Северный остров 5 страница

«Наконец-то…» – вернувшись домой (на второй этаж одного из корпусов ДНС перед Восточным фортом), Гаврилов лишь выпил стакан молока и сразу же свалился в кровать, поставив будильник на 5 часов…

…Штабные работники 84 сп еще не спят. Многие читают книги, писарь Александр Филь сочиняет письмо домой. Шаги в коридоре… Комиссар Фомин?! «Он зашел узнать, почему никто не спит. На наш вопрос: „Почему не уехали?“ ответил: „Небольшая странность… Даже неожиданность – билеты все проданы“. Потом немного пошутил и ушел спать. Мы тоже легли»^[500].

Закончить письмо Филь решил утром.

…Фомин остался один в своей комнате над Холмскими воротами. «Небольшая неожиданность?! Странность?!» – передразнил он себя и, передернувшись, порывисто прошелся по кабинету, как по камере… Ибо, ошеломленный, он только что на вокзале видел то, о чем по понятным причинам не мог сказать бойцам: весь вокзал был забит людьми – женщины и дети заполнили и центральное здание, и перроны Московской и Граевской сторон. Их глаза и лица… А тут еще в полку говорили, что портные и часовщики стали заказы задерживать – мертвым и пленным часики-то не нужны, а?! «Твари!! Спокойно… Спокойно…»

И все-таки… «Странность?!!» – Фомин, расстегнув ворот гимнастерки, подошел к окну… Вроде бы тихо?.. Может, совпадение?

«Ладно, как говорится, утро вечера… Посмотрим…» Он все-таки сумел заснуть.

Да, шорох ног в Бресте сюда не доносится – там, в темноте со всех сторон к вокзалу идут и идут…

Люди начали покидать город.

1.00 – 135 минут до начала атаки. Кобрин. Штаб 4-й армии. Командование каждый час связывается со штабами Брестского погранотряда и дивизий. Отовсюду поступают сведения о выходе немецких войск к Бугу. В ответ на информацию об этом штаб ЗапОВО не дает никаких распоряжений.

Коробков, как командующий армией, имел право поднять по боевой тревоге одну дивизию. Однако уже не на шутку встревоженный, собравшись было поднять 42 сд, он все же решил вначале посоветоваться с Павловым. Тот отказал…

Авария на электростанции в Кобрине^[501]. Из Бреста сообщили по телефону, что в некоторых его районах погас свет и вышел из строя водопровод. Остывают электроплиты в казармах Северного городка, повара мечут вокруг проклятия, не понимая, что произошло. Обрыв на ЛЭП?

Брест. Штаб 17-го погранотряда. Начальник отряда А. П. Кузнецов, то и дело отвечая на звонки из штаба армии, сразу же и сам связывается с комендатурами, а то и непосредственно с заставами. На 17 заставах из 20 – тишина, но с двух, южнее Бреста – пограничников продолжают тревожить шумы танковых^[502] и автомобильных моторов, передвижения конного транспорта. Но это было и раньше… И на третьем тревожном участке (у Волчина), помимо перебежчика (посланного немцами провокатора?) – ничего. Кузнецов, все сильнее нервничая, несколько раз связывается со штабом округа – ответ один: «Ждите указаний». «Наконец-то!» – получив из Белостока приказ, Кузнецов распорядился привести заставы в боевую готовность, а на участке тринадцатой – подготовить подрыв или поджог моста на Буге.

Приказ о приведении в боевую готовность начинает передаваться в комендатуры^[503].

1.10 – 125 минут до начала атаки. Тересполь. Командный пункт 45 I.D. Вот и Цан объявился – на восточной окраине Вульки Добрынска, преодолев болота и пески. Докладывает о готовности. В остальном у него все по плану – 1-я рота с 00.00 часов подчиняется I.R.130.

Части замерли в укрытиях, за насыпью, окопах, ивняках. Вальтер Лоос, I.R.130: «Выход на исходную позицию проходил без инцидентов. Лениво струился Буг, имевший лишь умеренный уровень воды, на его темных волнах лежал лунный свет. Медленно продвигались стрелки часов. Штурмовые группы лежали на берегу очень плотно, готовые к броску со своими надувными лодками. За ними – штурмовые роты, тесно набитые в окопы, копанные все предшествующие недели, вплоть до вчерашнего дня специально выделенными группами рабочих. Меж ними, иногда примыкая вплотную, – штабы, огневые позиции тяжелого оружия пехоты, резервов, снова штабы и резервы, огневые позиции артиллерии и реактивных установок, имевших гораздо более примитивную форму, чем сегодня.

Затем следовали исходные районы танков, аэродромы разных истребительных авиаэскадр – на много километров в глубокий тыл все было готово броситься на врага в приказанное время. Особое и трудноописуемое чувство ощущать себя отдельным человеком посреди так сильно сжатого, но тонко продуманного механизма»^[504].

На позиции у советско-русской границы. Батарея, хорошо скрытая, ждет „часа X“, часа сражения». Настоящей проблемой для артиллеристов стала маскировка орудий на открытой местности, прилегающей к Бугу. От советской авиации их практически невозможно было спрятать. На фото – гаубица 15-см sFH 18

1.25 – 110 минут до начала атаки. Минск. Штаб Западного ОВО. Командующим 3, 4, 10-й армиями начинает передаваться директива штаба округа на основе приказа наркома обороны о возможности внезапного нападения вермахта в течение 22–23 июня 1941:

«1. В течение 22–23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев… может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно войскам быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев или их союзников.

…3. В течение ночи на 22 июня 1941 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе».

Идет передача в штабы армий. Связь с 4-й армией отсутствует – там, в Кобрине, только что внезапно прекратилась проводная связь штаба армии с округом и войсками.

1.30 – 105 минут до начала атаки. Аэродром Именин 123 иап, прикрывающего Брест. Еще в начале этой ночи на всех аэродромах авиадивизии полковника Белова самолеты рассредоточены и замаскированы вне летного поля. Летчиков отправили в укрытия. Кроме звеньев дежурной эскадрильи – ее пилоты уже сидят в своих машинах, готовые в любую минуту подняться в звездное небо короткой летней ночи…

Но сейчас, пока командир 123 иап майор Сурин спит (в штабе, не раздеваясь), приходит новый приказ – привести полк в полную боевую готовность… Один за другим на аэродромах Именин, Брест, Лошицы запускаются моторы на И-153, уже стоящих с полным боекомплектом к пулеметам ШКАС…

Может, это и лишнее – но уж больно тревожная какая-то ночь.

Только к 20 новеньким ЯК-1, лишь накануне прибывшим на Именин, никто не подходит – нет к ним ни горючего, ни боеприпасов, ни летчиков…

2.00 – 75 минут до начала атаки. Рудольф Гшопф вновь, как когда-то в сентябре 1939-го, смотрел на землю, ставшую для его соединения полосой наступления. Из окна виднелось ровное поле непосредственно у железнодорожного моста через границу, ее еще в 2.00 ночи прошел грузовой состав из СССР, очевидно, с товарами, поставляемыми на основании немецко-русского экономического соглашения 1939 г.

Почти рядом с домом призрачно поднимался относительно примитивный костяк планок пусковых установок, загруженный теперь в боевом положении. Напротив – в цитадели, в домах, казармах и казематах все, кажется, спало, ни о чем не подозревая. Мирно журчала вода Буга, и равнодушная ночь лежала на территории, где через несколько мгновений начнет бушевать смерть и разрушения. Чем ближе время X, тем страшнее растягивались минуты^[505].

…Парк закрылся. Расходятся последние пары. Махнач идет ночными улицами к крепости, вместе с такими же, как он, молодыми командирами, получившими увольнение до 2 часов ночи.

Среди них – старший сержант Иван Долотов, командир взвода 33-го инженерного полка. Окончивший вуз, Долотов предпочел провести субботний вечер в городском театре^[506]. Идя к крепости, Долотов встретил местного жителя Зноску, работавшего в 33-м инженерном полку «по части ремонта и подыскивания квартир для комсостава… По дороге в крепость Зноска некоторое время шел молча, а потом вдруг остановил меня и посоветовал в крепость не идти. Я был очень удивлен таким оборотом дела и заметил, что он, очевидно, никогда не служил и не знает, что такое увольнительная записка и воинская дисциплина, что пятиминутное опоздание это уже наряд или другое взыскание. Он заявил, что это все мелочь, что службу он знает, но все говорит за то, что начинается война.

И в подтверждение сослался на моментальное исчезновение в магазинах и на рынке соли, спичек и др. продуктов: „Наши знают, что это война, так было в 1939 г., когда немцы напали на Польшу“. Я, конечно, посмеялся над такими не очень вескими доводами, и мы распрощались. Я пошел в крепость, а он свернул в одну из городских улиц»^[507].

* * *

Решаются последние задачи, люди, имеющие часы, в особой цене. На КП частей сходятся командиры подразделений. Лео Лозерт – «Все командиры рот станковых пулеметов, и наш в том числе, по приказу должны были вернуться»^[508].

Июня, 3 ч. 05 минут. В то время как артиллерия держит советско-русские полевые позиции и бункеры под таким огненным градом, который едва ли существовал до сих пор, всюду готовятся к нападению штурмовые группы». В 3.05 минут огонь еще не велся. На самом деле, похоже, что это 10-я рота I.R.135 идет в ночь на 22 июня на исходное положение (к бункеру). Можно обратить внимание на решетку справа – вероятно, деталь оборонительных сооружений (нач. 20 века). Фрагменты подобных заграждений еще сохранились кое-где на территории Брестской крепости

Хладнокровный Герд Хабеданк ухитрился вздремнуть: «Будильник дребезжит на машине. Подъем! Великий день начался. На востоке уже серебрится небо. Беззвучно по известной дороге идем на командный пункт»^[509].

Дата добавления: 2015-07-17