Сказка про ящера, правителя трех миров. Жил да был ящер, жестокий правитель города Цянь

(Начало)

Жил да был ящер, жестокий правитель города Цянь. Он был похож на человека, но тело его было покрыто тяжелой зеленой чешуей, а на голове торчали какие-то нити, как бубенцы на шля­пе. Сам ящер говорил, что это зубцы врожденной короны, а люди шептались, что это антенны для связи с бесовской силой. Как бы то ни было, он издавна правил своим городом, живя во дворце по­среди него. Судьба человека в этом городе была незавидной. Каж­дый день на площади кого-то казнили. Каждый год ящер женил­ся на новой девушке, устраивая для этого специальный праздник на той же городской площади. Понятно, что невеста до следующе­го года не доживала.

Механик И Чин прибыл в город как раз накануне такой свадьбы. Двести дворников отмывали до блеска городскую пло-

щадь. В темном городе горело лишь несколько окон. И Чина схва­тили и доставили к ящеру почти мгновенно.

- Кто ты и откуда? - облизнулось жестокое чудовище.

- Я - механик И Чин, - объяснил пришелец. - Я поднимаю слабых и успокаиваю сильных.

Ящеру понравился ответ, и он стал по обыкновению играть с тем, кого прочил себе на ужин. Он облизнулся и сказал:

- Удиви меня своим искусством, мастер, и я подарю тебе бес­ценный подарок - твою собственную жизнь!

- Хорошо, - сказал мастер и скинул мешок.

Во мгновение ока он выстроил на полу макет города Цяня.

- Ух ты! - заволновался ящер. - Но для меня самое глав­ное - это люди!

- Держи! - крикнул мастер и бросил в город пригоршню сол­датиков. Они быстро разбежались по улицам и подворотням.

- Ой, кто это? - удивился ящер.

- Это твои новые подданные, - объяснил И Чин. - Попро­буй поиграть с ними, и ты поймешь, что они лучше старых.

Ящер, никогда не игравший в солдатиков, опустился на пол и самозабвенно погрузился в игру. Она и вправду нравилась ему больше старой: солдатики были послушнее людей, и убивать их можно было без счета.

Утро застало ящера на полу, в пылу очередной баталии, и когда за ним явились свадебные генералы, он прогнал их, а затем приказал запереть все двери своего дворца.

С того дня жители города Цяня уже не видели ящера. Они долго не верили своей рухнувшей с неба свободе; но наконец со­брали свои пожитки и покинули город своего детства. Самые сме­лые перед тем карабкались на стены дворца, чтобы через окно уви­деть ящера, игравшего в солдатики.

* * *

Давно исчез хитрый механик И Чин; давно обезлюдел город Цянь. Но вот во дворец к ящеру явилась молодая девушка. Ящер, уставший от игр, открыл ей дверь; он улыбался. Пришедшая де­вушка была его последней невестой, но он не узнал её.

- Я пришла отомстить тебе за оскорбление, - сказала девуш­
ка. - Ты променял нас - и меня! - на солдатиков.

Она вытащила нож и ударила ящера в сердце.

Это было время линьки, когда чешуя была мягкой. Нож во­шёл будто в масло, и прежде бесчувственное сердце стало крово­точить. Девушка бросила нож и убежала.

Ящер пошёл вслед за ней. Из приоткрытого сердца капала кровь, а в ответ в сердце входили простые чувства. Наверное, они и раньше там жили, но ящер их почему-то не замечал. Он долго шёл, покинув родной город; кровь капала реже, а чувства тесни­лись в его груди всё сильнее и сильнее. Больше всего было боли и стыда за то, что он сделал; и была ярость на людей, что они дове­ли его до этого; и было много любви - но к кому и к чему, ящер и сам не знал. Он вообще поражался своим чувствам, как будто это были звезды в середине дня.

Трансформация - любимый сюжет психотерапевтов. Он яв­ным образом пресуппозирует превращение одного существа в дру­гое, а неявным - изменение «формы» с сохранением некоего «со­держания». Об этом свидетельствует латинское имя - транс-фор­ма; но и по-китайски соответствующая гексаграмма, название ко­торой обычно переводят словом «смена», основным своим значением имеет кожу, которую сбрасывает змея при линьке. Опять-таки изменение формы при сохранении содержания.

Так Иван, искупавшись в кипящем молоке, омолаживается и становится «писаным красавцем». Кипящее молоко, надо пола­гать, старую кожу не милует. Так лягушка, сбросив шкурку, пре­вращается в принцессу. Этих образов в сказках не счесть, и они действительно очень часто связаны с кожей или с одеждой. То есть с тем, что придает человеку «форму».

* * *

Вся череда перемен, которым посвящена И Цзин, по большо­му счету, представляет собой лишь колебания и превращения форм. На это намекает комментарий: «Великий человек подвижен, как тигр. И до гадания он уже владеет правдой». Форма, таким

образом, - лишь одно из дел, одно из проявлений «великого чело­века». А трансформация ведет к проявлению «внутренней прав­ды», на которой усиленно настаивает комментарий к этой гекса­грамме, начиная с основного: «Если до последнего дня будешь по­лон правдой, то будет изначальное свершение и благоприятная стойкость». И далее: «Владея правдой, изменишь судьбу».

Сказки очень часто именно настаивают, что форма не есть содержание, а часто совершенно противоположны друг другу. Все эти образы безобразного чудища, которое превращается в принца, мерзкой жабы, которая превращается в прекрасную принцессу, и прочие-прочие-прочие - буквально твердят об этом законе измен­чивости форм. Трансформация же обычно является чудом прояв­ления истинной сущности, высвобождения ее из-под «заколдован­ных» уродливых форм. Или - как знать? - сменой масок, как в песне:

Превращенья и обманы, Лилипуты, великаны - Кто придумал, чья вина? Вот опять линяет краска, И опять спадает маска, А за ней еще одна, А под той еще одна, А потом еще, еще, еще, еще...

(Юлий Ким)

* * *

Стоит заметить, что очень часто в на­родных сказках уродство, которое будет трансформировано, прячется в образах зем­новодных (лягушек, жаб) или пресмыкаю­щихся (змей). Наша сказка в этом смысле традиционна: ящер родом из тех же скольз­ких существ. Первая его маска, явленная в сказке, конечно, неприятна: тиран и само­дур. Но сказка учит не доверять первой форме: она вполне может быть «заколдованной», то есть извра­щенной обстоятельствами, воспитанием, чьей-то злой волей или просто стадией роста. Подростки, прямо перед половозрелостью,

иногда бывают удивительно некрасивы: прыщи и прочая. Однако же именно оттуда вскоре вылетит птичка... Способ трансформации в нашей сказке не совсем обычен; он во многом похож на сюжет «возвращения» (№ 24) в детство. Поз­же (потому что трансформация не делается одним махом) это под­крепляется «ударом» кинжала в сердце. Такой удар подобен ска­зочному поцелую Аленушки, слезам Герды над замороженным сердцем Кая или уколу адреналина в сердечную мышцу. Он раз­бивает заклятие, которое, как в сказке про спящую красавицу, спо­собно только «усыпить» героя, но не убить. «Из приоткрытого сердца капала кровь, а в ответ в сердце входили простые чув­ства» - это очень обычная история для современной психотера­пии. Вначале прорывание защит, а потом нахлынувшие потоки новой жизни, берущиеся неизвестно откуда. Хотя мы, вооружен­ные знанием предыдущей гексаграммы «Колодца», знаем откуда. Как говорил дятел из сказки к гексаграмме «Радость» (№ 58): «Внутрях! Чем глубже, тем они вкуснее!»

50. Жертвенник

Дата добавления: 2015-07-15