Кардинальские штучки

Жил-был кардинал, могучий и сильный. Он обладал чрезвы­чайно большой властью в своем королевстве, разве что немного меньшей, чем сам король. На голове он носил красную шапочку -знак своей кардинальской власти. Ни один другой человек в ко­ролевстве не смел надевать такую же шапочку.

И еще одна вещь у него была, совершенно уникальная, и тоже красного цвета. Это был презерватив ручной работы. Опять-таки, можно поклясться, что ни у одного человека в королевстве не было такого же. В те времена вообще почти что не было презер­вативов, а те, что были, очень дорого стоили. Так вот, у кардина­ла был презерватив красного цвета.

Само собой разумеется, свои две любимые уникальные вещи кардинал носил всегда раздельно. Днем, как правило, он красовал­ся в шапочке, и тогда презерватив был спрятан глубоко в карма­не. Ночью, перед тем, как надеть презерватив, кардинал снимал свою красную шапочку.

Так они и жили, весьма довольные друг другом, вот разве что красная шапочка и красный презерватив друг о друге ничего не знали. Кардинал старел. Однажды он так сильно заболел, что не смог встать с постели. Через несколько дней стало ясно, что бо­лезнь очень серьезная и не встанет кардинал еще долго. Он лежал на постели, ему было одиноко и скучно, и тут-то он впервые по­знакомил своих любимцев. Он выложил свою кардинальскую ша­почку и свой кардинальский презерватив на один стул рядом с постелью.

Проходили дни и ночи, и всем вокруг, и самому кардиналу стало ясно, что близка смерть и с кровати ему уже не подняться. Люди стали забывать о нем, и только верные вещи грели его взор, лежа на стуле у изголовья. У кардинала оставалось очень мало сил, но когда он понял, что близка смерть, то все же приподнялся и взял со стула шапочку и презерватив. Презерватив отлично на­дувался воздухом, как воздушный шарик, это кардинал откуда-то помнил. Он принялся дуть в свой презерватив что было сил, и вскоре тот стал большим воздушным шаром. Из шапочки карди­нал смастерил корзинку, подшил ее нитками к шарику и отворил окно. Во дворе кричала детвора.

Кардинал превратился в малюсенького мальчика, сел в кор­зинку, и красный воздушный шар понес его прочь, через двор, на радость детворе.

И Цзин, в определенном смысле, очень навязчивая книга, ко­торая носится со своей парой идей как с писаной торбой и повсю­ду сует свой основной фокус. А фокус заключается в том, что нет никакого постоянства, сплошные перемены. (Я вспоминаю одну буддистскую фразу: нельзя даже сказать, что мир изменяется, так как это подразумевало бы существование некоего мира, такой по­стоянной субстанции, за которую можно было бы ухватиться -нет, можно только сказать что-то вроде: мир - это изменение.) И если бы книга закончилась на ситуации «Конец», эту финальную позицию можно было бы принять за константу (как и склонны делать многие люди, возвеличивающие смерть). Ан нет - еще не конец! Нет в этой истории конца, насколько нам известно. Это же круговорот архетипов, сюжетика, сансара, она вечно длится, пока есть герой и есть наблюдатель.

* * *

Поэтому веселый кардинал сверху улетает вниз, чтобы про­должить круговорот превращений. Он никому не говорит, куда улетает. Но если бы этот разговор состоялся, он был бы похож вот на эту чудесную даосскую историю:

Приносящий Жертвы, Носильщик, Пахарь и Приходящий, беседуя, сказали друг другу:

- Мы подружились бы с тем, кто способен считать не­
бытие - головой, жизнь - позвоночником, а смерть - хвос­
том; с тем, кто понимает, что рождение и смерть, суще­
ствование и гибель составляют единое целое.

Все четверо посмотрели друг на друга и рассмеялись. Ни у кого из них в сердце не возникло возражений, и они стали друзьями.

Но вдруг заболел Приходящий. Он задыхался перед смер­тью, а жена и дети стояли кругом и его оплакивали.

Придя его навестить, Пахарь на них прикрикнул:

- Прочь с дороги! Не тревожьте того, кто превращает­ся! - И, прислонившись к дверям, сказал умирающему: — Как величественно создание вещей! Что из тебя теперь получит­ся? Куда тебя отправят? Превратишься ли в печень крысы? В плечо насекомого?

- Куда бы ни велели сыну идти отец и мать — на вос­ток или запад, на юг или север, он лишь повинуется прика-

занию, - ответил Приходящий. - Силы, жара и холода чело­веку больше, чем родители. Если они приблизят ко мне смерть, а я ослушаюсь, то окажусь строптивым. Разве их в чем-нибудь упрекнешь? Ведь огромная масса снабдила телом, израсходовала мою жизнь в труде, дала мне отдых в старости, успокоила меня в смерти. То, что сделало хорошей мою жизнь, сделало хорошей и мою смерть. Если ныне вели­кий литейщик станет плавить металл, а металл забурлит и скажет: «Я должен стать мечом Мосе!», то великий ли­тейщик, конечно, сочтет его плохим металлом. Если ныне тот, кто пребывал в форме человека, станет твердить; «Хочу снова быть человеком! Хочу снова быть человеком!», то творящее вещи, конечно, сочтет его плохим человеком. Если ныне примем небо и землю за огромный плавильный ко­тел, а процесс создания за великого литейщика, то куда бы не могли мы отправиться? Завершил и засыпаю, а затем спокойно проснусь.

Благодарности

Соавторам, помощникам и вдохновителям

Я никогда не чувствую себя отдельным самостоятельным ав­тором, а уж этот труд - коллективно-бессознательный по опреде­лению. Здесь я хочу перечислить хотя бы самых основных своих соавторов.

Во-первых, несколько человек участвовали в создании этой книги, сами о том не очень-то ведая, просто по своему влиянию на мои чувства и мысли во времена писаний. Их шестеро:

Дата добавления: 2015-07-15