Этапе развития российской государственности

§ 4.1. Проблемы взаимодействия внутригосударственного

и наднационального судебного права в процессе осуществления

конституционно-судебного правотворчества

Одной из форм проявления конституционного судебного правотворчества в современный период глобализации правомерно выступает результат взаимодействия внутригосударственного и международного права.

Правотворчество, осуществляемое в системе такого взаимодействия, - это конституционно-правовой институт, который основывается на следующих принципах и нормах Основного Закона: ч. 1 ст. 17, устанавливающей, что в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина, а также ч. 4 ст. 15, закрепляющей, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы, причем если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Таким образом, заметны проявления конкуренции и кооперации двух уровней правовых норм (международного и национального, не только российского, но и иных государств) в борьбе за достижение наиболее высокой эффективности правозащитной деятельности.

Взаимодействие двух основных правовых систем в Конституции Российской Федерации выражено в основном двумя положениями:

1) существование единой правовой системы, содержание которой составляет как внутригосударственное (национальное) право, так и общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации;

2) действие принципа приоритета в этой единой правовой системе правил международного договора над правилами закона, т.е. внутригосударственного (национального) права, что обеспечивает необходимое единство и непротиворечивость правовой системы в целом.

Со вступлением Российской Федерации в 1996 году в Совет Европы для России стали обязательными такие международно-правовые документы, как Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года (далее - Конвенция) и последующие Протоколы к ней. В свою очередь, все они являются правовой основой организации и деятельности Европейского суда по правам человека. Конституция Российской Федерации от 12 декабря 1993 года впервые в отечественной истории признала право каждого на юрисдикцию международных судов по поводу нарушения субъективных прав Россией (ч. 4 ст. 15, ч. 3 ст. 46). На этой юридической основе сформировалась широкая практика Европейского суда по делам против России, касающаяся защиты основных прав, предусмотренных Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод 1950 года <606>.

--------------------------------

<606> Овсепян Ж.И. К обсуждению концепции статуса конституционного правосудия в сфере защиты фундаментальных прав и свобод на основе принципов и норм международного права в период глобализации // Журнал конституционного правосудия. 2011. N 1. С. 1 - 11.

Комитет министров Совета Европы в п. 3 Рекомендации 5 государствам-членам по вопросу контроля за соответствием проектов законов, действующих законов и практики их применения стандартам, закрепленным в Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (приняты Комитетом министров 12 мая 2004 года на 114 сессии), также разъяснил порядок применения Конвенции: "Необходимое условие эффективной защиты прав человека в Европе с помощью Конвенции состоит в том, что государства применяют Конвенцию в своих правовых системах так, как она понимается в прецедентной практике Европейского суда. Это предполагает, в особенности, обеспечение государствами соответствия законов и правоприменительной практики Конвенции" <607>. Таким образом, национальные суды должны не просто применять Европейскую Конвенцию, волюнтаристски ее толкуя, а применять ее так, как она понимается в практике Европейского суда по правам человека, т.е. фактически речь идет о применении судами прецедентного права этого международного юрисдикционного органа. Дело в том, что указанные судебные прецеденты обязательны для государств-участников и, следовательно, также включаются в их правовую систему. Что приводит к необходимости решения вопроса о соотношении юрисдикционных полномочий международных судов с внутригосударственными судами, в т.ч. судами Российской Федерации.

--------------------------------

<607> Применение Европейской конвенции о защите прав человека в судах России / Под ред. А.Л. Буркова. Екатеринбург: Издательство Урал. университета, 2006. 264 с. (Международная защита прав человека. Вып. 6.)

Такое соотношение, как отмечает Ж.И. Овсепян, может быть сформулировано прямо либо косвенно в целом ряде внутригосударственных и международно-правовых источников, определено в них разнообразными юридико-техническими способами: либо как порядок очередности ("инстанционности" во внутригосударственной судебной системе) прохождения дел, либо как установления о юридической силе международного права при его применении во внутригосударственном пространстве и др. <608>.

--------------------------------

<608> Овсепян Ж.И. К обсуждению концепции статуса конституционного правосудия в сфере защиты фундаментальных прав и свобод на основе принципов и норм международного права в период глобализации // Журнал конституционного правосудия. 2011. N 1. С. 1 - 11.

Европейский суд по правам человека нередко называют "нервным центром" европейской системы защиты прав человека, конституционным инструментом по поддержанию европейского публичного порядка. Как отмечает В.А. Туманов, основным и абсолютно преобладающим в деятельности Суда стало рассмотрение индивидуальных жалоб. В лице Суда впервые в современную эпоху наднациональный юрисдикционный орган был наделен подобной компетенцией, и ее последовательное, все возрастающее по масштабам и эффективности использование Европейским судом стало важным фактором развития международной системы защиты прав человека и обеспечило авторитет и престиж Суда. Его деятельность стала еще одним подтверждением тенденции возрастания роли международных юрисдикций в современном мире <609>. ЕСПЧ устанавливает единые правовые критерии, которые определяют правовой порядок стран - участниц Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), влияют на формирование национального законодательства и судебной практики.

--------------------------------

<609> Туманов В.А. Избранное. М.: Норма-Инфра-М, 2010. С. 580.

Следовательно, отказываясь применять Европейскую конвенцию и прецеденты Европейского суда по правам человека, суды не просто не воплощают в жизнь политические декларации судейского начальства о приверженности России ее международным обязательствам в области прав человека, а отказываются применять действующее право, подлежащее применению по конкретным делам; причем это не просто действующее право, а право, обладающее приоритетом, в силу ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации. Некоторые правоведы указывают на то, что к международным источникам права относятся конвенции, решения международных организаций, решения судов. Ратифицировав Конвенцию, Российская Федерация признала их составной частью правовой системы (ст. 15 Конституции Российской Федерации) <610>. П.А. Лаптев в статье "Прецеденты Европейского суда и российская судебная практика" указывает: "...сегодня следует задуматься о том, входят ли решения Европейского суда по правам человека в правовую систему Российской Федерации. Сегодня многие положения европейского права не могут быть выведены непосредственно из текста Конвенции, например, "разумный срок" расследования уголовных дел и предварительного заключения. Читая Конвенцию, вы не получите представления о содержании данного понятия. Его конкретизация дана Европейским судом, который в своих решениях определил, что нарушением требования разумного срока является отсутствие движения по уголовному делу... Некоторые прецеденты Европейского суда уже восприняты Конституционным Судом РФ, который подает пример судам общей юрисдикции" <611>.

--------------------------------

<610> См.: Нешатаева Т.Н. Правовое обеспечение внешнеэкономической сделки и судебная практика // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2002. N 6.

<611> Лаптев П.А. Прецеденты Европейского суда по правам человека и российская судебная практика // Конституционное право: Восточно-европейское обозрение. 2002. N 1 (38).

В Постановлении Европейского суда по правам человека по делу "Иммобилиаре Саффи" ("Immobiliare Saffi") против Италии от 28 июля 1999 года говорится: "Исполнение решения, вынесенного любым судом, должно рассматриваться как неотъемлемая часть "судебного разбирательства" для целей статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод". Это толкование должно рассматриваться в качестве консолидированного прецедентного права Европейского суда по правам человека <612>.

--------------------------------

<612> Европейский суд по правам человека: Избранные постановления 1999 - 2001 гг. и комментарии / Под ред. Ю.Ю. Берестнева и А.О. Ковтуна. М.: Юридическая литература, 2002.

Как отмечает В.Д. Зорькин, из официального признания Россией юрисдикции Европейского суда, обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней, следует, что российским судам необходимо учитывать в своей деятельности прецедентную практику Европейского суда <613>.

--------------------------------

<613> Зорькин В.Д. Россия и Конституция в XXI веке, взгляд с Ильинки. М.: Норма, 2007. С. 302.

Европейский суд по правам человека был образован в целях обеспечения соблюдения обязательств, принятых на себя государствами-участниками, в Страсбурге. Суд рассматривает индивидуальные жалобы и межгосударственные дела. По просьбе Комитета министров Совета Европы Суд может также давать консультативные заключения относительно толкования положений Европейской конвенции или Протоколов к ней. Толкование и смысл положений этого основополагающего международного документа в области прав человека также выявляется Европейским судом при разрешении конкретных жалоб граждан, формируя целую систему конвенционных прецедентов, развивающих и дополняющих Европейскую конвенцию.

Европейский суд по правам человека вправе принимать заявления от физических и юридических лиц, чьи конвенционные права нарушены государством, под юрисдикцией которого они находятся. Европейские государства добровольно подчинили себя юрисдикции независимого наднационального судебного органа, имеющего право принимать юридически обязательные для них решения.

Для примера влияния решений Европейского суда по правам человека на российскую правовую систему рассмотрим решение по делу "Бурдов против России". Жалоба заявителя касалась нарушения в отношении него со стороны Российской Федерации части 1 статьи 6 Европейской конвенции и статьи 1 Протокола 1 к Конвенции в связи с длительным неисполнением решений национального суда о взыскании в его пользу компенсации за участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции.

Европейский суд по правам человека установил нарушение в отношении заявителя части 1 статьи 6 Европейской конвенции, указав, что, "не принимая на протяжении нескольких лет необходимые меры по исполнению вступивших в законную силу судебных решений по данному делу, власти Российской Федерации лишили положения части 1 статьи 6 Конвенции какого-либо полезного смысла". Также Европейский суд по правам человека установил в отношении заявителя нарушение права собственности, обеспеченного статьей 1 Протокола 1 к Конвенции, поскольку невозможность для заявителя добиться исполнения указанных судебных решений... является нарушением его права на уважение своей собственности, как оно изложено в первом предложении первого абзаца статьи 1 Протокола 1 к Конвенции. Не исполнив решения Шахтинского городского суда, власти государства-ответчика лишили заявителя возможности взыскать денежные средства, которые он разумно рассчитывал получить. Власти государства-ответчика не выдвинули никаких оснований для такого вмешательства в реализацию права заявителя; при этом Суд полагает, что нехватка средств не может служить тому оправданием.

Возникает вопрос: какие действия должно предпринять государство для исполнения двух постановлений Европейского суда, в которых фактически признается наличие в государстве структурной проблемы нарушения права лиц на справедливое судебное разбирательство и права собственности?

Комментируя Постановление по делу "Бурдов против России", Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека П.А. Лаптев отметил: "В соответствии с положениями ЕКПЧ Россия обязуется исполнять указанное Постановление Европейского суда. Одновременно властями РФ предпринимаются меры по устранению последствий имевшего место нарушения ЕКПЧ и предотвращению возникновения подобных ситуаций в будущем... Думаю, что это Постановление заставит более уважительно относиться к своей собственной судебной системе, к решениям наших судов. Об этом очень четко сказано в Послании Президента Федеральному Собранию РФ" <614>.

--------------------------------

<614> Российская газета. 2003. 17 мая.

Как отмечает Ж.И. Овсепян, в международном (европейском) и внутригосударственном (в т.ч. в Российской Федерации) законодательстве и практике, касающихся судебной правозащитной деятельности, с конца первого десятилетия XXI века весьма часто выражается позиция, согласно которой корреляция процессов осуществления международно-правовой и внутригосударственной судебной защиты фундаментальных прав и свобод на основе принципов и норм международного права должна строиться в соответствии с принципом субсидиарности. Этот принцип объективно предполагается к его утверждению в качестве ключевого в развитии практики разграничения юрисдикции международного и государственного (национального) правосудия в сфере, касающейся защиты основных прав и свобод человека <615>.

--------------------------------

<615> Овсепян Ж.И. К обсуждению концепции статуса конституционного правосудия в сфере защиты фундаментальных прав и свобод на основе принципов и норм международного права в период глобализации // Журнал конституционного правосудия. 2011. N 1. С. 1 - 11.

Согласно этому принципу в сфере соотношения международно-правового и государственно-правового (национально-правового) регулирования и правовой защиты фундаментальных прав человека предпочтение должно отдаваться тому уровню властно-правового воздействия, на котором соответствующая деятельность может осуществляться наиболее эффективно. В российской науке под принципом субсидиарности в системе международно-правового и государственно-правового (национально-правового) регулирования и правовой защиты понимается регулирование на том уровне публичной власти, который может сделать это наиболее эффективным образом. По мнению Председателя Конституционного Суда В.Д. Зорькина (1991 - 1993 гг., с 2003 г. по настоящее время), принцип субсидиарности предполагает, что "проблемы должны передаваться на тот самый низкий уровень, на котором имеются ресурсы и возможности для их решения" <616>.

--------------------------------

<616> Зорькин В.Д. Россия и Конституция в XXI веке. С. 384.

В силу того что деятельность ЕСПЧ имеет субсидиарный характер, основная нагрузка при выявлении нарушений прав и свобод, защищаемых Конвенцией, лежит на государственных органах стран-участниц и их судах. Более того, выявление ЕСПЧ нарушения Конвенции закрепляет именно за государством обязанность по восстановлению нарушенных прав.

Как отмечает А.Ф. Нуртдинова, принято полагать, что Европейский суд по правам человека создает ориентиры для развития национального законодательства в той или иной сфере. Принцип субсидиарности проявляется и в том, что Европейский суд помогает формировать государственное регулирование, но не заменяет его собой. Как отмечалось в решении по известному делу Belgian language (1968), "национальные власти свободны в выборе правовых мер, которые они считают целесообразными в предусмотренных Конвенцией рамках. Суд рассматривает лишь соответствие этих правовых мер требованиям Конвенции". В этом решении прямо отмечалось, что Суд не может взять на себя роль компетентных национальных органов власти <617>.

--------------------------------

<617> Нуртдинова А.Ф. Право на уважение семейной жизни и его защита Европейским судом по правам человека // Журнал конституционного правосудия. 2011. N 2. С. 1 - 8.

Подобную позицию занимает и В.А. Туманов, отмечая, что субсидиарность означает, что компетенция Европейского суда в отношении национального правопорядка государств-участников существенно ограничена. Однако она ни в какой мере не должна пониматься как пассивная роль Суда в отношении их правовых институтов и деятельности их правоприменительных органов. В процедуре рассмотрения конкретных дел Суд имеет широкую возможность оценки как первых, так и (особенно) вторых. Более того, признав в итоге рассмотрения дела, что нарушение имело место, Суд как бы дезавуирует соответствующие судебные или иные решения властей, хотя отменить их он не вправе <618>.

--------------------------------

<618> Туманов В.А. Избранное. М.: Норма-Инфра-М, 2010. С. 622.

Нарушения Конвенции могут быть различны, но в любом случае установление факта нарушения Россией Конвенции является отражением того, что многоинстанционная российская судебная система оказывается неспособной защитить гарантируемые Конвенцией права и свободы <619>. Соответственно, законодатель должен предусмотреть такие процессуальные последствия постановлений ЕСПЧ, которые в полной мере обеспечивали бы восстановление нарушенных прав, - полное исполнение постановлений ЕСПЧ <620>.

--------------------------------

<619> Султанов А.Р. Пересмотр решений суда по вновь открывшимся обстоятельствам и res judicata // Журнал российского права. 2008. N 11; Султанов А.Р. Влияние на право России Конвенции о защите прав человека и основных свобод и прецедентов Европейского суда по правам человека // Журнал российского права. 2007. N 12. С. 85 - 92.

<620> Султанов А.Р. Правовые последствия постановлений Европейского суда по правам человека // Журнал российского права. 2011. N 9.

Дело "Бурдов против России" стало первым, но далеко не единственным в своем роде. В частности, можно упомянуть Постановление по делу "Посохов против Российской Федерации" от 4 марта 2003 года <621>. Анализ практики других европейских государств по исполнению решений Европейского суда по правам человека, даже публикация переводов решений Европейского суда в средствах массовой информации и применение национальными судами постановлений Европейского суда непосредственно в российской юриспруденции могут являться надлежащими и достаточными мерами для того, чтобы показать Комитету министров Совета Европы результат исполнения вынесенных постановлений.

--------------------------------

<621> Российская газета. 2003. 8 июля. См. также обзоры практики Европейского суда по правам человека по России: Обзор решений Европейского суда по правам человека по российским жалобам за март 2006 г. // СПС "Гарант".

Перевод первого решения против Российской Федерации был опубликован в "Российской газете", более того, изучение судебной практики показывает, что национальные суды осведомлены о решении "Бурдов против России" и способны непосредственно применять его при рассмотрении российских дел.

Признание нами юрисдикции Европейского суда предполагает решение такого рода проблем. В этом направлении сделаны определенные шаги, о чем свидетельствует, в частности, ряд постановлений Конституционного Суда Российской Федерации, в которых достаточно широко при обосновании позиции Суда по тому или иному вопросу применяются ссылки на постановления Европейского суда, как в отношении России, так и в отношении других европейских государств.

В частности, О.И. Тиунов отмечает следующее: "...используя нормы Конвенции для аргументации решений, Конституционный Суд, таким образом, в пределах своих полномочий осуществляет реализацию этих норм. В этом плане требования Конвенции влияют на содержание правовой позиции Суда, одной из главных целей выработки которой является раскрытие конституционного смысла оспариваемой нормы. Использование положений Конвенции, по существу, может означать их применение в том смысле, что нормы Конвенции способны оказать влияние на содержание правовой позиции Суда, определяющей решение вопроса о конституционности или неконституционности обжалуемого нормативного акта. В ряде постановлений Конституционный Суд Российской Федерации использовал решения Европейского суда по правам человека. По сути, Конституционный Суд и в этих случаях применял положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, но в том толковании, которые придал им Европейский суд в рассмотренных им делах" <622>.

--------------------------------

<622> Тиунов О.И. О роли Конвенции о защите прав человека и решений Европейского суда по правам человека в практике Конституционного Суда Российской Федерации // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 2001. N 3 (36). С. 92.

Привлекая в качестве доводов правовую позицию Европейского суда по правам человека, Конституционный Суд Российской Федерации проявляет стремление тесно увязать свою позицию с позицией этого Суда, принимая решения, которые не просто соответствуют, но и опираются на практику Европейского суда по правам человека. Пока еще не было случая, когда Европейский суд по правам человека критиковал бы практику Конституционного Суда Российской Федерации <623>.

--------------------------------

<623> Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2005. N 5.

Как отмечает П.В. Батурин, Конституционный Суд Российской Федерации формулирует правовые позиции на основании выявления правового смысла Конституции Российской Федерации, при этом используя в качестве авторитетного подтверждения согласованности и соответствия норм национального права и собственных правовых позиций общепринятым международным стандартам. При этом Суд преследует несколько целей. Во-первых, этим демонстрируется эффективность на территории России международных договоров Российской Федерации, прежде всего в сфере прав и свобод человека и гражданина. Кроме того, вывод Суда о согласованности международных и национальных норм указывает на то, что в своей деятельности органы власти России учитывают и выполняют в рамках своей компетенции взятые на себя государством международные обязательства. Во-вторых, используя положения международно-правовых норм, Конституционный Суд Российской Федерации придает своим правовым позициям и решению в целом более авторитетное значение в глазах всех субъектов права, которым они адресованы <624>.

--------------------------------

<624> Батурин П.В. Правовые позиции в конституционном судопроизводстве и проблемы применения международно-правовых норм: Дис.... канд. юрид. наук. Челябинск, 2006.

Постановление по делу "Бурдов против России" стало основой для формулирования правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации в его Постановлении от 19 июня 2002 года "По делу о проверке конституционности ряда положений Закона Российской Федерации от 18 июня 1992 года "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС" (в редакциях от 24 ноября 1995 года и от 12 февраля 2001 года "О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС", от 19 июня 2000 года "О минимальном размере оплаты труда" и от 7 августа 2000 года "О порядке установления размеров стипендий и социальных выплат в Российской Федерации") в связи с запросами Верховного Суда Российской Федерации и Октябрьского районного суда города Краснодара, жалобами граждан и общественных организаций чернобыльцев" <625>.

--------------------------------

<625> См.: Российская газета. 2002. 2 июля. N 118; Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. N 27. Ст. 2779.

В данном Постановлении Конституционный Суд Российской Федерации, ссылаясь на аргументы решения Европейского суда по делу Бурдова, указывает, что сама по себе статья 3 Федерального закона от 12 февраля 2001 года не препятствует судам общей юрисдикции рассматривать иски о возврате недополученных сумм возмещения вреда. Если же судебные решения по таким делам вынесены, то они должны исполняться в установленные судом сроки, - в противном случае доступ к правосудию существенно ограничивается. При этом, как указано в Постановлении Европейского суда по правам человека от 7 мая 2002 года по делу "Бурдов против России", государство не вправе ссылаться на недостаток денежных средств как на причину невыплаты долга по судебному решению. Такие решения имеют большое значение в деятельности по борьбе с нарушением прав человека в России.

26 февраля 2010 года Конституционный Суд Российской Федерации провозгласил Постановление по делу о проверке конституционности части второй ст. 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, в котором постановил, что федеральному законодателю надлежит закрепить в ГПК РФ механизм исполнения решений Европейского суда по правам человека. Основанием для формулирования такой правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации послужили обращения граждан А.А. Дорошка, А.Е. Кота и Е.Ю. Федотовой, жалобы которых были рассмотрены Европейским судом по правам человека. Во всех трех случаях ЕСПЧ признал, что в делах заявителей, рассмотренных в рамках гражданского судопроизводства, были допущены нарушения ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, и обязал Российскую Федерацию выплатить им соответствующие денежные суммы в возмещение материального ущерба и компенсацию морального вреда. Во исполнение решения Европейского суда заявители обратились в суды общей юрисдикции с заявлениями о пересмотре вступивших в законную силу судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам. Однако всем им было отказано со ссылкой на ст. 392, которая не содержит в перечне оснований такого пересмотра решения Европейского суда по правам человека.

Конституционный Суд Российской Федерации в своем Постановлении высказал позицию об обязательности решения Европейского суда по правам человека. Государство обязано не только произвести компенсационные выплаты человеку, нарушение прав которого установлено Европейским судом, но и обеспечить, насколько это возможно, полное восстановление нарушенных прав, в т.ч. в отношении других лиц, оказавшихся в положении заявителя. Конституционный Суд Российской Федерации, выявляя конституционно-правовой смысл части второй ст. 392 ГПК РФ, признал, что во исполнение постановлений Европейского суда заинтересованные лица вправе обращаться с требованиями о пересмотре судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам в суды общей юрисдикции. Эти суды при рассмотрении таких обращений обязаны в соответствии с частью четвертой ст. 1 (о применении аналогии закона и аналогии права) ГПК Российской Федерации руководствоваться как п. 7 ст. 311 АПК Российской Федерации, так и п. 5 ч. 2 ст. 392 ГПК Российской Федерации, - в силу общей природы статуса и предназначения Конституционного Суда Российской Федерации и Европейского суда по правам человека. Также Конституционный Суд указал, что в целях единообразного (в рамках гражданского судопроизводства) и надлежащего правового регулирования федеральному законодателю предписано внести соответствующие изменения в ГПК Российской Федерации <626>.

--------------------------------

<626> Постановление Конституционного Суда РФ от 26 февраля 2010 г. N 4-П.

Непосредственным выполнением постановления Европейского суда по правам человека можно считать признание Конституционным Судом Российской Федерации отдельных положений законодательства не соответствующими Конституции Российской Федерации. Так, Европейский суд по правам человека рассмотрел жалобу П.В. Штукатурова в Постановлении от 27 марта 2008 года. И констатировал нарушение в отношении заявителя прав на свободу и личную неприкосновенность, на справедливое судебное разбирательство и на уважение частной и семейной жизни, закрепленных Конвенцией. А Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 27 февраля 2009 года N 4-П констатировал несоответствие Конституции Российской Федерации ч. 1 ст. 284 ГПК РФ.

Становится очевидным, что законодатель и исполнительная власть в рамках исполнения международных обязательств государства уже не могут исходить исключительно из собственного усмотрения в сфере регулирования отношений, возникающих в ходе реализации права на судебную защиту. Они жестко ориентированы на вырабатываемые Европейским судом по правам человека стандарты правосудия <627> и на практику реализации этих стандартов Конституционным Судом Российской Федерации.

--------------------------------

<627> Анишина В.И. Влияние решений Европейского суда по правам человека на российское правосудие // Международное публичное и частное право. 2007. N 1. С. 59 - 62.

Однако и наука, и практика, связанные распространенной в отечественном праве догмой о невозможности признания прецедента в качестве источника международного права, фактически не готовы к разработке такого механизма. М.В. Кучин справедливо оценивает такой подход к прецеденту устаревшим и не отвечающим реальному положению вещей.

Прецеденты Европейского суда по правам человека обязательны для Российской Федерации, и, следовательно, их нормы не могут не быть включены в правовую систему России. Представляется, что конституционно-правовой режим такого включения мог быть определен Конституционным Судом Российской Федерации и быть аналогичным режиму общепризнанных принципов и норм международного права.

Таким образом, в результате присоединения к юрисдикции Европейского суда российские механизмы судебного контроля за соблюдением прав человека и основных свобод получили поддержку в виде международного судебного контроля. Следовательно, компетенция российских судов по рассмотрению соответствующих обращений и компетенция Европейского суда по рассмотрению жалоб на нарушение основных прав и свобод человека взаимосвязаны. Эта связь основана на необходимости решения единой задачи международного и внутригосударственного судопроизводства - защите прав и свобод человека при надлежащей охране общественного порядка. Таким образом, в вопросах, касающихся правового статуса личности в Российской Федерации, решения Европейского суда фактически становятся прецедентными для конституционного правосудия Российской Федерации.

Как пишут по этому поводу В.И. Анишина и Г.А. Гаджиев, "Федеральный закон о ратификации Конвенции решил, таким образом, старый теоретический спор о том, являются ли вообще судебные акты источником права. Безусловно, решения Европейского суда по правам человека следует признавать источником права, входящим в качестве составной части вместе с нормами Конвенции и Протоколов к ней в правовую систему РФ (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ)" <628>.

--------------------------------

<628> Самостоятельность и независимость судебной власти Российской Федерации / Под ред. В.В. Ершова. М.: Юристъ, 2006. С. 148 - 149.

Известно, что нормативное содержание конвенционных положений формируется постепенно, в результате принятия Европейским судом решений при рассмотрении конкретных дел, т.е. международно-правовые стандарты фиксируются не только в тексте Конвенции, но и в решениях Суда. Следовательно, необходимо, чтобы российская судебная практика не противоречила прецедентному праву Европейского суда.

Но если в Европейском суде создаются прецедентные международно-правовые нормы, а в силу положений ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права являются составной частью правовой системы России, то логично задаться вопросом о месте и роли практики Европейского суда в этой системе. Как указано в деле "Ирландия против Великобритании", "решения Суда служат не только для разрешения дела, находящегося на его рассмотрении, но и в широком смысле для прояснения, сохранения и развития норм Европейской конвенции и для того, чтобы таким образом содействовать соблюдению государствами своих обязательств, которые они несут в качестве участников Конвенции" <629>.

--------------------------------

<629> Российская юстиция. 2001. N 3. С. 16.

"Что касается соотношения норм российского и международного права, то статья 15 и статья 17 Конституции РФ однозначно устанавливают приоритет последних как составных, непосредственно действующих частей национальной правовой системы, если они соответствуют Федеральному закону N 101-ФЗ "О международных договорах Российской Федерации" 1995 года, являются ясными, внутренне непротиворечивыми и конкретными для разрешения того или иного вопроса. Конституция РФ, которая была разработана с учетом совокупности международно-правовых документов (особенно Европейской конвенции 1950 г.), содержит ряд других положений, которые придают системе действующего российского законодательства возможность гарантированной реализации права человека на эффективную защиту (согласно ст. 13 Конвенции) от неправомерных действий органов государственной власти и управления, а также представляющих их должностных лиц. Так, например, если выяснится, что международно-конвенциональная норма содержит в себе больший объем прав и свобод человека, нежели соответствующие нормы российского законодательства, то национальные правоохранительные органы, в особенности суды, обязаны применять положения международного права. Или же если возникнут коллизии между решениями российского суда любой инстанции, в том числе решениями Конституционного и Верховного Судов РФ, и решениями Европейского суда по правам человека, то согласно п. 1 ст. 46 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ратифицированной Российской Федерацией, преимуществом будут обладать решения Европейского суда, которые имеют обязательную силу" <630>.

--------------------------------

<630> Хаткова З.М. Судебное решение как источник конституционного права Российской Федерации: Дис.... канд. юрид. наук. Ставрополь, 2006. С. 89.

Рассматривая вопрос об обязательной юридической силе решений Европейского суда по правам человека, уместно привести точку зрения Председателя Европейского суда по правам человека Л. Вильдхабера: "...конечно, эффективное исполнение решений является ключевым вопросом, и не только потому, что позволяет восстановить права соответствующего лица или лиц, но также и потому, что предотвращает будущие нарушения... это зависит от доброй воли соответствующего государства и от того давления, которое Комитет министров будет готов оказать. В целом система всегда работала хорошо, за небольшим числом исключений. Для закрепления эффективности системы права Конвенции в целом принципиально важно, чтобы правительства уважали свою юридическую обязанность принимать необходимые меры для следования решениям Суда. Совершенно очевидно, что доктрина прецедента широко применяется в Европейском суде по правам человека" <631>. Применительно к России это особенно важно в связи с тем, что прецедентные решения Европейского суда по правам человека, на наш взгляд, становятся неотъемлемой составной частью российского конституционного права.

--------------------------------

<631> Роль Европейского суда по правам человека в европейской системе защиты прав человека: интернет-конференция Председателя Европейского суда по правам человека Л. Вильдхабера // СПС "Гарант".

Представляется, что следует согласиться с мнением Л.М. Энтина, в соответствии с которым "практически все решения Европейского суда по правам человека имеют прецедентный характер, поскольку при аналогичных обстоятельствах Европейский суд по правам человека по общему правилу выносит решения, аналогичные уже состоявшимся. Правда, практика деятельности Европейского суда по правам человека знает отдельные случаи пересмотра позиций. Причем Европейский суд по правам человека сам указывает на изменения своей позиции по отдельным вопросам. Однако такого рода пересмотры имеют место сравнительно редко и достаточно четко фиксируются Европейским судом по правам человека, который тем самым наделяет себя правом пересматривать создаваемые им прецедентные решения" <632>.

--------------------------------

<632> Энтин Л.М. Европейское право. М., 2001. С. 48.

Статья 46 Конвенции Российской Федерации указывает, что решения Европейского суда по правам человека являются обязательными в том смысле, что государства-ответчики должны им следовать. Вместе с тем необходимо помнить, что возможность оценки Судом национального законодательства ограничена. Так называемые пилотные решения, в которых проверке подвергаются именно нормы права, а не судебные решения (правоприменительная практика), нарушающие права, провозглашенные Конвенцией, представляют собой скорее исключение из общего правила, нежели сложившуюся традицию. Вместе с тем их существование и одобрение ставит серьезную проблему соотношения решений Европейского суда (и того толкования ст. 8 Конвенции, которое в них содержится) с конституциями и национальным законодательством государств, обязанных соответствующие решения исполнить <633>.

--------------------------------

<633> Нуртдинова А.Ф. Указ. соч. С. 1 - 8.

Одним из основных критериев принадлежности общепризнанных принципов и норм международного права, а также правил международных договоров в Российской Федерации к ее правовой системе является конституционность указанных принципов, норм и правил. Оценка национальных норм не может осуществляться вне их правовой связи с Конституцией страны, их места в сложившейся правовой системе, без учета особенностей культуры, обычаев, традиций. Но критерии конституционности - это соответствие закона, другого нормативного правового акта, внутригосударственного и не вступившего в силу международного договора, всех составляющих их правовых принципов, норм и правил Конституции Российской Федерации.

Конституционный Суд Российской Федерации как государственный судебный орган, основным назначением которого является установление конституционности соответствующих правовых актов, имеет дело исключительно лишь с внутригосударственными актами, поэтому принципы, нормы и правила, содержащиеся в международных правовых актах, приобретают критерии конституционности и входят в сферу действия Конституционного Суда РФ лишь в новом их качестве, а именно в качестве составляющих правовую систему Российской Федерации.

Считаем уместным поддержать позицию Н.С. Бондаря, утверждающего, что правовые позиции Европейского суда по правам человека, оказывая заметное воздействие на практику конституционного правосудия, в то же время во многом именно благодаря решениям Конституционного Суда Российской Федерации приобретают качества внутригосударственной формально-юридической значимости, через конституционно-судебное правоприменение и нормативно-интерпретационную деятельность Конституционного Суда Российской Федерации наращивают свой нормативно-правовой потенциал <634>.

--------------------------------

<634> Бондарь Н.С. Европейский конституционализм в аспекте национальной конституционной и европейской конвенционной юрисдикций (рабочие материалы к Международному форуму по конституционному правосудию, 18 - 20 марта 2010 г.). URL: http//www.ksrf.ru/search/pages/default/aspx.

Конституционный Суд Российской Федерации, неоднократно принимая свои решения, применял в качестве образца решения Европейского суда по правам человека. Действительно, если в 1998 - 1999 годах Конституционный Суд Российской Федерации в целом упоминал позицию Европейского суда по правам человека, то в дальнейшем в Постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации появляются прямые отсылки к решениям Европейского суда. Так, в Постановлении от 15.01.2002 N 1-П Конституционный Суд обосновывает свое решение позицией Европейского суда по делу "Хорнсби против Греции", в Постановлении от 13.12.2001 N 16-П упоминаются решения от 23 сентября 1982 года по делу "Спорронг и Леннрот против Швеции" и от 21 февраля 1986 года по делу "Джеймс и другие против Соединенного Королевства". В других Постановлениях Конституционного Суда от 25.04.2001 N 6-П, от 27.06.2000 N 11-П, от 16.05.2000 N 8-П также содержатся прямые отсылки к конкретным решениям Европейского суда по правам человека <635>.

--------------------------------

<635> См.: Першеев Д.В. Выступление на интернет-конференции Совета Европы и Европейского суда по правам человека "Европейские стандарты защиты прав человека. Обеспечение доступа в Российской Федерации". URL: http://www.garweb.rLi/conf/iriirtrud/20020212/index.htm.

Видится справедливым вывод Т.В. Соловьевой о реализации постановлений Европейского суда по правам человека Конституционным Судом Российской Федерации в двух формах:

- применение позиции Европейского суда по правам человека при толковании законов и Конституции Российской Федерации, при этом применяются позиции, выработанные в решениях Европейского суда по правам человека, направленные в отношении России и иных стран;

- выполнение постановлений Европейского суда по правам человека, принятых в отношении Российской Федерации, в части ликвидации несовершенства законодательства. При этом выполнение может быть как непосредственным (признание определенных норм не соответствующими Конституции Российской Федерации), так и опосредованным (предписания федеральному законодателю о необходимости внесения изменений в законодательство) <636>.

--------------------------------

<636> Соловьева Т.В. Постановления Верховного Суда РФ, Конституционного Суда РФ и Европейского суда по правам человека в сфере гражданского судопроизводства и порядок их реализации. М., 2011. С. 172.

Следует иметь в виду, что возможно и пересечение юрисдикции Конституционного Суда Российской Федерации и Европейского суда, поскольку, как отмечает С.А. Перчаткина, "европейское правосудие по правам человека все более проявляет признаки конституционной юрисдикции, когда проверяет соответствие Конвенции практики толкования национального закона, который сам по себе несовместим с требованиями права Конвенции. Между тем в рамках конституционно-судебной деятельности стали чаще появляться дела, когда Конституционный Суд Российской Федерации фактически оценивает конституционность не собственно положений национального закона, но их истолкование правоприменительными органами. Совпадение объектов конституционного и конвенционного контроля способно повлечь расхождение позиций этих органов по одному и тому же вопросу и вызвать серьезные последствия не только для реализации конкретного решения Европейского суда, но также для характера влияния конституционного правосудия на выполнение конвенционных обязательств в целом" <637>.

--------------------------------

<637> Перчаткина С.А. Реализация решений Европейского суда по правам человека органами судебного конституционного контроля: Сравнительно-правовое исследование: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 2011. С. 5.

Необходимо учитывать, что "с точки зрения Конвенции российское... законодательство может выступать в качестве объекта исследования (на предмет его соответствия Конвенции), но не как регулятор" <638>. Оценка ЕСПЧ нормативных актов как не соответствующих Конвенции хотя и не влечет их автоматической дисквалификации, но порождает обязанность правоприменителя применять нормы международного права, имеющие приоритет, а не нормы, не соответствующие Конвенции (ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, ч. 4 ст. 11 ГПК РФ, ст. 7 ГК РФ).

--------------------------------

<638> Канашевский В.А. Международные нормы и гражданское законодательство России. М., 2004. С. 250.

А.Р. Султанов справедливо полагает, что законодатель должен определять процессуальный эффект постановлений ЕСПЧ исходя из компетенции данного Суда таким образом, чтобы национальные суды были связаны вынесенным постановлением ЕСПЧ и не пытались настаивать на своем ошибочном толковании обязательств, вытекающих из участия России в Конвенции <639>.

--------------------------------

<639> Султанов А.Р. Правовые последствия постановлений Европейского суда по правам человека // Журнал российского права. 2011. N 9.

Важным является также вопрос о том, возможно ли обеспечить защиту прав и свобод тех лиц, чьи права и свободы нарушены применением законов и нормативных актов, которые не приведены в соответствие со стандартами Конвенции. Здесь главенствующая роль, по нашему мнению, должна принадлежать Конституционному Суду Российской Федерации.

Ж.И. Овсепян считает, что "существующая в настоящее время возможность по дисквалификации не соответствующих Конвенции норм может быть реализована в том случае, если нарушение конвенционных прав и свобод осуществлено нормативным актом, который может быть рассмотрен в Конституционном Суде РФ, и если нормы этого акта не соответствуют нормам Конституции РФ" <640>.

--------------------------------

<640> Овсепян Ж.И. К обсуждению концепции статуса конституционного правосудия в сфере защиты фундаментальных прав и свобод на основе принципов и норм международного права // Журнал конституционного правосудия. 2011. N 1. С. 9.

Так, Конституционный Суд Российской Федерации признал не соответствующими Конституции Российской Федерации положения УПК РФ в той мере, в какой они не позволяют лицам, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, лично знакомиться с материалами уголовного дела, участвовать в судебном заседании при его рассмотрении, заявлять ходатайства, инициировать рассмотрение вопроса об изменении и прекращении применения указанных мер и обжаловать принятые по делу процессуальные решения. Данное Постановление Конституционного Суда Российской Федерации можно расценивать как одновременное исполнение Постановления ЕСПЧ от 20 октября 2005 года по делу "Романов против России", где указывалось, что присутствие заявителя в судебном заседании является необходимым условием для того, чтобы судья мог лично убедиться в его психическом состоянии и принять справедливое решение. Таким образом, Конституционный Суд Российской Федерации разрешил вопрос о приведении УПК РФ в соответствие с европейскими стандартами <641>.

--------------------------------

<641> Зорькин В.Д. Диалог Конституционного Суда РФ и Европейского суда по правам человека в контексте конституционного правопорядка // Сравнительное конституционное обозрение. 2011. N 1. С. 106.

Положения Конституции Российской Федерации и ФКЗ о Конституционном Суде Российской Федерации дают основания причислить международные нормы, в т.ч. и решения Европейского суда по правам человека, к источникам формирования правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации.

Во-первых, когда в законодательстве Российской Федерации отсутствуют нормы, регулирующие определенные общественные отношения, либо отношения урегулированы лишь частично, в этом случае Конституционный Суд Российской Федерации использует международно-правовые нормы для разрешения какого-либо вопроса.

Во-вторых, Конституционный Суд Российской Федерации применяет положения международно-правовых норм, когда аналогичные правоотношения по-разному регулируются в законодательстве Российской Федерации и международном праве. Конституционный Суд Российской Федерации тогда руководствуется правилом о приоритете международных норм перед внутригосударственными. Таким образом, решения Европейского суда по правам человека, имея прецедентный характер, являясь в силу обязательств России частью российской правовой системы и выступая основанием для вынесения решений различными органами государственной власти, в т.ч. Конституционным Судом Российской Федерации, становятся источником российского конституционного права, причем исходя из ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации прецедентные решения Европейского суда обладают преимущественной силой в случае несоответствия им норм национального права и решений судебных органов России. Здесь следует еще раз отметить, что наиболее важное значение для системы источников российского конституционного права имеют решения Европейского суда по правам человека в отношении именно России. Решения же, касающиеся других государств - участников Конвенции, играют вспомогательную роль <642>.

--------------------------------

<642> См., напр.: Бондарь Н.С. Конвенционная юрисдикция Европейского суда по правам человека в соотношении с компетенцией Конституционного Суда РФ // Журнал российского права. 2006. N 6.

Кроме того, возникает следующая проблема. В соответствии с Федеральным конституционным законом "О Конституционном Суде Российской Федерации" (ст. 79) решения последнего окончательны и обжалованию не подлежат. Конституционный Суд Российской Федерации при принятии решения, безусловно, учитывает и ссылается на решения Европейского суда по правам человека. Однако Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод не содержит ограничений по поводу невозможности изменения решений национальных органов конституционного правосудия. К тому же теоретически нельзя исключать и вероятности того, что принятое Конституционным Судом Российской Федерации решение впоследствии будет прямо или косвенно (по другому делу) опровергнуто Европейским судом <643>. Подобное мнение высказывается и В.В. Лапаевой применительно к критериям проверки ограничения прав человека в практике Европейского суда по правам человека и Конституционного Суда Российской Федерации <644>. Она убедительно доказывает, что позиции Конституционного Суда Российской Федерации не всегда идентичны позициям Европейского суда по правам человека, к примеру их решения по политическим партиям <645>.

--------------------------------

<643> См.: Белявский Д.С. Проблемы реализации права на свободу совести в субъектах Российской Федерации, находящихся в пределах Южного федерального округа: Дис.... канд. юрид. наук. Ставрополь, 2004. С. 146.

<644> См.: Лапаева В.В. Критерии ограничения прав человека с позиций либертарной концепции правопонимания // Журнал российского права. 2006. N 4. С. 103 - 115.

<645> См.: Постановление Европейского суда по правам человека по делу Объединенной коммунистической партии Турции и других против Турции от 30 января 1998 г. и Постановление Конституционного Суда РФ от 1 февраля 2005 г. N 1-П по делу "О проверке конституционности абзацев второго и третьего пункта 2 статьи 3 и пункта 6 статьи 47 Федерального закона "О политических партиях" в связи с жалобой общественно-политической организации "Балтийская республиканская партия" // Российская газета. 2005. 8 февраля.

На сегодняшний день ни Конституции Российской Федерации, ни ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации" не предусматривают возможности пересмотра решения Конституционного Суда Российской Федерации в данной ситуации. Подобного рода процедура установлена в отношении судов общей юрисдикции и арбитражных судов. Решение Европейского суда по правам человека рассматривается как вновь открывшееся обстоятельство, что позволяет пересмотреть решение, вынесенное ранее, еще без учета правовой позиции Европейского суда. Иногда в литературе отмечается некоторая надуманность этой проблемы, в частности, на том основании, что Европейский суд по правам человека не является частью российской судебной системы и не имеет формальных полномочий по отмене решений российских судов <646>. Однако показательно, что такой случай уже произошел во Франции и Испании, и это повлекло аналогичные проблемы, поэтому данный вопрос продолжает оставаться остро актуальным.

--------------------------------

<646> См., напр.: Лазарев Л.В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М.: Издательский дом "Городец", "Формула права", 2003.

Таким образом, полагаем, что выявленное противоречие решения Конституционного Суда Российской Федерации решению Европейского суда по правам человека следует признать основанием для изменения правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации по данному вопросу, а в отношении заявителя - основанием для принятия нового решения.

Подводя итог сказанному, отметим, что для устранения возникающих противоречий между актами Европейского суда по правам человека и решениями Конституционного Суда Российской Федерации:

- следует более четко определить в отечественном законодательстве место решений Европейского суда по правам человека в правовой системе, а также порядок разрешения частных вопросов, касающихся возможных предметов проверки, порядка опубликования решений, сферы их действия, механизмов исполнения подобных решений и возможного влияния решений на право, их исполнения и учета в правоприменительной практике;

- также для точного определения места решений Европейского суда в системе источников российского права, для исключения возможной коллизии между решением Европейского суда и высших судебных органов Российской Федерации, необходимо принятие федерального закона, содержащего нормы о месте решений Европейского суда по правам человека в системе источников права и действии их в Российской Федерации.

§ 4.2. Теоретические проблемы определения критериев

эффективности конституционно-судебного правотворчества

и его результатов

Одна из важных задач на современном этапе - дальнейшее повышение действенности правового регулирования общественных отношений. В связи с этим актуальным представляется исследование эффективности правотворческой деятельности Конституционного Суда Российской Федерации. Как отмечает И.И. Шувалов, "теория правотворчества будет бесплодной, если не определить критерии ее эффективности" <647>. Правовое государство немыслимо без хорошо отлаженного и четко работающего механизма юридического воздействия. Появление же новых правотворческих органов в системе государственного управления неизбежно порождает вопросы об эффективности их деятельности. В чем же конкретно проявляется социальная ценность правового регулирования, осуществляемого органами конституционного правосудия? Удовлетворяют ли создаваемые ими нормы права потребностям многочисленных субъектов и в какой степени им это удается? Интерес к данной теме не случаен. Очевидно, он вызван не только и даже не столько стремлением к научному поиску решения сложной проблемы, сколько необходимостью разрешить острые вопросы, возникшие в российской правовой системе.

--------------------------------

<647> Шувалов И.И. Проблема эффективности правотворчества в свете современной политико-правовой теории управления обществом // Журнал российского права. 2005. N 4. С. 87 - 91.

За последнее время заметно снизился уровень эффективности воздействия правовых норм и правового регулирования в целом. Анализ тому способствующих факторов показывает, что они носят как объективный, так и субъективный характер. К объективным факторам можно отнести процесс форсированного перехода общества от одной системы социально-экономических и политических отношений к другой. Следует подчеркнуть: не просто процесс перехода, а именно форсированный, радикальный, сопряженный с разрушением ряда жизнеспособных социальных организмов и институтов. К субъективным факторам и причинам можно отнести непродуманность, отсутствие научного подхода, субъективизм и волюнтаризм в государственном строительстве, формировании новой правовой системы. Печальный опыт экспериментов, перестроек, реформ не мог не сказаться на снижении эффективности воздействия юридических средств, на ослаблении реализации государственными и правоохранительными органами функции правопорядка. Своеобразие сложившейся правовой ситуации, а также объективные процессы в сфере социально-экономического развития вызывают необходимость нового осмысления всей проблематики эффективности правовой регуляции и особенно ее критериев и методов <648>.

--------------------------------

<648> Черненко А.К. Критерии и методы эффективности правотворчества и правореализации. URL: http:// af.attachmail.ru/ cgibin/ read-msg/ 16_Cher.htm?rid= 227993945274922697017479103551022072224&id= 13434031210000001001%3B0%3B1&notype= 1&mode=attachment&channel.

Проблема эффективности права актуальна для любого государства, пока существуют правовые предписания. Очевидно, что стопроцентная эффективность всех действующих правовых норм является правовым и социальным идеалом, который вряд ли достижим в ближайшем будущем. Однако трудность этого лишь подчеркивает необходимость научного осмысления, поиска путей и форм приближения к данному идеалу в обществе и государстве в конкретный исторический период.

В литературе неоднократно отмечалось, что проблема эффективности норм права оказалась "проблемой высшей степени трудности". Это объясняется двумя основными причинами: во-первых, многоаспектностью самой проблемы, в частности, многочисленностью и различным характером правовых объектов исследования, а следовательно, и многообразием подходов к решению поставленной задачи; во-вторых, трудностями, связанными с использованием новейших приемов и методов научного исследования, требующих, как правило, значительных усилий не отдельных ученых, а целых коллективов, специально нацеленных на решение определенной задачи <649>.

--------------------------------

<649> Эффективность гражданского законодательства (актуальные вопросы) / Под ред. В.П. Грибанова. М., 1984. С. 6 - 7.

Эффективность норм права обладает множественностью измерений, ее результаты носят духовный и материальный характер, поэтому и ее исследование должно проводиться многоаспектно.

Анализ критериев эффективности следует начинать с определения самого понятия. Эффективный - значит "действенный", "приводящий к нужному результату". Мы рассматриваем эффективность как степень результативности создаваемых органами конституционного правосудия правовых предписаний. При таких обстоятельствах существенными становятся качественные критерии правотворческой деятельности, степень воздействия созданных в ходе ее осуществления правовых норм на установление правопорядка, на гарантированную реальную защиту прав и свобод человека.

В юридической литературе упоминалось, что на первых порах, когда правовая наука еще только начинала обсуждение указанной проблемы, это понятие обычно полностью или частично отождествлялось с оптимальностью, правильностью, обоснованностью самих норм права. Такую позицию занимали, например, Д.А. Керимов и М.П. Лебедев. Но и позднее, когда понятие "эффективность правовых норм" стало неуклонно связываться с результативностью их действия, многие советские правоведы продолжали формулировать рассматриваемое понятие через потенциальную способность правового решения оказывать влияние на общественные отношения в определенном направлении (А.С. Пашков, Д.М. Чечот), обеспечивать достижение социально полезной и объективно обоснованной цели (В.А. Козлов), нормальный ход правосудия (Д.М. Чечот) и т.д. <650>.

--------------------------------

<650> Жинкин С.А. Некоторые проблемы видов эффективности норм права // Журнал российского права. 2004. N 2. С. 30 - 33.

Большинство современных авторов справедливо считают, что эффективность правовой нормы определяется тем, насколько ее реализация способствует достижению целей, поставленных перед правовым регулированием (т.е. степенью достижения соответствующих целей). "Эффективность - это соотношение между целями данного правового явления и результатом действия данного правового явления" <651>. Подобной позиции придерживается целый ряд авторов <652>. Однако цель - идеальный мысленный образ ценности <653>. Отсюда критерий эффективности в конечном счете - это признак достижения соответствующих ценностей, а сама эффективность есть осуществленная цель-ценность, результативная ценность или ценностная результативность, качество реализованной ценности (полезности) <654>. Эффективность правовых норм связывают с их действенностью, результативностью, т.е. способностью "оказывать влияние на общественные отношения в определенном, полезном для общества направлении" <655>. О.Э. Лейст под эффективностью права понимает его осуществимость, которая предопределяется общеизвестностью, понятностью и непротиворечивостью правовых норм, их системностью (хотя бы беспробельными связями материально-правовых и процессуальных норм), соразмерностью социальных целей норм и юридических средств их достижения, обеспеченностью права действенной системой органов правосудия и других правоохранительных органов <656>.

--------------------------------

<651> Сырых В.М. Логические основания общей теории государства и права: В 3-х т. М., 2004. Т 2. С. 265.

<652> См., напр.: Кудрявцев В.И., Самощенко И.С., Никитинский В.Н., Глазырин В.В. Эффективность правовых норм. М., 1980. С. 36 - 37; Лапаева В.В. Эффективность действия права. Проблемы общей теории права и государства: Учебник для вузов / Под общ. ред. академика РАН, докт. юрид. наук, проф. В.С. Нерсесянца. М.: Норма, 2004. С. 499; Гаврилов О.А. Математические методы и модели в социально-правовом исследовании. М., 1984; Спектор Е.И. Проблемы реализации закона о государственном регулировании деятельности по организации и проведению азартных игр. Да здравствует подполье? // Адвокат. 2007. N 2. С. 61 - 67.

<653> Тугаринов В.П. Избранные философские труды. Л., 1988. С. 268.

<654> Малько А.В. Эффективность правового регулирования // Правоведение. 1990. N 6. С. 61 - 67.

<655> Пашков А.С., Чечот Д.М. Эффективность правового регулирования и методы ее выявления // Советское государство и право. 1965. N 8. С. 3.

<656> Лейст О.Э. Сущность права. М., 2002. С. 93.

В.В. Лапаева считает, что в современных условиях, когда задача правового регулирования видится уже не в достижении заданных сверху целей, а в выражении и согласовании социальных интересов, способствующих нормальному, свободному развитию общественных отношений, должны быть соответствующим образом пересмотрены и положения теории эффективности законодательства <657>.

--------------------------------

<657> См.: Проблемы общей теории права и государства / Под ред. В.С. Нерсесянца. М., 2002. С. 503 - 504.

Дата добавления: 2015-07-11