ЗЕЛЕНЫЙ ДРУГ 2 страница

Кто-то снова помянул энтих. Энтих самых. Которые, если ве-рить сказкам, растили сады в суровых условиях Эмин Муила, где и по сею пору главным плодовым деревом является ольха. Я фырк-нул и намекнул, что если я найду энтовых жен, то в Хоббитоне несколько улучшится положение со свободными рабочими руками. Лаборанты заржали и ответили, что мне только дай кого припахать, а к чему – найдется. Была бы шея, значит... Я подумал и не стал спорить. Возрождение Арнора – это вам не хрен проредить.

Лаборанты – Динго, Махра, Хламир, Клайв – быстро и даже местами искусно делали сложные зазубренные срезы, вставляли веточки и склеивали липкой лентой. Младший садовник Хэмслоу заканчивал "прополку" погибших яблонек. Старший садовник Дам-фаст сажал готовые деревца в парник; работа спорилась. Я тоже орудовал ножом, не прерываясь и не сбавляя темпа. Мысли мои были далеко. Но вот я поднял глаза после двухсотой прививки, и нож выпал у меня из рук: мэллорн зацвел, да еще недели на три раньше обычного. Я стоял с запада от него, и вечерние лучи как раз падали в нужном ракурсе. Всю жизнь смотрю на это дерево, и с каждым годом оно все красивее. Сегодня же было что-то невероят-ное, цветов было явно больше, чем всегда, и ветки скрылись в их буйстве. Дерево стояло совершенно золотое и к тому же благоуха-ло. Я не стал поднимать нож, а пошел и прижался лицом к стволу мэллорна. Может, это добрый знак, а может, привет от старушки Галадриэли? Пресса вон считает, что ей есть за что меня благода-рить... Прессе, впрочем, тоже есть за что. Я постоял около дерева, думая о вечном, пока не услышал, что сотрудники пошабашили и тоже громко восторгаются Деревом. Я погладил кору, – очень при-ятно, потому что дерево будто отзывалось на это, ластилось, как кошка, грело ладонь. Я люблю мэллорн, и мэллорн любит меня. Я точно знаю это с самого детства, и главное – не поддаться этому чувству, когда вносишь удобрения. В приступе дендрофилии я как-то угостил мэллорн такой дозой нитратов, что потом три года по-лол под ним крапиву. Поделом мне, некого ругать. Я, как стало обычно с прошлого июня, глянул вверх как бы в поисках флета, как обычно, не нашел, вздохнул, махнул рукой и пошел звать семейст-во из норы, пока не стемнело.

Вечное продолжало одолевать меня и после позднего ужина. Поздним он получился не только потому, что затянулся на два ча-са, а и потому, что под мэллорном мы все стояли и сидели до пол-ной темноты, да тут еще луна взошла, и дерево так светилось и бла-гоухало, что никаких сил уйти не было. Но в конце концов ночная свежесть нас спугнула, лаборанты откланялись, мы с Голдой и ма-менькой переловили детей и втянулись в нору. Ужинали при единственной свече: окно выходило все на тот же мэллорн. Потом дети отрубились, а мы еще долго сидели у окна, глядя в сад. Заме-чательное чувство: теплая комната за спиной, весенняя свежесть за окном, покой и довольство, рядом согласно и понимающе молчит жена. И как это удалось энтам лишиться своих возлюбленных? Слишком любили они каждый свое: энты – лес, их жены – сады и огороды. Интересно, способен ли я ради Голды бросить Дориат? Или она ради меня свои лотосы? Я покосился на жену. Она улыба-лась, глядя за окно, время от времени зевая. В пышной каштановой косе застряла ряска, а на носу даже в лунном свете виднелись круп-ные веснушки. Она была абсолютно не легендарной и грела мне ле-вый бок, хотя сидела несколько поодаль. И ни в коем случае она не поставила бы меня перед таким идиотским выбором. И я ее тоже.

– Голда, – сказал я, – мне надо найти энтих.

Сорок три папки оставались сорока тремя папками. Скоро стало слишком жарко, чтобы мысль о камине успокаивающе грела мне душу. Я честно просматривал по шедевру в день во время еды, чтобы не отрывать время от сада. Голда сначала сердилась, когда я вдруг начинал плеваться и произносить нехорошие слова при де-тях, потому что дети ржали и могли подавиться, а матушка даже съездила мне как-то ложкой по лбу за особо цветистую фразу. Но что было делать, читая такое: "Колебали, колебали Мировое Равно-весие и вконец заколебали его..." или "...Они забрались уже далеко на восток, и рисунок созвездий сильно изменился..." Интересно, что у автора было в школе по астрономии? А история славного хоббита Забильбо Навсебо? А каково мне было читать историю моей собственной несчастной любви к невероятно достойной этого прекрасной даме? Я, кстати, так и не въехал, к какому из племен разумных (ли?) существ она принадлежала. Голда, к которой я об-ратился за консультацией, досмеялась до колотья в боку и судороги в челюсти. Кроме того, еще и сгоревшая рукопись снилась мне в кошмарах: вдруг это и был единственный шедевр, не оцененный и непрочтенный, среди всей этой горы утильсырья? И хоть я и пони-мал, что, судя по выхваченной фразе, этого быть не может, совесть была нечиста.

Несчастные ранетки кое-как оклемывались, но это все равно был порченый материал, продавать который по обычным ценам ру-ка не поднималась, а по сниженным рынок не велел; в конце кон-цов я плюнул и высадил их рядами в местах народного гулянья. Красивые они несмотря ни на что, а размер деревьев будет меньше и развитие хуже – детям наплевать, все равно обожрут, по корявым лазить удобнее, но, может, хотя бы перестанут атаковать Дориат. И фотографы эти проклятые сместятся туда, к Речке: шутка ли, почти три тысячи феанорок! Ну, конечно, зацветут они года через два-три. А лазить по ним можно будет лет через десять условно. Но пе-ред ликом вечности это не так уж печально. Печально – а может, и тоже не так уж – было то, что я сгоряча позвонил своим корешам в Минас Тирит и между делом сообщил об идее поиска энтских дам, жен, женских особей – все коряво, как эти саженцы. Там заорали так, что кабы не Мглистые, телефон был бы не нужен, а при ны-нешней географии все же экранировало. Оказалось, что евонное ве-личество прожужжало советникам все уши, желая съездить куда-нибудь проветриться и еще чтоб с благородной целью. Поскольку дитя вело себя настолько хорошо, насколько это вообще возможно для Тельконтара, Трофи начал составлять некую программу пре-бывания короля в нетях. Дело упиралось в отсутствие заместителей и широкую известность королевской личности народу. Поскольку отдыхать намеревались неофициально, надо было что-то приду-мать в смысле максимальной безлюдности. Мое предложение ре-шало дело.

Оле и Трофи тщательно выбирали момент оглашения, чтобы Арамир не впал в так называемое "искрометное веселье". Но, как всегда в негосударственных делах, планирование уступило место душевному порыву, и советники дернули по коридорам власти кто быстрее, и очень вовремя, потому что короля предложение пойти поискать энтих застало в момент вышивания подтяжек по рисунку позапрошлого века (по специальности он – историк костюма и ору-жия) для любительского спектакля. Казалось бы, чего уж лучше, мирное занятие, достойное скромной девицы, не то что его вели-чества, но как раз в этот день он заодно упражнялся в перехвате секретных факсов у своих министров. Получив копию моего посла-ния советникам, он вскочил, сбросил с колен все, включая (вернее – навсегда вырубая) беспроводной модем, и немедленно направил-ся на выход. Трофи и Оле догнали его на третьем уровне, повисли у него на рукавах и с трудом затормозили неудержимого юношу, вопя о том, что на дворе пока что март, еще никто никуда не едет, в горах снег и прочее. Тем не менее король оставил работу и пошел собираться. Советники уговорили его не ходить лично в спортив-ный магазин за рюкзаком и кедами, так как это было равносильно объявлению о планах Арамира по телевидению. Трофи потом схо-дил в интернет и все купил анонимно. Иначе любой продавец запо-дозрил бы неладное. Рост не тот, хотя размер почти одинаковый. Но к вышивке уже вернуть короля не удалось.

– Ваше величество! А подтяжки-то?! – горестно вопросил Оле, скрывая злорадство: он накануне поругался с режиссером о смете на спектакль.

– Узор я задал, по образцу вышьют. Все равно из зала никто ничего не рассмотрит, – хладнокровно, как вымерший ящер, отве-тил король. Идеи легко овладевали им, но так же легко и отпуска-ли, когда появлялось более интересное занятие. Кто бы мог пове-рить сегодня, что вчера Арамир осип, доказывая, что вышивать сценические костюмы надо непременно настоящим золотом и серебром, дабы не уронить чести знаменитостей, выведенных в спектакле. Впрочем, Оле все равно цинично не дал денег.

Стали рядиться, как быть с властью на ближайшее время.

– Назначу-ка я тетку Наорет. Старшую фрейлину мамину. Она давно рвалась "навести порядок", – заявил Арамир от явного фо-наря.

Оле аж посинел. Госпожа Наорет была известна экстравагант-но-патриотическими закидонами, которые не прибавили бы уваже-ния королевскому дому даже просто будучи оглашенными, а если к ним добавить распоряжение финансами в течение тридцати дней, то просто караул. В настоящее время она заправляла бельевой седь-мого уровня и заставляла менять постельное белье ежедневно. Кас-телянши и горничные стонали, придворные и Арамир вопили, что не писаются и не имеют вшей, стиральные машины непрерывно работали в режиме форсажа. Наорет вопрошала мироздание, чем так плохо спать на чистом белье. Никто ей не мог связно возразить, хотя интуитивно было ясно, что от верхушки общества, как прави-ло, за одну ночь простыни не пачкаются.

– В историю войдете! – прохрипел синий госсоветник. Король приосанился. – И это будет очень печальная история!

Король сник. По мелькающим в глазах Оле тающим цифрам госбюджета он уже и сам понял, что шутка не удалась. Кандидату-ры отпадали одна за другой в течение трех недель. Отпаду споспе-шествовали поочередно то Оле, то Трофи. В дворцовых кругах по-ползли слухи о "заговоре перианнов". Честолюбивые гондорцы от великого ума решили, что на замену метит Оле. То, что советник Тук рвется погулять по Средиземью летом, почему-то осталось не-замеченным. В итоге, интригуя, намекая на зашатавшийся трон, главенство Людей и прочие ужасы, король с трудом уговорил на это заместительство постоянного наместника своего отца, деда со стороны матери ("ну только, чтобы на Седьмом уровне никто ниче-го не натворил!"). Дед с наслаждением вышел в отставку два года назад, отнаместничав при зяте и объехав полмира с фото- и видео-камерой. Теперь он устраивал свои персональные выставки и пере-издавал альбомы. Его документальные фильмы по этнографии, природным зонам и явлениям вошли в школьные программы даже у нас в Шире. Еще полмира он объедет за оставшуюся жизнь, пото-му что это труднодоступные районы и море. Это был ужасно бла-городного вида старец, как две капли воды похожий на Денетора Горелого, но очень тихий, вежливый и добрый. Его принимали как родного любые племена и биоценозы. Сколь велика его любовь к внуку, можно заключить из согласия просидеть летний месяц в крепости. Но, возможно, он просто не решился обратиться к своей дочери, она же королева-мать, которая вообще-то получает зарпла-ту наместника при Арамире. С этой должности в отставку не выхо-дят. Когда коронуется очередной Тельконтар, его родитель по ли-нии Наместников становится действительным Наместником. Это положение только что придумали (то есть после межлинейной свадьбы), и, как все новое, оно на самом деле не работало. Кроме того, со временем назреет вопрос, где теперь взять чистокровного родителя-наместника. Ведь на ком бы ни женился Арамир, он и ко-роль, и наместник при своем гипотетическом ребенке. Видимо, за-кон подредактируют так, чтобы пользоваться толковыми кузенами, тетками и дядьками. И все равно одна морока с этими королевски-ми законами. Кроме того, своими намеками на доминирование Лю-дей в мире Арамир чуть не испортил дело, так как старец больше всего любил лошадей и считал их, а не всяких двуногих, главным перлом творения.

Еще почти три месяца Арамиру предстояло вести себя идеаль-но, работать на благо государства как шершень, ибо на определе-ние "как пчелка" он года в четыре страшно обиделся и долго ревел, утверждая свою принадлежность к мужчинам. А "как трутень" то-же неправильно... Решили отбыть в начале июня, ничего не сооб-щая народу Средиземья – к счастью, никого уже которое правление не интересовали ни дворцовые известия, ни планы правящей вер-хушки: все занимались своим делом и плевать хотели на все, что их непосредственно не касалось. Если, конечно, король сгинул бы на год, это заметили бы, особенно в Холлине, когда королева-мать со-скучилась бы по старшенькому и начала его искать. Кто видел, го-ворят, не забудут. Особенно когда года в три он проглотил здоро-венный алмаз из маминой шкатулки, понял, что в чем-то неправ, и спрятался в королевских усыпальницах. Мать обнаружила пропажу в комплекте, заподозрила худшее – совершенно справедливо, надо сказать, ибо Арамир всегда оправдывал самые страшные ожидания – и кинулась искать чадо как более крупный объект. И когда она уже разнесла столицу лучше всяких назгулов – ибо ей не противо-стоял Гэндальф, а король от нрава супруги предпочитал скрываться в тени Белого Дерева, и желательно футах в двадцати над землей! – некий житель вышел прогулять собачку, был подмят королевой, но поняв, в чем дело, попросил собачку понюхать Арамирову тапочку, и собачка нашла и принесла перепуганного пацана, аккуратно дер-жа поперек пуза челюстями. Часовой при гробницах получил два наряда вне очереди на конюшню: он не только не заметил Арамира, пробиравшегося туда, но и не смог задержать собачку, шедшую по следу. В общем-то никакого формального запрета на пребывание собак в гробнице нет, зато есть строгий запрет на вы-гул их без поводка и намордника внутри Минас Тирит. А поводок остался у хозяина, оборвавшись на повороте за три квартала до то-го. Алмаз вышел естественным путем, и только после этого юный принц получил свое по попе. Драгоценность некоторое время по-была в дворцовой коллекции под нелестным именем "Сраного брю-лика", а потом ее тихо продали куда-то на юго-восток.

В общем, все складывалось как нельзя лучше. Голда, как обыч-но, оставалась в Дориате смотреть за всем, ибо июнь у нее самый рабочий месяц, король и его советники были готовы на любые авантюры, я под видом чтения рукописей изучил все, что об энтах написали со времен появления письменности. Все было прекрасно. Только было непонятно, где искать энтих.

И вот в начале июня я смылся из Дориата, с сожалением и опас-кой – но смылся. Всему штату было строжайше и многократно ука-зано. Пауки, выпущенные в сад весной, сплели по радиотелескопу и гордо водворились в центре. Интересно, что зимой в доме они ничего такого себе не позволяли. Им я тоже прочел инструкцию о том, кого пугать, а кого нет. Голда смеялась надо мной, тетки ши-пели, но мне казалось, что эта парочка, глядящая на меня в шест-надцать буркал, понимает не меньше, чем, например, собака, кото-рой я тоже сказал речь. Все тетки в качестве дополнительной рабо-чей силы были мобилизованы: прополка и рыхление в крови у всех нас. Пусть прополка теперь выглядит как опрыскивание или ката-ние колесика по грядке, все равно это ответственное дело. Если да-же самым современным специфическим гербицидом будет фыр-кать некто, не отличающий свеклы от огурца, загнется вся попав-шая под струю растительность или ничего. Почему так – не знаю, но имею горький опыт. Пауки были заняты своими делами и на те-ток даже не шипели (в отличие от теток на пауков). В лаборатории биотехнологий я лично осмотрел культуры, велел помыть окна и купить новые лампы особого спектра для более успешного роста всего. Это явно было от нервов, потому что до ламп было еще с полгода. Времени уже не было, с горя я вымыл раковину в стел-лажной и покинул производственное помещение. Уже закрытая дверь приоткрылась вновь от облегченного вздоха сотрудников: я бываю грозен в спешке.

На сей раз король прислал за мной личный флаер, который за-вис на воздушной подушке над пустырем, издревле принадлежа-щим Сэндимену. Оный пустырь образовался на месте шлаковых отвалов, оставшихся от паровой мельницы имени Сарумана. Ниче-го на нем не росло, кроме птичьей гречишки и подорожника, да и то пятнами. Ничего не делал на нем Сэндимен. Однако из вреднос-ти не продавал и не позволял рекультивировать, хотя это безобра-зие граничило одним концом с моим участком, а другим упиралось в Речку и стоило довольно дорого в силу своего расположения. Когда сильно приставали, Сэнди грозился открыть на участке свал-ку. Староста грозился санкциями вплоть до конфискации. Все зати-хало, на пустыре дрались коты, в том числе мои, тренировались в плясках молодые раздолбаи и учились играть на волынке мелома-ны. Именно с этого участка в Речку была сброшена старая газовая плита. Так вот, когда я лез во флаер, Сэндимен выскочил со своих задов и стал махать кулаками на тему того, что а) нарушается воздушное пространство, б) треспассим его угодья, на что я сказал, что это не угодья, а угадья, в) шумим (коты как раз орали прямо между флаером и фраером), и вообще в суд тебя, то есть меня. Не напутал: если уж ему на противогаз денег жалко, то на толкового адвоката и говорить нечего. Сейчас его дела ведет некий Сомс Су-сомс. Есть в нем что-то рыбье. Он и пьёт как рыба. Я подумал ки-нуть в Сэндимена яблоком, вытащил, прицелился, пожалел – не Сэнди, разумеется, – и запустил уже огрызком. Попал между глаз, точно по пятачку.

Я удобно уселся, пристегнулся и надменно сказал: "Поехали". Флаер взмыл над садом, где все судорожно изобразили полезную деятельность перед ликом созерцающего начальства. С тем и отбыл я в Гондор. Там меня встретили Оле и Трофи, и мы немедленно приступили к консультациям на тему поиска энтих. Разумеется, проходили они за столом, и разумеется, гондорские вина велико-лепны. Поэтому окончание первого вечера как-то стерлось у меня из памяти, а если осталось на пленке спецслужб, то они должны были смотреть это как уникальную комедию. Впрочем, в Минас Тирит, кажется, нет фиксирующей тайной аппаратуры, разве что в сокровищнице. Я даже об этом слегка пожалел, потому что знал со всей определенностью, что лучшего текста договора о поставке яб-лок ко двору не сочинял еще и уже не сочиню. Однако даже будучи оглашенным вслух, он утонул в моей памяти, залитый красными, желтыми и лиловыми пьянящими волнами...

Арамир не участвовал в этих посиделках – он сдавал дела. Ока-залось, что есть что сдавать: бедняга за три месяца усердного прав-ления так втянулся, что хоть не уезжай. Ему, как и мне в Дориате, уже мерещилось, что без него все пойдет прахом. Вероятно, он ис-пытает по возвращении то же легкое разочарование, смешанное с облегчением, что и я.

Пальмы без меня не сохнут,

Розы без меня не глохнут,

Птицы без меня не молкнут -

Как же это без меня?!⁴

Интересно, что склонность к управлению государством в коро-левских семьях встречается так же редко, как и в нормальных. Вро-де бы по статистике любой деятельностью успешно могут зани-маться только три-пять процентов населения. Вот я вхожу в три процента успешных ботаников, но не вхожу в те три, которые уме-ют работать в макроэкономике, а историю вспоминаю под гипно-зом. А Оле загубит хоть гербарий и с трудом вспоминает истори-ческие даты, которые даже во сне у Трофи перед глазами. Арамир наш оказался королем, способным управлять государством. Начи-нал он с метода проб и ошибок, теперь уже переходил к методу научного тыка. Если учесть, что этим всем он развлекается меньше двух лет, а жизни ему теоретически отпущено лет сто двадцать, а самому ему двадцать два, то держись, Средиземье... Он-то не отре-чется в пятьдесят шесть, чтобы высиживать на хуторе бабочек, как папа, или фотографировать мумаков, как дедушка.

На следующий день король уже считался в отпуске, а посему разбудил нас ни свет ни заря в одиннадцать утра, чуть ли не сам одел и умыл, принуждая шевелиться быстрее, а когда мы сели завт-ракать, то даже есть по второму разу не стал, а разложил карту (то есть включил большой экран на стене принесенным с собой сенсо-ром) и стал консультироваться с нами о тонкостях нашего квеста. На карте был участок от Минас Тирит до Лориена по долготе. Справа попадал Итилиен и горы, слева Рохан.

– Несомненно то, что во всех обитаемых местностях энтих нет, – сказал Трофи. – Иначе и проблемы не стояло бы. Где люди, там и сады; вот только в Рохане никакого земледелия.

– Так там и деревьев почитай что нет, – напомнил я. – Карта свежая?

– Обижаешь, – фыркнул король. – Со вчерашнего мониторинга.

Король, избавившись на время от сана, избавился мигом и от манер, и от условностей. Мерзавец Оле просек это и сразу перешел на фамильярный тон.

– Ну-к увеличь вот этот участок степи, – ткнул Оле бананом. – Что за темное пятно?

– Чего увеличивать: табун, голов шестьсот. Движется к Энто-мойке или ее притоку на водопой. Хуорнов нет. Я же тут почитай каждый день всю страну просматриваю, насобачился.

– Ладно, так мы ничего не найдем, – решительно заявил я. – На-до добраться до Самого. А по дороге обшарить Друаданский запо-ведник – для очистки совести и повода для разговора. Потом, види-мо, придется проверить Мирквуд и леса северо-востока.

– Да чего ты все о лесах? – изумился Оле. – Они же садовницы. Вот если бы тут на карте вдруг окультуренный ландшафт посреди леса возник, то это стоило бы проверить. Да и то – скорее конопля окажется. Вот кабы кого-нибудь древнего спросить...

– Может, ты и прав, – неохотно признал я. – Но телеграмм из Валинора не дождешься, а значит, надо тупо ходить, искать, заго-варивать со старыми грушами и рябинами и ждать чуда. И Друадан тогда незачем тормошить. Сначала – старик Древобород. Он самый древний.

– А Бомбадил? – поинтересовался король. – Помнится, в школе нам заливали что-то про безотчего отца заповедных земель, кото-рый был раньше всех и будет позже всех и тому подобное. Вроде получается, что он встречал этого Древоборода с хлебом-солью, когда тот... э... приехал? Вырос? Или откуда он тут вообще взялся?

Трофи открыл было рот, но я уже знал, что единой версии о по-явлении энтов и конкретно старейшего на данный момент у исто-риков не имеется. Так что мы бы выслушали двухчасовую речь на трех древних и одном современном языках, но это ничего не доба-вило бы к сути вопроса. Поэтому я сунул Трофи в зубы подвернув-шийся бутерброд, и пока возмущенный историк давился, пытаясь быстрее его прожевать, срочно заговорил сам:

– Как показывают мои изыскания в разных областях, лучше об-ращаться к профильному узкому специалисту, чем даже к самому умному энциклопедисту. Бомбадил, конечно, много чего знает, но не слишком всем этим интересуется. И кто нам мешает добраться до него потом, после Фангорна?

– Вот именно, – сказал Оле и встал. – Гостиница заказана в Фангорнском лесу, так что туда и двинемся. А там видно будет.

Трофи сглотнул с таким эхом, как будто в желудке у него был карстовый провал. Не успел он набрать воздуха и заговорить, как Арамир подхватил советника, неуважительно перебросил через плечо и скорым шагом направился на выход. Мы сочли за благо последовать за его величеством молча.

Через два часа двадцать восемь минут после восхода солнца мы вышли из лесной гостиницы "Энтхаус", расположенной на опушке Леса Фангорн. Туда мы прибыли вчера уже под покровом ночной темноты пешком, отпустив флаер в миле от места и заблудившись в трех буках и одном дубе. Меньше всего мы хотели нарваться на компанию каких-нибудь отдыхающих из той же Тирит, поэтому гостиница была проверена нами заранее на наличие свободных мест и состав проживающих. К счастью, там значились две пары из Гаваней, которым надоело море и захотелось леса, киногруппа документалистов из Кханда и какой-то мордорский бизнесмен. Эти граждане были признаны безобидными, но инкогнито так инког-нито. Король назвался Адрианом из Пеларгира, выбрав портовый город на юге: много народу, и явная эльфийская кровь объясняется легко. Я самоопределился Подхолмсом, ободрав Книгу как послед-ний плагиатор, Трофи представился Баком Бренди (вызвав легкую тоску ожидания в глазах портье), а Оле – Робин Бобин Гудом. Пос-ле чего мы втянулись в свои комнаты и не повторяли исторических ошибок с вылезанием в бар и пением песен, а уверенно и немедлен-но легли спать. Тем более что было за полночь.

Так вот повторяю, жарким-прежарким утром континентального средиземского июня 2 числа мы вылезли в лес Фангорн, одетые по последней моде: серые футболки и брюки из небеленого льняного полотна. Лесок был ничего себе, сплошь коренные широколиствен-ные породы лет так от четырехсот до тысячи. Под ногами слой опа-да фута на полтора, над головой сомкнутые кроны, и хотя листочки и светленькие, все равно полумрак даже на тропинках. Оные тро-пинки проделаны кабанами и оленями и используются туристами. Кабаны и олени тоже здесь вроде туристов, потому что жрать в этом лесу в июне нечего – желуди и буковые орешки кончились еще в марте. Тогда же здесь отцвели те эфемероиды, которые успе-вают это проделать до распускания листьев. Никакого подроста, даже папоротников, не наблюдалось. Мы прошли по каменистой дорожке милю-другую, запыхались и присели на упавший ствол, единственный попавшийся нам за этот путь. Вот тут кое-что взош-ло: яблонька – кто-то лет десять назад бросил огрызок, куртинка ландыша и маленькая ирга – какнула птичка. Ствол явно использо-вался всеми посетителями леса для информационных сообщений о себе и мире. Так, между мной и Оле было вырезано "Дунланд", "Вама и Хама здесь были", "Васа – хуорн" и еще несколько подоб-ных изречений, свидетельствующих о том, что сюда водят экскур-сии из ближних земель. Арамир сидел на строчке корявых рун, причем она уходила под него и появлялась с другой стороны, а там ее читал Трофи. Я бы не взялся вырезать подобное даже в мастерс-кой с набором инструментов, но автор был не ленив и, как гласило заключение эксперта, тяжело влюблен с синдромом стихотворного бреда. Имелись также образцы почерков и резьбы со всего прочего Средиземья, включая Рун, Кханд и Дальний Восток. Около дерева стояла величественная урна в классическом стиле. В ней лежала то-лика классического же мусора: жестянки, банановая кожура, поли-этилен.

Я встал, потянулся, оперся рукой об очередной стовековой дуб и сказал:

– Удачно лежит дерево. И кора гладкая. А то бы не поздорови-лось окрестным букам, ясеням и рябинам. Это, наверно, такое стра-тегическое место: именно здесь зуд в перочинном ножике достига-ет неудержимой силы.

– Истинно и несомненно так оно и происходит, – отозвался дуб.

Потом мне рассказали, что я повернулся, как флюгер, не опус-кая руки, и тут же оказался где-то футах в пятидесяти от места со-бытий. Даже мои дружки-хоббиты не заметили перехода: просто вот стоял Рэнди, а вот не стоит, а вон он в лесу.

Первым вслух отреагировал Арамир, хотя опомнился первым Оле:

– Я рад приветствовать ваше древесное высочество... э... вели-чество... с тем чтобы... э... приветствовать... э... ваше... Нельзя же так людей пугать!!!

Конечно, на нас такое явление природы (говорящий дуб, а не речь Арамира) подействовало как удар дубиной по голове (тьфу, не вслух будь помянуто!), и на Оле тоже. Но Оле всегда включался при первом звуке государева голоса, чтобы в любую секунду дать ему пинка или сладко перебить чем-нибудь вроде "Его величество имеет в виду...".

– Здравствуйте, премногоуважаемый Древобород, – начал Тук. Ему с детства внушил Трофи, что с энтами надо говорить самыми длинными словами, какие знаешь, а то не поймут и рассердятся. Никто из нас энта не видал иначе как на фото и видео, но урок был явно усвоен.

Дуб при осознанном взгляде на него оказался типичным энтом, ничего особо деревянного ни в движениях, ни во взгляде у него не было – это по мнению Оле, и по этому же мнению сравнительно с нами. Конечно, легко глумиться над товарищами при разборе поле-тов (или побегов).

– А, ха, мелкие-жители-западных-холмов-отличившиеся-при-последнем-спасении-мира, если не ошибаюсь, хоббиты? – без энту-зиазма пробурчал энт. Растительность на его верхнем торце стояла дыбом, многопалые руки зловеще помахивали в воздухе. Вид его не обещал легкого разговора, особенно когда глаза-дупла останав-ливались на высоком худом Арамире: видимо, он больше всех со-ответствовал типу хулигана-губителя-деревьев-поганой-сволочи-с-перочинным-ножом-а-то-и-с-чем-похуже... Тьфу, нервы шалят.

– С-совершенно верно, – подтвердил я, выходя на тропу. – Из-вините, вы очень хорошо мимикрируете.

– Что бы ни значило последнее слово, я делаю это хорошо! – гордо сказал энт. – Вы зовете меня Древобород на вашем скороязе, а я хранитель этого леса, я Фангорн, я тот-кто-стоит-тут-время-от-времени-со-дня-прихода-из-Ортханка-и-стережет-деревья-от-вся-ких-шибко-грамотных-с-ножами-и-топорами... И так далее, и тому подобное, а топоры вот уже восьмой сезон у всех отбирают лесни-ки – это люди-хранители-леса-в-зеленой-одежде-которых-стоит-только-позвать-на-помощь...

– Не надо звать на помощь, – сказал я. – Мы с вами друзья по несчастью и уж точно не будем портить деревья. Скорояза тоже не надо. Будем говорить медленно, подробно и по порядку. Сначала разрешите представиться. Рэнди Гэмджи, садовод из Шира, Хобби-тон, Бэг-Энд. Нынешний хозяин и автор селекционного хозяйства "Дориат".

Старый энт позеленел от удовольствия. Если сократить его при-ветственную речь до приемлемых размеров, то он страшно рад и счастлив со мной познакомиться лично, так как мой инсектицид спас его любимые рябины от тли десять лет назад, но время так ле-тит, и он все никак не выбирался самому поблагодарить за спасе-ние его белоцветущих серебристоопушенных очереднораздельно-листых любимиц, в свободное от цветения время увенчанных крас-ными самоцветами... Гм-м, о чем это я?.. Да, вот еще Келеборн-Мудрый-который... Пропуск. И вот я здесь, и он всецело к моим услугам, и чего это нас занесло в такую благословенную глушь? Но, к сожалению, не такая уж глушь, последние сто пятьдесят лет он занят тем, что встает возле туристских троп – приманкой для любителей вырезать на деревьях. К счастью, он опустил подроб-ности превращения в компост таковых любителей, но у меня из-лишне богатое воображение, и по спине побежали мурашки – я поглядел за плечо, не видно ли их под майкой.

Дата добавления: 2015-07-12