Северный остров 1 страница

Центральный и Северный острова соединял между собой Трехарочный мост, ведший к Трехарочным воротам Цитадели. На Северном острове, к востоку от моста, находился вал пкт 145. В двух отсеках его горжевой казармы и в рядом стоящих 3–4 палатках размещалась рота приписного состава 33-го инженерного. В других казематах вала – склады, и по большинству данных – полевая армейская хлебопекарня № 44 (44 пах^[339]) 6 сд. В ее составе должно было находиться около 120 бойцов и младших командиров, имевших 1 пистолет-пулемет и 69 винтовок. Дежурное подразделение неизвестно. Да и несло ли оно караульную службу?

План Северного острова. 1. Расположение двух 76-мм зенитных орудий 1-й батареи 393 ОЗАД. 2. Вал пкт 143. 3. Вал пкт 145. 4. Восточные ворота. 5. Трехарочный мост. 6. ДНС (Шабловский, Почерников). 7. ДНС (Гаврилов). 8. Спортплощадка (стадион). 9. Расположение 1-го батальона 44 сп и полковых подразделений 44 сп, склада боеприпасов 44 сп. 10. Северо-Западные ворота

На восток, за пкт 145, начинались тянувшиеся к северу т. н. восточные валы – расположение 98-го отдельного противотанкового артиллерийского дивизиона (98 ОПАД) 6 сд (командир дивизиона – капитан Н. И. Никитин).

В его составе должно было насчитываться около 200 человек и 18 45-мм орудий ПТО. А также 21 легкобронированный (толщина брони: лоб – 10 мм, борт и корма – 7 мм) тягач Т-20 «Комсомолец»^[340] – имевшие на вооружении 7,62-мм пулемет ДТ (боезапас – 1260 патронов). Именно они впоследствии в донесениях 45-й дивизии часто фигурировали как «танки».

Во второй половине дня 21 июня в расположении дивизиона выстроились несколько тягачей с прицепленными пушками. Водители и расчеты получили приказ завтра утром выехать на полигон для смотра техники.

Дежурной в ту ночь была первая (учебная) батарея, около 50 человек (мл. лейтенанта Н. К. Хавера).

К западу от «Восточных валов» находился «Восточный форт»^[341] – два подковообразных вала, концентрически расположенных один в другом (внутренний выше внешнего). Расстояние между ними – 25–30 м.

Внутри каждого из валов, укрытые их толщей земли, находились казематы – во внешнем их было – 94^[342], во внутреннем – 14 (двухъярусных).

Во внешнем валу располагались конюшня (около 200 лошадей) и склад боепитания 333 сп. Во внутреннем – размешались подразделения 393 ОЗАД^[343] 42 сд – 2 батареи и пулеметная рота, транспортная рота (здесь же, вероятно, и хозяйственный взвод) 333 сп, первая батарея^[344] 98 ОПАД. Там же – и склады 393 ОЗАД.

В ночь с 20 на 21 июня 2-я и 3-я батареи 393 ОЗАД^[345] выехали на тактические занятия, а на дежурстве осталась первая батарея (ст. лейтенанта С. Ф. Шрамко). Дежурный по части – начальник связи дивизиона л-т А. Д. Домиенко.

Итого в Восточном форту насчитывалось^[346] около 180 бойцов и младших командиров.

С восточной стороны внешнего вала, на катках, стволами в сторону ДНС^[347] стояли две 76-мм зенитные пушки дивизиона. Где-то там же – три трактора «СТЗ-НАТИ» для их перевозки (один трактор был запасным)^[348].

С другой стороны – матчасть роты ПВО 44 сп – 6 ЗПУ^[349] (счетверенных пулеметов «Максим»), в кузовах полуторок^[350].

Наконец, перед Восточным фортом, к северу от него, стояли палатки приписного состава 44 сп – жителей Брестской области, призванных на 45-дневные сборы.

Западнее Восточного форта, с юга на север острова, тянулась дорога, начинавшаяся от Трехарочного моста. На севере она входила в Северные ворота главного вала, ведя далее, через передовой ров, в Брест.

По обе стороны Северных ворот располагались подразделения 1-го батальона 44 сп и полковые спецподразделения – около 1100 человек, из них 70 – из состава дежурной (первой) роты 44 сп. Артпарк 44 сп находился за главным валом.

Наконец, к западу от Северных ворот начиналось расположение 125 сп 6 сд (командир полка полковник Берков Ф. Ф.^[351] (назначен на другое место, но отбыть не успел): в казематах главного вала у Северо-Западных ворот взводы конных и пеших разведчиков, минометная батарея, транспортная рота, музвзвод, штабные и хозяйственные службы. Рядом, в двухэтажном здании, находились штаб полка и рота связи. Соседнюю казарму занимали подразделения 2 сб и полковой школы.

В Западном форту были казармы 1 сб и полковых артбатарей^[352].

И Сандалов и Попов свидетельствуют о том, что в крепости осталосьдва батальона 125 сп. Рядовой его музвзвода К. Г. Горбатков утверждает несколько иначе: «Ночью 21 июня строевые подразделения нашего полка вывели в укрепленный район. Помнится, часть подразделений 2-го батальона, хозвзвод, музвзвод, повара, штабные работники и наша полковая школа остались в крепости»^[353]. Об этом же пишет и С. С. Смирнов: «В ночь, когда началась война, весь стрелковый полк находился в лагерях или на работах вне крепости. В казармах оставались только несколько дежурных взводов^[354], хозяйственные команды, сотрудники штаба да часть полковой школы младших командиров»^[355]. Третий (наиболее правдоподобный) вариант диктуют воспоминания капитана Г. А. Ландышева, командира 1-го батальона 125 сп – согласно им свой батальон он вывел из крепости уже после начала боя, утром 22 июня^[356].

Таким образом, можно сделать вывод, что именно на северо-западе Брестской крепости располагалась наиболее сильная часть из имевшихся в крепости – 125 сп. Из его состава (полковые подразделения, 4-я рота, 1-й стрелковый батальон) на Северном было 1600 человек (из них 178 – дежурное подразделение).

Надо учесть, что именно на Северном острове проживала и большая часть семей начсостава. Улица, где стояли корпуса ДНС (одно-, двухэтажные дома), шла с запада (от Западного форта) на восток, почти до казематов главного вала у Кобринских ворот, занимаемых 98 ОПАД. В них проживало около 170^[357] семей командиров и политработников из разных воинских частей. Дорога, идущая от Северных до Трехарочных ворот, делила улицу на западную и восточную части. Например, в западной жили семьи командиров 125 сп (в т. ч. командира 2-го батальона 125 сп капитана Шабловского), в восточной – 44 сп (в т. ч. командира 44 сп майора Гаврилова).

Хотя многие подразделения, в которых служили жившие в ДНС Северного острова командиры и политработники, к 22 июня вышли за пределы и Бреста и крепости, однако на выходной день мужья и отцы приехали к своим семьям.

Таким образом, всего на территории Северного острова находилось 3400 военнослужащих, из них около 300 человек – в составе дежурных подразделений.

Итого на территории Брестской крепости (Центрального укрепления) находилось около 9000 военнослужащих, из них около 1100 – в составе дежурных подразделений.

Подсчеты не учитывают дежурные расчеты 18 ОПАБ в дотах вдоль Буга (примерно по 2 человека на дот), подразделения, занимавшиеся строительством УР^[358] в ночную смену в полосе наступления 45-й дивизии, приписной состав, размещавшийся на территории крепости (о его количестве можно только гадать)^[359].

Брест

Непосредственно в г. Бресте размещались штабы 28 ск, 6 и 42 сд, 60-й железнодорожный полк НКВД.

Штаб корпуса еще 20 июня вышел в поле, на КП в район Жабинки, для проведения командно-штабных учений. 21 июня в 18.00 ему было приказано оставаться там же и далее, до особого распоряжения.

В Северном городке Бреста располагался 111-й саперный батальон и 246 ОЗАД, 84-й отдельный разведбатальон, 18-й отдельный батальон связи и 17-й гаубичный арт. полк 42 сд, 447-й корпусной арт. полк 28 ск, окружные курсы младших политруков 4-й армии.

К западу от крепости, прямо перед главным валом, на берегу реки Западный Буг располагался 131-й артполк 6 сд – его 1^[360] и 3^[361] дивизионы, полковая школа и конюшни. 2-й дивизион – в форту «Граф Берг»^[362].

В городе находились и штаб, рота связи, комендантский взвод 17-го Краснознаменного (Брестского) погранотряда. Кстати, под его охраной находились мосты через Буг, расположенные в полосе армии Коробкова: два железнодорожных (Брест и Семятичи) и четыре дорожных (Дрохичин, Кодень, Домачево и Влодава). Начштаба 4-й армии Сандалов утверждает, что погранотряд так и не получил указаний по подготовке их подрыва^[363].

Как и из крепости, к 22 июня большая часть войск были из Бреста выведены – на Брестский артиллерийский полигон вышли две батареи второго и одна первого дивизиона 131 ап^[364], 18 обс – в лагеря уд. Плоска (в его расположении, помимо штабных, оставалось и по одному подразделению от каждой роты^[365]).

111-й саперный батальон работал на строительстве УР.

Большая часть расположений подразделений в Брест вошла в полосу наступления 31-й пехотной дивизии, поэтому численность советских войск в городе в данном исследовании не рассматривается. Практически дивизия Шлипера должна была пройти только расположение 131-го артполка – где, в общей сложности (лишь в полосе наступления 45-й дивизии, куда форт «Граф Берг» не входил) оставались около 500 человек, при 12 (?) орудиях (2 батареи первого артдивизиона и орудия полковой школы)^[366].

Наконец, Брест был и одним из основных мест хранения запасов для 4-й армии ЗапОВО. На складах в крепости и частично в самом Бресте хранились боеприпасы, горючее и продовольствие для 6-й и 42-й сд, а также 447-го корпусного артполка. На дивизионном складе 22-й тд (Южный остров) хранились два ее боекомплекта, запасы продовольствия 22-й тд – в Бресте. Там же и окружные запасы, предназначенные для соединений и частей 4-й армии: автобронетанковое имущество – на 970-м (автобронетанкового имущества); продовольствие – на 821-м окружных складах^[367]. В стрелковые дивизии (кроме 75 сд) и корпусные артполки, помимо одного боекомплекта снарядов и мин, указанного в директиве по прикрытию, артуправление ЗапОВО направило еще по половине боекомплекта.

При этом в 6-ю и 42-ю сд (на склады в крепости), несмотря на протесты штаба 4-й армии, артснабжение ЗапОВО прислало сверх указанного еще значительное количество боеприпасов^[368].

Планировалось, что войска соединений, сосредоточенных в Бресте и крепости, в случае угрожающего положения займут оборону вдоль госграницы, на заранее подготовленных позициях полевого доусиления и 62 (Брестского) УР.

Части 6 сд (полоса обороны: устье р. Пульва – Брест – Прилуки^[369]) при объявлении боевой тревоги должны были немедленно покинуть расположение^[370] и занять оборону. Срок выполнения – 6–9 часов. Для обороны Бреста и крепости были намечены 84 сп и 204 гаубичный артполк (дер. Ковалево). Непосредственно крепость должны были оборонять третий стрелковый батальон и артдивизион.

Кроме того, в плане прикрытия ЗапОВО предусматривались и действия войск по поддержке пограничных частей до выхода к границе полевых войск. При нарушении последней вооруженными отрядами или бандами в распоряжение командира 17-го (Брестского) погранотряда должен был выделяться стрелковый батальон от 333 сп^[371] 6 сд, со сроком готовности 45 минут с момента объявления тревоги.

42-я дивизия после объявления боевой тревоги, перед тем как занять позиции на правом фланге армии (Дрохичин – Высокое^[372] – устье р. Пульва) выходит в район сосредоточения (Славы, Высокое). И лишь по особому указанию – сразу же идет в намеченную полосу обороны, минуя район сосредоточения. Срок занятия позиций – 30 часов. Необходимо отметить, что поднятые по боевой тревоге части 42 сд должны были быть переброшены (вдоль границы!) на 50–75 км.

Вывод частей из крепости прикрывался 393 ОЗАД.

По плану прикрытия шифротелеграмма Военного совета ЗапОВО о вводе его в действие такова; «Командующему (3, 4, 10, 13-й) армией. Объявляю тревогу (Гродно, Белосток, Вельск, Кобрин), 1941 года. Подписи». В свою очередь, командармы дают своим войскам шифротелеграммы (кодограммы): «Командиру № корпуса (дивизии). Объявляю тревогу с вскрытием „красного“ пакета. Подписи»^[373].

Согласно плану прикрытия, «при объявлении тревоги^[374] части проделывают следующие мероприятия:

а) оставляют командный, политический и красноармейский состав в строго необходимом количестве, обеспечивающем возможность выполнения всех работ по переводу части на военное положение; для охраны имущества оставляется по одному человеку на объект, кроме лиц, ответственных за передачу зданий и имущества КЭЧ или воинским частям. Для ускорения процесса передачи в казармах иметь инвентарные списки, которые и будут служить приемосдаточными документами при передаче;

б) в танковых частях диски с боевыми патронами укладываются в машины; все машины должны быть постоянно заправлены горючим и маслом, вода (зимой) заливается с объявлением тревоги;

в) усиливается охрана складов, парков, гаражей;

г) возимые запасы огнеприпасов, горючего и продфуража укладываются в обоз;

д) со вскрытием „красного“ пакета выдаются на руки начсоставу карты НЗ;

е) телефонные элементы заливаются водой по особому приказу.

5. Все боевые сооружения переднего края УР должны быть заняты полным составом гарнизонов и обеспечены пушками и пулеметами. Занятие и приведение сооружений, расположенных на переднем крае, в полную боевую готовность должно быть закончено не позднее чем через два-три часа после объявления боевой тревоги, а для частей УР – через 45 минут.

С объявлением тревоги гарнизоны УР занимают боевые сооружения и полностью изготавливаются к бою, высылается боевое охранение и устанавливается связь.

6. Подъем частей по тревоге и занятие ими участков должно быть доведено до автоматизма…»^[375]

Действительно, находясь у границы и учитывая достаточно неясную международную обстановку, части, дислоцирующиеся в Бресте и крепости, должны были воспринимать четкую отработку действий при боевой тревоге, быстроту и слаженность всех подразделений как непременное условие собственного выживания.

Быстрое реагирование на любую ситуацию должно было стать отличительной чертой и 6 и 42 сд. Однако на практике все было далеко не так. Это подтверждают хотя бы выводы комиссии^[376], проводившей проверку боевой готовности (в т. ч. поднятие по боевой тревоге) частей 42 сд 30 апреля 1941 г.

44 сп: из-за отсутствия командования поднять подразделение не удалось. При беседе с комполка Гавриловым выяснилось, что плана боевой тревоги в полку нет, а значит – и в его ротах и батальонах. Боеприпасами полк полностью не обеспечен (находятся в пути^[377]) или они находятся в подразделениях частично (пульроты). НЗ (имущество и продовольствие): на руки не выдано, частично на складе или в пути.

455 сп: план боевой тревоги «почти имеется», но детальность его разработана слабо (не расписано, кто, где и что получает, и план доставки). Подразделения свои места по тревоге знают, но материально всеми видами довольствия не обеспечены, так как грузы находятся на станции. Из-за этого не готовы и все мелкие подразделения полка.

18 обс: плана боевой тревоги нет. Построение произошло за 15 минут. Замена людей наряда, запряжка лошадей и укладка имущества связи, находящегося в ротах, заняло 40 минут. Проверка ранцев показала, что в них имеются только туалетные принадлежности, котелок и кружка. Полностью погрузку произвести не удалось из-за отсутствия как имущества, так и автомашин.

Последнее обстоятельство для 42 сд (намечаемой, при боевой тревоге по плану прикрытия, к переброске почти за 50 км) могло стать более критическим, чем отсутствие НЗ в ранцах или позднее построение. Нехватка транспорта для одновременного поднятия всех запасов в соединениях и тыловых органах была общей проблемой всей 4-й армии. Л. М. Сандалов отмечает, что на все учения и матчасть, и личный состав транспортных частей, как правило, не привлекались (или частично). Даже по боевой тревоге для погрузки имущества НЗ выделялось небольшое количество транспорта и людей, лишь «обозначающих погрузку». Все расчеты строились на том, что с началом войны тылы получат людей и транспорт по мобилизации^[378].

Тем не менее на 11 июня обеспеченность 42 сд автомобилями всех видов была довольно высокой – 83,9 %^[379] (в среднем в стрелковой дивизии ЗапОВО – 51 %), тракторами и тягачами – 68,7^[380] (в среднем в стрелковой дивизии ЗапОВО – 84,8 %).

Обеспеченность 6 сд (на ту же дату) автомобилями всех видов – 67,2 % (375 единиц), тракторами и тягачами – 102,0 % (101 единица)^[381].

Основным видом транспорта был гужевой.

Вторым обстоятельством, угрожавшим срывом сроков сбора и выхода на оборонительные рубежи поднятых по тревоге частей, размещавшихся в Брестской крепости, была сама крепость. Кольцевая казарма и главный вал, опоясанный передовым рвом, в случае войны создавали для размещавшихся там войск чрезвычайно опасное положение. Пропускная способность крепостных ворот была слишком мала. Чтобы вывести из крепости находившиеся там войска и учреждения, требовалось по меньшей мере три часа.

Ситуацию понимали все, кто находился в то время в штабах Бреста. И по прибытии в соединение, и в феврале 1941 года замкомдива^[382] 6 сд полковник Ф. А. Осташенко обращался к командиру 28 ск генерал-майору B. C. Попову о вывозе из крепости запасов НЗ. Попов ответил, что более удобных хранилищ нет.

Вновь этот же вопрос Осташенко, начштаба дивизии полковник А. М. Игнатов и замнач отдела политпропаганды полковой комиссар Г. С. Пименов поставили в марте.

Как бы в ответ на их предложение в апреле из Береза-Картузская в Брест перешла 42 сд…

В мае 1941 года Попов решил вывести 6 сд в район Южного городка, оставив в крепости только 1–2 стрелковых полка 42 сд. Однако примерно в первой половине июня Сандалов передал ему распоряжение Павлова, что 6 сд на такое незначительное удаление (4–6 км) в лагерь не выводить. Палатки для нее отпущены не будут^[383].

Если бы началу военных действий предшествовал период какого-либо осложнения международной обстановки, переговоров, провокаций и т. д. (как это было, например, перед началом советско-финской или германо-польской войны, да и вообще в войнах того времени), это не было бы критичным – войска были бы выведены своевременно, успев занять позиции. Однако сейчас, в июне, когда внезапное начало войны стало реальностью, такое положение угрожало разгромом всего центрального участка полосы 4-й армии.

Отработка действий по тревоге стала главной заботой командования армии и корпуса. С 10 по 15 июня красноармейцы спали не раздеваясь, а большая часть командного состава ночевала в казармах: подъем по боевой тревоге проводился практически еженедельно^[384].

В ночь на 13 июня B. C. Попов поднял по боевой тревоге 42 сд, а в ночь на 14 июня (начштаба армии Сандалов) – 6 сд. Подводя итоги, и Сандалов, и Попов выразили пожелание о выводе 42 сд в р-н Жабинки и об устройстве в стенах крепости двух-трех запасных выходов.

Когда Павлов отверг вывод 42 сд в Жабинку, Попов предложил вывести соединение в лагерь на территории Брестского артиллерийского полигона, но командование округа воспрепятствовало и этому.

Тем не менее необходимо заметить, что большинство подразделений к 22 июня было выведено из крепости и Бреста по тем или иным причинам или готовилось выйти (98 ОПАД). Главной проблемой оставался вывоз складов, но если бы у советских частей было хотя бы несколько часов, многое удалось бы вывезти или хотя бы уничтожить.

…Настроение многих бойцов и младших командиров, чувствовавших предгрозовую атмосферу июня, было невеселым. Начоперотделения штаба 28 ск майор Е. М. Синковский вспоминал: «Вскоре после сообщения ТАСС я был в крепости в 333 сп. Вместе с командиром полка Д. И. Матвеевым был в подразделениях. Один из бойцов спросил: „Скажите, товарищ полковник, когда нас выведут из этой мышеловки?“ Матвеев что-то отвечал, говорил о сообщении ТАСС, но чувствовалось, что бойцы не удовлетворены ответом»^[385].

Старый кавалерист Матвеев продолжал носить шпоры. Их звон в гулких коридорах старого здания запомнился многим…

Хотя их готовили в оптимистическо-наступательном духе: на политзанятиях, планировавшихся на июнь-сентябрь, планировалось обсудить темы: 1) Красная Армия – самая наступательная армия в мире. На чужой земле защитить свою землю. 2) Красная Армия выступит прежде, чем враг посмеет напасть на нашу землю^[386].

Но, слушая политруков и бравурные радиопередачи, наблюдая за мельканием кинохроники на простынях летних кинотеатров, они чувствовали – будет нелегко. Многие знали суровую правду боев на финской, да и итоги польско-германской – вот они, рядом. Пулевые отметины и следы осколков, воронки и развалины, а рядом через реку – те же, кто сделал это тогда и, скорее всего, готовится сейчас.

И поэтому, если вглядеться внимательно в четкие отпечатки старых фотографий, глаза бойцов из далеких деревень, испуганно ждущих фотовспышки, или командиров, крепко сжавших челюсти, не позволяющих себе расслабиться и в гарнизонном фотоателье, – станет видно: напряжение. Вот в чем они жили и танцуя в парке «1 мая», и покупая отрезы на платье в магазинах Бреста. Постоянное напряжение поздней весны и раннего лета. Его и сейчас видно, и можно ощутимо почувствовать – напряжение и страх тех, чьи кости лежат в песке Бреста, и кого превратили в пыль удары тяжелой артиллерии, а большинство – просто исчезнувших, оставив неясные полулегенды о своей судьбе и выцветшие фотографии в музейных фондах…

А голоса – лишь в письмах.

В. П. Вавилов (рядовой, писарь пулеметной роты 44 сп):

«Сообщая вам, что я в данное время служу на новом месте в пограничном городе Брест, все ближе к своему дружелюбному соседу Германии. История находится от нас за несколько десятков метров. Все равно, наверное, придется скоро с ним столкнуться… 15.04.1941»^[387].

Султан Баучиев (писарь батареи 45-мм орудий 455 сп):

«Теперь уже убедился, что не скоро мне придется увидеть родные края: надо бить кое-кого…» «Нет у меня сына! Это все же крупная жизненная ошибка. Нужно было оставить человека, который бы гордился, что отец его (или ее) погиб скромной гибелью воина своего Отечества… 2 мая 1941 года»^[388].

Абызов В. Н. (замполитрука, пом. зам. по политчасти к-ра 1-й телеграфно-кабельной роты 37 обс^[389].):

«Сегодняшнее письмо – третье по счету, которое получаю в лагерях… Что в отношении международной обстановки, то это она в настоящий момент напряжена до крайностей. И не случайно, находясь на границе, от нас требуется боевая полная готовность, чтобы в любую минуту защитить наши границы, а если и надо – разбить врага на его территории. А сосед наш ненадежный, несмотря на то что мы с ним и имеем договор»^[390].

Л. С. Гурчак (лейтенант, командир минометной роты 455 сп):

«Нахожусь сейчас в г. Бресте, на самой границе с „дружественной“ нам Германией. Обстановка пока хорошая, спокойная».

Вано Зедгинидзе (рядовой 393 ОЗАД):

«Я нахожусь ближе всех от германской границы, а вы знаете, что не так уж приятно иметь такого соседа».

Киреев Д. П. (лейтенант, командир пульвзвода полковой школы 455 сп):

«…B воздухе пахнет грозой, и, наверное, гроза будет похуже финской» (май 1941).

Деревянко Г. Д. (замполитрука, отв. секретарь комс. бюро 98 ОПАД):

«Другое вот что – война с Германией будет обязательно, и тогда все от мала до велика поднимутся в решительный бой. Покамест спокойно, но только покамест… Не в этом году, так через 2–3–5 лет, но она будет, будет решительная. Мы выжидаем, я думаю, только подходящего момента, когда все страны ослабнут».

Тараканова М. К. (жена ст. инструктора по агитработе отдела политпропаганды 6 сд П. С. Тараканова):

«Правда, очень неспокойная обстановка, очень задумываюсь о войне. Да, видимо, придется воевать… И так, видимо, придется многое здесь оставить… Будем бежать от этих ужасов и спасать жизнь. И не дай боже… хоть бы нас не втянули в этот пожар»^[391].

Н. Г. Мищенко (красноармеец 333 сп):

«Живу я пока хорошо, но почти на волоску. Новостей пока у нас много, но писать не буду. Наши новости должна знать вся страна, но пока никто не знает. Прошу, пиши почаще письма, пока есть кому. Если интересуешься… Прошу, не болтай зря языком»^[392].

… Красноармейцы предчувствовали, а страна и их командиры – готовились. Интересно, что в программе командирских занятий^[393] на январь-май 1941 г. предмет «изучение иностранных армий» назван «изучение немецкой армии». В январе-марте на это отводилось по 2 часа в месяц. Например, в январе темой занятий была организация пехотной дивизии немецкой армии и ее тактика в обороне, в марте – «тактика немецкой армии во встречном бою». Итого за три месяца – шесть часов… В апреле и мае занятия не проводились. Зато марксистско-ленинской подготовке за январь-май было отведено в пять раз больше времени – по 6 часов в месяц (30 часов!).

Изучение германской армии в то время также не могло не носить налета «правильного мировоззрения»: «большая насыщенность огневыми средствами и техникой пехотной дивизии на первый взгляд представляет довольно внушительную силу, однако это еще не все для высокой ее боеспособности. Руководят техникой и направляют ее люди – солдаты. Германские солдаты в большинстве своем состоят из рабочих и крестьян, политико-моральное состояние которых направлено далеко не в пользу фашистских заправил. Массовые случаи дезертирства и самоубийств, которые все возрастают в армии, очень красноречиво говорят о моральном состоянии германской армии. Солдаты не переносят бесчеловечной муштры и издевательств, на которых строят дисциплину офицеры, и многие из солдат дезертируют или кончают жизнь самоубийством. По сообщениям антифашистской печати, через Силезскую границу бежало в Польшу 180 германских солдат, а через восточно-прусскую границу – 300 германских солдат. Таково действительное положение солдат в германской армии»^[394].

Возможно, к 1941 г. «классовое чутье» было решено немного притупить, но возник другой перекос: ни СССР, ни Германия не имеют друг к другу каких-либо претензий, утверждалось повсюду. Это не могло не дезориентировать.

Объемы изучения остальных дисциплин (за период обучения): современная авиация и танки – 4 часа, СУВ (скрытое управление войсками) – 10 часов^[395], связь – 4 часа.

В итоге, как вспоминал начштаба 4-й армии Сандалов, комсостав и штабы всех степеней, в том числе и армейского, не умели управлять войсками при помощи радиосвязи, невзлюбив ее из-за трудности применения по сравнению с проводной. Связь штаба армии (Кобрин) с управлением 28-го ск, штабами 6-й и 42-й сд до войны осуществлялась по выделенным для этой цели постоянным проводам гражданских линий связи. Постоянно действующей радиосвязи с выше и нижестоящими инстанциями и с соседями штаб армии не имел^[396].

В целом же обеспеченность ЗапОВО рациями: полковыми – 41 %, батальонными – 58 %, ротными – 70 %^[397].

Тактике на командирских занятиях 42 сд было отведено 14 часов. В ту пору ее преподавание в РККА было не лишено недочетов: если во второй половине 1940 г. в темах занятий преобладали вопросы подготовки и ведения обороны, то в 1941 г. – наступления. Это отрицательно отразилось на подготовке к обороне, так как многие командиры, направленные в ЗапОВО, прибыли в дивизии тогда, когда там отрабатывались только наступательные действия^[398].

В соединениях 4-й армии проводились и многочисленные учения. Однако там, по свидетельству Л. М. Сандалова, главное внимание обращалось на правильность принятого решения, его формулировку и оформление. Управление войсками на основе принятого решения отрабатывалось слабо. Опыта в управлении целыми соединениями, частями и подразделениями со всей боевой техникой и тылами командный состав почти не имел^[399].

Однако и при проведении учебы командование старалось учитывать обстановку – например, программа командирских занятий 42 сд на май-сентябрь была значительно скорректирована. На июнь тактике было отведено уже 6 часов, а марксистско-ленинской подготовке уже поменьше – 4 часа.

Тем не менее изучению «тактики иностранной армии» (предмет вновь обрел свое первоначальное название^[400]) в мае вновь отводится всего 2 часа. Тема: «Наступление германской пехотной дивизии и пехотного полка». Зато в июне планируется провести и двухчасовые занятия с командирами рот («наступление германского батальона, роты»).

Дата добавления: 2015-07-17