Вслед за войсками 2 страница

Встретив нас, Аванес Чинарьяв старался держаться бодро, даже храбрился. Но лицо его было бледно, он едва стоял на ногах. Мы сильно переживали за своего товарища. Но когда убедились, что все у него обошлось более или менее благополучно, быстро взялись за дело: ведь газета должна выйти в срок. И вновь на своем посту работал майор Чинарьян — ответственный секретарь редакции, наш, как говорится, начальник штаба.

* * *

18 марта 1945 года мы получили для набора обращение Военного совета 2-го Белорусского фронта, в котором говорилось: «Двадцать четыре раза столица нашей Родины — Москва салютовала доблестным войскам 2-го Белорусского фронта... Вперед — на Данциг и Гдыню, боевые друзья! Удвойте, утройте свои усилия, беспощадно громите окруженного противника... Водрузим над Данцигом в Гдыней Знамя Победы! Железной рукой сметем все преграды на пути к нашей близкой победе над врагом!» [365]

Этот материал редактор распорядился поставить на первую полосу.

Ликвидацию гдынской группировки противника командование фронта возложило на нашу 19-ю армию и 3-й гвардейский танковый корпус. Учитывая это, редактор тут же принял решение командировать в войска сразу группу корреспондентов в составе Ашуева, Смоляна и Миронова. Возглавить ее было поручено заместителю ответственного редактора Пузикову. Группа в тот же день выехала в дивизии, которые готовились первыми штурмовать Гдыню, этот город-крепость на Балтике. В редакцию стали ежедневно поступать от них корреспонденции.

В эти горячие дни наш редактор подполковник Мурашов часто наведывался в типографию, интересовался, как идет набор оригиналов, верстка номера. И бывало так, что номер уже готов, а на первой полосе остались еще ничем не заполненные места.

— Ждем важных сообщений из районов боев, — пояснял Мурашов наборщикам. — Вы уж постарайтесь подналечь, когда их получим. Без них никак нельзя выходить. Но и опаздывать негоже.

И наборщики старались.

От цинкографов редактор требовал, чтобы клише делались быстро, чтобы снимки, только что присланные нашим фотокорреспондентом Агеевым с места боев, сразу же попадали в номер.

Но как мы подчас ни спешили с набором и версткой газеты, все же старались покрасивее оформить ее: делали клишированные заголовки, заставки, помещали как можно больше фотографий.

Помнится, как раз в те дни, когда еще шли решающие бои за Гдыню, пришел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении большой группе воинов нашей армии звания Героя Советского Союза. Кстати, этой высокой государственной награды они были удостоены еще за бои в Заполярье, когда в 1944 году наши войска освобождали Киркенес и Петсамо. Теперь же бойцы и командиры, получившие это высокое звание, вызывались на прием к командующему армией.

Начальник отдела армейской жизни нашей газеты майор Ашуев, присутствовавший на этой встрече, сразу же, как только награжденные вышли от командующего, пригласил их в редакцию. Здесь мы тепло приняли героев, а корреспонденты побеседовали с каждым из них. Редактор предупредил: [366]

— Имейте в виду, материалы эти должны уже завтра появиться в газете.

Еще не закончилась встреча в редакции, а ответственный секретарь уже сидел и прикидывал, как оформить завтрашнюю полосу, посвященную героям и их подвигам. Ведь делаться она будет этой ночью.

Художник в свою очередь уже вырезал на линолеуме клишированную шапку для полосы.

Вышедшая на другой день газета с полосой, посвященной Героям Советского Союза нашей армии, была с удовлетворением встречена в войсках. Она помогла повысить наступательный дух воинов, вдохновить их на проявление еще большего мужества в бою.

«На поле брани, — писала, в частности, газета, — побеждает тот, кто дерзок и расчетлив, смел и отважен, кто держит инициативу в своих руках».

«Каждый из наших героев, — говорилось в этом же материале, — в неоднократных схватках с врагом показал высший класс воинского мастерства и отваги. Эти простые люди не родились героями. Они выросли и закалились в огне войны, здесь возмужали я обрели мастерство».

Далее шли рассказы о старшем сержанте Степане Муругове, сержанте Иване Шабунине и других.

* * *

Во время встречи в редакции мы все любовались сержантом Иваном Шабуниным. Росту он был богатырского, в плечах — косая сажень. С рассказом о нем в нашей газете выступил парторг роты сержант Дорошенко.

«Через два месяца после прихода Ивана Шабунина в наше подразделение, — говорилось в заметке, — он на боевом деле доказал, что душа у него такая же богатырская, как и фигура.

Его отделение обороняло высоту, на которую лезло около роты гитлеровцев. Заметив, что группа фашистов пробралась во фланг, Шабунин заменил тяжелораненого пулеметчика и лично уничтожил эту группу. Несколько часов горстка наших героев вела неравный бой, и враг в конце концов откатился.

После этого боя Иван Васильевич вступил в партию. Тогда же он получил и свою первую награду — медаль «За боевые заслуги».

Во время нашего наступления в Заполярье Шабунин опять отличился при взятии двух важных высот. При штурме первое отделение сержанта Шабунина атаковало гитлеровцев [367] с фланга. При этом, равняясь на своего командира, особенно отважно действовали гвардейцы Ратин, Сирота, Суворов и Истомин. Они уничтожили расчет вражеского пулемета, захватили этот пулемет и открыли из него огонь по соседней высоте, которая была еще занята фашистами. Шабунин же, приказав бойцам держать противника на второй высоте под непрерывным пулеметным огнем, по-пластунски подобрался к вражеской траншее и начал из-за валуна бросать в нее гранаты. Вслед за командиром на высоту тут же подтянулись и другие бойцы отделения, которые затем бесстрашно ворвались в траншею.

В разгар рукопашной схватки Шабунин оказался окруженным большой группой фашистов. Но он продолжал сражаться, вел меткий огонь из автомата, бросал гранаты. И сумел не только отбиться, но и захватить в плен нескольких гитлеровцев.

В другой раз, находясь на плацдарме, Шабунин вместо убитого лейтенанта принял на себя командование взводом. Это подразделение отразило три атаки противника, а затем одним из первых ворвалось в населенный пункт. Вот как воюет Герой Советского Союза сержант И. В. Шабунин! Берите с него пример!»

Инициативно и смело действовал в наступательных боях и командир пулеметного отделения старший сержант Степан Муругов. Вот что рассказывала о нем наша газета.

...Батальон подошел к водному рубежу. Фашисты закрепились на противоположном берегу и вели по нашим боевым порядкам плотный огонь из орудий и минометов.

Поступил приказ форсировать реку и выбить врага с занимаемых им позиций. Вечерело. Муругов обратился к комбату с просьбой разрешить ему со своим расчетом станкового пулемета первым переправиться через реку и с противоположного берега прикрыть огнем батальон, когда тот начнет форсирование.

Комбат одобрил инициативу Муругова. Его расчет тут же нашел выброшенную на берег лодку, погрузил на нее пулемет, коробки с лентами. Пользуясь туманом и наступающими сумерками, смельчаки быстро переправились через реку. Но когда расчет Муругова уже высаживался на другой берег, его атаковало более десятка фашистов. В рукопашной схватке наши бойцы истребили врагов. А затем заняли позицию и открыли огонь по другим гитлеровцам.

Трижды полнокровная рота фашистов пыталась сбросить храбрецов в реку. И трижды откатывалась назад, устилая свой путь трупами. [368]

Тем временем батальон уже начал переправу. Под прикрытием пулеметного огня бойцы преодолели реку быстро к почти без потерь. И в этом была большая заслуга командира пулеметного расчета Муругова.

В дай боев за Гдыню расчет Муругова в составе штурмового отряда одним из первых вышел к побережью. Здесь пулеметчики меткими очередями вывели из строя прислугу нескольких береговых орудий, и наши бойцы захватили их.

А в последнем бою, сражаясь уже севернее Гдыни, старший сержант Муругов огнем из автомата лично уничтожил девять гитлеровцев.

В заключение газета снова призывала воинов армии равняться на своих героев, без устали гнать врага, окружать и уничтожать его.

Так уж случилось, что наш сотрудник капитан Смолян одним из первых входил в дымящуюся после ожесточенных боев Гдыню. Он не просто видел героизм бойцов и командиров, штурмовавших этот город. Он вместе с ними в одной цепи шел в атаку, лично видел, какие препятствия на пути к цели им пришлось преодолеть. Поэтому-то с таким знанием дела он и писал потом в своей статье «На улицах Гдыни»: «Позади остались противотанковые рвы и проволочные заграждения, позади — позиции эсэсовцев и их ожесточенные контратаки. Усталые, запыленные, но вдохновленные горячим наступательным порывом ворвались наши бойцы на улицы этого города».

Да, гитлеровцы остервенело обороняли Гдыню. Они окружили город мощнейшими укреплениями, противотанковыми рвами, опоясали рядами траншей с отсечными позициями, проволочными и минными заграждениями. А в самом городе каждый дом превратили в дот. Все окна были заложены мешками с песком или замурованы специальными железобетонными плитами, между которыми густо торчали не только стволы пулеметов, но и артиллерийских орудий.

Как же были преодолены нашими воинами все эти препятствия? Капитан Смолян подробно рассказывает и об этом.

...Два наших автоматчика — сержант Борисов и красноармеец Иванов — ворвались в подвал дома, откуда били сразу три вражеских станковых пулемета. Борисов автоматной очередью уничтожил расчет одного пулемета, а Иванов — расчет другого. Но находившийся в подвале фашистский офицер выстрелом из маузера тяжело ранил Иванова. [369]

Он упал и потерял сознание. Борисов остался один против четырех фашистов: офицера и трех солдат. К тому же в магазине его автомата кончились патроны.

Однако сержант не растерялся. Бросившись вперед, он ударом приклада вышиб маузер из рук офицера. Но тут одному из гитлеровцев удалось свалить Борисова с ног. Он уже было занес над ним кинжал, но автоматная очередь разом уложила всех четырех фашистов. Это очнувшийся красноармеец Иванов выручил своего товарища...

Одним из самых укрепленных районов города был привокзальный. Здесь улицы гитлеровцы перегородили завалами из громадных железобетонных и металлических труб, из поваленных троллейбусов и стволов вековых лип. Но подразделения офицеров Зайцева и Жимаева, прорвавшись через южную окраину города к морю, вдруг круто повернули назад и ударили по привокзальному району со стороны пристани. Бой сразу же переместился к северной части города.

...Сжатые со всех сторон гитлеровцы засели в парке, у самой гдынской окраины. Они вели оттуда артиллерийский и минометный огонь, их снайперы обстреливали прилегающие к парку улицы. С моря к тому же по нашим наступающим подразделениям били вражеские корабли. Да и в самом городе были подавлены далеко еще не все очаги сопротивления. Но к концу дня наши саперы разминировали и растащили многие уличные завалы, по городу уже свободно двигались советские танки.

А на готическую крышу вокзала тем временем взбирался кавалер ордена Славы старшина 2-й статьи Владислав Околышев. Вот он уже на крыше, срывает там с флагштока знамя с паучьей свастикой. Вражеские пули крошат черепицу крыши. Но Околышев слез с нее лишь после того, как прикрепил к флагштоку красное полотнище. Знамя нашей победы взвилось над Гдыней!

Вскоре 19-я армия получила приказ выйти в район Трептова, расположенного недалеко от Штеттина (Щецин). Ей вменялось в задачу разгромить группировку противника, обороняющую Свинемюнде (Свиноуйсьце) и прилегающие к нему острова.

Начался более чем 250-километровый марш. Мы шли по разбитым дорогам, загроможденным к тому же и металлоломом, в который советские воины превратили хваленую вражескую технику, часто останавливались, чтобы растащить завалы. [370]

Газета в те дни писала об организации марша, рассказывала о лучших водителях автомашин и танков. А вскоре на ее страницах появились корреспонденции об умении форсировать водные преграды, о переправе на подручных средствах. Ведь частям армии предстояло одним броском преодолеть довольно широкий залив, а затем, возможно, и Одер.

Наше небольшое подразделение двигалось вместе с войсками вдоль побережья Балтийского моря. Правда, лишь в ночное время. А как только наступал рассвет, типографские машины останавливались и наборщики тут же склонялись над кассами.

Вот и опять с первыми лучами солнца наша автоколонна замерла на окраине небольшого полуразрушенного поселка. Люди выскакивают из машин, разминают затекшие ноги. А Петр Дзюбак уже приступил к работе. Взяв себе в помощники несколько наборщиков, он переносит кассы со шрифтом из автобуса в ближайший пустой дом и там устанавливает их поудобнее. Потом идет к майору Чинарьяну за материалами для набора.

Наш завхоз Сергей Павлович Каратаев проверяет, есть ли поблизости вода, пригодная для питья. Колонка оказывается рядом. Механик Яков Изюмцев наполняет из нее алюминиевый бак, предлагает желающим освежиться с дороги. Умывшись и наскоро позавтракав, наборщики Поля Есина, Алексей Копысов и Григорий Сизов тоже приступают к работе. А корректор Нина Лосева устраивается за небольшим походным столиком. Скоро к ней поступит первая гранка.

Капитан Смолян выносит из кабины грузовика пишущую машинку, ставит ее на стол тут же, во дворе. За ним спешит майор Ашуев с двумя стульями в руках. Ясно; что оба они намерены сейчас же продиктовать свои корреспонденции машинистке Клаве Кольцовой.

Клава может без устали стучать на своей машинке. Она с одинаковым успехом печатает и под диктовку, и с рукописи, умеет разбирать самые, казалось бы, корявые почерки.

Но литературные сотрудники очень любят все жке диктовать ей. И Клава понимает всю важность порученного ей дела, старается, чтобы рукопись была чистой, без ошибок и опечаток, и шла прямо в набор. И еще. Наша машинистка обладает достаточным терпением и тактом, чтобы спокойно подождать, если автор задумается над какой-либо фразой. И ни единым вопросом или жестом не будет сбивать [371] его с мысли. Вот почему все работники редакции и типографии относятся с большим уважением и признательностью к этой скромной и трудолюбивой женщине.

Работа над номером была уже в самом разгаре, когда подъехала автомашина с печатниками. Александр Акинфиев, Яков Мурычев и Петр Брацун сразу же направились к талерам, чтобы узнать, готовы ли газетные полосы. Потом пообедали и начали опробовать печатную машину.

Около типографских автобусов хлопотал и старший шофер-механик Яков Изюмцев: проверял систему зажигания у моторов автомобилей. Рядом, на подножке, сидел заместитель начальника издательства капитан Вагин и внимательно изучал по карте новый маршрут. Ведь скоро снова предстояло двинуться в путь.

Подобная картина была типичной для нашего маленького, но дружного и работоспособного коллектива. Здесь никто и минуты не сидел без дела.

И сейчас, оглядываясь на те минувшие грозные годы, хочется снова и снова вспомнить добрым словом всех своих фронтовых товарищей, безотказных тружеников, обеспечивавших бесперебойный выпуск армейской газеты.

* * *

В те последние дни и месяцы войны официального материала в газету поступало довольно много. Немало сдавали в набор заметок и свои, штатные литературные сотрудники. А газета по-прежнему выходила всего лишь на двух полосах. Вместить на них все было конечно же невозможно. Случались частые переверстки, что, естественно, вызывало недовольство наборщиков, задерживало выход газеты.

Вот и опять: поздно ночью на 30 марта наша радистка приняла Указ Президиума Верховного Совета СССР. Чинарьян прибежал ко мне с оригиналом в руке.

— Вот смотри, — взволнованно говорит он, — я не виноват. Но придется опять переверстывать первую полосу, — И вдруг улыбнулся: — Но какой Указ! Новыми орденами «Победа» троих товарищей наградили!

Вскоре собрались все офицеры редакции и издательства. Читаем Указ Президиума Верховного Совета СССР. «За умелое выполнение заданий Верховного Главнокомандования по руководству боевыми операциями большого масштаба, — говорится в нем, — в результате которых достигнуты выдающиеся успехи в деле разгрома немецко-фашистских войск, награждены орденом «Победа» Маршалы Советского Союза Конев Иван Степанович, Жуков Георгий [372] Константинович, Рокоссовский Константин Константинович...»

Указ сдаем в набор. Аванес Чинарьян освобождает для него на первой полосе центральное место. Ведь все мы в редакции знаем, отдаем себе отчет в том, с каким огромным волнением и радостью будут читать этот правительственный материал воины, которым в скором времени придется штурмовать Берлин под руководством прославленных военачальников.

Правда, газета немного задержалась. Но на сей раз на эту задержку никто не роптал, промолчал даже самый ворчливый наборщик Алексей Копысов.

Запомнилась нам и ночь на 1 Мая. У всех уже с вечера было приподнятое настроение. Даже дождь и туман, который усложнял нашу очередную передислокацию, не омрачил общей радости. Ведь завтра — праздник, завтра 1 Мая!

Все мы чувствовали — война вот-вот закончится. Закончится нашей победой! И эту радость, гордость за нашу партию, за советский народ еще больше усилили слова из первомайского приказа Верховного Главнокомандующего. «Ушли в прошлое и не вернутся больше тяжелые времена, когда Красная Армия отбивалась от вражеских войск под Москвой и Ленинградом, под Грозным и Сталинградом, — говорилось в нем. — Ныне наши доблестные войска громят вооруженные силы противника в центре Европы, далеко за Берлином, на реке Эльбе... Дни гитлеровской Германии сочтены... Смертельно раненный фашистский зверь находится при последнем издыхании. Задача теперь сводится к одному — доконать фашистского зверя...»

Эти слова были обращены и к нашим воинам, которые еще вели ожесточенные бои за Штеттин. А мы... Мы рано утром отправим эту газету в части и соединения армии. И бойцы и командиры, прочитав приказ Верховного, будут еще напористее громить фашистского зверя. Значит, и мы внесем посильный вклад в общее дело.

Да, война идет к концу. Над дымящимся рейхстагом развевается гордое Знамя Победы, наши войска — в Берлине! Воины 2-го Белорусского фронта уже жмут руки своим союзникам. Конники из 3-го гвардейского кавкорпуса вышли к Эльбе. Наши стрелковые части и подразделения высадили десанты на острова Воллин, Узедом, Борнхольм и там добивают гитлеровцев...

В это самое время полки прославленной 10-й гвардейской Краснознаменной и 113-й стрелковой дивизий армии с [373] боями форсировали залив у Свинемюнде. Но здесь в рядах наступающих вышла небольшая заминка. Дело в том, что в Померанской бухте, вблизи города, находился немецкий линкор «Шлезнен», охраняемый эскадренным миноносцем. Он собирался еще воевать! И, направив свои орудия на город, выжидал, надеялся! На что?

Наше командование тут же вызвало морскую торпедоносную авиацию. И вот — победа! Линкор «Шлезнен», эскадренный миноносец и много других кораблей врага потоплены! Наши войска вновь идут на штурм города. Бойцы действуют смело и напористо, и враг смят.

* * *

Итак, тяжелейшие бои за город Свинемюнде позади. И тут к нам поступила мурманская областная газета «Полярная правда». На первой ее полосе — обращение трудящихся Мурманской области к воинам 10-й гвардейской Краснознаменной стрелковой дивизии. К тем, кто в свое время вместе с другими соединениями отстоял Мурманск, а сейчас штурмует последний оплот врага. Вот что говорилось в том обращении:

«Гвардейцы Севера, герои обороны советского Заполярья! Был труден ваш путь, но славен. Вы начали его в сопках сурового Заполярья, на скалах у моря Баренца и вышли к Балтийскому морю, на берега немецкой земли. Слава вам, слава!

Мы никогда не забудем вашего подвига на подступах к Мурманску. У фашистского зверя были тогда крепкие клыки, цепкие когти, а на лохматой груди — цветок эдельвейса, знак легкой победы, купленной предательством квислинговцев. Звериным рыком и артиллерийским грохотом огласились горы, черные тучи стервятников закрыли заполярное небо Казалось, гранитные скалы готовы были рухнуть. Но вы не дрогнули, стали насмерть в горных воротах Мурманска и бились, как бьются солдаты нашей социалистической Родины!

Это был первый ваш подвиг и первая слава. Родина прислала вам гвардейское Знамя, а трудящиеся советского Заполярья — свою любовь и сердечную благодарность.

Гвардейцы Севера! Трудящиеся Мурманска и всего Кольского полуострова будут вечно благодарны вам за то, что вы отстояли родную землю, ее свободу, честь и независимость.

Мы знали, что этим ее закончится ваш славный путь, сердце вело вас туда, где решалась полная победа над врагом, [374] — в логово фашистского зверя. И там вы не обманули наших надежд. С какой радостью мы услышали в Заполярье весть о том, что вместе с другими войсками фронта вы ломали оборону фашистов у города Хойнице и за четыре дня наступления продвинулись на 70 км в Померании! Это было в конце февраля. А 3 марта Знамя гвардейцев Севера уже полыхало над померанским городом Руммельсбург, через неделю вы штурмовали важный узел и мощный опорный пункт обороны гитлеровцев в Северной Померании — Штольп.

Мы неустанно следили за вашим победным маршем, и сердца наши наполнялись гордостью за доблестных северян. 10 марта мы увидели вас вышедшими на данцигское направление, через два дня вы уже находились на подступах к Гдыне, а 28 марта овладели этим крупным портом и военной базой фашистов на Балтийском море.

5 мая вы вошли в крупный порт и военно-морскую базу врага — Свинемюнде. К этому времени Знамя нашей Победы уже развевалось над Берлином.

От Киркенеса до Свинемюнде! Мы никогда не забудем этот путь славы, совершенный гвардейцами Севера. И сегодня, когда гитлеровская Германия повержена, а советский народ ликует на празднике Победы, наши сердца, исполненные непередаваемой радостью, бьются так же горячо, как и ваши.

Отсюда, с берегов Кольского залива, мы протягиваем вам свои руки, посылаем слова нашей самой горячей любви и благодарности героям, столь славно и победоносно завершившим свой бранный путь.

Слава вам, гвардейцы Севера! Слава!»

Радость воинов 10-й гвардейской Краснознаменной дивизии, а вместе с ними и всей 19-й армии была неописуемой. Им салютует Родина, их помнят труженики героического Мурманска!

Это были последние бои, которые пришлось вести 19-й армии. На рассвете 4 мая, когда печатался очередной номер газеты, мы с редактором на трофейной легковой машине выехали к побережью. Настроение у нас было приподнятое, праздничное. Ведь всего несколько дней назад мы приняли по радио и опубликовали на первой полосе газеты сообщение о взятии нашими войсками Берлина. Радость переподняла сердца всех советских людей.

Мы вышли из машины и по песчаному откосу заправились к морю. Оно лежало перед нами, тихое, безмятежное. [375]

У самого берега покачивалась на волне немецкая каска. Это все, что напоминало здесь об оккупантах.

Молча мы сели на берегу и с наслаждением дышали свежим морским воздухом, сдобренным пряными весенними запахами. Приятно было сознавать, что побережье Балтики полностью очищено от фашистской нечисти.

В заключительной операции в составе 19-й армии действовала 1-я польская танковая бригада. Кровь, пролитая в боях за счастье и свободу советского и польского народов, скрепляла нашу дружбу. Сквозь дымку времени виделось, что эти ныне пустынные пляжи скоро оживут, что здесь будут отдыхать, набираться сил люди мирного труда...

Где-то в глубине виднеющегося через залив острова раздался взрыв. Он сразу вернул нас к действительности, напомнил о крупных группировках гитлеровских войск, все еще оказывающих сопротивление, о вражеской авиации, пока еще появляющейся в воздухе. Мы поспешили к машине. Предстоял переезд на новое место, поближе к Одеру.

В ходе боев войска 2-го Белорусского фронта, в состав которого входила теперь 19-я армия, продвинулись на 200 километров к западу от Одера. Они очистили от немецко-фашистских войск северо-западную часть Померании с островами Воллин (Волин), Узедом (Узнам) и Рюген, большую часть провинции Бранденбург. Но в штурме Берлина наши части не участвовали. Однако кому не хотелось побывать в поверженной столице фашистской Германии?! Об этом тогда мечтали все воины, много дней и ночей прошагавшие по кровавым дорогам войны. Редакция стала получать письма с просьбой рассказать, как был взят Берлин, поведать о героических делах наших воинов, штурмом овладевших столицей Германии и водрузивших над рейхстагом Знамя Победы.

Помню, в ночь на 5 мая 1945 года подполковник Мурашов вызвал меня и приказал подготовить к рейсу автомашину.

— Завтра утром, — сказал он, — вместе с заместителем редактора майором Пузиковым и майором Ашуевым поедете в Берлин. Задача: подготовить полосу о героях штурма германской столицы. Заодно поищите и оборудование для типографии.

Трудно передать словами мою радость, когда рано утром мы отправились в путь. Майор Ашуев напомнил, что сегодня День советской печати. Настроение от этого стало еще более приподнятым.

В Берлине не чувствуется весны. Майская зелень как [376] бы придавлена грудами кирпича и щебня. Нелегко проехать на машине по узким захламленным улицам. Разрушены целые кварталы. Да, тяжела расплата народа за кровавую авантюру руководителей третьего рейха.

Для тех, кто сражался за Берлин, война окончилась 2 мая. В этот день капитулировали все группировки столичного гарнизона. Нам хотелось скорее попасть к рейхстагу. К этому зданию в те дни продолжалось целое паломничество. Наверное, каждый советский боец, и офицер, и генерал, находившийся в Берлине, считал своим долгом побывать в рейхстаге, расписаться на его испещренных пулями колоннах или выщербленных стенах. Надписи эти были символичны, как было символично само здание, олицетворяющее германскую государственность, как Знамя Победы, развевающееся над ним, воплощающее наше торжество над врагом. Мы осмотрели мрачные помещения, грязный каменный пол со следами выгоревшего паркета, закопченные обломки мебели, отметины от снарядов и гранат — страшные следы беспощадных боев. Нам хотелось скорее разыскать тех бойцов и командиров, которые лишь три дня назад дрались за это здание, героическими усилиями штурмом овладели им, несмотря на сильнейшее сопротивление фашистов.

У рейхстага находим наконец бойцов и командиров, участвовавших в штурме Берлина. Майор Ашуев беседует с людьми, организует материал для газеты. Мы с Пузиковым помогаем ему разыскать наиболее отличившихся воинов. Потом все вместе поднимаемся на крышу здания и осматриваем близлежащие кварталы поверженного Берлина. На массивных колоннах рейхстага оставляем и свои подписи.

У входа в рейхсканцелярию валяется огромная фашистская свастика. Наш советский воин метлой выметает из помещения фашистские ордена. Символично!

Снова едем по городу на автомашине, разыскивая героев боев. Майоры П. Ашуев и Н. Пузиков беседуют с командирами, политработниками, рядовыми бойцами и записывают их рассказы в блокноты.

Город оживал. Уже нет стрельбы, но зато слышатся удары кирки и лома. Первые мирные звуки! Берлинцы разбирали, растаскивали руины и баррикады. Глядя на осунувшихся, бледных горожан, я хотел верить, что они до конца осознали свою вину перед человечеством и прокляли войну как величайшее зло на нашей чудесной планете.

Невдалеке от Бранденбургских ворот у походной кухни выстроилась очередь берлинцев. Повар-весельчак под шутки-прибаутки [377] накладывал русскую кашу в подставленные ему миски и кастрюли.

В редакцию мы вернулись поздно ночью. Утром материалы о боях за Берлин, о героях сражения стали поступать в набор. Все они были опубликованы в газете и получили высокую оценку читателей.

Огромное впечатление, помню, произвела на меня в ту весну 1945 года демонстрация населения в Быдгоще, посвященная освобождению этого города Красной Армией. По улицам нескончаемым потоком шли десятки тысяч людей, и у каждого демонстранта в руке было по две гвоздики — красная и белая. Это был символ освобождения нации от гитлеровского ига, символ национального красно-белого флага поляков.

По многим военным дорогам прошли машины нашей армейской редакции и типографии. Они не были похожи на реактивные установки — «катюши», но представляли все-таки грозную силу. Они являлись своего рода дальнобойным идейным оружием, помогавшим советским воинам громить ненавистного врага. Наше командование хорошо понимало это. После каждой успешной операции наиболее отличившиеся работники редакции, издательства и типографии награждались орденами и медалями. К концу войны почти все наши товарищи имели государственные награды.

Вслед за передовыми частями армии двигалась и наша небольшая автоколонна, все больше углубляясь на вражескую территорию. Так мы подошли к главному городу Померании — Штеттину. Окончание войны застало нас в поселке Плата, расположенном около реки Одер.

Завершив выпуск очередного номера газеты, мы собирались отдохнуть. И вдруг небо осветило множество ракет. Потом застучали автоматные и пулеметные очереди, загремели одиночные винтовочные и пистолетные выстрелы.

— В чем дело? Что случилось?

Люди, утомленные долгим бдением у наборных касс и чтением корректуры, не сразу поняли, что произошло.

Ясность внесла наша радистка. Она выбежала из радиорубки и радостно воскликнула:

— Все! Война кончилась! Гитлеровская Германия капитулировала! Победа!..

Наборщики и печатники бросились к автомашинам. Они доставали автоматы, винтовки и тут же присоединялись к салютующим.

Офицеры редакции, собравшиеся без всякого оповещения, немедленно приступили к подготовке праздничного номера. [378] Несколько корреспондентов отправились в ближайшую часть, чтобы рассказать о том подъеме, с которым встретили советские воины весть о капитуляции врага. Ответственный секретарь майор Чинарьян подобрал соответствующий призыв для первой полосы: «Да здравствует Победа!» А чуть пониже подписал: «Германия безоговорочно капитулировала».

Дата добавления: 2015-07-08