Радоваться хотели все, но трудиться, и тем более страдать, было неохота!

Страх вообще – тяжелое испытание, и преодолеть его, по слову Писания, может в полной мере только одно средство – любовь. «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13, 4–7).

Этой-то любви и не смогли обрести напуганные и нераскаянные гордецы, свой нарастающий страх скрывавшие особой ревностью. Здесь проявился закон духовной природы – чем меньше любви, тем больше страха, а чем больше страха, тем больше нервозности и истеричной злости.

Нетрудно заметить, что таким же скверным качеством обладали и фарисеи. Подмену любви жестокой ревностью можно считать одним из важнейших качеств, определяющих истинное лицо христиан, оставивших полноту правой Веры.

Можно здесь вспомнить и дела более давние. Например, странный «крестовый поход» католиков, дотла разграбивших и разоривших православный Царьград – Константинополь. Та же жестокость привела к походам меченосцев и их последышей на Русь. Во всех этих случаях жестокость была следствием именно злобной религиозной ревности.

Но то – в прошлом, а сейчас почти разорены уже две украинские епархии.

Что побудило нынешних «ревнителей веры» – униатов, к жестоким преследованиям православных? Может и до них тоже дошло древнее Иерихонское шествие, вызывая у принявших Христа, но отказавшихся от Его любви, прежнюю ненависть, рожденную завистью, страхом и демонической гордостью?

-5-

России, на первый взгляд, подобное не грозит. Но так ли это на самом деле? Есть все основания предположить, что опасность реальнее и ближе, чем думается.

Ведь дело даже не в католицизме, протестантстве или униатстве, принесших столько вреда Христианству. Это лишь видимые очаги проявления тяжелой болезни христоненавистничества. Так, тело больного чумой покрывается страшными язвами. Но не от язв гибнет еще недавно здоровый организм. Гибнет он от совсем малых, невидимых глазу бацилл. А язвы образуются от собрания их гниющих масс в одном месте, и свидетельствуют о начале смерти, а не о начале болезни.

Так и сейчас, язва униатства на теле умалившейся до времени Российской Империи ясно говорит, что наше общество находится в смертельной опасности. Промыслительное, по-видимому, отсечение от Российского государства ее особо тяжко больного члена – Украины, дает России еще некоторое время для того, чтобы достойно приготовиться к неизбежной борьбе с нарастающей болезнью гордого и злого самосвятства – с самой смертью.

Если все действительно так и есть, насколько же велика сейчас опасность!

А какое тяжкое бремя духовной брани выпало православным, оказавшимся в гуще событий! Может быть, в Малороссии уже сейчас стяжаются дивные светлые венцы новых исповедников и мучеников от «демократических» гонений на Святую Церковь Христову.

Тихо, без видимой войны и без особой надежды на помощь из России, ведут сии отважные воины Христовы непримиримую битву за Украину – окраину Руси, за бессмертные души своего народа. Велико молитвенное стояние праведников. Им неоткуда ждать помощи, но с ними Господь наш Иисус Христос!

А что же происходит в России? Готовы ли мы к тому, что в этом духовном сражении неминуемо настанет и наш черед? Как часто на наших приходах царит вовсе не соборный дух любви, как должно бы быть. Настоящие братские чувства – не слишком частое явление в обыденной приходской жизни. Особенно ярко это проявляется тогда, когда кого-нибудь из братьев настигает беда. Еще недавно он был всем нужен и мил, особенно если мог помочь приходу средствами, своим трудом или еще чем-либо. Но вот человек пал или заболел, и очень скоро забывается его добрый отзывчивый взгляд. Так же незаметно уходят из жизни старушки, отдавшие Церкви всю свою жизнь, силы и средства. Так бывает не всегда, но увы, нередко. Одинокие люди умирают вдали от тех, с кем провели годы церковного стояния, забытые всеми кроме Бога.

Зато как часто у нас процветают взаимные осуждения, доходящие до неприязни. Жгучая обида – тоже постоянная спутница нашей приходской жизни. Как трудно от всего этого избавляться. Зачастую только лютые скорби могут еще как-то отвлечь нас от негодных страстей, и действительно, по милости Божией скорби не покидают верующих. Когда зло среди христиан набирает силу, посещают Церковь многие беды. Пока же подобная напасть не наступила, нужно успеть укрепить душу, приготовиться к грядущим непрестанным сражениям не на жизнь, а насмерть!

Давным-давно уже нет в живых никого из участников того удивительного иерихонского «крестного хода», но по-прежнему, из века в век с тихим и радостным смирением следует Христово воинство от сумеречного греховного Иерихона в Горний солнечный Иерусалим свободы, счастья и святости.

Все так же Спаситель ведет верных. Все новые и новые ряды победоносных воинов Христовых приходят на смену нашедшим желанное вечное упокоение. А другие, точно также как и их предшественники-иерихонцы, искушаются демонами и уходят несчастные прочь от спасения, в жгучей обиде и нестерпимой злобе проклиная Спасителя, видя все свои беды в Нем и в преданных Ему учениках.

Как же легко живительное Божие благословение становится для отвергших Христа людей тяжким проклятием, нестерпимо жгущим несчастных, где бы они ни были. Рожденные от этого тревога и страх могут подолгу оставаться почти незаметными, и лишь по временам они внезапно выплескиваются массовой безудержной истерией. Тогда озлобленность перестает быть уделом отдельных людей, целые народы дружно собираются, чтобы отомстить всем, кто по-прежнему следует за Христом.

И в наше время это проклятие тоже принимает откровенно воинственные формы, например, в сербском Косово, где «цивилизованный» мир твердо, злорадно и безжалостно поставил Христа на «законное место» – среди «мерзких православных недочеловеков».

Сербии уже не раз доводилось видеть разных захватчиков – и мусульман, и католиков. Даже православные (!) братья – болгары, и те часто за что-то ненавидели их. И вот, некоторые из страха перед оккупантами, в отчаянии приняли чужую кривую веру. Прошло время, и оказывается, что отпавшие стали уже не просто чужим народом, но народом, ненавидящим свою Родину-Мать – Сербию! Теперь сомнительные права дерзких сынов агарянского Магомета ставятся теперь выше прав законных хозяев.

Вина православных сербов, зачастую даже не очень-то и церковных в наши времена, была для убийц очевидна и состояла уже в том, что народ сербский не отверг Христа, как все «порядочные» люди. Проклятые жаждут, чтобы их проклятие досталось всему миру! Поэтому так настойчиво идет усмирение непокорных. Вся западная технотронная мощь обрушилась на невинных сербов только за одно то, что они все еще остаются людьми. Весело и быстро пролетели для войск НАТО и прочих деятелей, увлекающихся политикой, несколько недель ракетно-бомбового террора. Кажется, сопротивляющиеся поставлены на колени? Нет – ошибаетесь!

А пока что мертвая западная цивилизация, бывшая некогда христианской, шествует к Иерихону, а точнее – к самой Голгофе, где уже кипит работа: готовятся кресты для распятия Православного мира. Многие думают, что это для них – единственный путь ко спасению, иные просто покорились злу.

Протест против Спасителя всегда принимает такие агрессивные формы, когда он уже в самом разгаре. Но начинается все обычно с относительно мягких и почти незаметных, как бы «тлеющих» форм выражения этой неприязни. Рассмотрим одну из них.

7.Самосвятство.

-1-

Поклонение самому себе существует издревле, однако в наше время оно умножилось чрезвычайно, став вероятно самой распространенной духовной болезнью современного общества. Подобное самосвятство давно уже не считается недугом и гордо именуется индивидуализмом. Дать четкое определение этому весьма расплывчатому понятию затруднительно. Впрочем, в этом и нет особой нужды, достаточно сказать, что индивидуализм являет собой не столько особый способ выживания в жестком постхристианском мире, сколько замаскированное, но достаточно твердое отрицание христианских нравственных законов. Одно только это свойство обличает присутствие в нем все той же «тайны беззакония».

Индивидуализм имеет обыкновение представляться в виде проявления твердой воли, сохранения индивидуальности и независимости в нарастающей духовной несвободе современного общества. Такое качество соблазнительно для многих неискушенных, поскольку для предлагаемой индивидуализмом «независимости и свободы» многого сначала и не требуется. Достаточно считать самого себя особенным. Если еще устранить комплексы и излишнюю скромность – необыкновенным. А почему бы и нет, если очень хочется? Нераскаянная гордость быстро обучит любого желающего такому образу мышления.

Однако, как и во всякой лжи, простота самосвятства на самом деле не проста, напротив – весьма хлопотна и обременительна. В первую очередь, всеобъемлющему наслаждению собой мешает неистребимая и недреманная совесть. Вскоре после сладостного упокоения индивидуалиста в самообмане своей необыкновенности, она начинает настойчиво беспокоить его, предупреждая о страшной угрозе ложной святости. Вот и приходится заглушать голос своей совести разнообразными порывами самоутверждения, растрачивая на это все больше и больше сил. Индивидуализм – не более чем обыкновенная страсть со всеми атрибутами лжи и духовного опустошения. Так, наступает момент, когда усталость от усилий, затрачиваемых на самоутверждение, превосходит уже само услаждение. Здесь бы и остановиться, но расслабленная воля чаще всего уже не в силах преодолеть власть окрепшей страсти. Неизбежное истощение сил в борьбе со своим же естеством и подспудное осознание лживости индивидуализма приводит к появлению одной из весьма распространенной его разновидности, именуемой в психологии комплексом неполноценности. Ложное превозношение себя в итоге оборачивается обратной стороной – равно ложным же самоуничижением.

Конечно, легкость и доступность обретения внутренней свободы, предлагаемая индивидуализмом, многим все же кажется весьма привлекательной при всех перечисленных его недостатках. Ведь тогда отпадает нужда в целительном, но обременительном покаянии. Не нужны и тяжелые, скорбные труды по очищению души от скверны греха и страстей. И, наконец, отпадает необходимость освящения нашего больного грехом естества причащением Тела и Крови Христовых, поскольку «святость», согласно индивидуализму, есть органическое свойство всякого «нормального» индивидуалиста. А потому ему более нет нужды в святости Христовой.

Вооруженный ложной «святостью», индивидуализм, как показывает окружающая действительность, без особого труда разрушает практически любые формы общественного единства, кроме беззаконных, поскольку и сам беззаконен. Так происходит, потому что опасность индивидуализма недооценивается не только в безбожном обществе, но и в церковной среде. А она – огромна.

Исповедание индивидуализма очевидно ведет личность к отказу от духовного единства с человечеством, что на первый взгляд сулит некоторые преимущества в обыденной жизни. Так, индивидуалист, освобождая себя от обязательств по отношению к обществу, обязанностей общества по отношению к себе не отменяет. Это другие должны неукоснительно выполнять надлежащие общественные и нравственные требования, а себя он считает никому и ничем не обязанным. В этом смысле «свобода» индивидуализма – самый обыкновенный паразитизм. И на самом деле больной этой духовной болезнью не так уж свободен и независим. Напротив, он нуждается в обществе хотя бы для того, чтобы как-то утверждаться в своей «святости», а вот общество в нем действительно не имеет никакой нужды.

Не имеющим особых достоинств приходится самовыражаться за счет унижения достоинства окружающих. Если и таким способом доказать свое превосходство не удается, тогда создается особый мечтательный мир гордых фантазий.

Индивидуализм достаточно давно стал привычной общественной нормой. Поэтому многие индивидуальные фантазии уже успели соединиться в единый глобальный «виртуальный бред», где каждый индивидуалист умело надувает свои щеки перед другими. Когда это делают все одновременно, сохранить свое «я» становится довольно трудно. Впрочем, можно признавать некоторое достоинство окружающих, если последние в свою очередь как-то признают его за тобой.

Порочная природа индивидуализма делает его источником многих неразрешимых социальных противоречий. В здоровом обществе, где его без труда распознают и отторгают, этот навязчивый паразит не может существовать. Такая духовная зараза может комфортно себя чувствовать только в больной социальной среде с глубоко пораженным инстинктом самосохранения.

Именно таковым, к сожалению, и является современное «цивилизованное» общество. Живущее по законам индивидуализма, оно как бы рассекается на две части:

Первая – агрессивные субъекты. Это самодовольные индивидуумы с глубоко пораженной и ущербной совестью. Давним эталоном этого типа является мужественный ковбой, образ сколь сентиментальный, столь же и лукавый. «Все вокруг народное, все вокруг мое». Подобные романтические индивидуалисты беззастенчиво грабят собственное общество настолько, насколько это им удается.

Другая часть общества – безвольна. Являясь для агрессивных своего рода донором, она в чем-то обязательно принижена. Она должна «знать свое место», указанное самозваным «хозяином». Понятно, что безвольные люди необходимы агрессивным индивидуалистам: без них последние просто не смогут существовать. Поэтому оба этих антипода всегда неразлучны, но никогда не любят друг друга, во всяком случае, искренне.

Отношения их обычно основаны на скрытой вражде, зависти или страхе. Вынужденный покоряться более агрессивному индивидуалисту, индивидуалист униженный терпит, но никогда не смиряется со своей незавидной участью. В этом, собственно, и нет необходимости. Однажды созданная ложная фантазия своей исключительности легко принимает любые, порой самые невероятные формы. Особенно нынче вошли в моду затаенная обида и депрессивная тоска. Короче, утешения всегда найдутся. «Непризнанный гений, гонимая добродетель, да просто депрессия, в конце концов...»

Уже в одном этом разделяющем общество гнойнике индивидуализма зреет семя будущих социальных бурь, культивируется тяжелый дух взаимной неприязни.

В ответ на агрессивность паразитов, общество создает своеобразную защиту. Часто это маленькие духовно замкнутые тем же эгоизмом миры, в котором общество еще больше дробится на мелкие социальные субъекты. Каждый – за себя! Этот лозунг, глубоко чуждый христианскому мироощущению, порождает другую тяжелую болезнь нашего времени – одиночество. И вот какой здесь парадокс: чем больше людей, тем больше одиночество и беззащитность людей, обездоленных собственным же индивидуализмом.

-2-

Отношения обоих субъектов индивидуализма – агрессивного и безвольного, упрощенно могут описываться давно известными в математике циклическими соотношениями типа: «хищник – жертва». «Хищник» – агрессивный и самодовольный паразит, неспособный к самостоятельной жизни. «Жертва» должна содержать его, одновременно служа еще и объектом глумления. Она отдает свои силы не по широте души, а потому, что боится «хищника!» Ей, скажем, неловко отказать ему в услуге или пресечь его наглую распущенность. «Хищник» не обязательно должен быть сильным или властным. Он может быть слаб, болен и жалок. Просто этот хам считает паразитизм нормой жизни. Ему достаточно просто дать отпор, но система «интеллигентных» общественных отношений полагает это неприличным.

Любое человеческое сообщество, основанное на подобных «общечеловеческих ценностях», лишено полноты живительной Веры и находится в состоянии углубляющегося самораспада, хотя полная его несостоятельность станет очевидной лишь со Страшным Судом.

Периодически в обществе происходят кратковременные взрывы общественной агрессивности. Тогда измученные безволием и завистью индивидуалисты пытаются изменить свой рабский статус, изображая собой «хозяев». Но скоро возбуждение сменяется подавленностью и еще большим безволием, поскольку безволие – следствие бессилия. Всплеск агрессивности лишь только усугубляет несвободу, не устраняя причин немощи. Войны нередко дают выход накопившимся отрицательным эмоциям, после них следует мирный период. Стоит, однако, обществу хоть немного накопить дурных сил и нереализованной злобы, как самые агрессивные особи уже неистово рвутся в бой, увлекая за собой в бездну безвольную общественную массу.

Индивидуализм не может жить без врага, поскольку рожденная им ложная «святость» не в состоянии существовать, хотя бы в чем-то не унижая ближнего и не видя в нем противника. Корни индивидуализма злые. Поэтому даже «любовь» его зла. Он и Христову Любовь проповедует обыкновенно огнем и мечом.

Единственным залогом «вечного мира» в современном обществе является… бессилие. Отсюда понятно, что любые переговоры о мире – лишь обман, передышка, предваряющая очередное кровопролитие, не более того.

Но конечно не все социальные процессы сводятся к надрывному ведению вооруженных действий и тяжкому отдыху после их окончания. Мир все еще слишком разнообразен, хотя и становится от индивидуализма все примитивнее. Понятие «враг» для агрессивного индивидуализма не ограничивается только военным противником, неприязнью к сослуживцам или к домашним. Этого недостаточно, нужна настоящая жертва, от которой при первой же возможности требуется жертвоприношение.

Индивидуализм есть ложная духовность, поскольку он заведомо безблагодатен. Предлагая людям мечтательную свободу, возможностями ее достижения он не обладает. Зато в поисках ее безрассудно растрачивает свои и чужие жизненные силы.

Обессиленное ложной свободой общество обычно боится свободы настоящей! Страх перед ней настолько велик, что обычно люди выбирают самого яростного, наглого и бессовестного «вождя-хищника», которому покорно отдает остатки своей свободы в обмен на самое бесчеловечное «свободное» рабство. А вождь соединяет напуганных людей только для того, чтобы еще большим страхом перед собой смирить их непокорную Богу волю.

«Клин клином вышибают», – гласит русская поговорка. Вот и здесь страх вышибается еще большим страхом. Хотя это и безрассудство, но зато – коллективное! Раньше боялись каждый своего поодиночке, теперь – одного и того же все вместе.

От этого абсурда все чаще возникают экстремистские течения, которые захватывают своими ужасными идеями опустошенные и бессильные души людей и ведут общество как бессловесное стадо к некоему призрачному счастью. Людям от страха уже не хочется напрягаться на размышления типа: «Куда же нас ведут?», – а задуматься неплохо бы! Хотя провозглашаемые лозунги свободы – самые разнообразные, цель же чрезвычайно проста: «хищнику» нужны «жертвы», которых он «ест». Только в этом и состоит вся лукавая правда лживой свободы. Все остальное – ложь.

Таким образом, стремление к ложной свободе в индивидуализме приводит к «свободному рабству», через которое для «хищника и жертвы» начинается совместный путь к кровавому ритуальному жертвоприношению, в начале шествия часто имеющему совсем безобидные формы.

Хищник» готовится стать убийцей-палачом, а «жертва» – самоубийцей, добровольно предлагая себя в беззаконную жертву. Сразу прийти в такое ужасное состояние человеку невозможно, поэтому здесь требуется постепенность.

Поклонение рок-кумиру, моде, похоти, пламенной и «чистой» идее, вождю или просто злу – это лишь начало жертвоприношения, которое может продолжаться долгие годы и даже столетия. Предмет поклонения особой роли не играет, часто меняясь в зависимости от возраста, эпохи и состояния общества. Но в конце обязательно откроется, что жертва была назначена сатане. До этого момента «тайне беззакония» необходимо выработать очень стойкие рабские навыки не только у «жертвы», но и у самого палача. Ведь они оба – рабы, а быть убийцей или самоубийцей – почти одно и то же.

Ярмо рабства, ведущее к кровавому жертвенному алтарю тяжко, но вместе с тем и… желанно. Вначале это, конечно, пугает, потом привычка и самообман делают свое дело. Неясное возбуждение и тревога мало-помалу кристаллизуются в безвольную, но отчаянную решимость… убить или умереть!

Все это может показаться преувеличением, однако тонкость заключается в том, как следует понимать жертвоприношение. Возьмем, например, ставшие давно привычными аборты. Разве это не кровавая жертва человеческой похоти? А терроризм, кровавые бандитские разборки – то же самое. Подобных примеров не счесть, хотя сказанное – только лишь прелюдия к предстоящему «празднику свободной смерти».

Беззаконное жертвоприношение не имеет отношения к действительной евангельской жертвенности, готовности сложить кости «за други своя». Евангелие прямо говорит об этом: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13). Искренняя, честная, любовь к Родине и людям очищает всякую жертву, кроме беззаконной.

Агрессивности хищных «хозяев жизни» многие безумно боятся, покорно становясь их «законными» жертвами. Это не пример благородного смирения, а всего лишь низменная ущербность. В индивидуализме нет равноправия, братских чувств, любви. Там царит порочный дух, принимающий в зависимости от обстоятельств агрессивное первенство или униженное пресмыкательство.

Немощный индивидуалист мечтает о себе, как об исключительно свободной и самобытной личности, но не может жить без «хозяина». Ведь поражение свободы есть поражение воли и жизненной силы. Спаситель как раз и дает человеку волю, свободу и силу. Но они не нужны индивидуалисту, который безволен и лишь притворяется волевым и сильным. Признать свою несостоятельность не позволяет закоренелая гордость, а потрудиться для спасения не дозволяет эгоизм. В глубоко деформированном сознании «жертвы», как впрочем и «хищника», покорность злу представляется достаточно разумной, а повиновение «бессильной» любви Божией кажется безусловно неумной.

Было бы, однако, несправедливым ограничить все человечество этими двумя болезненными категориями. Существует пока еще и естественное состояние души. Находясь в нем, человек или общество не нуждается ни в эгоистичных «хозяевах», ни в расслабленных «жертвах», одинаково свободно и самовластно отвергая эгоистичные претензии первых и избегая подхалимских услуг вторых.

Истинная свобода может быть лишь во Христе. К ней и стремится всякая свободная душа. Во всей полноте свобода дается святым – избранным сосудам Божиим, но и самый обыкновенный христианин не остается обделенным. Соответственно, мерой свободы человека является мера его святости.При этом только искренний и верный раб Божий и есть единственно свободный человек! Христианин добровольно кладет к ногам Спасителя свои нечистые «ризы свободы», не напрасно ожидая от Него царских одеяний праведности. Так рабство Христу оборачивается свободой, а «свобода» от Христа – рабством.

Индивидуализм, напротив, истощает любое общество, лишая его свободы. При этом и «жертва», и «хищник» всегда чего-нибудь боятся. Причины этого страха могут представляться им разной, но кроются, по учению Церкви, в одном – умалении любви. Со временем неосознанная тревога становится главной и зловещей движущей силой любого общественного проявления индивидуализма.

Когда силы бурлят, страх скрывается агрессией. Когда иссякают – отчаянием и обидой. Индивидуализм – это как бы игра в жизнь, скрывающая от людей непонятное и пугающее их своими скорбями истинное бытие жизни. Но жизнь ведь – это не одни только скорби, но и радости, вершиной которых является созерцательное богообщение. Ложная же святость индивидуализма то властно навязывает миру свои бредовые идеи и лукавых вождей, то «скромно», с обидой на всех и вся, ожидает от мира признания своего мнимого превосходства. В первом случае преобладает деятельный, злобный, энергичный индивидуализм. Во втором – созерцательный, безвольный, но обидчивый. И то, и другое – духовная несвобода, покорность злу, от беззаконного общения с которым и возникают упомянутые страхи и тревога.

Суть духовной соборности, как главного стержня русского и вообще православного самосознания, свободна, самодостаточна и прямо противна понятиям как деятельного, так и созерцательного индивидуализма. Ни дерзкий «хищник» не является выражением христианской свободы, ни унылая мечтательная «жертва» не является выражением христианского смирения, как, к сожалению, часто считается даже в церковной среде.

Индивидуализм, сиречь самосвятство, стал столпом западного мировоззрения и основанных на нем методов познания и управления мировыми процессами. Опасность для общества, души и вечной жизни, исходящая от индивидуализма, настолько же велика, насколько и неосознанна. Западный индивидуализм сегодня пронизывает почти все общество через вездесущее «коммуникационное единство» современного мира – и постхристианский Запад, и мусульманский мир, и языческий Восток, и православные народы, постепенно приводя к обезличиванию человека. Вспомним, Господь однажды уже «смешал языки» бесчинных строителей Вавилона (Быт. 11. 1–9), разделил людей и создал самобытные племена и народы, таким образом предотвращая беззаконное единство людей. А сегодня безликий индивидуализм настойчиво рушит созданную Творцом защитную народную самобытность. Человечество явственно теряет свое лицо.

-3-

Вкрадываясь в традиционную религиозность нехристианских религий, индивидуализм и их тоже выхолащивает своим самодовольством, истребляя и без того малые остатки истины в каждой из них, и ведет к распаду, порою проявляющемуся в форме парадоксальной «религиозности» – экстремизме. С другой стороны, индивидуализм рождает иную крайность – «бесовское смирение» – рабскую покорность беззаконию в виде замкнутости и обиды.

Так, обосновавшись внутри христианства, индивидуализм уже давно настойчиво разрушает внутреннее единство христианского мира. Лишенные истины и благодати неправославные конфессии он «наградил» неуемной гордостью, что не раз уже оборачивалось для Европы войнами и большими бедами. Индивидуализм, глубоко поразивший еретическое Западное христианство, стал, хотя и не единственной, но причиной возникновения чумы двадцатого века – фашизма.

Проникая в систему любой государственной власти, индивидуализм ведет к распаду народов на враждующие племена, взрывающиеся время от времени кровопролитными попытками создания Всеобщей Свободы – Мирового Хаоса – Мировой Революции – Тотального Истребления. Одно из проявлений этой «свободы» – Мировые Войны, уже давно стали привычными атрибутами нашего времени.

Просочившись в научную и техническую сферы, индивидуализм уничтожает саму идею и смысл просвещения в его первоначально богословском понимании, как важнейшего способа познания Бога через сотворенный Им мир. Вместо этого появляются нелепые идеи по переброске сибирских рек, чудовищные планы по клонированию методами генной инженерии и иные непредсказуемые по последствиям проекты.

Индивидуализм в своей почти безграничной власти любит возбуждать себя видом чужих страданий, поэтому ему отнюдь не чужды страшные газовые камеры. Его равно неодолимо влекут как рискованные авантюры и эксперименты на живых людях, так и романтические программы освоения ближнего космоса и безумно дорогие полеты на Марс. Индивидуализм повсюду создает технических и культурных уродов-монстров, выдаваемых за триумф человеческого разума. Хотя при всеобщем изобилии миллионы людей умирают от голода, это ему неинтересно. В конце концов индивидуализм разрушит научный и производственный потенциал всех стран, попутно лишив постиндустриального человека последних остатков здравого смысла, который он вопреки ему еще сумел сохранить.

Поселяясь в семье, индивидуализм разбивает двуединую неделимую плоть семьи на гордых собою и глубоко несчастных индивидуумов, замкнутых взаимными обидами. С неутомимой неприязнью и последовательностью самые близкие люди ведут войну друг с другом, разрушая тем самым естество семейных отношений.

Индивидуализм всегда неспокоен и постоянно будоражит общество своей настырностью, намеренно порождая разрушительные общественные процессы. У Пророка Исаии говорится о подобном воинственном и шумном беззаконии, которое завелось некогда в древней Палестине и захватило, по-видимому, изрядную часть Ветхого Израиля. Во всяком случае, говоря об Эммануиле (что значит – с нами Бог), пророчество имеет в виду не весь народ, а немногих оставшихся верных Богу. Так, неистовое возбуждение племен непременно оканчивается социальными конфликтами, тяжелыми войнами. Все они направляются «тайной беззакония» и, в конечном счете, являются войной со Святой Церковью и Богом. «И продолжал Господь говорить ко мне и сказал еще: за то, что этот народ пренебрегает водами Силоама, текущими тихо, … наведет на него Господь воды реки бурные и большие… и поднимется… и пойдет по Иудее, наводнит ее и высоко поднимется – дойдет до шеи; и распростертие крыльев ее будет во всю широту земли Твоей, Эммануил! Враждуйте, народы, но трепещите, и внимайте, все отдаленные земли! Вооружайтесь, но трепещите; вооружайтесь, но трепещите! Замышляйте замыслы, но они рушатся; говорите слово, но оно не состоится: ибо с нами Бог!» (Ис. 8, 5-10).

Видно, как ни бурлила возбужденная ложными идеями и обезличенная самосвятством толпа, дерзко посягнувшая на достояние Эммануилово, тщетными оказались гениальные замыслы и усилия. Попрана гордость, разрушены планы.

Так и индивидуализм, из опасения быть раскрытым как вопиющее беззаконие, далеко не сразу открывает свое истинное лицо. Сначала он проявляется разрозненным, часто неосознанным, возбуждением, и лишь когда народы совсем утрачивают дары благодатной свободы, отпадает нужда скрывать тайную злобу. Вот тогда-то разрозненное возбуждение внезапно соединяется единым порывом ненависти.

Индивидуализм – беззаконие, делающее человека беззащитным перед силами зла, которых люди боятся. Но вот что удивительно: страх и гордость, проявляющие себя поначалу возбуждением, всегда обрушиваются гневом не на ненавистное людям беззаконие, а напротив, на Бога и Его народ! При этом делается вид, что именно они-то и являются истинными причинами страха.

Все мы помним, как бурно и радостно началась «Перестройка», пропитанная агрессивным задором индивидуализма. Прошло совсем немного времени, и вот уже общество бессильно наблюдает, как негодяи распоряжаются страной, уничтожают народ и все, что он создал за долгие годы. Как оказывается расточительно клокотание индивидуализма!

Не менее удручающе выглядят события, происходящие в Сербии. С каким мужеством встретил свободный народ наглую агрессию «свободного мира». Вот только зачем люди в сумерки собирались у мостов и других стратегических объектов, надевая на грудь нелепые мишени, распевая песни и слушая рок-группы, вместо того, чтобы проводить эти благодатные ночи в соборном церковном стоянии, в молитвах ко Христу, Божией Матери и святым угодникам Божиим? Может они таким образом демонстрировали миру свое бесстрашие?

Если бы это было так, то Сербия не склонилась бы рабски перед хамским «цивилизованном миром» в позе описавшегося щенка, просящего кусочек еды. Так что же, былое геройство сербов осталось в прошлом и всеми забыто? Нет – не забыто, просто взрыв агрессивного индивидуализма слишком подорвал силы нации. Это серьезное поражение, но мы все еще не сдались. Страшно лишь то, сколько душ напрасно загубили амбиции чуждого Православию индивидуализма.

-4-

Будучи обыкновенно застенчивой, вялой и нерешительной, «жертва» при появлении умелого и злобного «харизматического» вождя очень быстро приходит в состояние буйной невменяемости. Безликая масса общества приходит в движение, ведомая лютой ненавистью против реальных или мнимых врагов.

Солнце Правды – Христос скрывается от обманутых за пеленой злобы и неверия, хотя немало злодеяний было совершено людьми, прикрывающими свою беззаконную гордую похоть именем Христа. Ураган страстей, поднятый лукавыми бесами во многих сердцах, властно возмущает еще недавно безвольное и безмятежное человеческое море. Неотвратимо приближается время бури. Бесхребетность уже сменяется отчаянной решимостью… самоуничтожения.

Вот, зловонно пенясь и пузырясь от распирающего ее «праведного гнева», возникает главная волна. Ее называют мировыми или гражданскими войнами, революциями и тому подобным. Как помешанная, она носится во все стороны по смрадному «морю» себе подобных, с ревом подминая своих и чужих, оставляя за собой длинный кровавый след хрипящих и раздавленных, зачастую просто случайно попавших под руку невинных жертв. И вот, вконец обезумев от безнаказности, волна, по обыкновению, дерзко обрушивается на Скалу Веры. Следует яростный и, кажется, сокрушающий все удар, и Скала скрывается в бурлящей злобе гигантской волны. За воем мятущихся народов всем кажется, что Твердыня наконец-то пала, и наступил пьянящий миг решительной победы! Яростно бурление могучих потоков, властно обтекают они Скалу, увлекая за собой поднятую со дна разлагающуюся муть, прилипшие ракушки, камни и грязь – ереси, расколы маловерие, малодушие и скверные похоти. Мир жестоко демонстрирует глумливую силу над смиренным стоянием рабов Божьих. Брызги пены с шумом злорадно возвещают всем вокруг весть о долгожданной победе зла над Любовью. Смерть победила жизнь! Но в следующее мгновение все замирают потрясенные ужасом. Волна рассечена невредимой Скалой непоколебимой Веры, власть отчаянной злобы оказалась ложной. Безумцы начинают ощущать всю силу Божия гнева, повелительно направляющего их в бездну. С бессильным ревом ужаса, отчаяния и проклятий рыхло оседают «победители», исчезая в преисподней. Предсмертное шипение злобы и… тишина. Только упорная в своем злонравии неисправимая пена – «тайна беззакония», все еще отчаянно пытается сопротивляться непреодолимому, неотвратимо сползая вслед за вскормленными ею «победоносными» вождями в ту же самую преисподнюю. Страшная еще недавно трагедия становится фарсом и всеобщим посмешищем. Скала же Веры, очищенная от облепившей ее скверны, как прежде грозно вздымается над притихшим от истощения и ужаса виденного вновь безвольным морем. Облака разверзлись. Правая Вера ослепительно ярко блистает в лучах Солнца, разорвавшего неверие. Над Скалой и морем – радуга, древнее свидетельство нерушимости завета Бога и человека (Быт. 9, 13).

Господь призывает людей ко спасению, и некоторые из них обретают его, потерянное в страстях. Другие, устав от жизни, вяло текут по воле ветра в ожидании нового «харизматического» вождя-богоборца и беззаконного «освободителя» от Правды. Окаянные люди-жертвы опять ищут себе «свободу» там, где ее никогда не было, нет и не будет.

-5-

Происхождение индивидуализма – древнее, как и у прочих уродливых порождений зла. Но, повторяя опыт нечестия исчезнувших цивилизаций, он раскрылся в нынешнем своем виде не так давно. До того же эта скверна долго жила в сердцах людских подобно затаившимся бациллам, которые не смеют открыто нападать на сильный организм, когда тот здоров. Опасность скрывала себя среди мирно сосуществующей и действительно безвредной или полезной микрофлоры. Мало-помалу питаясь людскими грехами, зародыш индивидуализма терпеливо ждал своего «звездного часа». И он настал, когда духовный организм человечества ослабел от болезни нарастающего безбожия и искажения чистоты христианства самочинными мудрованиями. Иначе говоря, индивидуализм подобен синдрому иммунодефицита – СПИДу, при котором главный враг-вирус может долго скрывать себя за многими другими. Его задача ограничивается тем, чтобы разрушить защитную систему организма, и уже тогда на ставший беззащитным организм человека обрушивается целая волна разнообразных недугов, с которыми ранее организм легко справлялся. Постепенно слабея от непрерывно наносимых ударов, он даже не подозревает в ничтожном безобидном микробе истинную причину своей погибели.

Так же помалу произошло и нарушение единства человечества во Христе, вызванное грубыми искажениями и отступлением от Веры. Только после этого духовное состояние общества стало благоприятным для открытого вторжения зла.

Индивидуализм, победно шествующий по миру, без сомнения есть порождение еретического Западного христианства и изначально выражает собой гордое богопротивление отпавших от истинной Веры христиан, именно так утверждавших свое «превосходство» над Христовым смирением. Со временем христоненавистничество индивидуализма стало как бы размытым, обезличенным, сохраняя, тем не менее, всю свою ненависть к Богу. Это, пожалуй наиболее опасное свойство индивидуализма, поскольку человек, принимающий его, обычно даже не предполагает, что опрометчиво вступил на «тропу войны» с Самим Христом, при этом именуя себя христианином!

Именно в Церкви проявления индивидуализма особенно страшны, так как через него в свободный Христианский мир возвращается рабский дух. Не все могут преодолеть это искушение, и тогда свободный ранее христианин становится либо покорным рабом, либо наглым рабовладельцем. И то, и другое, увы, не редкость в современной церковной среде, когда некрепкий духом священник становится не пастырем словесных овец, а их хозяином. Евангелие подобных «хозяев» не без причины именует уже не пастырями, а волками! Ярче всего проявляется эта волчья сущность в тоталитарных сектах. Пример же папизма, породившего «наместника Бога» – просто хрестоматийный.

Самосвятство индивидуализма особенно притягательно тем, что предлагает непрестанное наслаждение своей исключительностью. Такое наслаждение становится для некоторых единственной целью в жизни, о чем уже говорилось. Самосвятство – обман, но совесть постоянно твердит о Божьем возмездии за подобное святотатство. От этого возникают навязчивые страхи. Кажется, проще всего стать нормальным человеком, отбросив нелепую патологическую «святость». Но тут в конфликт со здравым смыслом вступает тщеславное сластолюбие и чаще всего побеждает.

Избавиться от страха, однако, необходимо. «Выход» индивидуалисты находят в том, что собираются вместе, и им кажется уже не так страшно. Но на самом деле страх не только не спадает, а лишь прибывает.

Динамичность и агрессивность индивидуализма вызвана необходимостью непрестанного самоутверждения, убеждения всех в своей исключительности. Если в одиночестве, то перед зеркалом. Созерцательность, напротив, есть финишная фаза этого «безумства храбрых», следствие психического истощения от бурной деятельности или окончательная подавленность волей более сильного. Она выражает еще одну грань самосвятства – самоизоляцию от людей и жизни – начало конца – страшного ритуального самоубийства.

Индивидуализм, не являясь религией в обычном смысле этого слова, кардинально изменил религиозную картину современного мира. Вероятно, в своем нынешнем виде он появился, когда религиозное охлаждение Западного Христианства достигло вообще отрицания религиозности как таковой. Это было время не только бурного распространения атеизма, но и… тайных обществ. Духовное умирание Западного Мира было кем-то издевательски названо «Эпохой Возрождения».

Атеизм стал идеальной средой – «питательным бульоном», для того, чтобы самосвятство индивидуализма превратилось в реальную силу и грозное оружие демонов в их извечной войне против человечества. Атеизм стал не столько очередным этапом отрицания власти Бога, сколько неосознанным поклонением могуществу князя преисподней, о чем ясно свидетельствует страх овладевший обществом и выразившийся множеством народных бунтов, восстаний и революций. Так бывает всегда, когда человек неосмотрительно начинает поклоняться бездне.

Атеизм отрицает не только поклонение истинной Правде Божией, но и все еретические течения, в том числе и языческие поклонения огню, стихиям, идолам и всему прочему. Словом – все, до чего только могли додуматься своим умом люди не без помощи вездесущих демонов. Тем самым атеизм оставляет в неприкосновенности только один субъект божественного поклонения – собственную персону, хотя на самом деле за «персоной» тихо стоит все тот же злобный князь мира сего. Поскольку состояние безбожия не может продолжаться слишком долго, то и самые суровые и непреклонные борцы с поклонением языческим пантеонам богов, весьма терпимо относились к поклонению самим себе.

Собственная святость и неистовым атеистам никогда не казалась ложной!

Во всем тварном мире и в самой природе людей Богом заложено богопочитание. Если оно как-то ущемляется, то непременно найдет себе другое выражение. Когда богопочитание не имеет законного объекта приложения, тогда начинается поклонение ложному божеству.

Во времена языческие это может быть поклонение бесчисленным ложным богам. Ими могут стать любая деревяшка, камень, Земля, Солнце. Во времена Закона – закон, самочинно перекроенный на свой лад. Во времена Благодати – разного рода ереси, хула на Бога Отца, Христа, Святаго Духа. Хотя надо отметить одну парадоксальную ситуацию. Атеизм, отвергая все культы кроме себя, в конечном счете, возвращается к тому, что так ревностно сам же отвергал, о чем со свойственной ему яркостью свидетельствует сербский архимандрит Иустин (Попович): «Несомненно Европа страдает не от атеизма, но от многобожия... Она создала идолов из всего: из науки, ее гипотез и открытий, из техники, из религии, из политики и ее партий, из моды и ее манекенов. А посреди всех идолов на космический трон эгоизма посадила… человека, европейского Далай-ламу». Или вот еще более страшные слова, сказанные тем же благодатным старцем: «Влюбленный в вещи европейский человек сам стал вещью!»

Однако во все времена среди человечества существовало и всегда было твердым единственное истинное и неложное поклонение Творцу, отличавшееся в разные время и эпохи лишь глубиной и мерой познания Истины. Богопочитание зависело от духовного состояния общества, меры праведности отдельных людей и народов, способных вместить единство Истины, но это поклонение всегда сохраняло непрерывность, законность и правопреемство Святой Веры. Так было от времен Сифа – третьего сына Адама и его потомков, именуемых в книге Бытия сыновьями Божьими, вплоть до праведного Ноя. Так было от сыновей Ноевых через старшего сына Сима, получившего дар священства в своих потомках до Авраама, стяжавшего великую Веру и принявшего в виде Ангелов Саму Пресвятую Троицу у Мамврийского дуба. Так было от благодатных потомков Авраама до кротчайшего Моисея-Законодателя, созерцавшего Бога в огненной славе на горе Синай. Так было от Моисея до Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, первого твердо и ясно возвестившего всему миру о пришествии Богочеловека – Христа и удостоившегося чести крещения Спасителя в водах Иордана. Так было от неполноты Закона до полноты Новозаветной Благодати.

Исповедание правой Веры во все времена требует от человека праведности и добровольного склонения своей воли пред всесвятой Волей Бога. В этой связи происхождение язычества и иных неправославных религий представляется отнюдь не ошибочным поклонением ложным богам по неведению, дикости или безграмотности. Нет, оно рождено намеренным – прямым или скрытым – богопротивлением, которое зиждется на нежелании разумной твари по нераскаянной гордости воздать естественное религиозное поклонение Тому, Кем она создана и для Кого предназначена – Творцу Вселенной. Будучи не в силах остановить действие неистребимого «религиозного инстинкта», человек все же противится Истинному Божеству и своему естеству, предпочитая обожествление себя, надуманных пустых идолов или уж прямо – бесов.

«Сопротивление судьбам Божиим, – говорит святитель Игнатий, – причисляется к начинаниям сатанинским». Со временем истоки подобного богопротивления часто забываются, становятся почти незаметными, стираясь в памяти потомков так же, как и страшное преступление кровавого восстановителя Иерихона. Несмотря на свою незаметность, богоотступничество весьма погибельно, пропитывая ядом ложную духовность всех религиозных течений и толков, когда-либо отошедших от исповедания Истины. Какими бы светлыми красками те себя не раскрашивали, кровь богопротивления рано или поздно предательски проступает на их ризах. Это особенно явственно прослеживается в наше время, когда новые религиозные течения возникают прямо на глазах и в буквальном смысле – на слезах и крови.

Таким образом, индивидуализм изначально рожден обманом, а точнее – самообманом, и вовсе никакой не «естественной особенностью развития и прогресса цивилизации на современном этапе», раскрывающей, как считается, свободу этого важного душевного качества человека. Уместно проиллюстрировать, как и откуда могла возникнуть эта страшная напасть, а также предположить каковы будут последствия от нее в будущем.

-6-

Даже не претендуя на подробное толкование таинственных мест Писания, можно легко заметить достаточно явные и общие закономерности истории человечества, в том числе современной, а также повествований Писания о Последних Временах. Речь пойдет не о каких-то конкретных фактах, а о самых общих характерных закономерностях и последовательности временных событий накануне катастрофических событий.

В Откровении Иоанна Богослова – Апокалипсисе, имеется важное упоминание о некоторой падшей «с неба на землю» звезде (Откр. 9, 1). Там же ранее говорится о том, что звезды и светильники являются в этой книге символическим живописанием Ангелов Церквей или самих Церквей (Откр. 1, 20). Некоторые полагали, что под Ангелом церкви следует понимать ее правящего архиерея – епископа. Следовательно, под падшей звездой можно понимать одну из некогда отпавших в ересь церквей или ее предстоятеля или то и другое вместе взятое. Падение ее не в бездну, указывает об оскудении благодати по причине ереси, но все же не открытого исповедания глубин сатанизма.

Далее в Откровении говорится, что звезде «дан был... ключ от кладязя бездны. Она отворила кладязь бездны, и вышел от кладязя дым, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладязя» (Откр. 9, 2).

Ключ был дан, должно быть, как некий символ власти освобождать запертые до времени силы тьмы, поскольку сами они этого были сделать не в состоянии. Он, разумеется, не от врат в Царство Небесное, которое, как известно (Мф. 16, 18), открывается «небесным ключарем» – Апостолом Петром. Дым, выходящий из адского кладязя, приводит к помрачению солнца и воздуха, являя собой более символический образ, не исключая, впрочем, и экологического. Солнце Правды – Христос становится от «дыма» в то время многим почти невидимым – так толкует это обстоятельство святитель Андрей Кесарийский.

То есть, все начинается вскоре после падения с духовных высот на землю злополучной «звезды», которая, тем не менее, полагает, что по-прежнему находится на самой вершине небосвода святости. Более того, она исполнена уверенности в том, что именно ей вручены те самые ключи от Царствия Небесного! Вследствие подобного помрачения она, не ведая, что творит, некстати отворяет «кладязь бездны». Последствия от вышедшего оттуда «дыма» представляют не столько явный грех, сколько неосознанное, но глубокое обольщение ума. Нечто подобное мы достаточно определенно имеем возможность наблюдать в современном раздираемом безумными страстями Российском обществе.

Но дым – это еще не полная ночь, далеко не все обольщены. Всегда находится достаточное число верных, исповедующих полноту Правды и освещенных Солнцем – Христом. Для таких вредоносное обольщение не имеет силы.

Воздух, по учению Отцов, – место обитания духов злобы, изгнанных с Неба. Упомянутый дым, выходя из бездны, делает их невидимыми для падших и духовно неискушенных людей. Человек, обитая в мире, окутанном этим дымом, незаметно погружается в бездну страстей, управляемый невидимыми для него духами злобы. Общество совсем не понимает происходящего, многие вполне искренне полагают, что ведут праведную и благопристойную жизнь. Именно так, во всяком случае, толкует Откровение Андрей Кесарийский: «Божественный ангел, … по Божию попущению выведет из бездны… демонов… Дым же – тьма, производимая злыми делами от наущений их». То есть, демоны вначале только обольщают людей, а тьма – следствие «трудов» человеческих, выпустивших нечистую силу на землю. Нечестивый обладатель злополучного ключа, надо думать, искренне желает осчастливить человечество. «Окрыленный» врученным демонами «даром» или ведением, он уверенно открывает смертоносный кладязь бездны, Божией милостью, не ее саму. В злополучном «ключе счастья» содержатся истоки многих последующих бед.

Римского епископа католики считают правопреемником власти первоверховного Апостола Петра. Он почитается этими еретиками, осужденными Вселенской Церковью, единственным законным властелином Христианского Мира и Вселенской Церкви. Папа возомнил себя даже «наместником Бога на земле». Но к счастью, кроме католиков так никто не считает. Сказанное явно противится Евангельскому учению о соборности Вселенской Церкви, поэтому немало Отцов Церкви не без оснований считало римского папу антихристом, и если не самим последним апокалиптическим зверем, то его духовным прообразом. Об этом говорит в толковании Апокалипсиса архиепископ Зарубежной Церкви Аверкий. Ему вторит великий русский писатель Достоевский, который свою мысль излагает в романе «Бесы», крайне актуальном в наше тяжкое и смутное для России время. Словами Шатова автор справедливо утверждает: «Римский католицизм уже не есть Христианство... Рим провозгласил... что Христос без царства земного устоять не может, католичество тем самым провозгласило антихриста и… погубило весь Западный мир».

Действительно, папизм веками неуклонно, хотя и с переменным успехом, насаждает всемирное царство папы – пресловутый Ватикан, служащий для утверждения на земле власти Христа, якобы «бессильного» без папской помощи. Иначе, зачем Христу такой папа-наместник? Один этот зловещий «догмат» без сомнения несет в себе начало устроения антихристова царства. Незадачливый «наместник» готовит престол не Христу, а своему истинному хозяину из ада!

Ключ, понятное дело, – символ власти. Например, власти над грехом. Такое предположение многое объясняет. В свое время папа продавал небезызвестные индульгенции –безумные и безответственные писульки об отпущении грехов всем их купившим. Не покаянные и молитвенные труды давали «пропуск» в места райского блаженства, а… деньги! Многие неискушенные их действительно приобретали, но они стали для доверившихся папе прямым «билетом в ад», в мрачную бездну, неосмотрительно открытую алчным папским «ключом».

Фактическая отмена индульгенциями одного из семи Таинств Церкви – Таинства Покаяния разрушает вселенскую гармонию Таинств. Сомнительное «отсутствие нужды» в покаянии лишает людей спасения и надежды на Царство Небесное.

Могут возразить, что это, мол, постыдный, но всего лишь эпизод церковной истории католичества, не распространяющийся на полноту исторической праведности Западной Церкви. Можно не менее убедительно показать обратное: именно этот богословский нонсенс особенно ярко иллюстрирует закономерные последствия глубокого искажения Истины в недрах еретических толкований Христианства католицизмом. Ересь проявилась в этом частном, но далеко не единственном случае беззаконного попирания святости Церковных Таинств.

Очевидные аналогии падшей «звезды» с католицизмом и его без малого божественным почитанием «наместника Бога» напрашиваются здесь сами собой.

«Догмат о непогрешимости папы есть не только ересь, но и ересь над ересями, ибо ни одна ересь так решительно и глубоко не восставала против Богочеловека и Его Церкви, по сути оправдывая приход антихриста». – Так откровенно, ясно и выразительно говорит старец-архимандрит Иустин. Католицизм представляет, будто у Богочеловека Христа, Божеством Своим сотворившего Вселенную, а Человечеством искупившего грехи мира, освободив нас из рабства демонов, руки, мол, до земли не доходят... Ему де всегда требовался верный и толковый помощник ввиду Его вынужденного отсутствия...

Папа, по-видимому, действительно выпросил себе некую власть открыть злополучный «кладязь», но ему не от кого было получить сей ключ, кроме как от мрачного князя демонов! Конечно и скорее всего, это было сделано папизмом ненамеренно, просто происшедшее – естественное следствие его самосвятства. Можно даже предположить, что в качестве ключа, данного падшей «звезде», была некая духовность, впоследствии ставшая именоваться индивидуализмом. Богопочитание католиками Римского епископа стало началом единоличного папского индивидуализма – «индивидуального самосвятства». Дальше произошло расширение области скверного духа от одного папы, до несчетного числа людей, губящих свои души этим ужасным изобретением.

-7-

Было бы неправильным рассматривать католицизм в качестве единственного источника всемирного зла и всех бед, происходящих во вселенной. Это удобно, но несправедливо. Зло весьма многообразно в своих проявлениях, и упрощенное его понимание не единожды являлось причиной глубоких и тяжких заблуждений, приносивших много бедствий, столь часто постигавших человечество. Поэтому здесь вполне будут уместны некоторые простые пояснения.

То, что происходило и происходит с Западной Церковью, является не столько результатом ее якобы отпетого коварства или осознанного злодейства, сколько тяжелой многовековой бедой и болезнью Западного Христианского мира. Последний, при всех его хорошо известных догматических и прочих нарушениях, никогда не являлся тем зловещим средоточием мирового зла, которое сейчас так быстро разрушает человечество.

В приведенных рассуждениях рассматривается только лишь одна из многих граней действующей в мире «тайны беззакония», ловко воспользовавшейся затянувшимся болезненным состоянием Западной Церкви, чтобы через нее повсюду вершить свое черное дело. Те же самые злые козни творятся силами зла и против иных религиозных, в том числе нехристианских, конфессий. Даже в самом Православии они и сейчас воплощаются с большим или меньшим успехом.

Можно говорить о единстве природы духовного падения человечества.

Если отложить в сторону известные догматические ошибки католицизма, остается некое особое состояние человеческого духа, которое можно считать достаточно общим свойством всякого духовного падения общества: искажение духовной природы истинной религии – Православия.

Это, к сожалению, можно увидеть и в православной среде, только уже без пресловутого папы. В последнем случае он легко заменяется многими маленькими, но от этого не менее «святыми», и столь же довольными собою «папами». Они также не терпят малейшей критики, и их «святость» так же безусловна! Причем это совсем необязательно относится к епископам, скорее даже наоборот. «Папами» могут становиться любые из тех, кто страстно алчет и жаждет, согласно ложному представлению о святости, власти, славы, денег и божественного поклонения. Вспомним евангельскую аналогию – духовных вождей Ветхого Израиля, распявших Христа и погубивших тем свой народ. И они тоже были своеобразными патриотами, радели, так сказать, о людях… Их сгубило гипертрофированное мнение о своих мнимых достоинствах. Здесь желание непререкаемой святости, кажущаяся непогрешимость и алчность «мирно» сосуществуют с самым жестоким пресечением всего несогласного.

Такая мораль давно стала отличительной чертой агрессивности Западного Христианства. Явная во времена прошлой силы и власти, она теперь скрыта бессилием и безвластием. Но в духовном смысле она стала даже еще страшнее.

Дата добавления: 2015-07-11