Нравственный смысл страданий

К блаженству в вечной жизни призван человек. Но он легко забывает об этом, устремившись к земному довольству. Констатируя этот факт, архиепископ Нафанаил (Львов) пишет, что «ничто так не порабощает человека, как сытая, покойная, внешне счастливая жизнь»[114]. Она по ошибке может быть принята за искомое блаженство.

Обратившийся всем своим существом к такой жизни, человек воспринимает жизнь будущую, как нечто чуждое ему. И когда приходит неизбежный час расставания с землей, человек, цепляясь за то, к чему был привязан, негодует и ропщет. Отвращаясь от открывающейся перед ним вечности, он отвращается и от Бога, чей голос разучился слышать еще в дни земного довольства.

Отвергаясь Бога, Единственного, Кто может спасти от вечных слез за порогом смерти, человек обрекает себя на вечную гибель. И, чтобы этого не произошло, чтобы душа человека не погибла навечно, Господь попускает прийти страданию. «Страдание разбивает мещанские земные расчеты, иллюзии счастья сытой жизни, огненным вихрем, иногда в буре крови и слез, проносится по миру, будя и очищая его», - пишет архиепископ Нафанаил.

Разбуженный страданием человек может наконец-то взглянуть со стороны на бессодержательность пленившей его жизни. И, если он признает свои прежние устремления ошибочными, то начинает «стремиться уже к настоящей, полноценной, верной жизни, к истинному непреходящему счастью».

Так произошло с Александрой Сужуд, жизнь которой до заболевания раком «проходила в какой-то постоянной суете». В своей книге «Перед открытой дверью» [115] она рассказывала, что когда-то она жила так, как жило большинство: «работа, карьера, семья, дети – и все бегом. Казалось, что-то важное еще впереди».

Но однажды в ее жизни грянул колокол, который возвестил ей, что она ошибалась. Колокол грянул, когда ей прочитали диагноз. Время для Александры остановилось. У нее «было вчера, сегодня, но больше не было завтра».

Известие о том, что она больна раком, повергло Александру в состояние шока, которое не освящалось ни одним лучом надежды. Делать операцию было уже поздно. Александра не видела из своего положения никакого исхода. Она понимала, что даже, если бы «напилась в стельку, чтобы ничего не соображать», то все равно пришлось бы протрезветь.

Ей было настолько тяжело, что она не думала уже ни о каком лечении. Единственное, чего ей хотелось, это избавиться от чувств отчаяния и страха, которые, казалось, навсегда поселились в ее душе.

Так, разбуженная страданием, она начала свой путь к переосмыслению жизни. На этом пути чувства отчаяния и страха покинули ее. «Я, - вспоминает Александра о том времени, - приняла свою болезнь, она больше не была для меня бессмысленной <…>. Вера учит нас, что человеку не посылается больше того, чем он может вынести, а раз так, значит, и у меня будут силы нести свой крест, и можно пройти через все – с Богом. Конечно, все это пришло не за один день, но начало было положено, и я не просто пошла, а побежала по открывшейся передо мной дороге».

И болезнь отступила. Как показалось Александре, Господь дал ей время только потому, что она смогла что-то понять и посмотреть на мир другими глазами. Момент перелома, после которого события стали развиваться в ином направлении, Александрой был четко зафиксирован. Этот момент совпал с переворотом, произошедшим в ее сердце. Такой переворот обычно обозначается словом «смирение».

Пока это слово не стало родным для Александры, все попытки помочь ей ни к чему не приводили. «Когда же я смирилась, - описывает она свой «звездный час», - и приняла все как есть, положившись на волю Создателя, события стали развиваться с такой скоростью, что я даже не всегда успевала до конца понять свое отношение к происходившему».

Описание итога, к которому пришла Александра, хочется привести без сокращений. «Конечно, – признается она. - Со своей инвалидностью, может, я в чем-то и потеряла. Мне теперь, например, никогда не прыгнуть с парашютом, не подняться в горы, не попасть в фотомодели и не искупаться в речке. Мне тяжело бегать, и я быстро устаю, но так ли важно для меня все это? По-моему, я приобрела гораздо больше, чем потеряла. Никогда раньше я не умела так радоваться каждому наступающему дню. Никогда не испытывала радости от того, что просто ощущаю под ногами твердую землю или мягкость травы. Не замечала, как упоительно ароматен воздух даже в самой большой дорожной пробке и какое счастье просто просыпаться каждое утро. Я научилась видеть в каждом человеке что-то хорошее.

Как же мне теперь жалко людей, которые замечают в других только плохое. Какой же жалкий и страшный мир их окружает, ведь там, вокруг, в основном – негодяи и глупцы. И как же легко жить в мире в окружении хороших людей, а то, что каждый может оступиться, – так святыми не рождаются, святыми становятся».

См. также «О связи между грехом и физической болезнью. Несколько слов о раке» (Часть 2).

Вы еще не научились так относиться к жизни? - спросим человека, который говорит, что Бог не слышит его молитв об исцелении. Если еще не научились, тогда, возможно, еще придется потерпеть. Ведь страдание, названное Иваном Ильиным призывом к преображению жизни, «может прекратиться только тогда, когда оно справится со своей задачей и достигнет своей цели».

Эта мысль пусть прольется светом на ваше отчаяние. Если «всякое страдание – всякое без исключения – имеет некий высший смысл», то, значит, и твое страдание имеет смысл.

Но вся беда состоит в том, что мы, бегущие по кругу жизни люди, не умеем остановиться, чтобы прислушаться к тому, что говорит нам наша болезнь. Что мы делаем, когда хотим что-то услышать? Мы останавливаемся. Замираем вплоть до того, что стараемся даже не дышать. Мы умолкаем вплоть до того, что стараемся даже не думать о постороннем. Иначе мы отвлечемся на постороннее и не услышим нужного нам.

Так и с болезнью. Услышать ее голос помогает образовавшаяся внутри тишина. Но «душевного спокойствия ощутить в себе невозможно»[116] тому, кто считает добродетель смирения для себя необязательной.

До тех пор пока человек обвиняет других и жалуется на свою судьбу, его сердце напоминает котел, в котором вместо воды кипят страсти. В таком состоянии человек не способен прислушаться ни к кому и ни к чему. Он слышит лишь собственные вопли.

Поэтому главное правило здесь, как писал Иван Ильин, - «не брюзжать, не проклинать, не отчаиваться, как бы ни было плохо». Нужно склонить свою главу перед болезнью и принять ее уроки.

Первый из них состоит в том, что болезнь является твоим другом, который пришел предупредить тебя: «Берегись, здесь ты сделал в жизни ошибку, здесь с тобою может случиться нечто серьезное». Если друг увидит твою готовность слушать, то он расскажет тебе о твоей жизни, которую ты не сумел устроить. О том, что ты не ценил здоровье, за что сейчас и расплачиваешься.

Но, если ты уже успел смириться, то эта плата войдет в число твоих доходов. Ведь, отрезвившись, ты начнешь постигать законы творения и волю Творца. Возрастая в мудрости и богатея верой, ты увидишь, сколь много возможностей предоставляет жизнь для любви и добра. Нельзя допустить, чтобы эти возможности пронеслись мимо тебя, подобно тому, как ты допускал быть этому раньше. Ведь время твоей жизни земной ограничено, и, болея, ты это уже понял. А раз это знание уж стало твоим, то, значит, осталось только кивнуть болезни и согласиться с ней в том, что пришло тебе время начать новую жизнь.

Этого согласия никто кроме тебя не даст. А без него лечение не будет эффективным. Поэтому главное действующее лицо в твоем исцелении – это ты, а доктора – лишь твои помощники. Они не заменят тебя в твоих решениях, даже если они – очень хорошие доктора.

И мудрый врач, о котором упоминал Иван Ильин, видел свою задачу не в том, чтобы с помощью медикаментов и лекарственных средств отсрочить час смерти больного. А в том, чтобы «выработать индивидуально верный образ жизни и научить пациента наслаждаться им».

Эпилог

Дата добавления: 2015-07-11