Случайность и слово. Наш двигатель Монте-Карло может завезти нас на территорию литературы

Наш двигатель Монте-Карло может завезти нас на территорию литературы. Все более и более увеличивается различие между научным интеллектуалом и литературным интеллектуалом, противоречие достигает пика в "научных войнах" лириков против физиков. Различие между двумя подходами было положено в Вене в 1930-х, собранием физиков, которые решили, что большие достижения в науке стали достаточно существенными, чтобы притязать на области, ранее закрепленные за гуманитариями. На их взгляд, литературное мышление могло прикрывать множество хорошо звучащих глупостей. Они хотели освободить мышление от риторики (кроме как в литературе и поэзии, где это было полностью уместным).

Они объявили, что утверждения могут быть только двух видов: дедуктивные, подобно "2 + 2 = 4", т.е. неоспоримо следующие из определенной аксиоматической структуры (например, правила арифметики), или индуктивные, то есть, поддающиеся проверке некоторым способом (опыт, статистика, ит.д.), типа "в Испании идет дождь" или "жители Нью-Йорка грубы". Все остальное было ерундой ("музыка могла бы быть наилучшим заменителем метафизики"). Нет нужды говорить, что индуктивные утверждения, могут оказываться трудными, даже невозможными для проверки, как мы увидим в проблеме черного лебедя - и эмпиризм может быть даже хуже, чем любая другая форма ерунды, когда он дает кому-то уверенность или убежденность (чтобы углубиться в проблему мне потребуется несколько глав). Однако, это было хорошим началом для того, чтобы заставить интеллектуалов предоставлять некоторые доказательства или свидетельства для своих утверждений. Этот Венский Кружок был источником для развития идей Витгенштейна, Поппера, Карнапа //ВИТГЕНШТЕЙН Людвиг (1889-1951), австрийский философ и логик, представитель аналитической философии. КАРНАП (Сагпар) Рудольф (1891-1970), немецко-американский философ и логик, ведущий представитель логического позитивизма и философии науки. (Прим.перев.)// и многих других. Безотносительно к заслугам, которые их первоначальные идеи могут иметь, их воздействие и на философию, и практику науки было существенным. Их воздействие на внефилософскую интеллектуальную жизнь продолжает развиваться, хотя и заметно медленнее.

Существует один способ отличить научного интеллектуала от литературного -научный интеллектуал обычно может распознавать письмо литературного, но литератор вряд ли был бы способен определить различия между строками, написанными ученым или бойким лириком. Это становится даже более очевидным, когда литературный интеллектуал начинает использовать научную терминологию типа "принцип неопределенности", "теорема Гёделя", "параллельная вселенная" или "относительность" либо вне контекста, либо, как часто бывает, в точной противоположности научному смыслу. Используя уйму научных отсылок, можно заставить другого литературного интеллектуала поверить, что материал имеет печать науки. Но для ученого очевидно, что наука — в строгости выводов, а не в случайных ссылках на такие грандиозные концепции как общая относительность или квантовая неопределенность. Научная строгость может быть выражена самым простым языком, в самой простой прозе. Например, при чтении Эгоистичного гена Ричарда Докинса такая проза захватила меня, хотя текст не содержит ни одного уравнения — кажется, что это перевод с языка математики. И все же это — художественная проза.

Дата добавления: 2015-07-15