Дан приказ.

Стояла глубокая осень 1944 года. Погода переменчивая. То вдруг потеплеет, выглянет солнышко. А то набегут тучи, словно с цепи сорвется злой северный ветер, посыплет частый холодный дождь. А наутро, глядишь, уже все вокруг припорошило снежком. Правда, снег быстро таял, но все же он напоминал: скоро зима, готовьтесь к трескучим морозам, к заносам.

В то время редакция и типография располагались на опушке леса в небольшом овраге, неподалеку от Куолоярви. Начальник политического отдела армии полковник В. Е. Поморцев приказал нам устраиваться на зиму. Мы без промедления начали готовить фундаменты под палатки. Капитан Вагин раздобыл несколько финских фанерных домиков. Быстро перевезли их, и наш дружный коллектив приступил к работе. К ноябрьским праздникам построили радиоузел, оборудовали жилье, соорудили даже баню.

Но в канун всенародного праздника — 27-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции сотрудников редакции и типографии подняли по тревоге. Сходив в политотдел, подполковник А. А. Мурашов принес самые свежие новости. Оказывается, войска армии уже спешно грузятся в вагоны. Предстоит передислокация. Куда именно — никто не знает.

Вместе с Вагиным быстро подсчитываем, сколько нам понадобится платформ. Затем я пошел в штаб за указаниями о месте и времени погрузки, а он остался руководить подготовкой к отъезду.

Хорошо еще, что мы заранее предвидели возможность передислокации и распределили обязанности между людьми. Теперь каждый действовал строго по плану, без спешки и сутолоки.

И вот мы в пути. Люди гадают, куда все-таки едем. Когда же проехали Лоухи, поняли, что не на север. Там нам уже нечего делать. С гитлеровцами покончено. Значит, на запад. [346]

Через несколько дней эшелон прибыл к новому месту назначения — в Вологду. Оказалось, что нашу армию вывели на переформирование.

Сразу по прибытии в город мы явились в обком партии. Нас принял заведующий военным отделом М. Н. Яблоков — молодой, голубоглазый, по-военному подтянутый человек в гимнастерке, перехваченной армейским ремнем. Он отнесся к нам радушно, с искренней заинтересованностью расспрашивал о фронтовых делах, о пути следования, интересовался, как мы думаем разместить людей, технику, какая нам нужна помощь...

Мы понимали, что разместить полевое управление штаба армии и некоторые другие воинские части нелегко, что обкому хватает и своих забот, однако Михаил Николаевич постарался сделать для нас все возможное. Он тут же дал по телефону указание директору областной типографии принять и разместить наших людей, создать им нормальные условия для своевременного выпуска газеты.

Работники областной типографии отнеслись к нам не только как к коллегам, но и как к родным и близким людям. Они помогли наладить и подремонтировать печатные машины, пополнить шрифтовое хозяйство, поделились химикалиями.

Михаил Николаевич Яблоков и в дальнейшем неоднократно интересовался условиями нашей жизни и работы, заботился даже о пополнении наших кадров. С его помощью в армейский коллектив полиграфистов влилось немало квалифицированных специалистов.

С Михаилом Николаевичем я вновь встретился после войны в Москве. Яблоков работал заведующим сектором отдела пропаганды ЦК КПСС. Мне по долгу службы часто приходилось встречаться с этим человеком.

Он все свои силы, знания, опыт отдавал делу развития полиграфической промышленности, распространению периодических изданий, ускорению научно-технического прогресса материальной базы печати. Михаил Николаевич говорил нам — стремитесь к знаниям, чувствуйте новое, умейте видеть перспективу. Благодаря его энергии, большим организаторским способностям осуществлены крупные мероприятия по техническому переоснащению отрасли. Он являлся одним из инициаторов и руководителей внедрения системы передачи газетных полос на расстояние по каналам связи, что позволило резко ускорить доставку центральных газет в самые отдаленные районы нашей страны.

Родина высоко оценила его труд. Он был награжден высшей [347] наградой — орденом Ленина, стал кандидатом технических наук, лауреатом государственной премии.

В 1979 году мы проводили Михаила Николаевича Яблокова в последний путь.

Мы знали, что в Вологде пробудем недолго. Поэтому старались плодотворно использовать каждый день и час для улучшения полиграфической базы и подготовки ее к работе в походных условиях. Особенно важно было отремонтировать автомашины.

Наступило время покинуть гостеприимную Вологду. Накануне редактор предупредил, чтобы о нашем отъезде никому и ничего не было сказано. Таков приказ. И вот рано утром 19 января 1945 года мы вместе со всем своим хозяйством, с соблюдением, как нам казалось, полной тайны прибыли на вокзал.

Мороз подгоняет, заставляет двигаться быстрее. Торопливо грузим автомашины на платформы. Людей располагаем в товарных вагонах, где установлены железные печурки. И хотя мы грузимся не на пассажирском, а на товарном вокзале, перрон станции быстро заполняется... провожающими. Это обстоятельство взорвало редактора. Он тут же напустился на нас с Вагиным:

— Это ваши люди разнесли о дне отъезда?! Смотрите, что делается!

Но Александр Алексеевич вскоре успокоился. Ведь видно же, что провожают не только нас, но и бойцов других подразделений, тоже грузившихся в вагоны.

Под руководством капитана Вагина наши водители тем временем поставили автомашины на платформы, уложили под колеса подставки, крепко-накрепко закрепили груз растяжками из проволоки. Редактор лично проверил надежность крепления. Вслед за ним такой же осмотр провел и начальник эшелона со своими помощниками.

Вот паровоз дал свисток, вагоны качнулись, и поезд тронулся. Греясь у жарко натопленных печурок, наши товарищи снова начали гадать, куда мы все-таки направляемся.

Солдатский беспроводной телеграф работал без передыху днем и ночью. На каждой остановке люди выбегали за кипятком и приносили новые, «совершенно точные» известия. Они передавались от одного бойца к другому, из теплушки в теплушку.

— Слыхали? Едем к Георгию Константиновичу Жукову! Будем брать Берлин!

— Нет, — заявляет другой, — я точно знаю, что едем к Константину Константиновичу Рокоссовскому. [348]

— Хорошо бы на Первый Белорусский, — мечтательно произносит третий, — Он идет прямо на германскую столицу.

— Да что вы говорите! — вмешивается кто-нибудь еще. — Берлин будут брать оба фронта.

Так из часа в час, изо дня в день шел разговор в теплушках о предстоящих боях, о том, куда направляется 19-я армия. Подлинного же пункта назначения никто из нас тогда, конечно, не знал.

* * *

За дверями теплушек мелькают разрушенные врагом города и села Белоруссии. В дороге мы уже привыкли к перестуку колес и лязганью буферов. Но вот остановка. Ждем час, другой. Наконец подается команда: «Разгружаться!»

И вновь между делами пошли все те же разговоры.

— Ты слышал, — говорит рядом стоящий офицер, — я все же оказался прав. Нашу армию вливают в состав Второго Белорусского. К маршалу Рокоссовскому. Вот здорово! Прославленный маршал! Хорошо воевать под его началом.

На сей раз солдатский телеграф сработал точно. 19-я армия действительно входила в подчинение командующего войсками 2-го Белорусского фронта.

От небольшого поселка Чижов нам предстоит своим ходом пройти до района сосредоточения. Пока снимают с платформ автомашины и опробуют двигатели, агитаторы успевают провести с наборщиками и печатниками беседы, рассказать им о боевом пути фронта, о его командующем Маршале Советского Союза К. К. Рокоссовском.

В тот же день двинулись в путь. Вскоре уже ехали по польской земле. Население встречало нас радушно. Стоило какой-либо автомашине остановиться, как к ней уже спешили люди, спрашивали, не нужно ли помочь, охотно указывали маршрут, советовали, где лучше проехать.

В восточной части Польши деревни и хутора напоминали наши белорусские. Конечно, в те военные годы. Деревянные постройки, нередко крытые потемневшей соломой, тесные улочки да костелы, стоявшие в центре каждой крупной деревни.

В одной из таких польских деревень мы и остановились. Деревянный дом. Молодая, говорливая хозяйка Зося рассказывала о зверствах фашистов. И тут же без особого перехода она начала хвалить наших бойцов. Они не только никого [349] не обижают, но и помогают местным жителям. Машины они ставят аккуратно: огороды не топчут, деревья не ломают.

— Соседка у меня, — показывает в сторону Зося, — рядом живет. Захожу к ней и вижу поленницу дров. Откуда, спрашиваю. А это ваши солдаты Саша и Петр дров ей напилили, хватит до теплых дней.

Нам все это понятно. Наши воины воспитаны в духе дружбы с другими народами. Сами они в недавнем прошлом были колхозниками, крестьянствовали, и уважение к сельскому труду у них развито крепко. И каждый готов помочь по хозяйству польским семьям.

Коротки наши остановки. На второй день уже прощаемся с хозяевами дома, с жителями села. В ответ слышим добрые слова:

— Спасибо! Спасибо всем! Желаем вам скорой победы, военного счастья!

Надо было что-то сказать от имени воинов этим гостеприимным людям, поблагодарить их за радушный прием. Выступил на импровизированном митинге наш редактор подполковник Мурашов.

— Фашисты сюда больше не вернутся, — сказал он. — Можете трудиться спокойно. Скоро им совсем придет конец. Видите, какая советская техника проходит через ваше село? Эта мощь сокрушит врага!

И как бы в подтверждение сказанного по улице, мимо нас, поднимая снежную пыль, промчались танки, прошли самоходные орудия. Наши машины тронулись вслед за ними.

Останавливаемся в небольшой польской деревушке. Редакция размещается в уютном домике. Рядом — готовые к работе наборщики и печатники.

Вместе с ответственным секретарем редакции Мурашов прикидывает макет очередного номера. Еще с прежнего места стоянки корреспонденты Борис Каган, Петр Ашуев и Юрий Вайсбейн выехали в наступающие части. Теперь мы ждали от них сообщений.

Нина Зотова развернула походный радиоузел и начала прием информации. Машинистка Клава Кольцова стала печатать отредактированные материалы.

Вскоре поступили в набор первые оригиналы. Петр Дзюбак быстро раздает их наборщикам Григорию Сизову, Алексею Конысову, Антонине Яблоковой, Маше Комаровой. Верстальщик Алексей Мелехов готовит рамы для верстки, устанавливает заголовки, колонцифры, фирму.

Прибыл из войск фотокорреспондент старший лейтенант [350] Агеев. Когда он проявил пленку, ответственный секретарь майор Чинарьян, не дожидаясь, пока она просохнет, выбрал нужный снимок. Цинкограф Фадеев начал готовить реактивы, чтобы быстро протравить клише. Печатники Мурычев, Акинфиев и Брацун проверили готовность плоскопечатной и тигельной машин.

Наконец первый номер газеты, изготовленный на новом месте, вышел в свет. На ее первой полосе — оперативное сообщение, набранное крупным шрифтом: «Войска маршала Рокоссовского овладели городом Торн!» Тут же помещен плакат художника Зырина «Вперед! Победа близка!». Через два часа водители Хомченко и Хомалайнен повезли тираж по полевым почтам.

Недолго нам пришлось стоять в этой тихой деревушке. Наши войска продвигались вперед, взаимодействуя с 3-м танковым корпусом. 19-я армия наносила главный удар в направлении Биштофсальде, Штегере, Бальденберг. Перед ней стояла задача — расчленить померанскую группировку противника.

Мы двинулись вслед за войсками.

На марше часто встречали воинов из частей и подразделений своей армии, раздавали им свежие номера газет. Настроение у бойцов приподнятое, боевое. Впереди — важные опорные пункты врага в Померании. Овладеть ими — значит приблизить общую победу. [351]

Дата добавления: 2015-07-08