Переведено для группы: https://vk.com/bellaurora_pepperwinters 5 страница

Он завизжал, когда что-то хрустнуло. Адреналин тёплой волной разлился по моему телу, превращая меня во что-то, наподобие склизкой лапши, колышущейся от каждого прикосновения, но я продолжала бороться, надеясь остаться сильной. Остаться жёсткой.

Загорелась лампочка, и вспыхнул свет, ослепив меня.

Игнорируя мгновенное ослепление, я схватила Кожаного Жилета за палец и со всей дури вывернула его. Он выдернул его и ударил меня кулаком в грудь. Мои легкие сжались, и я не могла сделать ни одного вдоха.

Дверь открылась, и несколько мужчин вошли внутрь, направив пистолеты мне в лицо.

Вдохнув столько воздуха, сколько могла, я отскочила и подняла руки. Кровь стекала из моих ран и ушибов, которые добавились к синякам, но удовлетворение было для меня желанным цветком, когда я посмотрела на раны Кожаного Жилета.

Повсюду валялись тонкие волосы, на его скуле сочилась кровь из пореза, и, казалось, будто его избила горилла. Он проворчал:

— Vete a la mierda, puta, (прим. пер. исп. – Иди на хер, шлюха) — он осторожно поправил палец и, подходя ко мне, указал в сторону на мужчину с пистолетом.

Я не думала. Моё тело инстинктивно реагировало. Я влепила ему пощечину так сильно, как только смогла; ладонь обожгло болью, но это было совершенно ничем по сравнению с моим счастьем от красного отпечатка ладони на его щеке. Я была причиной его страданий, и я наслаждалась этим.

Я была опаснее, чем думала.

Он посмотрел на меня налитыми кровью глазами.

— Estás muerto.

Я знала перевод этих слов: ты умрешь.

Прежде, чем Кожаный Жилет смог прикоснуться ко мне, его схватили двое мужчин и вытащили из комнаты. Он что-то громко кричал, когда они уводили его.

Остальные мужчины двинулись на выход, направляя на нас оружие, пока не вышли.

Стоя в центре комнаты, я медленно повернулась и посмотрела прямо на всех этих женщин широко открытыми глазами. Некоторые из них натянули одеяла почти до шеи, прячась, а остальные уставились на меня с открытыми от удивления ртами.

Что они видят, когда смотрят на меня? Сумасшедшую женщину, которая подписала себе смертный приговор, или свирепого воина, который спас себя от изнасилования?

Милая азиатка с длинными черными волосами уронила своё одеяло на пол и захлопала.

— Я хотела сделать это с тех пор, как они украли меня из ночного клуба от моего друга, — ее голос дрожал, но вспышка огонька в глазах напомнила мне себя. — Мы будем вновь свободны, — добавила она.

Я уставилась на нее, молча и ошеломленно, а потом к аплодисментам присоединилась роскошная темнокожая девушка. Женщины начинали хлопать, одна за другой, и их несчастные и изможденные лица озаряли улыбки.

У каждой из них в глазах загорелся огонь надежды.

Они сплотились, и я понимала, что мы больше не будем пассивны.

Мы были правы, они — нет.

Справедливость восторжествует, и мы будем свободны.

На следующий день к моей шее опять привязали веревку и повели в душ. Я приспособилась жить с болью, которая наполняла мои мышцы и суставы — она напоминала мне о победе, а не о моей слабости. Это было, как особый знак почёта.

Когда я вымылась, Рваный Шрам вытащил меня в коридор и повел вверх по лестнице. Эта часть дома, фабрики или отеля для работорговцев, — что бы это ни было – была другой. Стены украшали безвкусные картины, а комната, в которую он меня завёл, была полностью в нормальном, пригодном для жизни состоянии. Стеклянные окна выходили на промышленную зону, стоял стол, а на стуле сидел мужчина, который заинтересованно посмотрел на меня.

Он был белым, как я, со светлыми волосами, загорелой кожей и голубыми глазами, такими же светлыми, как у Брэкса.

Сердце сжалось от боли.

Рваный Шрам посадил меня на стул, но я не отводила взгляда от мужчины в деловом костюме.

— Кто ты? — спросила я хриплым голосом.

Мужчина нахмурился и положил ладони на стол. Рваный Шрам отошел и скрылся в тени у стены. Мурашки медленно пробежали по моей спине, но я больше не поддамся страху, что сковывает меня. Я пролила кровь, и это что-то, да значило.

— Я тот мужчина, который держит твою судьбу в своих руках.

— Только я решаю свою судьбу. Не ты. Не твои охранники. Не твоя отстойная работа. Никто.

Он захихикал.

— Игнасио был прав. Ты боец, — он наклонился вперед, вращая ручку между пальцами. — Если ты останешься бойцом — это убьет тебя. Ты должна смириться. Позволить нам вести тебя.

Игнасио? Кожаный Жилет? Меня скрутил гнев.

— Позволить тебе привести меня к моему изнасилованию и расчленению?

Он отклонился назад, как будто я влепила ему пощечину.

— Глупая девчонка. Если ты подчинишься, тогда тебя продадут хорошему джентльмену, который будет рассматривать тебя, как дорогую своему сердцу собственность. Будет щедро баловать тебя своим вниманием. Купит все, что тебе захочется.

Мой мозг свихнулся. Я была права. Меня должна были продать в сексуальное рабство.

— Я никому не принадлежу.

Он покачал головой, улыбаясь:

— Ах, вот тут ты ошибаешься. Ты уже принадлежишь. Продана. По договору. Дело сделано.

Моё сердце так неистово колотилось, что я думала, оно выпрыгнет из горла от ужаса, но сидела, не двигаясь, внешне оставаясь храброй.

— Тебе это с рук не сойдет.

Он выпрямился, улыбаясь, и бросил мне на колени пакет с документами. Поддавшись рефлексу, я поймала его, ужасаясь тому, что там увидела: на поддельном американском паспорте была моя фотография, к нему прилагались документы и на испанском.

— Уже сошло, симпатяжка, — он аккуратно обошел стол и остановился передо мной. Погладил пальцами мою щеку, так нежно, будто с обожанием, как всегда делал Брэкс. — Как тебя зовут?

— Ты не достоин того, чтобы знать моё имя! — выплюнула я, пытаясь укусить его за палец.

Мужчина сделал шаг назад, смеясь.

— Ну, надеюсь, ты достойна клиента, который купил тебя. Я не возвращаю деньги, — он кивнул Рваному Шраму, который подошел позади меня. — Сделай это.

Мой мир рухнул в тот самый момент, когда руки прижали к моему носу и рту тряпку, пропитанную хлороформом. Я пыталась не дышать, из последних сил борясь за свободу, но пары хлороформа застилали мои глаза, проникая в кровь.

Туман начал сгущаться, шепча и унося мое сознание.

Мною завладело бессознательное состояние.

*Соловей*

При посадке у меня заложило уши.

Я тут же узнала гул авиационных двигателей и тихий скрежет металла. Неделю назад я уже совершала перелет на самолёте. Уже прошла целая неделя с того момента, как я стала пленницей? Казалось, что прошло намного больше. Я так сильно изменилась. Моя жизнь больше не крутилась вокруг моей учёбы, экзаменов и тех счастливых моментов, когда я могла наслаждаться обнаженным и готовым для меня Брэксом. Теперь я была сосредоточена только на выживании.

Чёрный мешок был затянут вокруг моей головы, и я изо всех сил пыталась сохранить спокойствие. Нервничая, я бы ни чем себе не помогла.

Уши по-прежнему закладывало, поскольку самолёт вышел из облаков и возвращался на землю. Где я находилась? Они мне сделали паспорт не просто так, а, скорее всего, причиной этого было то, что сейчас я находилась за границей.

Время больше не имело значения, когда мы приземлились, а затем катились по взлетно-посадочной полосе достаточно приличное расстояние. Наконец, двигатели затихли, и глухая тишина больно давила на уши.

Пока я сидела там, с завязанными руками и полностью затуманенной от наркотиков головой, я мысленно готовилась к худшему. К следующему этапу моей жизни. Я должна была защитить себя. Быть готовой бежать и бороться.

Я не могла думать о сожалениях и о моем прошлом. Я не могла думать о Брэксе.

И я, определенно, не могла думать о том, что меня ожидало.

Я печально улыбнулась. Если бы кто-нибудь неделю назад спросил, чего я больше всего боюсь, я бы ответила — кузнечиков. Эти проклятые летающие насекомые до смерти пугали меня.

Если бы кто-нибудь спросил меня сейчас, я бы не задумываясь, ответила двумя маленькими, но страшными словами.

Двумя словами, которые пугали, перехватывали дыхание и заставляли всю мою жизнь промелькнуть перед глазами.

Два маленьких слова.

Меня продали.

Раздался дикий грохот.

Грузовая дверь самолета открылась, и я услышала звук шагов, приближающихся ко мне. Чувства притупились, ослабленные черным мешком, а мозг взбесился, воображая ужасные картинки.

Был слышен мужской спор, потом кто-то вывернул мне руку, когда поднимал меня на ноги. Я вздрогнула, вскрикнув, за что получила удар кулаком в живот. Удар пришелся прямо на самую деликатную часть моего тела, и внезапно всего стало слишком много. Я была такой сильной, но это не меняло моего будущего. Слезы текли по лицу. Первые, которые я пролила, и определено, не последние.

Влажные дорожки слез на моих щеках не освобождали меня, а наоборот заставляли чувствовать себя намного хуже.

Меня захватил ледяной ветер, приподнимая коричневый свитер, который я до сих пор носила. Ледяные пальцы зимы, схватившие меня, дали чётко понять, что я больше не была в Мексике.

Я продолжала двигаться, пока одни руки не отпустили меня, а другие крепко схватили, притягивая меня к твердому телу.

— Эта для мистера Мерсера?

— Да, наш босс надеется, что она понравится ему. У нее сильный характер. Он должен хорошо повеселиться, ломая ее.

Мой желудок скрутило узлом, угрожая вывернуть его содержимое в пустоту.

О боже.

— Pas de problème (прим. пер. фр. – Конечно). Я уверен, он повеселится.

Французская речь донеслась до моих ушей.

Резким толчком новый похититель потянул меня вперед. У меня не было выбора, кроме как сделать то, что он требовал. Через некоторое время он дернул меня, заставляя остановиться. Моё сломанное ребро дико болело, но я собрала все остатки сил и стояла прямо. Если бы я немного опустила плечи или ссутулилась, то это было бы первым сигналом о трусости или неуверенности в своих силах. Но во мне не было ни того, ни другого. В тот самый момент, когда снимут этот долбаный капюшон, я убегу.

Веревка тянулась вокруг головы, придавив уши через черную ткань. Я попыталась покрутить головой, ощущая себя дорогущим пони, чистокровкой, готовившейся отправиться в свой последний путь на фабрику клея.

Мужские голоса говорили что-то, они были глубокими и грубыми. Я пыталась разобрать, что же они говорят, но ветер на авиаплощадке завывал с такой силой, что рассеивал все слова и малейшие звуки, и ничего не было слышно.

Визг авиационных двигателей стал громче, по-видимому, приземлился еще одни самолет. Мы были в коммерческом аэропорту, но меня, должно быть, ввезли контрабандой заодно с грузом. Я ничего не видела, но знала, что мы не были в салоне с мягкими креслами и стюардессами. Было дико холодно и ужасно неудобно.

Я стояла, дрожа, пока мужчины разговаривали. Капельки слез замерзли на моих холодных щеках, напоминая мне, что надо сохранить враждебную натуру, чтобы выжить. Я должна была стать кусочком прочного льда — холодная и непроницаемая ни для чего, острая и беспощадная для всех.

Сильная рука обхватила мои руки, связанные жёсткой и тонкой верёвкой, и тянула вперёд, не давая сделать передышки. Я плелась за ним, полностью лишенная зрения из-за мешка и совершенно дезориентированная. С каждым движением бечевка, словно клыки, вгрызалась в мои запястья, что заставляло кожу пылать огнём.

Почему они не могли приобрести наручники, или это не было так элементарно понятно? В конце концов, торговля женщинами в сексуальное рабство — дело прибыльное. Сколько я могла стоить? Сколько мои новые хозяева заплатили за такой товар: австралийку, не девственницу, с неоконченным бакалавриатом по специальности «финансист в сфере строительства»?

Я выкуплю собственную свободу. Приступ безумного смеха заискрился, словно пузырьки, щекоча меня. Я приду в банк и попрошу ссуду, чтобы выкупить себя. Потому что я же такое хорошее вложение средств. О боже. Я сошла с ума.

Мы шли недолго. Теперь мы остановились, и я стояла с безумно бьющимся сердцем, ожидая, ожидая, ожидая.

Резкий рывок веревки с моих запястий, и затем я была свободна. Плечи заныли от усталости и напряжения, когда я вытянула руки, вращала ими, разминая затёкшие мышцы.

Я была свободна.

На открытом пространстве

Я могла убежать.

Кто-то сзади убрал веревку с моей головы вместе с капюшоном. Я посмотрела направо и налево, обследуя новое пространство.

Вокруг меня, правильным треугольником стояли трое мускулистых мужчин. Все трое были в чёрных костюмах, они выглядели, как «Люди в чёрном»: тёмные волосы и суровые выражения лиц. Полумесяц золотистым светом нежно разрезал чёрный бархат ночи. К своему удивлению, я не хотела двигаться, только смотреть на небо.

— Поднимайся на борт, — приказал мужчина, его глаза даже в темноте были скрыты за очками. У него был сильный французский акцент, и все это было завернуто во властный мужской авторитет. Положив руки мне на плечи, он толкнул меня вперед по направлению к частному самолету.

Белый фюзеляж блестел яркими бликами, выглядя гладким и современным, источая богатство в каждой детали и каждом миллиметре. Инициалы «К.М» были выгравированы на хвосте и концах крыльев этого роскошного самолёта.

Это принадлежало мужчине, который купил меня? Богатый владелец самолета, который покупал женщин, как пару новых носков? Если же он был так богат, то зачем ему было покупать в своё подчинение несогласных и сопротивляющихся людей? Только если... Я с трудом сглотнула тяжёлый ком, который образовался в моём горле... Возможно, у него были ненормальные, извращенные фетиши. Возможно, ему нравилось причинять боль, или он баловался садистскими забавами.

Сколько времени мне бы удавалось выжить?

Я не собиралась выяснять это.

— Вперед. Поднимайся по ступенькам.

Сейчас или никогда, Тесс.

Чтобы отвлечь их, я балансировала на ступеньках, симулируя полное подчинение их приказам. Почувствовав наполняющую меня энергию, я немного развернула свои стройные ноги, обтянутые высокими носками. Я всегда была бегуном. Я раньше бегала на школьном стадионе, а сейчас каждый день тренировалась на беговой дорожке, чтобы моё тело вошло в форму для отдыха с Брэксом.

Мое тело знало, как сбежать.

Я отключила разум и поддалась инстинктам.

Я рванула вперед.

Холодная бетонная площадка кусала мои ступни, но я только сильнее отталкивалась, чтобы набрать нужную скорость. Мужчины быстро пришли в себя и начали незамедлительно действовать. Они, скорее всего, будут в меня стрелять. Но мне было плевать. Пуля, попавшая мне в голову, была бы лучшей участью.

— Arrêt! (прим. пер. фр. – Стой!) — закричал мужчина, а затем: — Merde! (прим. пер. фр. – Дерьмо!)

Я втягивала воздух, и он со свистом проходил в мои лёгкие. Я даже не знала, куда бегу. Ангары для самолётов появлялись один за другим, как широко открытые рты. Огни главного терминала, сверкающие и манящие надеждой на спасение, выглядели, как небесные врата в рай, но они находились слишком далеко от меня.

Слова «Шарль де Голль» были яркими и кричащими, наполняя меня безопасностью и надеждой на спасение. Слишком далеко, я никогда не бегала на такие расстояния. Не с одетыми в костюмы, охотничьими псами, которые уже сидели у меня на хвосте, и в следующие секунды могли догнать меня.

Мужчина начал приближаться ко мне, но я рванула из последних сил, вкладывая всю себя в этот рывок. Если б я только могла летать как птица. Возможно, тогда я получила бы желанную свободу.

Крупное мужское тело, как пушечное ядро, влетело в меня, непонятно с какой стороны, прерывая мой бег.

Мы с силой упали на землю. Бетонное покрытие врезалось в моё бедро, и я закричала от нестерпимой боли.

Мой преследователь сел на меня, разведя мне ноги. Он выглядел точно так же, как и остальные охранники: глаза за темными стеклами очков, дорогой черный костюм был свежим и аккуратным, и все в том же духе.

Моя грудь тяжело вздымалась, вновь и вновь наполняясь воздухом и болезненным чувством сожаления, нанося точный удар по ноющим от боли ребрам. Я пыталась. Я проиграла. Следующая партия слез градом катилась по моему лицу, стекая по покрасневшим щекам, пока мужчина пытался поднять меня, ставя ровно.

Я прихрамывала, вздрагивая из-за вывихнутой лодыжки. Я хотела орать и кричать. Моё собственное тело предало меня, сковав ещё одной раной. Теперь я больше не смогла бы ни от кого убежать.

Обратно к самолету я шла с опущенной головой и испарившейся надеждой, в крепких объятиях сильного захвата охранника под номером четыре.

Я не посмотрела в глаза ни одному мужчине, а кротко поднялась по трапу на самолет. Мужчины весело бормотали и смеялись, пока я усаживалась в кресле из белоснежной кожи, полностью поверженная.

Я пыталась. Я провалилась. Пыталась. Провалилась. Это повторялось снова и снова.

Не сдавайся. В следующий раз ты выиграешь. В следующий раз, возможно, получится. Я крепко сжала руки в кулаки. Я никогда не перестану пытаться найти выход из этого ужаса

Никогда.

— Просыпайся. Мы на месте, — чья-то нога толкнула мою вывернутую лодыжку.

Я вздрогнула и открыла глаза. Попытаться уснуть не вышло. Каждую секунду полёта в этой роскоши меня переполняли болезненные идеи, как искалечить охранников или угнать этот чертов самолёт.

Но я ничего из этого не сделала. Я просто сидела в этом кресле, как набитая ватой кукла.

Казалось, прошло так много времени с того момента, как я приставала к Брэксу с желанием разнообразить нашу любовную жизнь. Но сейчас я бы сделала все, что угодно, чтобы вернуться в свою прошлую жизнь и вернуть свою прошлую любовь. Я бы отдала все за нежность и чистоту, вместо этой нестерпимой темноты, греха и извращений, которых я так желала.

Если бы я могла нажать на кнопку «перемотать» всю эту чертовщину, я бы никогда и ни за что не полетела в Мексику.

Я встала, и охранник номер четыре помог мне пройти по шикарному, покрытому коврами проходу. Грубые пальцы сжались вокруг моих горящих запястий и передали меня коллеге, прямо у самого спуска с трапа. Бинт вокруг татуировки едва защищал ее. Боль вспыхнула и зудела. Я ненавидела это.

В тот момент, когда я оказалась на земле, я застыла. Мы стояли посреди ухоженной, покрытой инеем, травы взлетно-посадочной полосы, чуть-чуть поодаль от самого прекрасного дома, какой я когда-либо видела на картинках. Тусклое наружное освещение дома светилось мягкими пастельно-кремовыми и розово-голубыми оттенками света.

Охранник потянул меня за локоть, и мы пошли по траве. Я споткнулась, ошеломленная беспредельным богатством. Кто мог позволить себе собственный самолет и огромный особняк, в который вошел бы даже этот самолет?

Мои пальцы ног окоченели к тому моменту, как мы добрались до крыльца. Высокие колонны в четыре этажа и сложная лепная работа с херувимами выглядели слишком идеально и мило, чтобы принадлежать мужчине, который покупает себе женщин.

Наше дыхание стало паром на холодном воздухе, пока охранник постучался в огромную серебристую дверь, прежде чем повернуть ручку и втолкнуть меня внутрь.

Оказавшись внутри теплого дома, он поднял очки на голову. Его радужка была зеленой и яркой. Я пыталась рассмотреть злобу, такую же, как у тех мужчин, что украли меня в Мексике, но вдруг непрошеное удивление поползло вдоль моего позвоночника. В его глазах я видела сострадание и человечность.

Он низко наклонил голову, смотря перед собой.

Вот оно. Моё новое начало. Мой новый конец.

— Bon soir, esclave (прим. пер. фр. – Добрый вечер, рабыня).

Я подняла взгляд до первой площадки голубой, бархатной лестницы. Огромные произведения искусства в золотых рамках располагались на золотистых стенах.

Высокий мужчина с короткой стрижкой, в дорогом клетчатом костюме, дополненном чёрной рубашкой и серым галстуком, смотрел на меня с площадки.

Все моё тело словно охватило непонятным огнём и пробрало ознобом, когда он стиснул челюсть. Его пристальный взгляд обнажал и пугал меня до дрожи. Все в нем кричало о его властности и жестокости. Он держался гордо и с достоинством, будто это был его замок, а я была последним недостающим элементом этой богатой роскоши.

Наши глаза встретились, и какая-то странная волна дрожи пробежала по всему моему телу. Страх? Ужас? Что-то внутри меня понимало, что он опасен.

Его губы дернулись в полуулыбке, когда я тихо вздохнула. Он вытащил руки из карманов и положил их на перила; его пальцы были длинными и сильными, это можно было заметить даже с такого большого расстояния. То, как он рассматривал меня — было слишком. Я чувствовала себя раскрытой, с обнаженной душой.

Я отступила, но уперлась в сильное тело охранника позади меня. Он наклонил голову к моему уху и хрипло прошептал:

— Поздоровайся со своим новым хозяином.

*Воробушек*

Слово «хозяин» отозвалось эхом, как плохо настроенный камертон.

Хозяин. Хозяин.

Нет, он не был моим хозяином. Не с этими короткими, гладкими волосами и острым взглядом. Не с его сжатой, гладко выбритой челюстью и подтянутым телосложением. Он не был моим хозяином. Никто им не был.

Слезы жгли глаза, когда я думала о Брэксе. Казалось, он был в другом мире по сравнению с этой реальностью. Брэкс был грубоватым, но веселым, настоящим тружеником. Мужчина, смотрящий бледно-нефритовыми глазами на нечитаемом точеном лице, жил в абсолютном контрасте. Власть исходила от него видимыми волнами, беспокоя меня больше всего остального.

Он не был толстым, отталкивающим ублюдком, который использовал богатство, чтобы купить секс рабыню. Он не был вульгарным, и в нем не было ничего чудовищного. Каким был этот мужчина?

Я внимательно рассматривала его — владельца этого дома. Владельца... меня. Нет, никогда.

Мне было плевать, кто он, потому что моя жизнь принадлежала только мне. Я переместила взгляд выше и уставилась на него. Я не стала бы запуганной материальной ценностью или статуей. Мне было пофиг, что он был высоким и двигался так, будто ждал, что весь мир будет лизать ему пятки. Я никогда ничего не буду лизать у него.

Мужчина не разрывал зрительный контакт, поймав меня в ловушку своим пристальным взглядом. Он медленно оттолкнулся от перил и пошел к лестнице.

Я сглотнула.

На вид он был как спокойная вода, и такой же опасной, если ты не умеешь плавать Смертельно опасные водовороты и течения скрывались глубоко под поверхностью. Я наблюдала за ним, пытаясь понять, какие нездоровые удовольствия его привлекали, и почему было сложно найти нормальных, согласных женщин.

Биение моего сердца ускорялось с каждым его шагом, который приближал его ко мне.

Охранник подтолкнул меня вперед:

— Поклонись своему новому хозяину.

Я споткнулась, но быстро вернула равновесие. Руки, сжатые в кулаки дрожали, и я еще сильнее сжала их. Мои раны напомнили мне, что все это было неправильным. В каком-то искаженном смысле, это казалось невинным приветствием гостя хозяином дома.

— У меня нет хозяина, — сказала я, вложив в слова каждую унцию неповиновения. — Отпусти меня.

Мужчина остановился на полушаге и поднял голову. Его длинные пальцы обхватили перила лестницы, показывая ухоженные ногти, на ладонях не было заметно никаких мозолей. И вновь взгляд бледных глаз встретился с моим, засасывая мои мысли в вакуум.

До настоящего момента, выражение его лица было нечитаемым, но пока мы сверлили друг друга глазами, в меня ударили вспышки эмоций. Гнев. Интерес. Раздражение. Согласие. И наконец, в пламени нефрита... страстное желание.

Мое дыхание ускорилось, и я попыталась вновь сделать шаг назад, но опять наткнулась на стену в виде груди охранника.

Охранник положил тяжелую, горячую руку между моими лопатками и толкнул, заставляя меня бороться с болезненным поклоном.

— Делай, что тебе сказали.

Так много мыслей пронеслось в голове. Я хотела развернуться и украсть пистолет из кобуры под его рукой. Я хотела срывать произведения искусства и бесценные артефакты в комнате. Такие красивые вещи не могли принадлежать человеку, наемники которого заставляли сексуальную рабыню поклониться.

— Ублюдок, — пробормотала я, ненавидя то, что не могу сделать ничего из этого. Сейчас я могла только повиноваться.

— Погоди. Если она не хочет, тогда не заставляй ее, — мужской голос напомнил мне о сверкающей стали, сформированной точностью и силой. Это был звук авторитета, и, несмотря на мои лучшие попытки бунтовать, я поклонилась самостоятельно. Абсолютный вес его голоса заставил повиноваться.

Охранник убрал руку с моей спины. Он захихикал:

— Если она не хочет поклониться, возможно, она хочет пресмыкаться.

Я резко выпрямила спину и на милю отскочила от него. Мой новый хозяин теперь находился прямо передо мной. Руки в карманах черных брюк, голова наклонена немного на бок, как будто он осматривает произведение искусства.

— Она может сделать это, если хочет, — пробормотал он.

— Я не хочу, — выплюнула я.

Наши глаза снова встретились, и я искала в них злость, как у мужчины в Мексике, но он слишком хорошо держался. Ничто не выдавало его мыслей, даже исчезли те эмоции, которые я видела прежде.

В какой-то момент, мы просто стояли и смотрели друг на друга, затем охранник позади меня откашлялся. Разрушая хрупкую тишину, и осуждая меня за то, что произошло потом.

— Laissez-nous (прим. пер. фр. – Оставьте нас), — мужчина махнул рукой в сторону выхода. Охранник мгновенно исчез, и еще несколько, которых я раньше не заметила. Шелест их костюмов звучал, как смертный приговор, когда они выходили за дверь.

О, боже.

Мой взгляд метнулся влево, где меня манила огромная библиотека. Знойное красное дерево, роскошные бордовые и золотистые книжные шкафы. Потрескивающие в камине дрова подзывали почитать книжку, опустившись на кресло рядом с пламенем.

Справа был огромный зал, заполненный удобными, дизайнерскими диванами и креслами. Шкуры животных: зебры и тигра устилали пол, а огромных стеклянных дверях я увидела свое отражение, в середине ярко освещенного фойе.

Мужчина стоял на расстояние вытянутой руки от меня. Слезы жгли глаза, а рыдание разгоралось где-то в горле.

Я опустила взгляд, поскольку не могла больше все рассматривать. Усталость одолела меня и все, что я хотела — это спать, чтобы сбежать от этого ночного кошмара.

— Сбежать у тебя не получится, — сказал он, внимательно меня разглядывая.

Я вздохнула.

— Кто сказал, что я собираюсь сбежать?

Его губы, гладкие и четко очерченные, по сравнению с легкой щетиной, слегка дернулись.

— Я чувствую от тебя этот запах — аромат жертвы. Ты ищешь лазейку, где никто тебя не найдет, — он наклонился вперед, окутав меня облаком дорогого одеколона. — Ты — другая, я признаю это. Они не сломали тебя, но не думаю, что ты можешь со мной бороться. Ты не выиграешь.

Сердце екнуло. Его тон граничил с недовольством. Он рассердился на меня? Я была здесь жертвой. У меня в груди все замерло от негодования.

— Чего ты ожидал? Меня ввезли сюда незаконно. Ты купил меня. Я не приехала сюда по своему желанию. Конечно, я хочу сбежать.

Он вздрогнул всем телом и сжал губы.

— Я позволил себе одну неосмотрительность, — взгляд его необычных бледно-зеленых глаз опустился, интимно осматривая изгибы моего тела. Он сделал шаг вперед, так близко, что тепло его тела вызвало покалывание. — Есть кое-что, что тебе следует понять.

Я хотела отступить, чтобы сохранить расстояние между нами, но это выглядело бы слабостью. Вместо этого я сделала шаг вперед, практически соприкоснувшись своей грудью с его.

— Единственное, что мне нужно понять — это то, что ты — монстр, который купил меня. Ты украл мою жизнь. Мою единственную любовь, — мой голос дрогнул, но я продолжила: — Ты отобрал все. И это все, что мне нужно понимать.

Он вытянул руку и прикоснулся к моей щеке. Я втянула в себя воздух, когда подушечкой большого пальца он погладил мою челюсть, затем в его глазах отразилось изумление, будто он был шокирован тем, что прикоснулся ко мне. Он опустил руку, затем его длинные пальцы сжали мой локоть.

— Пошли со мной.

Моя кожа запылала под его прикосновением, а сердце бешено заколотилось. Я задергалась, пытаясь сбросить с себя его руку.

— Отпусти меня.

Его глаза впились в мои:

— У тебя нет права приказывать, рабыня.

Это из-за его французского акцента, или из-за слова «рабыня», мой желудок подпрыгнул и сжался? Все нервные окончания во мне вспыхнули гневом.

— Я. Не. Рабыня.

Он влепил мне пощечину, не сильно, но, тем не менее, наказанием показывая мне мое место.

Я прикусила губу, остановив ненужные слезы, когда он потащил меня в библиотеку. С тяжелым вздохом, он запихнул меня в кресло и сел напротив.

Дата добавления: 2015-10-29