Приказ № 0171 от 4 марта 1942 г.

«...за последние 1—2 месяца наши истребители при вылетах на прикрытие войск в течение своего полета очень часто появ­лялись на поле боя всего лишь на 10—15 минут. Вместо того чтобы вскрыть действительные причины такого безобразного положения, командующие фронтами и командующие военно-воздушными силами стали жаловаться на то, что наши ис­требители имеют небольшую дальность полета и не могут по­этому прикрывать наступающие войска.

Каковы же действительные причины, отчего наши истре­бители мало времени бывают над полем боя?

Первая причина заключается в том, что наши истреби­тельные части расположены на аэродромах, удаленных от линии фронта свыше 100 км, например, на Волховском и Северо-Западном фронтах, чем искусственно уменьшается продолжи­тельность полета истребителей над полем боя.

Вторая причина заключается в том, что многие летчики без всякой нужды весь свой полет производят на скоростях, близких к максимальной, что также уменьшает дальность по­лета и бремя пребывания самолета в воздухе.

Перечисленные причины опровергают всю болтовню о том, что наши истребители имеют небольшую дальность. Такая болтовня приносит только вред. Утверждать то, что наши истребительные самолеты имеют небольшую дальность и не­большую продолжительность полета, могут только люди, не знающие наших самолетов, авиационной техники...

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Немедленно приступить к оборудованию и подготовке передовых аэродромов на удалении от линии фронта на 20— 30 км или во всяком случае не более 50 км и до 20 марта 1942 г. перебазировать всю истребительную авиацию фронтов и ар­мий на аэродромы.

2. Запретить летчикам совершать полеты без нужды на скоростях, близких к максимальным, и к 15 марта 1942 г. до­биться, чтобы наши истребители при вылетах на прикрытие войск в течение своего полета находились над полем боя на са­молетах Як-1 минимум 1 час 15 минут; на самолетах ЛаГГ-3 с 5 бензобаками — минимум 1 час 15 минут и с 3 бензобаками — минимум 45 минут...»

Стоит отметить, что это был далеко не первый приказ с требованием переместить аэродромы базирования истреби­тельной авиации ближе к линии фронта. Так, еще 8 августа 1941 г. командующий ВВС Западного фронта полковник Н.Ф. Науменко указывал своим подчиненным на то, что:

«Части ВВС фронта действуют с основных базовых аэро­дромов, удаленных на 80—100 км от линии фронта, что сильно удлиняет время с момента постановки задачи до удара по цели; уменьшает радиус действий авиации, особенно истребителей, У которых часто время нахождения и боевых действий в районе цели сокращается до 15—20 минут. Такой малый отрезок времени не может обеспечить должного прикрытия истребите­лями ни войск, ни наших бомбардировщиков, ни разведчиков по­ля боя... С 28.7.41 г. согласно моему приказу группы 47-й смешан­ной авиационной дивизии, 43-й истребительной авиационной дивизии и Зотова, взаимодействующие с войсками, были пере­брошены для ведения боевых действий на передовые площадки, отстоящие от линии фронта на 30—40 км (что также очень далеко)... Следует учитывать, что противник, взаимодейст­вуя с войсками, как правило, производит полеты исключитель­но с аэродромов, расположенных в непосредственной близости от линии фронта...»

Да, противник действительно не мог еще прочитать книжки современных российских историков, горько сетую­щих на то, что развернутая в нескольких десятках километ­ров от границы авиация обречена на неминуемое уничтоже­ние, и максимально приближал аэродромы к полю боя. Так, самая крупная истребительная эскадра JG-51 (ею тогда ко­мандовал лучший ас Германии В. Мельдерс) начала боевые действия с аэродромов в Седльце и Старовесь (30—40 км от границы). Рядом с ней, в районе Бяла-Подляска (30 км от границы), базировалась эскадрилья пикировщиков StG-77. Уже 24 июня истребители Мельдерса переместились на аэро­дром в Тересполе (западная окраина Бреста). 30 июня, при­крывая переправы через Березину и Днепр, немецкие истре­бители взлетали с аэродрома Бобруйска. 3 июля эскадрилья JG-51 начала перебазироваться в районе г. Быхов на Днепре, т. е. в нескольких сотнях метров от линии фронта (если только в те дни в Белоруссии была такая «линия»). Трижды Герой Со­ветского Союза И.Н. Кожедуб, вспоминая о боях над Курской дугой, пишет: «Вражеские аэродромы были настолько близки к линии боевого соприкосновения, что, находясь над полем боя, мы видели пыль от взлетавших самолетов...»

Подчеркнув с самого начала многообразие задач, решае­мых истребительной авиацией (прикрытие наземных войск, прикрытие бомбардировщиков и штурмовиков, разведка, штурмовка наземных и морских целей), не будем, однако же, впадать в другую крайность и отрицать первостепенную важность уничтожения самолетов противника. Строго гово­ря, именно завоевание господства в воздухе является самым эффективным способом защиты как собственной ударной авиации, так и наземных войск. В свою очередь, уничтоже­ние самолетов противника в воздухе (наряду со штурмовы­ми ударами по аэродромам базирования вражеской авиа­ции и разрушением промышленной инфраструктуры дей­ствиями бомбардировочной авиации по объектам в глубоком тылу) является основным инструментом завоева­ния превосходства в воздухе. Уничтожение самолетов про­тивника в воздухе (воздушный бой) могло происходить как «попутно», в ходе выполнения всех вышеперечисленных задач истребительной авиации, так и вполне целенаправ­ленно, в форме действий из засад или «свободной охоты». Процитируем в этой связи еще один отрывок из моногра­фии Г.В. Зимина:

«...Перехват самолетов противника из засад применялся главным образом для борьбы с воздушными разведчиками и кор­ректировщиками. В засады выделялись небольшие группы само­летов (пара, звено), которые располагались на аэродромах (площадках) в 8—15 км от линии фронта; они вылетали на пе­рехват «по-зрячему»... Перехват самолетов-разведчиков про­тивника из засад нашел широкое распространение весной и ле­том 1943 г. перед началом битвы под Курском. Используя та­кой способ действий, летчики только одного 27-го ИАП за период с 10 мая по 5 июня перехватили и уничтожили 23 немец­ко-фашистских самолета-разведчика...»

«...«Свободная охота» велась парами или одиночными эки­пажами в определенных районах над территорией, занимаемой противником. Этот способ использовался для борьбы с неболь­шими группами самолетов противника, особенно во время их взлета, сбора и построения в общий боевой порядок... В дирек­тиве от 14 сентября 1942 г. командующий ВВС Красной Армии требовал: «Группы «истребителей-охотников» создавать при каждой истребительной дивизии, отработать с ними тактику... «Истребители-охотники» должны быть набраны добро­вольно из лучших бойцов воздуха»...«Свободная охота» отлича­лась высокой эффективностью при относительно малой за­трате сил и средств на ее ведение. Массовые действия «охотни­ков» в значительной степени деморализовали немецко-фашист­ских летчиков противника, сковывая их действия...» (31).

Тем не менее, несмотря на свою высокую эффективность (если понимать под этим число сбитых вражеских самоле­тов), «свободная охота» заняла, как было указано выше, все­го 2,7% от общего числа вылетов истребительной авиации. По мнению автора, это есть положительное достоинство, свидетельствующее о том, что в советских ВВС истребитель­ная авиация использовалась правильно. Правильно — это значит в соответствии с Уставом, в целях обеспечения обще­го успеха всех родов войск. Напротив, люфтваффе (в значи­тельной степени благодаря тому, что во главе немецкой авиации стоял Г. Геринг — один из самых влиятельных глава­рей Третьего рейха, официально объявленный в 1939 г. преемником Гитлера) позволяло себе занять роль некой «гвардии кардинала», для которой общий для всех устав не писан.

Поясним вышесказанное одним характерным примером. Советское «Наставление по ведению воздушного боя» (1943 г.) совершенно однозначно требовало (п. 18) «выявить командира группы противника и стараться уничтожить его в первую очередь». Смысл расстановки именно таких приори­тетов вполне понятен: от командира зависит целенаправ­ленность и слаженность действий всей группы самолетов противника, уничтожив его, можно добиться срыва выпол­нения всей группой поставленного ей задания. Это особен­но важно в том случае, если бой ведется против группы бом­бардировщиков противника, ибо, потеряв командира, груп­па часто неспособна была самостоятельно найти объект и провести организованный бомбовый удар. Наконец, коман­дир группы — это, скорее всего, самый опытный и умелый летчик, и, уничтожив его, можно нанести противнику наи­более ощутимый урон. Но противник все это тоже отлично понимает и командира своего будет всемерно защищать. Та­ким образом, выполняя требование «Наставления», совет­ские летчики неизбежно ввязывались в напряженный бой, в котором заполучить лишнюю «звездочку на фюзеляж» было трудно, зато потерять самолет, а вместе с ним и жизнь — со­всем легко.

В тех же «Наставлениях» тактика немецких истребителей описывалась следующим образом: «По неоднократным пока­заниям военнопленных летчиков тактика ведения воздушного боя со стороны противника очень часто строится на борьбе с одиночными самолетами. Для этого первые атаки и последую­щий бой ведутся с расчетом разбить наш боевой порядок или по крайней мере отколоть один самолет и против него сосредото­чить огонь своих самолетов».

В известной литературной биографии лучшего аса люфт­ваффе Э. Хартмана, написанной американцами Констеблем и Толивером, этот «белокурый рыцарь» без тени смущения рассказывает о своей манере ведения воздушного боя: «Оце­ните, имеется ли у противника отбившийся или неопытный пилот. Такого пилота всегда видно в воздухе. Сбейте его. Го­раздо полезнее поджечь только одного, чем ввязываться в 20-минутную карусель, ничего не добившись» (89). Можно бы­ло бы не придавать большого значения воспоминаниям од­ного (хотя и самого успешного истребителя противника), но из огромного числа воспоминаний участников войны явст­вует, что немецкие истребители систематически охотились за новичками, отставшими от группы, поврежденными в бою самолетами. Совершенно стандартной была ситуация, когда, например, истребители люфтваффе наблюдали со стороны за тем, как наши «илы» перемешивают с землей немецкую пехоту, и терпеливо дожидались того момента, когда подбитый зенитным огнем одиночный советский штурмо­вик оторвется от группы и попытается выйти из боя... Да, такая тактика была, разумеется, «полезной» для стреми­тельного роста числа личных побед отдельных летчиков-ис­требителей (сам Хартман, как известно, отчитался о 352 сбитых им самолетах), но она же совершенно противоречила выполнению общей задачи, стоящей перед истребительной авиацией в целом.

Дата добавления: 2015-07-08