Духовная жизнь в колонии

Когда я лежал в больничном изоляторе, то я очень серьезно стал думать о своей жизни. Я не мог тогда вставать с кровати. Постоянно терял сознание. Когда оно возвращалось, то я молился.

На моих глазах люди в больничной палате умирали. Дальше все шло по заведенному распорядку. Приходи медперсонал, накрывал труп простыней и выносил его.

Однажды готовили к операции одного авторитета. Что-то у него с легкими было. С легкими непорядок, а он курит перед операцией. Я ему говорю: «Слушай, зачем ты куришь? Тебе же сейчас на операцию идти. Ты не знаешь даже, привезут ли тебя живым». Но он что-то стал нервничать, доказывать, что у него все в порядке. «Ну, ладно, ладно, - говорю ему. - Успокойся». Когда его привезли, то он уже был подключен к аппаратуре. Работало «искусственное дыхание». Мы всей палатой наблюдали, как работал механизм: поднялся – опустился, раз – два, раз – два. А потом через какое-то время дыхание остановилось. О чем думал человек?

Пришли, накрыли простыней, унесли. Наблюдая за всем этим, я однажды подумал: «Скоро и меня также вынесут».

Несмотря на все это, время, проведенное в тюрьме, было лучшим временем в моей жизни. В тюрьме я познал Истину.

Помню первую свою исповедь и жизнь внутреннюю. Я ощущал радость. Такие были моменты, что я просто был счастлив. Как-то меня два товарища пытались разговорить, а мне так было хорошо, что я не знал, что им и ответить. Какими-то далекими стали наши мелкие проблемы. А товарищи меня не поняли. Один сказал другому про меня: «Да он просто чая с утра не попил».

За эти годы, проведенные в тюрьме, я всю свою прошлую жизнь перебрал. Все повспоминал. На исповеди рассказывал даже о том, что списывал в школе. Я стал исправлять себя.

Срок был большой. Просто ждать дня освобождения – это означило сойти с ума. Я стал читать, а мне все говорят: «Крыша поехала. Ты в дурдом поедешь. В «обиженку» поедешь. Всё, тебя опустят». Я говорю: «Нет, я чувствую, что вот, если я сейчас обратно в этот омут уйду, то тогда точно – все!» Я стал зубрить, я стал молиться.

Мне ещё тогда говорили: «Ну как ты будешь жить, ты все время молишься, молишься, молишься...» А я вот, на проверку сходил, покушал – за книгу, покушал – за книгу. Мне говорили: «Ты сойдёшь с ума». Я говорю: «Нет! Если я перестану молиться, читать Евангелие, Псалтирь, то я сойду с ума». Я потом уже просто говорил: «Отстаньте от меня!»

Я специально заучивал псалмы, ходил, гулял, ни с кем не разговаривал и учил псалмы. Я выучил 17 кафизму наизусть. Я её мог рассказать даже ночью. Толкование на неё читал специально. Многие псалмы выучивал, например, 26, 90, 50. Читал, чтобы ум у меня занимался. И постепенно как-то все образовалось.

Я стал причащаться каждый месяц. Без этого не выстоять. Иначе неоткуда взять сил. Ведь я, можно сказать, развернулся на 180 градусов. Все идут в одном направлении, а я – в другом.

Мне хотелось домой. И на это мне один авторитет говорит: «Тюрьма – наш дом родной». Я говорю: «Отстань от меня!» Он говорит: «Я в тюрьме уже 20 лет». А я говорю: «Слушай, если бы ты на заводе проработал 20 лет, я бы тебя послушал. А так просидел 20 лет в каком-то гадюжнике и будешь меня учить жить?»

До своего обращения к вере я искал каторжанской солидарности. Но потом понял: ее нет. Все как везде. Ты "свой" пока у тебя есть деньги. Когда я это понял окончательно, в блатной романтике разочаровался.

Возник даже такой вопрос. «Вот, объясни мне, – говорю другому авторитету. Почему, если ты здесь воруешь, ты – "крыса". А если ты там [за пределами тюрьмы] воруешь, ты – в почете? Что ты делаешь такого, за что я мог бы тебя уважать?» Он не нашелся, что сказать.

Дата добавления: 2015-07-11