Развитие и социализация гнева

В лонгитюдном исследовании Изарда и его коллег (Izard, 1987) изучались эмоциональные реакции детей на боль от прививки против дифтерита. По собствен­ному опыту и по рассказам тех детей, которые уже могут рассказать о своих чув­ствах, мы знаем, что эти инъекции чрезвычайно болезненны. Иммунизация от диф­терита предполагает проведение серии инъекций — в возрасте двух, четырех, шес­ти и восемнадцати месяцев. Экспериментаторы, изучая реакции 25 детей на серию этих инъекций, записывали на видеопленку их мимические проявления, начиная с момента инъекции и заканчивая моментом угасания реакции (когда ребенок пере­ставал плакать и начинал демонстрировать какую-нибудь положительную эмоцию).

Данное исследование дало много ценной информации о развитии эмоций. Мы обнаружили, что начиная с двух месяцев и на протяжении всего периода раннего младенчества (от двух до семи месяцев) дети в ответ на эту болезненную процедуру демонстрируют автоматическую, инстинктоподобную реакцию физического страда­ния, выражаемую громким плачем. В момент переживания боли на лице младенца отмечается следующая мимическая реакция: его брови опущены и сведены к пере­носице, глаза крепко зажмурены. Это сокращение околобровных и окологлазных мышц приводит к тому, что кожа собирается в одном месте и выпячивается у осно­вания носа. Рот младенца приобретает прямоугольную или угловатую форму, щеки приподнимаются и вокруг переносицы также образуются утолщения.

Выражение ужаса, сопровождающееся пронзительным плачем, наблюдается на лице младенца на протяжении нескольких секунд после момента инъекции, и его можно расценивать как чрезвычайную реакцию, как крик о помощи. Это чрезвычай­ное экспрессивное поведение как будто пожирает всю энергию младенца, полнос­тью опустошает систему физиологических и поведенческих реакций. Однако боль­шинство из наблюдаемых нами детей вслед за этой реакцией демонстрировали другую: в 90 % случаев мимическое выражение физического страдания сменялось совершенно явным, развернутым выражением гнева. В период раннего младенчества это выра­жение гнева появлялось на лице ребенка лишь спустя некоторое время после выра­жения страдания.

Когда этих же детей привели на прививку в четвертый раз, им было примерно по 19 месяцев и они уже умели ходить. Они явно не помнили медсестру, которая дела­ла им укол в прошлый раз, и вид шприца не вызывал у них ужаса или тревоги. Все их поведение, предшествовавшее инъекции, свидетельствовало о том, что боль явилась полной неожиданностью для них, и они реагировали на это неожиданное ощущение боли гневом. Каждый из них продемонстрировал явное, развернутое выражение гне­ва, и это мимическое выражение доминировало на протяжении довольно длитель­ного интервала времени. У 72 % детей было отмечено также выражение физическо­го страдания, но эта чрезвычайная реакция, которая в младенческом возрасте носи­ла тотальный характер и поглощала всю энергию ребенка, сейчас была достаточно кратковременной. Остальные 28 % детей признаков физического страдания не об­наружили вовсе — большую часть времени, когда они были выведены из равнове­сия, они выражали лишь гнев и ярость по поводу нанесенного им физического ос­корбления, предотвратить которое они были не в силах.

Итак, о каких закономерностях эмоционального развития могут рассказать нам обнаруженные возрастные изменения в реакции детей на неожиданную боль? Во-первых, они свидетельствуют о том, что в раннем младенчестве ребенок способен реагировать на неприятные стимулы, в данном случае на ощущение боли, автомати­чески и с инстинктоподобной точностью. Не умея защитить себя от воздействия неприятного стимула, младенец направляет всю свою энергию на выражение физи­ческого страдания, на крик о помощи. Для беспомощного, беззащитного младенца это самая естественная и самая адаптивная реакция. Однако, по мере того как ребе­нок приобретает возможность избегать неприятной стимуляции или предпринимать определенные действия в целях самозащиты, эта реакция постепенно теряет свое адаптивное значение, и всепоглощающее выражение физического страдания усту­пает место выражению гнева. В случае неожиданной болезненной стимуляции эмо­ция гнева является наиболее адаптивной реакцией, поскольку мобилизует энергию, необходимую для самозащиты. С помощью родителей и воспитателей ребенок на­учается тем формам поведения, которые помогают ему снизить интенсивность воз­действия неприятного стимула или избежать его. Самое важное в этом аспекте со­циализации — это научить ребенка отличать ситуации, в которых совершение дей­ствие против источника боли необходимо, от тех ситуаций, в которых такие действия будут неадекватными. Таким образом, ребенок должен уметь не только сдерживать и подавлять свой гнев, но и защищать себя в случае необходимости, на­правляя мобилизованную гневом энергию в конкретные действия.

В одном из исследований (Cummings, Zahn-Waxler, Radke-Yarrow, 1981) было обнаружено, что маленькие дети могут усваивать агрессивные формы поведения, наблюдая за родителями. Исследователи изучали реакцию детей в возрасте от одно­го до двух с половиной лет на естественные или симулированные проявления гнева со стороны родителей. У 24 % наблюдаемых ими детей демонстрация гнева родите­лей вызвала гневную реакцию. Более 30 % детей проявили физическую агрессию по отношению к одному или обоим родителям, остальные дети реагировали вербаль­ной агрессией.

Тот факт, что гнев и агрессия продуцируют гнев и агрессию, был продемонстри­рован в исследовании Мэйна и Джорджа (Маin, George, 1985). В исследовании уча­ствовали две группы детей, средний возраст которых составлял два года. В экспери­ментальную группу вошли десять детей, которые регулярно подвергались физиче­ским наказаниям со стороны родителей, а в контрольную группу вошли десять детей из семей, переживающих стресс. Исследователи изучали реакцию детей на страда­ние (плач, проявления страха или паники) сверстников. У детей из контрольной груп­пы страдание сверстников вызывало заинтересованное участие, сострадание или печаль, тогда как дети, испытывавшие на себе жестокое обращение родителей, час­то реагировали на страдание сверстников гневом и физической агрессией. Эти дан­ные согласуются с данными исследователей, работавшими с теми родителями, кото­рые жестоко обращаются со своими детьми. Очевидно, что гнев и агрессия, проявля­емые родителями, вызывают гнев и агрессию у ребенка. Так, например, Эрон (Егоn, 1987) сообщает о том, что исследованные им восьмилетние мальчики часто иденти­фицируют себя со своими агрессивными отцами. Кроме того, Эрон выявил положи­тельную корреляцию между количеством времени, проведенным в восьмилетнем возрасте за просмотром телепередач, демонстрирующих сцены насилия, и тяжестью правонарушений и преступлений, совершаемых в тридцатилетнем возрасте.

Дата добавления: 2015-10-31