Толкования для рун в «прямом» и «перевернутом» поло­жении

Еще одна современная «придумка» — не столь катастрофиче­ская, как «рунические расклады», и тем не менее. Обратимся к Тациту: «ветку плодоносного дерева они режут на плашки...» — как правило, ветка здорового дерева в сечении образует круг, соот­ветственно рунические жребии, изготовленные таким образом, ни «верха», ни «низа» иметь не будут. Руна на упавшем на полотно жребии может оказаться в произвольном положении (лежащей на боку, например). Очевидно, что в ритуале, о котором говорит Тацит, прямого значения этому не придавалось.

Впрочем, это как раз та область, в которой, на мой взгляд, «раз­витие» вполне допустимо — именно в силу отсутствия излишнего формализма в северных ритуальных практиках. Другое дело, что подходить к этому «развитию» следует, не слепо следуя описани­ям «прямых и перевернутых рун» в современных книжках, а, скорее, используя некие интуитивные соображения, возникаю­щие непосредственно в ходе ритуала.

* * *

Говоря вообще, у Тацита мы видим либо две фазы мантического ритуала, либо смешение двух его различных вариантов.

Первая фаза, или первый вариант вопрошания характеризу­ется словами «и высыпают наудачу на белое полотнище». Я полагаю, что речь здесь идет не просто о подготовке, но имен­но о мантической процедуре: рассматривая жребии, упавшие знаком вверх, и анализируя их взаимное расположение, жрец получает некую предварительную информацию по своему вопросу.

Вторая фаза, или второй вариант вопрошания описывается так: «вопрошая богов и небо, поднимает три [из них], одну за другой, и истолковывает в соответствии с ранее нанесенными знаками». Указание на число 3, сакральное и само по себе, и в рунической Традиции в частности, явно имеет здесь принципиальное значе­ние. Конечно, мы уже никогда не узнаем достоверно, какая имен­но священная триада смыслов использовалась в данном случае германскими магами начала нашей эры. Однако до тех пор, пока мы остаемся в рамках традиционных представлений, мы вправе строить собственные концепции.

Так, например, выглядит логичным сопоставить три руны тацитовых германцев с образом трех норн — северных богинь судьбы:

Мудрые девы

оттуда возникли,

три из ключа

под древом высоким;

Урд имя первой,

вторая Верданди, —

резали рун, —

Скульд имя третьей;

судьбы судили,

жизнь выбирали

детям людей,

жребий готовят.

Прорицание Вельвы, 20

Имена трёх норн вполне могут служить «определителями» при последовательной трактовке трёх выпавших рун в мантическом ритуале.

1. Урд, «Судьба».

Последовательность событий и их причинно-следственная связь; действующие силы, определившие развитие событий и сло­жившуюся к настоящему моменту ситуацию.

2. Верданди, «Становление».

Происходящее; ситуация, как она есть; существующее.

3. Скульд, «Долг».

То, что должно; можно рассматривать этот определитель, как собственно совет богов, или — как вызов, который должен быть принят.

Несвязанные заклятья

«Несвязанными», как уже указывалось, я условно называю рунические заклятья, созданные вне связи с такими магически статичными «вещами», как сила Земли или символы традицион­ной космографии. При этом не подразумевается рунологической специфики (одна и та же руническая формула нередко может быть использована и как связанное, и как несвязанное заклятие), но — подразумевается специфика ритуальная.

В абсолютном большинстве случаев ритуалы создания несвя­занных заклятий представляют собой нанесение рун (рунических формул) на мобильные объекты, которые в данном контексте можно классифицировать следующим образом:

1. Не-амулеты.

Воздействие оказывается на сам материальный объект с целью — в общем случае — изменения тех или иных его качеств. В качестве простых примеров можно было бы привести некоторые образцы холодного оружия с руническими надписями, многие бытовые предметы и т.д.

Более сложный пример — важный для нас с точки зрения опи­сания ритуала — мы встречаем в исландской Саге об Эгиле — там, где на пиру у конунга Эрика ему подносят рог с отравленной брагой:

«Но Эгиль взял нож и воткнул его себе в ладонь. Потом он принял рог, вырезал на нем руны и окрасил их своей кровью. Он сказал:

Руны на роге режу,

Кровь их моя окрасит.

Рунами каждое слово

Врезано будет крепко.

Брагу девы веселой

Выпью, коль захочу я.

Только на пользу ль будет

Брага, что Бард мне налил?

Рог разлетелся на куски, а напиток пролился на солому».

2. Амулеты, т.е. магические «посредники», носители воздей­ствия.

Нам известно несколько исторически достоверных описаний ритуальных действий, связанных с созданием при помощи рун предметов — носителей магии. Самый известный пример такого описания — рассказ о том, как Эгиль Скаллагримссон исцелил больную женщину, уничтожив неправильные руны на костяном амулете и вырезав на нем новые.

Другое — гораздо более подробное — описание ритуала созда­ния несвязанного рунического заклятья мы встречаем в Саге о Греттире:

«Так идет осень, и остаются три недели до начала зимы. Тогда старуха попросила отвезти ее к морю. Торбьёрн спросил, что ей там нужно.

— Дело-то маленькое, но, может статься, предвещает боль­шие события, — говорит она.

Сделали, как она просила. И, выйдя к морю, она заковыляла вдоль берега, как будто ей кто показывал дорогу. На пути у нее лежала большая коряга — ноша как раз по плечу одному человеку. Она взглянула на нее и попросила перевернуть. Снизу коряга была как бы обуглена и обтёрта. Она велела отколоть щепочку с глад­кого места. Потом взяла нож, вырезала на корне руны, окрасила их своею кровью и сказала над ними заклинания. Она обошла корягу, пятясь задом, и нашептала над ней много колдовских слов. После этого она велела столкнуть корягу в море и загово­рила ее, чтобы плыла она к Скале Острову, Греттиру на поги­бель. Оттуда она направилась домой, в Лесной Залив. Торбьёрн сказал, что не возьмет в толк, к чему все это. Старуха сказала, что скоро, мол, узнает. Ветер дул с моря, но старухина коряга поплыла против ветра и быстрее, чем можно было ждать.

А Греттир, как рассказывалось, жил на Скале Острове со своими сотоварищами и ни о чем не тужил. На другой день после того, как старуха заколдовала корягу, Греттир и Иллуги спу­стились со скалы за дровами для костра. И, подойдя к западной стороне острова, они увидели, что прибило к берегу корягу. Тогда Иллуги сказал:

— Вот сколько сразу дров, родич. Отнесем-ка корягу домой.

Но Греттир толкнул ее ногой и сказал:

— Злая коряга и послана злым. Поищем лучше других дров. —

И, отпихнув корягу в море, сказал, чтобы Иллуги остерегался брать ее домой, «ибо она послана нам на беду».

Потом они пошли к хижине и ничего не сказали об этом рабу. На другой день они снова наткнулись на эту корягу, и она была уже ближе к лестницам, чем накануне. Греттир отпихнул ее в море подальше, говоря, что никак нельзя брать ее домой.

Прошла ночь. Тут поднялся сильный ветер, да еще с дождем. Им не захотелось выходить, и они велели Шумиле пойти за дровами. Тот был очень недоволен, говоря, что это сущее муче­нье — мерзнуть в такую непогоду. Он спустился с лестницы и нашел старухину корягу, и решил, что ему здорово повезло. Поднял он корягу, доволок её еле-еле до дому и бросил с грохотом наземь. Греттир услышал:

— Шумила раздобыл что-то. Надо сходить посмотреть, что это такое.

Берёт топор и выходит. А Шумила сказал:

- Ну-ка, разруби так же ловко, как я дотащил её сюда.

Греттир рассердился на раба и со всего маху ударил топоромпо коряге, не разглядев, что это такое. И топор, ударившись, в тот же миг повернулся плашмя, отскочил от дерева и прямо по правой ноге Греттиру, и разрубил её до кости. Тут Греттир взглянул на корягу и сказал:

— Вот и пересилил тот, кто хотел зла. И на этом дело не кончится. Ведь это та самая коряга, которую я два дня подряд отпихивал в море...»

Дата добавления: 2015-07-15