Глава 27 господство в воздухе

Если точные цифры потерь светской авиации установить не удается, попробуем оценить итоги первых недель войны по состоянию и потерям противника. Оказывается, что и здесь наш ждут удивительные открытия, а именно: никогда, за все четыре года войны на Восточном фронте, люфтваффе не несло таких больших потерь, как летом—осенью 1941 го­да. Причем самые тяжелые потери немецкая авиация понес­ла в самые первые недели войны, в то самое время, когда — по традиционной версии советской историографии — люфт­ваффе «захватило абсолютное господство в воздухе».

Разумеется, найти два источника, в которых назывались бы одинаковые цифры потерь самолетов люфтваффе, невоз­можно. Сама природа войны — повторим эту мысль еще раз — исключает возможность ведения безукоризненно точ­ной «бухгалтерии». Применительно к данному случаю очень многое зависит от самой методики классификации потерь («боевые» и «небоевые», безвозвратные потери» и «значи­тельные повреждения»). Хронология потерь искажается за­держками (иногда — техническими, а иногда и преднаме­ренными) с передачей сведений из боевых частей в выше­стоящие штабные инстанции. Не претендуя на абсолютную точность, приведем лишь минимальные (из известных авто­ру) цифры потерь люфтваффе (38, 60, 117, 131).

Еще одно важное замечание связано с тем, что далее бу­дут приведены потери по всем причинам (как боевые, так и технические). Выбор именно такого подхода к учету потерь представляется нам оптимальным в силу двух обстоятельств: во-первых, становятся излишними неразрешимые в прин­ципе споры о реальных причинах «вынужденной посадки» или «отказа двигателя», произошедших шесть десятилетий назад. Во-вторых, для оценки снижения боеспособности авиации важны именно совокупные потери — по какой бы причине ни вышел из строя боевой самолет, принять участие в боевых действиях он уже не может...

Итак, за первую неделю войны, с 22 по 28 июня, безвоз­вратно потеряно 280 самолетов, повреждено — 165, всего — 445 самолетов.

Во вторую неделю, с 29 июня по 5 июля, потери люфт­ваффе по всем категориям снизились более чем в два раза: безвозвратно потерян 121 самолет, повреждено — 59, все­го — 180 самолетов. За пять недель боев, к 26 июля, безвоз­вратно потеряно 627, повреждено 346, итого — 983 самолета. Без малого — одна тысяча. Еще раз подчеркнем, что это — минимальные цифры, полученные простым суммировани­ем недельных потерь (в большинстве работ приводятся так называемые «уточненные данные», в соответствии с которы­ми общие потери доходят до 1381).

Первые две недели войны были единственным перио­дом, когда еженедельные безвозвратные потери самолетов люфтваффе на Восточном фронте выражались трехзначным числом. В дальнейшем потери стабилизируются на уровне 50—60 сбитых и 30—40 поврежденных самолетов в неделю. Возможно, на фоне астрономических цифр потерянных (т.е. брошенных на аэродромах в ходе беспорядочного отсту­пления) самолетов советских ВВС потери противника пока­жутся небольшими. Но это обманчивая видимость. Теряя каждую неделю по сотне самолетов, люфтваффе уже 6 сен­тября 1941 г. пришло к тому рубежу, когда общее число по­терь (1356 безвозвратно, 852 повреждено, всего — 2208 само­летов) сравнялось с первоначальной численностью самолет­ного парка трех Воздушных флотов.

Факт огромных потерь люфтваффе подтверждается и данными о потерях отдельных частей и соединений. Так, ис­требительная группа III/JG-53 за первую неделю боев в небе западной Белоруссии и Литвы потеряла 14 новейших «Мес-сершмиттов» Bf-109F, причем из 20 оставшихся боеспособ­ными числились только 17 (126). В целом истребительные группы люфтваффе потеряли за две первые недели войны четвертую часть своих самолетов (124 сбито, 110 поврежде­но) (135). Истребительная эскадра JG-54 (1-й Воздушный флот, группа армий «Север») за один первый месяц боев по­теряла 37 летчиков из 112 (62). Еще раз подчеркнем — речь в данном случае идет не о самолетах, а о крайне дефицитных на войне летчиках! Во 2-м Воздушном флоте люфтваффе, находившемся на самом острие главного удара армии втор­жения, потери уже в конце августа 1941 года превысили пер­воначальную численность самолетов. Так, было потеряно 440 одномоторных «мессеров» (из 400), 536 двухмоторных бомбардировщиков (из 500) (135). В целом же к концу октяб­ря 1941 года люфтваффе потеряло на Восточном фронте 1527 истребителей, что в полтора раза превысило их перво­начальную численность.

В высшей степени показательным является сравнение потерь люфтваффе в начале войны на Восточном фронте и в 1944 году, в том году, когда по общепринятой версии собы­тий «советская авиация завоевала господство в воздухе». Са­мыми тяжелыми для немецкой авиации были потери июля и августа 1944 г. (на земле развернулись две грандиозные на­ступательные операции Красной Армии: Белорусская и Львовско-Сандомирская). Люфтваффе безвозвратно потеряло тогда 647 и 520 самолетов соответственно. Но это — пи­ковый уровень потерь. Среднемесячные безвозвратные поте­ри составили в 1944 году примерно 380 самолетов. А в первый месяц войны (с 22 июня по 26 июля) немцы безвозвратно по­теряли 627 самолетов — почти столько же, сколько и в «ре­кордном» по числу потерь июле 1944 года!

Приведенные выше факты совершенно не укладываются в привычную нам со школьной скамьи схему: в начале вой­ны — полное господство в воздухе у немцев, в конце вой­ны — все точно наоборот. Действительность оказалась гораз­до сложнее. Строго говоря, «господство в воздухе» — если под этими словами понимать немедленное истребление вра­жеского самолета, посмевшего подняться в воздух, — нико­гда не было достигнуто ни одной из сторон. Огромные циф­ры потерь немецких самолетов, 250 тысяч вылетов, которые смогла произвести советская авиация за первые три месяца войны, абсолютно несовместимы с тезисом о том, что люфт­ваффе захватило «господство в воздухе». Летом—осенью 1941 года в небе войны присутствовали две противоборст­вующие силы. Да, одна из них действовала значительно эф­фективнее, другая не смогла даже реализовать свое огромное численное превосходство, но ни одна из сторон так и не до­билась решающего успеха.

В условиях затяжной войны решающим фактором стано­вится способность государства непрерывно восполнять по­тери своей армии. В свою очередь, способность эта зависит и от количества накопленных до начала войны резервов, и от производственных мощностей промышленности, и от нали­чия богатых и щедрых союзников. По всем этим трем ком­понентам Советский Союз значительно превосходил своего противника. Летом 1941 г. Германия воевала на многочис­ленных фронтах от Бреста на атлантическом побережье Франции до Бреста на Буге, от Северной Африки до Север­ной Норвегии. Еще одним «фронтом» были морские комму­никации, борьба на которых требовала присутствия в небе над Атлантикой крупных авиационных сил. В такой ситуа­ции командование люфтваффе не только не имело возможности наращивать состав своей группировки на Востоке, но даже оказалось вынужденным перебрасывать истребитель­ные группы с Восточного на Средиземноморский фронт. К декабрю 41-го года в небе над Мальтой и Северной Афри­кой сражались уже 6 из 22 истребительных групп люфтваф­фе, находившихся 22 июня на Востоке (II, III/JG-27, I, II, III/JG-53, II/JG-3).

Советский Союз, напротив, воевал на одном фронте (Япония, будучи теоретически «союзником» Германии, по­зволила командованию Красной Армии перебросить боль­шую часть сил с Дальнего Востока на запад). В результате с 22-июня по 1 августа 1941 года в состав ВВС действующих фронтов было переброшено 15 авиадивизий из внутренних военных округов, с Закавказья и Дальнего Востока (3, 30). 15 авиадивизий — это по меньшей мере 3 тыс. самолетов, т.е. группировка, значительно превышающая по численно­сти все соединения люфтваффе на Восточном фронте.

Разумеется, одной только передислокацией авиацион­ных частей возможности восполнения потерь не исчерпыва­лись. С началом боевых действий авиационные заводы Со­ветского Союза перешли с довоенного форсированного на военный сверхфорсированный режим работы. При этом ог­ромные пространства страны лучше и надежнее любой ПВО защищали советскую авиационную и авиамоторную промышленность от удара с воздуха. Во втором полугодии 1941 года объем производства самолетов не только не сокра­тился, но даже вырос — несмотря на весь хаос отступления, развал транспортной системы и начавшуюся эвакуацию ря­да важнейших заводов. Уже в июле — сентябре 41-го года за­воды авиапрома дали фронту 4517 боевых самолетов (3). Всего же во втором полугодии 1941 года было выпущено 8444 боевых самолета, в том числе — 5229 истребителей (МиГ-3 — 2211, ЛаГГ-3 — 2141, Як-1 — 877). Конечно, все приведенные выше цифры нельзя считать абсолютно точ­ными, в разных источниках они приводятся с разбросом вели­чин в 10—15%. К тому же между приемкой самолета военпре­дом и фактической передачей его в строевую часть проходит определенное время, что еще более увеличивает разнобой в цифрах. Как бы то ни было, «сверхнормативные» потери первых недель войны были восполнены уже к началу осени 1941 года.

И противнику это пришлось заметить. Генерал Швабедиссен в своем обзоре действий советских ВВС в годы войны пишет (19, стр. 41):

«... Три основных пункта явились большой и неприятной не­ожиданностью:

— численность советских ВВС на начало кампании;

— эффективность советской зенитной артиллерии;

— неожиданно быстрое восстановление ВВС в конце 41 — начале 42-го гг.».

Что же касается Германии, то ее авиационная промыш­ленность так и не смогла обеспечить простого восполнения потерь. В частности, истребительные группы, потерявшие на Востоке 1527 истребителей к концу октября 1941 года, по­лучили от промышленности только 1079 «Мессершмиттов». Союзников, способных поставлять боевые самолеты тыся­чами и десятками тысяч, у Гитлера не нашлось. В результате группировка люфтваффе на Восточном фронте никогда бо­лее не располагала таким количеством самолетов, какое бы­ло в ее распоряжении 22 июня 1941 года; 6 сентября в составе трех воздушных флотов (1, 2 и 4-го) в строю числилось всего 1005 машин (меньше половины от численности группиров­ки на 22 июня). Да, не каждый день положение было столь безрадостным для командования люфтваффе, как 6 сентяб­ря, но и среднестатистические цифры говорят о росте невосполняемых потерь. Так, среднемесячная численность истре­бителей снизилась осенью 1941 года до 650—700, в 42-м го­ду — до 550, в дальнейшем — до 500 и менее самолетов. Среднемесячная численность двухмоторных бомбардиров­щиков снизилась к зиме 1941 года до 750, в 42—43-м годах — до 650—700 самолетов.

К сожалению, и такими скромными (в сравнении с не­объятными просторами Восточного фронта) силами люфт­ваффе продолжало наносить удары по советским войскам. Никакого «господства в воздухе» (в указанном выше смысле этого термина) советская авиация так и не завоевала. В том числе — и на завершающем этапе войны. Обратимся еще раз к утомительной для восприятия статистике. В 1944 году ис­требители люфтваффе произвели на Восточном фронте 69 775 вылетов. Безвозвратные боевые потери — 839 самоле­тов, т.е. один сбитый на 83 вылета. Бомбардировщики и штурмовики (фактически в качестве последних использова­лись тяжелые истребители «Фокке-Вульф-190») выполнили 226 502 вылета. Безвозвратные боевые потери —1342 самоле­та, т.е. один сбитый на 169 вылетов (131). Даже со всеми ого­ворками о неточности этих данных, о возможностях дву­смысленного толкования понятия «сбит противником», да­же будучи уменьшенными в два, в три раза, цифры количества вылетов немецких самолетов, приходившихся на одну потерю, дают предельно ясную картину. О каком «гос­подстве в воздухе» можно говорить в ситуации, когда враже­скому самолету дозволялось десятки (если не сотни) раз под­няться в воздух и атаковать советские войска?

В качестве иллюстрации этого иллюзорного «господства» советских ВВС приведем пример одной операции конца 1944 года. По всем правилам она называется «петсамо-кир-кенесская стратегическая наступательная операция». Речь идет о боевых действиях в Заполярье поздней осенью (с 7 по 29 октября) 1944 года. Из множества других мы выбрали именно эту операцию потому, что она происходила на изо­лированном участке фронта, в весьма короткие сроки, бла­годаря чему становится возможным корректный учет чис­ленности группировки и потерь.

Непосредственное участие в операции приняла 7-я воз­душная армия (747 боевых самолетов, в том числе 308 истре­бителей), а также ВВС Северного флота — 275 самолетов, из них 160 истребителей. Всего 1022 боевых самолета, в том числе 468 истребителей. Группировка 5-го Воздушного фло­та люфтваффе, противостоящая советским ВВС на Крайнем Севере, имела на тот момент 169 боевых самолетов, в том числе 66 истребителей в составе двух авиагрупп (III/JG-5 и IV/JG-5).

При таком соотношений сил сторон советские ВВС поте­ряли 61 летчика и 142 самолета.

Противник потерял 19 летчиков и 63 самолета. Самое же главное заключается в том, что обе упомянутые выше истре­бительные группы люфтваффе смогли сохранить большую часть личного состава и организованно перебазироваться на аэродромы западного побережья Норвегии (137).

После того как стали известны и доступны данные о по­терях противника, признаваемых самим противником, по­явилась возможность критически оценить доклады коман­диров советских ВВС. Оказалось, что доклады эти были со­вершенно нормальными, т. е. число сбитых самолетов про­тивника, как правило, завышалось в «стандартные» для лю­бой авиации мира три раза. Например, с начала войны и до конца сентября 1941 года советские истребители и зенитчи­ки заявили об уничтожении 4578 немецких самолетов (3). По немецким же данным, к 27 сентября было безвозвратно потеряно 1578 самолетов, и еще 983 — серьезно повреждено. Известно, что в 1941 году в люфтваффе потери от воздейст­вия противника составляли в истребительной авиации полови­ну, а в бомбардировочной — две трети от общих потерь (117). Проделав несложные арифметические расчеты, читатель сможет убедиться в том, что «коэффициент завышения» оказался чуть больше трех.

Исключением из правил стал многократно упомянутый выше доклад командующего ВВС Юго-Западного фронта от 21 августа 1941 года. По немецким данным, к 13 июня 1941 года общие потери (сбитые и поврежденные) составля­ли как минимум 742 самолета. В докладе Астахова на ту же самую дату приводятся данные о том, что ВВС фронта унич­тожили в воздухе 382 самолета противника и еще 22 — на аэродромах. Учитывая, что самые многочисленные на тот момент ВВС Юго-Западного фронта вполне могли претен­довать на половину общих потерь противника, мы еще раз убеждаемся в скромности и добросовестности составителей отчета.

Причина, по которой немецкая авиация понесла в пер­вые недели войны значительные потери, проста и очевидна. «Против лома — нет приема». Несмотря на весь хаос, пани­ку, лихорадочное «перебазирование», потерю связи и управ­ления во всех звеньях военного механизма Советского Сою­за, немецкая авиация не могла не разбиться, налетев на «сте­ну» из сотен авиаполков немногих тысяч самолетов. Каждому из шести десятков истребительных полков совет­ских ВВС достаточно было сбить до начала так называемого «перебазирования» 5—6 немецких самолетов — и общая сумма безвозвратных потерь люфтваффе уже переваливает за триста единиц. А кроме истребителей, есть еще и воздуш­ные стрелки бомбардировщиков. Они также сбивали враже­ские самолеты, и сбивали весьма активно. Характерный пример: среди всех полков ВВС Юго-Западного фронта на четвертом (!) месте по числу сбитых самолетов противни­ка — после трех истребительных полков, вооруженных но­вейшими «мигами» и «яками», — оказался 94-й бомбардиро­вочный авиаполк (стрелки СБ этого полка сбили к 10 июля 23 немецких самолета).

Значительный вклад (судя по советским отчетам — при­мерно каждый четвертый сбитый самолет противника) в рост числа потерь люфтваффе внесла и исключительно мно­гочисленная зенитная артиллерия Красной Армии. Пусть и на последних страницах нашей книги, но необходимо вспом­нить о зенитчиках ПВО. По состоянию на 22 июня 1941 года на вооружении Красной Армии числилось 8600 зенитных орудий (35, стр. 353). Разумеется, не все они оказались к на­чалу войны в составе действующей армии, но 1039 зенитных батарей в составе войск западных округов уже были. Может быть, это и мало, но у противника на всем Восточном фрон­те было всего 375 зенитных батарей (2). Более того, именно советская зенитная артиллерия оказалась тем единственным инструментом войны в воздухе, который произвел сильное впечатление на наших противников. В. Швабедиссен в своем исследовании пишет: «Зенитчики быстро оправились от пер­вого шока и превратились в очень сильного противника... немецкие командиры были удивлены эффективностью вражеской зе­нитной артиллерии...» Далее Швабедиссен приводит мнение командира одной из бомбардировочных эскадрилий майора Коссарта:

«...зенитные части действовали очень успешно против со­единений немецких самолетов... Обычно первые залпы тяжелых зенитных орудий ложились на нужную высоту, часто первые же снаряды разрывались в центре строя немецких самолетов... Причинами гибели немецких самолетов был прежде всего огонь зенитной артиллерии, затем — огонь пехотного оружия и лишь в последнюю очередь — атаки истребителей...» (19, стр. 49—50).

Конечно, последнее замечание (о том, что главным ис­требителем немецких самолетов была советская зенитка) от­ражает всего лишь личный опыт одного из командиров люфт­ваффе.

Правды ради надо признать и то, что Коссарт был лишь одним из многих офицером люфтваффе, которые давали весьма уничижительные оценки боевой подготовке и боево­му духу советских истребителей. В той же книге Швабедис-сена можно найти десятки таких свидетельств. Но мы не ста­нем цитировать «битых гитлеровских генералов», а также майоров и капитанов. Приведем лишь — без сокращений и прибавлений — один приказ Верховного Главнокомандую­щего Красной Армии. Приказ этот в свое время было велено довести до сведения всех летчиков под расписку. Вероятно, с ним стоит ознакомить и всех читателей этой книги.

Дата добавления: 2015-07-08