Глава 8. Шурх-шурх, шурх – карандаш резво порхал над бумагой

Шурх-шурх, шурх – карандаш резво порхал над бумагой. Степнов заворожено следил за тем, как остро отточенный грифель оставляет на листе понятные только ему и Ильзе буквы и длинные стрелки. Давно известное свойство Нагодиной: первый шаг для решения проблемы – это представить её наглядно. Желательно в виде таблицы или схемы. Закончив чертить, Ильза продемонстрировала Степнову испещрённый кружочками, стрелками и пунктирными линиями лист бумаги. Виктор придвинул поближе своё кресло и приготовился слушать объяснения.

- Значит так, - начала Ильза учительским тоном – годы преподавания математической логики в политехе давали о себе знать. – Какие у нас исходные данные? Три с половиной года назад ты расстался с Леной. По словам Стаса, через два месяца после её побега он с ней встретился. Они немного повстречались и поженились, причём на момент их свадьбы Лена была на седьмом месяце беременности. Значит, путём простых арифметических вычислений мы выясняем, что, на момент вашего расставания, Лена, - Ильза ткнула в кружок, обозначенный буквой «Л», - была на третьем месяце беременности.

- Теперь я вообще ничего не понимаю, - пробормотал Виктор. – Всё же было нормально, она могла бы мне сказать раньше – и ничего бы не было!

- Могла. Но здесь мы можем сделать два предположения: либо она сама узнала о беременности незадолго до вашего разрыва, либо знала, но просто боялась тебе признаться, или наоборот – хотела сделать сюрприз. Ты вспомни, как у вас тогда всё было…

Тогда… Тогда всё было – здорово! Ленка школу закончила; в тот день, когда ей вручали аттестат, он положил на стол Савченко заявление об уходе – Пётр Никанорович настоял на том, что молодому дарованию нужно целиком посвятить себя литературе, не отвлекаясь на козлы и маты. Молодое дарование не возражало – его гонорар за их первый совместный роман в десять раз превышал его годичную учительскую зарплату. С Ленкой всё было – просто замечательно! Наконец-то никаких препятствий в виде общественного мнения, предрассудков и прочих глупостей – всех нафиг, Ленка Кулёмина больше не его ученица! Они наслаждались этим на всю катушку – где и когда только могли. Сколько раз Пётр Никанорович изо всех сил старался не смотреть на шею своего соавтора, на которой багровели многочисленные засосы, сколько раз сам Виктор смущённо подбирал вдруг выпадающие из карманов женские трусики и презервативы… Ленка только смеялась, и шутила, что живёт теперь враскоряку – половина её вещей была в квартире деда, другая половина – в квартире Степнова. По обоюдной договорённости ночевала она всегда в квартире Петра Никаноровича – пожилой человек, слабое сердце, мало ли что. Но вот вечера – вечера полностью принадлежали им двоим.

А потом, после Нового года, как-то так всё закрутилось, завертелось, суматоха, суета: у них с Кулёминым выход нового романа на носу, у девчонок – концерты в клубах. Они с Ленкой тогда почти не виделись – у неё репетиция, у него – презентация; у него – фуршет, у неё – концерт. Телефоны у обоих тогда не отдыхали от бесконечных звонков и смс-ок. В те редкие мгновения, когда им удавалось найти в своём плотном графике хоть небольшой просвет, они мчались друг к другу на всех парах, и никакая сила не могла оторвать их друг от друга.

- Ильза, да всё в порядке у нас было! Всё хорошо! – нервно проговорил Виктор. - Никаких размолвок, никаких скандалов – ничего! Третьего марта у нас с Петром Никанорычем была прессуха в Союзе писателей, Ленка должна была прийти, но не пришла почему-то. Там журналистов много было, Михеева эта тоже припёрлась, вопросы тупые задавала. После конференции я Ленке звоню – она не отвечает, телефон выключен. Приезжаю домой – все её вещи исчезли, на столе записка: «Не ищи меня. Всё кончено, бабник!». Я к деду – он сам руками разводит: исчезла – и всё! Ему даже записки не оставила. Я три дня как бешеный – ни ел, ни спал – звонил по моргам, по больницам, ездил по всем её друзьям, знакомым, «Ранеток» допрашивал – всё без толку. А на четвёртый день мне позвонил Кулёмин, попросил приехать, - Степнов тяжело вздохнул: каждое слово теперь давалось ему с трудом. – Я примчался… думал самое худшее… так всё и вышло… Пётр Никанорович сказал, что Ленка уехала и запретила ему говорить, где она. Вот и всё.

Ильза молча наблюдала, как её подопечный и друг тяжело, словно под центнерным грузом, опускает голову на руки. Когда-то она думала, что это большое, красивое, умное и пылкое сердце сможет согреть любая женщина – нужно только постараться! – даже считала себя подходящей кандидатурой. Но нет – ему нужна только Лена. А теперь ещё – и сын. А ей, Ильзе Нагодиной, отведена почётная роль Шерлока Холмса и доброй феи по совместительству. Не такая уж и плохая роль, надо сказать.

- Вить, теперь смотри, - голос Ильзы звучал успокаивающе; Виктор медленно распрямился и посмотрел ей в глаза, - у меня есть версия. Ты сказал, что Лена должна была прийти, но не пришла… Но, может быть, она всё-таки была там? Была и говорила с этой Михеевой. И та ей что-то наплела про тебя, и Кулёмина поверила! Ведь это же та Михеева, которая шеф-редактор «Звёздных сплетен»? – Ильза посмотрела на Виктора, тот кивнул. – Тогда ей ничего не стоило придумать складную, а главное – правдоподобную историю. Ты ведь говорил, что, после того инцидента с клеветнической статьёй, она на тебя запала…Вить… Витя, ты чего?!

На популярного фантаста было страшно смотреть – в одну секунду, после слов Ильзы, его словно подменили: он вскочил с кресла, попутно опрокинув со стола лампу, и стал ожесточённо пинать ни в чём не повинную кадку с пальмой, при этом глаза у него были налиты кровью, ноздри хищно раздувались, а руки непроизвольно сжимались в кулаки. Ни в чём не повинное дерево беспомощно дрожало, но Степнов продолжал безжалостно молотить ногами кадку, невнятно что-то бормоча: Ильза смогла разобрать только «стерва» и «убью суку».

- Витя, Витенька, ну успокойся ты, ради Бога! – Нагодина попыталась увести Степнова подальше от кадки. – Ну это всего лишь версия, гипотеза, очень призрачная и натянутая! Может быть, всё не так было! Может быть, я не права!

- Нет, ты права, Ильза, - выдохнул Степнов. – Права, как никогда! Это она, я просто чувствую! Но как Ленка могла ей поверить – как?! Почему она сбежала, почему она не поговорила со мной?!

- Не знаю. Могу только предположить, что у Михеевой были доказательства. Железные доказательства, увидев которые, Лена решила, что всё и так понятно и не захотела выслушивать твою точку зрения.

- Да какие у неё могли быть доказательства?! – заорал Степнов. – Ильза, какие?! У меня же с ней тогда ничего не было! Какие такие доказательства она могла предоставить?!

- Отелло тоже не верил Яго, - тихо проговорила Нагодина, - пока сам не увидел в руках у Кассио платок, который подарил своей жене, Дездемоне.

Степнов медленно повернул голову:

- То есть, ты думаешь, что Михеева могла что-то у меня украсть? Что-то личное? Но что? Трусы, что ли?

- Степнов, как же ты не тонок, я ещё писатель, - укоризненно покачала головой Ильза. – Ну какие трусы? Окстись! У тебя была какая-то вещь, которую тебе подарила Лена? Очень личная и дорогая тебе вещь?

- Вещь? Подожди, я так сразу и не вспомню… Нет, постой… Точно, была. Вещь была.

«..И тогда принц поцеловал Спящую Красавицу, и она проснулась. И вместе с нею проснулся весь замок: и король, и королева, и придворные, и слуги, и лошади в конюшне, и собаки на псарне. Принц и Спящая Красавица спустились с высокой башни, их благословили Король и Королева, и они сыграли пышную свадьбу. И жили они долго и счастливо, и умерли в один день».

Негромкий мужской голос в соседней комнате замолк, послышался скрип стула, шаги, звук открываемой и закрываемой двери. «И умерли в один день», - эхом повторила про себя Лена Кулёмина и поплотнее укуталась в тёплое пуховое одеяло.

- Спишь? – в комнату, не включая свет, зашёл Стас.

- Нет, не сплю. Витю уложил?

- Да, спит, как сурок – даже сказку не дослушал – засопел ещё когда принц только по лестнице на башню взбирался, - улыбнулся Комаров.

- Да, набегался он сегодня, умаялся, ещё бы: сразу столько впечатлений..., - с улыбкой сказала Лена. – А ты что? Будешь ложиться?

- Ага, завтра рано вставать. Ещё и к Борьке перед работой заехать надо…, - Стас зевнул и улёгся на постеленный диван в противоположном конце комнаты. Повозившись немного и устроившись поудобнее, Комаров произнёс:

- Лен, я сегодня у Борьки видел Степнова.

- Что?! Кого?! – сон как рукой сняло: Лена приподнялась на постели и сердитыми глазами смотрела на мужа. – Ты что, с ним разговаривал?!

- Да. Не шуми, ребёнка разбудишь. Я с ним разговаривал и по-прежнему считаю, что тебе тоже нужно с ним поговорить.

- Он считает! Нет, вы посмотрите на него – он считает! – зашипела Кулёмина. – А ты знаешь, что это такое – когда в суматохе ты забываешь, когда у тебя месячные, вспоминаешь только через месяц – упс, задержка! По стеночке идёшь в аптеку, покупаешь тест, стоишь с ним в туалете, как дура, а там – ну надо же – две полосочки! Только вторая нечётко вроде. Не спишь всю ночь, утром чуть свет бежишь и покупаешь сразу три, чтобы наверняка – и на каждом, уже чётко – две полосочки! Две! И ты не знаешь, что делать, куда бежать, плакать или радоваться. Для верности идёшь к гинекологу, тебя там только что не потрошат, как курицу: «Поздравляю, девушка, вы беременны. Будете оставлять ребёнка?». Конечно, буду, что за вопрос! И ты спешишь домой, у тебя новость – новость, которая перевернёт не только твою жизнь. И ты думаешь, как рассказать об этом своему любимому, и как он отреагирует – по всему, он должен обрадоваться. А у любимого запарка, и у тебя – тоже запарка. И вы никак не пересечётесь. А по телефону такое не скажешь. И единственное время, когда вы можете увидеться – это после пресс-конференции. И ты прибегаешь туда с опозданием, потому что пробки, а там уже полно журналистов, и он, не замечая тебя, отвечает на вопросы. А эта курва Михеева нагло так подходит к тебе и трясёт у тебя перед носом ключами от машины с брелком. А брелок не простой, а именно что золотой, эксклюзивный, мной лично за две недели до этого у ювелира заказанный и позавчера любимому подаренный! Золотой брелок – книжка раскрытая и перо, в пере изумрудик – ты же, любимый, писатель у меня, смотри и вдохновляйся!

Лена замолкла и перевела дух. Её глаза по-прежнему сверкали неподдельной злостью – Стасу даже на мгновение стало страшно.

- Ты мне никогда этого не рассказывала, - еле слышно прошептал он.

- Да, не рассказывала, - кивнула Лена. – Михеева мне тогда сказала: «Ой, Леночка, а Витенька не говорил, что ты придёшь. Пришла дедушку поддержать – вот молодец! Ну, я пошла, у нас со Степновым планы…». А я так и осталась стоять, как вкопанная. Ничего не могла – ни двигаться, ни говорить, ни плакать. Минут через пять отпустило – я развернулась и ушла. Не знаю, как меня тогда машина не задавила – я такси ловила прямо посреди дороги. Уехала в Жуковку к Левандовским – мы у них с родителями раньше часто на даче бывали, я знала, где ключ. Деду позвонила только через три дня, настрого запретила Степнову рассказывать, где я. А ты туда же – поговори!

- Лен, - Стас перебрался на её диван, сел рядом, тронул за плечо. – Слушай, ты же тогда на третьем месяце была, верно? У тебя же тогда гормоны, как бешеные скакали. Может, ты тогда всё неправильно поняла?

- А что здесь можно было понять неправильно? – обернулась к мужу Лена. – Что он отдал своей пассии мой подарок? Или что она смотрела на меня с видом победительницы? Нет, Стас, всё было ясно, как день. Я предпочла самоустраниться.

Они оба замолчали и просидели в тишине некоторое время, каждый со своими мыслями. Наконец Стас спросил:

- Лен, а что если ты была неправа? Беременная женщина ведь бывает капризной, она часто видит всё, как в кривом зеркале. Ты никогда не думала, что, возможно, ты ошиблась и на самом деле всё совсем не так?

Даже в темноте Комаров почувствовал, как Ленка напряглась:

-О таком варианте я задумывалась, конечно, - после паузы медленно проговорила она. – Но я запретила себе об этом думать.

- Почему? – у Стаса глаза на лоб полезли от удивления.

- Потому что, если ты прав, а я неправа, то получится, что я своими руками разрушила своё счастье.

Дата добавления: 2015-07-08