Глава двадцатая.

When I thought that I'd fought this war alone,
You were there by my side on the front line.
When I thought that I'd fought without a cause,
You gave me a reason to try.

© Poets Of The Fall – “War”

Очень скоро я узнала ответы на все свои вопросы.

После того, как мы с Деннисом оставили позади нашу точку невозврата, после которой ничего уже не могло оставаться, как прежде, или измениться, мне оставалось только молиться, чтобы стремительно закрутившаяся ситуация хоть как-то разрешилась. Я знала, что все только начиналось.

В начале мая отец объявил, что в среду вечером он и дядя должны улететь до конца недели в Вашингтон, и обратные билеты смогли купить только на утро воскресенья. С нами должна была оставаться миссис Джейсон. Это не показалось мне подозрительным, хотя должно было – особенно после дядиных подозрений. Мы были слишком опьянены новостью, чтобы понимать. К тому же, наша старенькая соседка тихо сидела со своим вязанием у телевизора. Теоретически и дяде, и отцу не о чем было беспокоиться.

Они улетели в Вашингтон в среду вечером, как и планировали. Миссис Джейсон накормила нас потрясающе вкусным ужином, и я смирно просидела с ней два часа в гостиной, пытаясь сосредоточиться на книге Харпер Ли, пока она смотрела по кабельному телевидению какой-то старый сериал про перипетии жизни служащих богатого отеля. Потом я отправилась спать.

- Откуда у тебя шрам на спине? – Я осторожно провела кончиками пальцев по коже Дэна, ласково касаясь застарелого шрама под лопаткой. Со своим отвратительным зрением, я не могла видеть его, но чувствовала выпуклость на гладкой коже.

- Ты знаешь, я забыл, - даже не видя его лица, я знала, что брат чуть нахмурился, припоминая. – Он был у меня, сколько себя помню.

- Так странно… - Я сомкнула руки у него на животе, уткнулась лицом в его шею. – У меня на спине точно такой же шрам, только с другой стороны.

- Покажи.

- Не-а, - я только крепче прижалась к нему. – Давай лучше спать.

- Бяка, - проворчал он.

- Твой шрам от того, что тебе когда-то отрезали крылья, - я провела губами по его позвоночнику и хихикнула, как дурочка.

- Ты все равно не загладишь этим свою вину…

- Я знаю. Давай спать.

Уже почти в полудреме, Деннис развернулся ко мне лицом. В полутьме я разглядывала его лицо, чуть сощурившись, чтобы лучше видеть. Тонкие черты лица, черная челка, падающая на лоб, чуть приоткрывшиеся губы. Прикрытая прядями волос шея, острые ключицы. Сильные руки, прижимающие меня к себе. Шрам на спине, еще одна наша схожесть.

Он был моим. Полностью.

И, несмотря на греховность всех этих мыслей, я была счастлива.

Я не собиралась засыпать у него в комнате. Я всего лишь хотела дождаться, когда Дэн уснет, и тихо вернуться к себе, но глаза неумолимо слипались. Я подтянула на себя одеяло, чувствуя, как ветер скользит по голым ногам, и я позавидовала Дэну – он спал в джинсах. Майка и шорты от летней пижамы совершенно меня не грели.

Мне показалось – за окном проехала машина и остановилась у нашего дома. Я вздрогнула и резко села, выпрямившись. Деннис приоткрыл один глаз.

- Что случилось?

- Кто-то приехал.

- Не говори ерунду, - он потянул меня обратно в свои объятия. – Иди сюда. Мой отец свалил, твой – тоже.

Но я все равно напряженно вслушивалась в тишину нашего пустого дома – не скрипнет ли входная дверь, не раздадутся ли шаги отца по лестнице, не распахнет ли он дверь комнаты, чтобы уличить свою дочь во лжи? Я чувствовала себя Макбетом, который пытается – и никак не может скрыться от правосудия. Шекспир был прав до боли.

Ничего не происходило, и я позволила себе задремать, уткнувшись лицом Деннису в плечо, слушая его размеренное дыхание.

А проснулась от того, что кто-то за руку стаскивал меня с постели.

Отец.

- Поднимайся! – Его голос был металлическим, но я отчетливо слышала в нем звуки бабской истерики. Он был на грани. – Немедленно поднимайся, Валерия, мать твою!

Он впервые выругался на меня матом.

Эта мысль была самой первой, а потом я поняла, что папа только что застал меня в постели моего собственного брата, и внутри все заледенело от страха.

Значит, машина все-таки была.

Они никуда не уезжали.

Они специально задумали все это, чтобы поймать нас. Они догадывались. Они знали.

Я смотрела на отца расширившимися от страха глазами – я чувствовала, как они вылезают из орбит.

- Ну, хоть одета, - процедил отец сквозь зубы. – Ты думала, что мы не догадывались? Ты думала, что я – идиот? Такая же блядь, как твоя мать, - он с ненавистью смотрел на меня.

Я молчала. Мне не хватало воздуха даже для того, чтобы дышать.

- Отпустите ее, - хрипло произнес Дэн. Он сидел на кровати, спустив ноги на пол.

- Тебя не спросил, что делать с собственной дочерью! – Выплюнул папа, даже не глядя в его сторону.

- Отпустите ее! – Деннис неожиданно вскочил на ноги, но дядя, до этого стоявший простой тенью, перехватил его.

- Я знал, что что-то здесь не так, - голос дяди врезался в мозг. – Я говорил тебе, Алекс.

- Мы уезжаем, - отец по-прежнему не двигался, крепко сжимая мою руку. – Сначала в Вашингтон, получить разрешение на пребывание. Потом в другой штат. Я не позволю вам видеться. Никогда больше, ясно тебе, Валерия?

Со стороны казалось, что он неожиданно успокоился, но я знала, что это не так.

- Да пошли вы! – Крикнул Дэн. – Это ваша вина, черт возьми! Отпусти ее, чертов ублюдок!

Звук пощечины разрезал ночной воздух.

- Дэн! – Я рванулся из рук отца. – Не трогайте его! – Я вцепилась бы дяде в волосы, но папа схватил меня за плечи и встряхнул так сильно, что голова у меня мотнулась сначала в одну, потом в другую сторону. Мне казалось, что все это происходит не со мной.

- Блядь, - прошипел он. Как в замедленной съемке я наблюдала – вот отец заносит руку, с оглушительным щелчком она опускается на мою щеку, и меня пронзает боль, не сколько от удара, сколько от унижения. Он никогда не бил меня раньше.

- Отпусти ее, сволочь! – Деннис рвался из рук дяди, не обращая внимания на пощечины, которые сыпались на него после каждого такого рывка. – Мать твою, отпусти ее!

Отец за руку протащил меня по коридору в мою спальню и впихнул внутрь, захлопнул дверь. Я упала на пол, по горящим щекам текли слезы. Все происходящее казалось мне кошмарным сном, только вот боль, которую я испытывала от ударов, была настоящей. Наяву.

Он никогда не бил меня раньше. Я не узнавала своего спокойного отца, только вот за последние полгода я выяснила о нем так много, что не понимала теперь – когда он был самим собой? Все эти годы, или только последние шесть чертовых месяцев?

- Собирай вещи. Мы уезжаем.

- Нет! – Я закрыла лицо руками, отползла к кровати, и едва не закричала, когда уперлась спиной в ее край.

- Собирай. Вещи.

- Нет! – Я ревела белугой, уже понимая, что это бесполезно. Как веревочке не виться, но конец всегда один, и сейчас он наступил.

- Ну ладно.

Сквозь пальцы я наблюдала за тем, как папа вытаскивает из шкафа мой чемодан, кидает в него, как попало, мои вещи. Швыряет туда фотоаппарат, с мясом выдергивает из розетки ноутбук. Я дрожала крупной дрожью, напряженно вслушиваясь в его тяжелое дыхание.

- Папа…

- Твоя мать спала с моим братом, - он с остервенением застегивал сумку, а, когда молния отказалась закрываться, злобно пнул ногой чемодан. – И родила двух близнецов. Тебя и Дэна. Ты спала с собственным братом все это время. И ты действительно думала, что я не знаю?! Он твой брат, ясно тебе?!

Я молчала.

- Мы все знали уже давно, - папа бросил чемодан и навис надо мной, как грозный языческий бог, которому не принесли своевременную жертву. – Наконец-то удалось вас поймать… Деннис твой брат. Ты спала с братом, Валерия! Неужели до тебя не доходит?!

- Я знаю! – Вдруг выкрикнула я. Больше мне не хотелось молчать и скрываться. – Я знаю, что мы близнецы! Вы обманули нас обоих! Скрывали, что…

Пощечина обрушилась на мою щеку.

Плевать.

Я едва не захлебнулась слезами, но все равно нашла в себе силы продолжать кричать отцу в лицо:

- Вы врали нам все это время! Правила! Слухи! Вы просто боялись, что мы обо всем узнаем! Если бы вы признались с самого начала, ничего бы не было! – Я отчаянно лгала ему, потому что понимала, что мы любили бы друг друга, даже если бы узнали о своем родстве в первый же день, но я хотела сделать отцу больно, заставить его мучиться. – Ты отобрал у меня брата, ты продал его за свой сраный бизнес, как котенка! Это твоя вина!

Пощечина.

- Ненавижу тебя! – Я сжалась в комок, ожидая очередного удара, но вместо этого отец вновь вернулся к сумкам. Будто бы снова успокоившись, он застегивал молнию с тошнотворной, внушающей ужас сосредоточенностью.

- Мы уезжаем. Одевайся, - он швырнул мне джинсы и куртку. – Твои документы все у меня. Быстро одевайся, я сказал!

Плача, я натянула джинсы и куртку прямо поверх пижамы. Отец крепко схватил меня за запястье и поволок из комнаты. Я пыталась упираться, но он был намного сильнее меня. На лестнице я едва не упала, цепляясь за перила.

- Надеюсь, однажды ты снова завоюешь мое доверие, - отец открыл дверь и вытолкнул меня в ночную прохладу.

Я больше ничего не говорила. Щеки горели. Я отказывалась верить, что прямо здесь, сейчас меня увозят от моего Денниса. Мне хотелось проснуться.

Я рванулась из рук отца, но папа насильно запихнул меня в машину.

Я завыла, задыхаясь от слез, как раненая волчица.

- Прекрати!

- Пусти меня! – Я дергала ручку двери, как сумасшедшая, но отец уже сел за руль и запер двери. – Я ненавижу тебя!

Он повернул ключ зажигания.

- Выпусти меня, папа!

- Вэл!

Голос Денниса, пусть и едва слышимый, придал мне сил. Я ударила кулаком по стеклу, надеясь разбить его – зачем? Я не знала.

- Оно крепкое, - равнодушно предупредил меня отец. – Не сумеешь.

- Дэн! – Я ощутила режущую боль в горле, охрипнув от собственного крика.

Отец выжал педаль газа до упора ровно в тот момент, когда Дэн вылез из окна и спрыгнул в траву, рискуя сломать себе что-нибудь. Я видела, как он покатился по траве, и завизжала так, что у самой заложило уши. Как был, в одних домашних джинсах, брат рванул ко мне через газон.

Дядя перехватил его уже у самой машины. Деннис рвался из его рук.

- Дэн… - Всхлипнула я, прижавшись лбом к стеклу.

Машина рванула с места.

Едва не упав на отца, я крабом перебралась на заднее сидение, но и дом дяди, и двор уже скрылся из виду. Свернувшись калачиком, я заплакала беззвучно, кусая кулаки.

Деннис…

Вспоминая его глаза и губы, его прикосновения, я почти не слушала отца, давясь слезами.

- Ты прекрасно понимаешь, Валерия, что я не могу позволить вам быть вместе, - отец вел машину так спокойно, будто бы не он еще так недавно бил меня по лицу в моей спальне и тащил за руку через двор. – Вы родные брат и сестра. Это грех.

- Мама спала с двумя мужиками, - произнесла я глухо. – И ты продал моего брата дяде. Это не грех?

- Это другое! – Он треснул рукой по рулю. – Если бы я не позволил ему усыновить Денниса, он бы пустил нас по миру! Тебе бы сильно понравилось в детдоме?

Деннис целует меня в губы на кухне. Родители в гостиной. В двух метрах от нас. Я обнимаю его за шею.

- Давно пора похоронить все эти скелеты, - папа свернул куда-то вправо, и я едва не упала с сидения.

Деннис увлекает меня в пустой класс и дергает резинку моего хвоста. Волосы рассыпаются по плечам, он зарывается в них лицом.

- Мы поедем в Вашингтон, потом Евгений пришлет мне твои документы из школы. Повторишь год в другой школе. В другом штате. Где-нибудь на севере.

Деннис посылает мне смску на уроке литературы, от содержания которой я начинаю хихикать и зажимать рот рукой.

- Думаю, я научусь тебе доверять снова…

Деннис спит, пристроив голову у меня на плече, а я смотрю в окно автобуса. Его рука сжимает мою ладонь.

Какая мне разница, будешь ты доверять мне или нет, папа?

Ты только вырвал у меня сердце и кинул его под колеса своей гребаной машины.

Какая разница, даже если я ругаюсь матом?

Я хотела бы убить тебя, папа…

Деннис смотрит на меня, и его глаза сияют, а ослепительная синь выплескивается из ободка радужки.

- Ты забудешь его.

Черта с два, папа.

Гибкий, как ласка, Деннис подхватывает меня на руки в заброшенной больнице и несет к фургончику Ника. Каждое его движение – как плавный музыкальный аккорд.

Слезы текут по моему лицу.

Я ненавижу тебя, папа…

Номер в мотеле, в который заселили меня с отцом, был до того обшарпанный, что казался мне настоящей дырой. Впрочем, мне было все равно. Я лежала на кровати и смотрела в стену. Отец так и не смог впихнуть в меня какой-либо еды и махнул рукой. Было уже почти утро. До мотеля мы ехали четыре часа. Слезы высохли через полчаса после отъезда, а других просто не было. Я молчала на любые вопросы, и в итоге отец отстал от меня.

Казалось, он совсем успокоился, поверил в начало новой жизни. Он с аппетитом съел два гамбургера, отвратительно-жирных, и тарелку картошки фри с кетчупом. Не иначе, как стресс заставил его наброситься на фаст-фуд.

Моя порция оставалась нетронутой.

Может быть, если бы отец застал нас в разных постелях сегодня, он решил бы, что у него паранойя. Тогда мы могли бы что-то сделать. Сбежать. Исчезнуть. Дети ведь часто сбегают. У них зуд в ногах. Мы бы смогли повернуть ситуацию в свою пользу.

Но случилось все так, как случилось.

Отец храпел на соседней кровати. Он всегда спал крепко. Он спал крепко…

Крепко.

От неожиданной идеи я едва не подскочила на постели, и зажала рот ладонью, чтобы нечаянно не вскрикнуть от радости. Наверняка отец запер дверь, но ведь было окно, ключей от которого не существует! И мои документы он не мог спрятать себе в трусы, как ключ…

Молясь, чтобы кровать не скрипнула, я опустила ноги на пол и медленно встала. Дешевый линолеум холодил кожу. Я пошевелила пальцами ног.

Если мои расчеты верны, папа проспит еще часа четыре. Он устал, пока ехал. Я смогу…

Я смогу сбежать отсюда. Только бы окно было не заперто!

Тенью я скользнула по номеру к чемоданам. Щелкнула застежкой и замерла от громкого звука. Отец пошевелился, и я покрылась потом.

Ничего.

Я нырнула рукой в недра сумки и нащупала пакет с документами под парой его джинс. Его и мой паспорт, документы для получения вида на жительство. Своими документами он может подавиться. Мне нужны только мои.

«Ты с ума сошла!» - Забормотал мой здравый смысл. – «Твоя виза заканчивается в июле! Что ты будешь делать?»

- Нам будет уже восемнадцать лет, - прошептала я одними губами. – Мы сможем пожениться. Заткнись!

Я открыла свой паспорт. Из него выскользнула какая-то карточка, и я подхватила ее с пола.

Это было разрешение на пребывание. Зеленая карта. Моя. С моей фотографией и моими отпечатками пальцев.

Я вспомнила, как отец возил меня в Вашингтон в марте, где со мной разговаривала одетая в дорогой костюм, холеная дама с французским маникюром на аккуратных ногтях. Я почти не вспоминала эти дни, потому что отец сказал – так надо, а я просто считала минуты до возвращения в Шелбивилль, к Деннису. Отпечатки пальцев у меня брали, и я знала, что это – для гринкарты, но меня не беспокоил этот вопрос. Ведь этим занимался папа…

Значит, он обманул меня. Он уже получил наши документы, и мы не едем в Вашингтон. Или едем, но за чем-то другим.

Он опять обманул меня.

Я сунула паспорт и карту в карман куртки и застегнула на молнию.

В пакете лежали деньги. Я вытащила двести долларов и запихнула их в другой карман.

Прости, папуля. Ты не обеднеешь.

Когда я успела стать такой циничной? За одну ночь?

За ту ночь, когда собственный отец сначала хлестал меня по щекам, а потом увез из дома. От человека, которого я любила так сильно, что даже сейчас у меня замирало сердце при мысли о нем.

Я застегнула чемодан и приблизилась к окну. Отец перевернулся на другой бок.

Хорошо, что ты спишь крепко, папа…

Я дернула раму вверх. Второй этаж.

Наплевать.

Убедившись, что рама крепко закреплена наверху и не собирается падать вниз, будя моего отца грохотом, я залезла на подоконник и, зажмурившись, спрыгнула, кубарем покатилась по земле, как несколько часов назад – Деннис.

Коленки кровоточили, но я осталась цела даже после прыжка со второго этажа. Впрочем, второй этаж в мотеле – очень условное понятие. Отряхнувшись, я, прихрамывая, побрела прочь с территории, нащупывая в кармане документы. Мобильный телефон отец забрал и спрятал, но это было не важно. Я могла позвонить с любого телефона, который только попадется мне на пути.

Казалось невероятным, что я решилась на такой безрассудный побег. Только эта ночь что-то поменяла во мне. За четыре часа я будто сначала покрылась оболочкой, как куколкой, а потом вылупилась из нее – и сама не узнавала себя. Я всегда была нерешительной и тихой, но сейчас я хотела лишь одного – вернуться к Деннису. Обнять его.

Я брела по обочине, понятия не имея, в правильную ли я иду сторону. Кажется, эта сторона была противоположной Шелбивиллю. Тем лучше. Отец никогда не подумает, что я пошла в обратную сторону. Он решит, что я решила пешком вернуться в город.

Майские ночи все еще были холодными, но я поняла, что иду босиком, только когда напоролась ступней на разбитое стекло пивной бутылки.

- Черт, - прошептала я, садясь на землю.

Вчерашняя Вэл разрыдалась бы, ощущая собственное бессилие. Новая я только ободрала полоску от тонкой ткани пижамной майки, помогая себе зубами, и перевязала ногу. Я смогу заплакать только тогда, когда увижу Денниса.

Что ты сломал во мне, папа?

Я брела вперед, прислушиваясь к ночным звукам. Мимо проехала машина грузовая машина, затормозила через три метра.

- Заблудилась, малышка? – Из кабины высунулась круглая, как луна, рожа мужчины. – Тебя подвезти?

Я вздрогнула – слишком много я слышала об убийствах и изнасилованиях на шоссе, когда изуродованные трупы девушек находили потом в поле, иногда расчлененными.

- Да не бойся, - хмыкнул он. – Я тебя не трону.

Уже сидя в кабине, я поняла, что не прогадала. На стекле у него висел семейный портрет – он, невысокая женщина с усталым лицом и смеющаяся девчушка лет десяти.

- Моя дочь, - дальнобойщик широко улыбнулся. – Ты откуда такая ободранная, крошка? И сколько тебе лет?

- Меня похитили, - соврала я. – Я убежала. Мне семнадцать.

- Да ты что? – Охнул он. – Может, отвезти тебя в полицию?

- Нет, - я вжалась спиной в сидение. – Отвезите меня в ближайший мотель, или телефон-автомат… Ладно?

- О’кей, - он не стал спорить. Какое, в сущности, ему было дело до незнакомой девочки, которая брела по дороге, и, может быть, была сумасшедшей? И вряд ли он хотел связываться с полицией. Мне просто повезло, что нам с ним оказалось по пути.

Я плотнее закуталась в куртку.

Только бы не забыть домашний номер Мэг…

Только бы она придумала что-нибудь.

Только бы вернуться домой, к Дэну…

Голова становилась тяжелой.

- Эй, крошка, проснись, приехали! – Мужчина тряс меня за плечо. Я открыла глаза и дернулась так резко, что ударилась обо что-то головой. Как выяснилось – это было стекло, к которому я прислонилась во сне. – Мотель, - он указал пальцем на типичное длинное здание с мигающей вывеской. – Постояльцы как раз выезжают отсюда. Думаю, они разрешат тебе позвонить. Тебе точно не нужна помощь?

- Спасибо, - я сунула десятку долларов из отцовских запасов ему в руку. – Все будет хорошо.

Надеюсь, он не заметил, как дрожал мой голос.

Я спрыгнула на землю.

Несмотря на то, что солнце было уже высоко, никого вокруг не было видно. Я с облегчением вздохнула, увидев, что вывеска у мотеля другая. Грузовик отъехал с места, обдав меня струей вонючих выхлопов. Я чихнула.

Колокольчик на двери звякнул, когда я вошла внутрь.

- Могу я тебе чем-то помочь? – Немолодая уже женщина за стойкой взглянула на меня и едва заметно поморщилась. Наверное, она решила, что я хочу попросить у нее денег.

- У вас есть телефон? – Хрипло произнесла я. Голос все еще не возвращался ко мне.

- Телефонная будка на заднем дворе.

- Вы можете разменять мне десять долларов на мелочь? – Я положила перед ней смятую бумажку. – Пожалуйста…

Пока она гремела мелочью, я на секунду прикрыла глаза. Я ощущала себя…другой. Слишком много произошло за эту ночь. Но, может быть, я начала меняться в тот миг, когда поняла, что люблю Дэна, несмотря ни на что? Тогда, когда я почувствовала, что хочу быть с ним, наплевав на то, что он – мой родной брат? Роднее некуда…

Могла бы мама мной гордиться?

Стоя босиком у стойки, распихивая мелочь по карманам, я вдруг отчетливо поняла – могла бы.

Она гордиться мной сейчас.

Дрожащими пальцами я швырнула десятицентовик в щель телефона-автомата. Невыносимо долго меня соединяли с Кентукки – оказывается, мы уже выехали за пределы штата – а я все швыряла и швыряла монетки в жадную пасть и молилась, чтобы Мэг оказалась дома.

Наконец, я услышала ее голос, отчего-то совершенно спокойный:

- Алло?

- Мэг, Мэг, это я, Вэл! – Закричала я, пытаясь переорать треск древнего автомата.

- Объявилась, сладкая, - Мэг хмыкнула. – Слава богам! Где ты вообще?

- Я в Теннеси, я не знаю, где я именно, где-то около Таллахомы, а, может быть, дальше, мне удалось сбежать из мотеля «Уютный уголок», - я всхлипнула, осознав всю издевательскую мощь этого названия. – Свяжись с Дэном, пожалуйста!

- Он здесь, - подруга ухмыльнулась. – Не находит себе места из-за тебя…

- Дай ему трубку! – Мой голос перешел на хрип окончательно.

Секунда, во время которой мой брат выхватывал телефон у Магдалены, показалась мне вечностью.

- Девочка моя, где ты? Как ты? – Выдохнул он в трубку, и я разрыдалась от облегчения, не в силах держать себя в руках. Нога немного ныла. Я осела на грязный пол телефонной будки, натягивая шнур до предела.

- Я… В Теннеси, - всхлипнула я. – Звоню из автомата рядом…с мотелем Holy Road…

- Я немедленно тебя заберу, родная моя, малышка, никуда не уходи, не уезжай, слышишь?! – Его голос прерывался от волнения.

Как, как он оказался у Мэг?

Как сумел сбежать от нашего дяди?

- Я не знаю… Не могу… Забери меня отсюда! – Ревела я белугой, разом выплакивая всю свою боль, все облегчение, все-все-все, произошедшее за эту ночь и утро.

На фоне нашего бессмысленного разговора Мэг что есть духу орала «Шоссе! Номер шоссе, мать твою, Вэл!».

- 41А, кажется, - выдохнула я.

- Люблю тебя, люблю…!

- Как ты оказался…

- Все расскажу, не уезжай никуда, не двигайся с места вообще, слышишь?! Мы через четыре часа будем у тебя!

Телефон начал угрожающе трещать. В панике я принялась рыться по карманам, но соединение уже прервалось.

Я уткнулась лицом в грязные ладони.

Женщина в мотеле оказалась доброй. Она налила мне чаю и выслушала мою историю, которую я рассказывала ей, все еще захлебываясь слезами. Конечно, я умолчала о многом – и о матери, и о нашем с Дэном крайне близком родстве – но она и не спрашивала. Покачав головой, она провела меня в свободный номер и позволила помыться. Стоя под струями обжигающего душа, я понемногу возвращалась к жизни. Я верила, что даже если отец приедет сюда, она не выдаст меня. Не знаю, почему я поверила ей – возможно, что-то в ее печальных серых глазах заставило меня поверить.

Та женщина дала мне толстый скотч, чтобы я подклеила очки – они уже висели на одной дужке. Как только выдержали ночные перипетии?

Потом она провела меня на кухню и указала на гору немытой посуды. Я с благодарностью принялась за работу, зная, что могу хоть чем-то отплатить ей за доброту. Мне очень сильно повезло на хороших людей этим трудным утром…

Невольно я поглядывала в окно. Я надеялась, что Дэн найдет меня и приедет за мной. Он обещал.

Домыв последнюю тарелку, я опустилась на табуретку. Миссис Питерс – так звали владелицу мотеля – перевязала мне разрезанную ногу, но ступня все еще болела, и я не могла подолгу на нее опираться.

Я хотела поскорее увидеть Дэна, и мое замерзшее сердце грели только мысли о том, как он обнимет меня, поднимет в воздух, а потом…

Я задыхалась от желания поскорее спрятаться в его объятиях.

По шоссе то и дело гоняли машины, грузовики, и я каждую минуту боялась, что проедет отец, увидит меня в окне, и заберет. Увезет меня подальше отсюда.

Когда фургончик притормозил на въезде в мотель, я съежилась, боясь даже поверить, что Деннис наконец-то приехал за мной. Мне казалось, что отец решил обмануть меня и взял напрокат фургон, такой же, как у Ника.

Ага, и расписал его названия рок-групп для пущей достоверности…

Но, когда я увидела выпрыгивающего из кабины Денниса и Ника, вылезающего следом, я вскочила со стула, едва не взвыв от боли в ноге, и ринулась на улицу через запасную дверь. Миссис Питерс только успела проводить меня взглядом.

Практически моментально я угодила в объятия Дэна. Он целовал меня в губы, в щеки и шею, а я ревела от счастья, как дура, хватаясь за его плечи. Миссис Питерс стояла в дверях. Если у нее и оставались сомнения относительно моей истории, то теперь они наверняка исчезли.

- Эй! Лезьте в фургон! – Заорал Ник. – Сваливать надо отсюда!

Мы развернулись к нему, не выпуская друг друга. Кажется, мы даже глупо улыбались. Кажется…

- Голубки, - сплюнул Николас. – До сих пор не могу поверить, что вы брат и сестра…двоюродные, - добавил он быстро, заметив наблюдающую за нами хозяйку. – Садитесь уже, дебилы!

- Подожди, - крепко держа Дэна за руку, будто боясь, что он исчезнет, я подбежала к миссис Питерс. – Спасибо, - я потянулась и чмокнула ее в морщинистую щеку. – У меня мало денег, я не могу вам отплатить…

- Зато ты хорошо помыла посуду, - ворчливо отозвалась она, взглянула на Денниса.

- Спасибо, - он серьезно смотрел на пожилую женщину, а его глаза сияли от радости.

Мы залезли в фургон и устроились на поломанных сидениях. Дэн прижимал меня к себе, снова и снова целуя мое лицо и шею.

- Я чуть не свихнулся без тебя, - шептал он. – Девочка моя, малыш…

- Увези меня отсюда, - я всхлипывала, цепляясь пальцами за его футболку. – Как ты вообще оказался у Мэг?

- Отец запер меня в спальне, - Деннис прильнул губами к моей шее, и я судорожно вздохнула. – Я вылез через окно…

Я нервно расхохоталась. Через окно! Я вспомнила собственный побег из мотеля, и снова захихикала.

Мы даже в этом были так похожи…

- А если бы ты себе что-нибудь сломал?! – Я обхватила его лицо ладонями, все еще пытаясь не хихикать, как психованная.

- Не сломал же… - Он зарылся носом в мои волосы. – Я бежал всю дорогу до дома Кэт, и она отвезла меня к Мэг рано утром. Я не знал, где ты, что с тобой, я так боялся, что тебя увезли обратно в Россию… С твоего отца бы это сталось! Он такой мудак…

- Отец будет меня искать… Я сбежала.

- Я здесь, я с тобой…

Мы бормотали друг другу какие-то нежные слова и снова целовались, пока не начинали болеть губы. Я боялась думать о том, что свободна.

- Завтра мы уезжаем в Лос-Анджелес, - Деннис гладил пальцами мое лицо. – Всей группой. И ты едешь с нами.

Я кивала, пьянея от его прикосновений, от его запаха и тепла. В Нью-Йорк? В Лос-Анджелес? В Лас-Вегас? Куда угодно, лишь бы не испытывать больше этого ада, в котором рядом не было его… Я не испытывала теперь ни малейшего стыда за то, что любила его, за то, что задыхалась без него, как котенок, посаженный в полиэтиленовый пакет.

Отец больше не мог забрать меня у него…

В объятиях друг друга мы и уснули, и проспали до самого Луисвилля, пока Ник не затормозил у дома Мэг.

Подруга обняла меня так, что хрустнули кости.

- Рада видеть вас обоих, близняшки мои, - она расплылась в широкой улыбке. – Вот сейчас ты выглядишь лучше, приятель, - она потрепала Денниса по щеке. – Еще четыре часа назад на тебе лица не было.

Брат молча прижал меня к себе, уткнулся губами мне в макушку.

Если нам удастся выехать из штата, если дядя еще не поднял на ноги всю полицию, мы будем свободны. И впереди будет Лос-Анджелес.

Дата добавления: 2015-07-14