Что вы делаете? — спросила, не узнавая собственный голос.

— Выпей, узнаешь, — усмехнулась Мириам, ничуть не удивившись появлению девушки, не возмутившись ее вмешательством не в свое дело.

Женя несмело шагнула в комнату:

— Яд? — покосилась на кофе.

— Ай, какие мысли у тебя черные!

— Тогда, что?

— Выпей, узнаешь. Не бойся, не помрешь. Ты мне живой нужна.

— Зачем?

— А зачем жена мужу нужна? Помогать ему, поддерживать, род длить.

— Вы за Хамата.

— Конечно. Любимый он у меня, балованный. Ты пей, пей, не бойся, а тебе пока про него немного расскажу, — протянула девушке чашку, чуть не силой всучив. Женя понюхала – кофе как кофе. Глотнула несмело – ничего – кофе!

— Так о чем я? А! Хамат! Отца-то его, Джафара, в машине расстреляли, а внучек мой с ним ехал, и ему досталось. Привезли еле живого ко мне. Я выходила и близко никого к нему не допускала, домой не пускала. Здесь-то покой да тишина, а там… Ай! — махнула ладонью. — Мужчины, сама знаешь, жить-то спокойно не умеют. Воспитала я Хамата по-другому, чтоб не только войны его увлекали, но и… ах, как это?... Чувство прекрасного. Сильным вырос, умным. Учился не здесь…

Женя почувствовала головокружение, качнулась и поплыла в тумане, сквозь который с трудом проходил голос женщины. Та усадила девушку, но она и не поняла: сидела, в одну точку глядя, а в голове лишь одно – Хамат. Вот он повернулся, вот садится в машину, вот берет Женю за руку, вот целует.

Старуха села рядом и подала ей другую чашку:

— Ну-ка, это испей, — сказала тихо, и Женя послушно, без единой мысли о сопротивлении выпила.

Минута, другая, с девушки схлынуло наваждение, в пот бросило. Ориентация появилась, мысли.

— Что это было? — уставилась на женщину.

— Сама что думаешь?

— Магия.

— Она, — кивнула. — теперь уяснила, на что я способна? Захотела бы, рабой тебя его сделала б.

— Но это…— Женю парализовало от ужаса и непонимания.

— Плохо? Что ты! Обычное дело. Ай, не пугай меня взглядом! Не тебе со мной тягаться!

Женя отвела растерянный взгляд.

— То-то, — удовлетворенно кивнула бабка. — Ты глазами на меня не фырчи, а лучше подумай, есть ли за что? А? Ну, поняла, глупая, что я сделать с тобой могла бы? Восточная-то магия сильна, метка да быстра. Ты только подумала, а я уж считала и что мне надобно сотворила. А к тебе, смотри, с уважением. Не рабой сделали – женой. А почему? А потому что Хамат любимец мой, для него, одного, стараюсь. Не поймешь ты пока молода, но вот деток народишь, внучков дождешься и поймешь, для старых-то что главное? А! Род их! Чтоб не прервался да крепок был. Поэтому и ставку на сильных делаем. Остальное суета, — рукой махнула. — Помру я через три года, кому дело свое передам? Кто мужчин от глупостей удержит, род сбережет? Ты! Так что хватит ерепениться. Давай за дело приниматься.

— За какое дело?

— Сильная ты, а с моей силой еще сильней станешь. Открою я тебе тайны магии…

— Так он меня приворожил! — дошло, наконец, до Жени. И все равно не верилось, что она в экстраординарную историю вляпалась.

— Не он, а я! И не приворожила, а притянула! — недовольно сверкнув глазами, заявила Мириам.

— Разница? — скривилась девушка.

— А то! И хватит парню нервы расшатывать, итак твой до косточек до клеточек. Иссох весь.

— Как же он мог?.

— Чего он? Сусанка помогла, браслетик тебе заговоренный да крем мой привезла…

— Сусанна?! — Девушка в прострацию впала: вот так подружка добрая!

— Ай, Сусанка, мне сроду не нравилась. Ну, да, Смашату пара, оба ни рыба, ни мясо, не бойцы, не пловцы. Исполнители. Слабые да недужные оба. Вот и пускай тешатся. А ты думать о ней забудь. Что она тебе? Нашла подружку! У тебя Хамат, он во главе рода встанет, а ты с ним…

—У вас старший внук есть…

— Сафар? Ай, — скривилась. — Все б ему во имя Аллаха гяуров давить. Воин! А хитер да алчен, все рассчитывает, как бы где урвать. Но то роду прибыток, защита, а на большее он и не способен. Пока ерундой занимается, время-то упустит. Семья будет, да разве то семья если детей нет? А-а! То-то! Хамат! Вот кто мне утешение и роду опора. Ему все наследовать. Братья против него – тьфу! Хамат-то прежде чем руками махать, крепко подумает и по-своему сделает. И своего добьется. Всегда добивался. Удался он, так и постаралась, чтоб не дурак однобокий, как эти два олуха, вырос…

— Да плевать я на него хотела! — вскочила девушка.

— То-то всю ночь плевались так, что весь квартал заслушался, — хихикнула бабка.

— Это вы и ваша магия!

— А восточная магия самая крепкая. Не знала?

— И не хочу знать! Я ухожу! — заявила Женя, рванув вон в испуге.

— А, ну, ну, — хмыкнула женщина. — Беги, беги – до ограды и обратно.

Женя зубами стучала с испуга и, казалось ей, что попала она в лапы вурдалаков, минимум, и что они еще натворят по доброте душевной, только им ведомо: то ли в мышь превратят, рабой сделают, то ли неврастению с психическим стрессом заработать без всякой магии помогут. Что бабка все может – верилось уже легко и принималось, несмотря на возмутительную, не вяжущуюся с реальностью, суть. И ведь чуяла душа подвох! Ну, не могла иначе, чем с подачи ведьмы, Женя страстью к Хамату воспылать!

Нет, бежать, бежать!

Но только за ограду вышла, как остановилась, страхом парализованная: куда бежать? Что там впереди?

Во двор метнулась, поежилась: бежать страшно, а оставаться еще страшней.

Опять за ограду вышла, шаг сделала и застыла – не идут ноги, глаза боятся.

Вернулась и осела у камней, заподозрив в своей нерешительности бабкины проделки. Нет, ну, надо же в такую переделку попасть?! И хоть плачь, а ни одной мысли дельной, как выпутаться, не приходит.

Так и просидела у ограды, переходя от отчаянья к унынию и обратно, пока Хамат не приехал. Как раз на самом пике ее ‘положительных’ эмоций появился. Только из машины вылез – Женя к нему. Схватила за рубаху, рванула на себя:

— Увези меня! Сейчас же увези отсюда!

— Что случилось? — растерялся тот, не понимая причины агрессивности и нервозности жены. Попытался успокоить, обнять, да куда там – вырвалась да еще и оттолкнула:

— Не смей ко мне прикасаться! Подлец! Видеть тебя не хочу и всю твою семейку! Приворожил меня, да?! Опоил, как дурочку?!

— Я?...

— Не ты, так Сусанна, бабка вон твоя!

— О чем ты, Женя?

— Не строй из себя невинность!! Я все знаю! Она мне рассказала, — махнула рукой в сторону дома. Хамат чуть побледнел, задумался, но признаваться не хотел:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— А мне все равно понимаешь, или нет! Подлец! Боже мой, какой же ты подлец!... Или ты сейчас же увозишь меня отсюда, отдаешь документы и садишь на самолет, или я … — девушка закружилась на месте, оглядываясь и пытаясь придумать, чем бы таким Хамату пригрозить. На ум пришла лишь глупость. — Я останусь здесь во дворе, с места не сойду, есть не буду! Умру, стану привидением и буду травить вас, как вы меня травите!

У Хамата лицо от ее заявления вытянулось: странная угроза.

— Женечка, ты понимаешь, что говоришь?

— Я понимаю больше, чем ты думаешь!

— Хорошо, — ладони выставил, видя, что Женя не в себе. — Хочешь, оставайся, только успокойся.

— А-а! Понятно, против бабушки ты не пойдешь… Но запомни: либо она, либо я! — выкрикнула как в бреду последний аргумент, более чем зыбкий по ее мнению, но другого не было.

— Я понял, — заверил Хамат, оглядываясь на дом: неужели бабушка действительно ей что-то рассказала? Невозможно. — Успокойся. Может быть, ты что-то не так поняла, я разберусь.

— Все! Я объявляю молчаливую забастовку и голодовку! — Развернулась и села на землю у камней с угрюмым, несчастным и раздраженным видом. Хамат озабоченно нахмурился: похоже, Женя не шутит. И пошел к Мириам за объяснениями.

Та не отпиралась.

— Чего таиться? Рассказала, — усмехнулась.

— Зачем, бабушка? — Огорченно вздохнул парень, еще не веря в то, что его подвел близкий человек.

— А затем, что не тело ее, а душу и сердце взять тебе надо. Приворот что? Пелена на время. Спадет и тебя, и ее злостью да тоской сгрызет. Но если сердцем привязана – никуда не денется. И стоит ли скрываться, если рано или поздно все равно узнает, чем я владею? Опять же кому мне уменье свое передать, как не ей? Ай, Хамат! Сегодня живи, но о завтра думай! Так-то!

— Что ты наделала бабушка? Что мне теперь делать?

— Любить, как любил. За это тебе все простится. А Женя твоя отходчивая, да душой широкая – простит, не сомневайся.

Парень головой покачал: была ситуация сложной, а сейчас хуже некуда стала. И только ведь помирились!

— Ты головой не качай, ты ею думай!

— Я знаю бабушка, ты мудра и видишь, знаешь больше меня, потому ни обиды на тебя не держу, ни попрекать не стану…Но не ожидал я от тебя.

— Ай, внучек, все ты ожидал. Знал, когда вчера просил в сотый- последний раз, что против воли моей идешь. Я б тебя не остановила – жизнь бы покалечила. Магия-то в меру на пользу, а чуть перегнешь – беды не оберешься. Так что головой не качай да брови не хмурь. Кланяйся да благодари! Одно у тебя место было слабое – на меня надежда. Знал – не подведу. Да вырос ты, чтоб за бабкин подол цеплялся да на силу мою надеялся. Пора уж самому жить, женат ты все-таки, отцом будешь, а я стара, уйду скоро. Но правнуков еще понянчу и жену твою магии обучу. Мальчика сегодня во сне видела – сына твоего. На вторник пришел, значит, через год народится.

Последнее известие немного успокоило Хамата и помогло примириться с бабушкиным поступком. Он поклонился ей, обнял.

— Благодарю.

Хамат сел рядом с Женей, но та даже не пошевелилась, не посмотрела на него.

— Ты испугана и обижена, но не стоит Женечка. Бабушка старая женщина и порой сама не знает, что говорит. У нее другие приоритеты, другие взгляды на жизнь.

— Скажи честно, ты подливал мне что-нибудь? — сверкнула на него глазами девушка. Хамат мог солгать, но не стал:

— Да, — сказал, глядя ей в глаза прямо и бесхитростно.

— Боже мой, ты даже не считаешь, что делал что-то плохое, не жалеешь, — покачала головой Женя, ужасаясь.

— Мне не о чем жалеть.

— И снова бы сделал?

— Да. Ради тебя я сделал бы что угодно, — заявил твердо.

Девушка зажмурилась: какой кошмар! Разве можно любить настолько безоглядно, совершать от низких до благородных поступков во имя одного – своего чувства, и сквозь призму страсти не различать границы дозволенного, не видеть разницы меж плохо и хорошо, стирать любые рамки морали? Любовь?

— А я? Меня ты спросил?! Почему ты решил, что вправе распоряжаться мной, моей жизнью? Кто дал тебе это право?!

— Любовь.

Женя открыла рот и закрыла, сообразив, что с Хаматом нельзя разговаривать, как с равным, разумным, с ним нужно говорить, как с больным, стучаться в разум мягко и ласково. Только хватит ли у нее сил?

— Ты должен понять, насильно человека не удержать. Ни магия, ни хитрость не помогут в привлечении человека, и если ты любишь, должен беречь того, кто тебе дорог, не ломать себе в угоду.

— Разве я ломаю тебя? Разве хитрю? Я честно предложил тебе свою руку, сердце, капитал. Все, чем владею. Потому что без тебя мне ничего не надо. Но ты отказала, не оставив мне выбора. Мы предназначены друг другу судьбой и, если ты этого не понимаешь, я понимаю, поэтому как мужчина и взял на себя ответственность решать.

— Это безумие, Хамат.

— Это страсть. Ее сила не знает границ. Вспомни себя – разве ты понимала что-нибудь, когда желала моих объятий? Что тебе не нравится, Женечка? У нас ведь все хорошо, я люблю тебя, ты меня…

— Хамат, — погладила его по плечу, успокаивая и уговаривая как тяжелобольного, абсолютно невменяемого. — Мне нужно побыть одной, чтоб понять, люблю или нет. Все что происходит меж нами, пока воспринимается, как иллюзия, порой сказка, порой триллер. Иллюзия отношений, которые могут быть, но которых нет. Сказка – хорошо, но реальность другая, более грубая, она преподносит испытания, которые можно выдержать лишь действительно любя. А люблю ли я? Да, ты мил, щедр, ты замечательный человек, мужчина, но мне этого мало. Чем больше ты льстишь и хитришь, тем больше отталкиваешь меня, настораживаешь. А в свете последнего происшествия я уже не знаю, кто ты, и тем более не понимаю, нужен ли ты мне. Как любовник – да, возможно, но постель и жизнь - разные вещи. Хватит, Хамат, отпусти. Не мучай ни себя, ни меня. То, что происходит, всего лишь агония расставания, а не дорога в будущее. Ничего не будет, понимаешь? Ты обманываешься. То, что происходит сейчас уже не сказка, а кошмар, самый худший ужастик! Наш роман превратился в фарс, пора закончить безумную игру.

— Я не хочу, чтоб ты уезжала, не могу потерять тебя.

— Упрямишься.

— Ты моя жена, — напомнил.

— Нет, я твоя иллюзия. Ты придумал меня своей женой, но от твоих фантазий я ею не стала. И не хотела быть. Я простила тебе проступок, простила обман и честно вела себя с тобой: не мстила, не прибегала, в отличие от тебя, к бабушкиной магии. Но почему я должна была прощать? Почему сейчас разговариваю с тобой с уважением и даже пониманием? Почему не стремлюсь обвинить, напомнив все твои проступки и их последствия для меня? Потому что ты мне нравишься, потому что, несмотря ни на что, я поняла, что тобой двигало, и простила. Но если ты будешь настаивать, нарушишь данное слово и вновь хитростью или любым другим способом попытаешься удержать, я возненавижу тебя. Ты разрушишь не только наши отношения, но и память о романе, безумном и прекрасном, несмотря ни на что.

— Ты скучаешь о родителях? Я разрешу тебе позвонить им.

— Ах, ты разрешишь! Спасибо, — усмехнулась. — Вот и еще один звоночек. Их сотня в день, и чем дальше, тем больше.

— А что не так? — Он искренне не понимал.

— Ты даже не понимаешь, — развела руками Женя.

— Объясни.

— Что? Что естественно и понятно любому? Я хочу и звоню, ты хочешь и звонишь. У меня мысли не возникает: разрешать тебе или не разрешать звонить куда надо, запрещать идти, куда ты считаешь нужным. А ты считаешь нормальным милостиво разрешать мне что-либо, и при этом чувствуешь себя благодетелем. А где же свобода, Хамат, где либеральность взглядов? Почему ты считаешь, что я должна что-то делать лишь с твоего разрешения? Почему считаешь нормальным ограничивать свободу личности? Меня не устраивает брак, в котором я займу десятое, двадцатое место в жизни мужчины, где буду скорей вещью, чем человеком, женщиной. Мне неинтересно, более того, мне претит положение существа, а не человека. Мне нужен союз на равных, крепкое и стабильное партнерство, где я уверена в партнере почти как в себе, и уважаю его как себя, понимаешь, Хамат? А для этого мы должны быть не только любовниками, но и друзьями, научиться доверять и уважать. Любить, а не играть в любовь. Ты лишаешь меня выбора, лишаешь права стать равной, делая зависимой от тебя, обстоятельств, этого незнакомого мне мира, ваших магических ритуалов, снадобий. Ты решил, что влюблен и хочешь меня – взял. Решил – женюсь – женился. Решил, не отпущу – не отпускаешь. Ты! Везде ты и твое решение! А где я, Хамат? Где мое право голоса? Где мои желания? Где уважение ко мне? Может, я не достойна его? И что тогда твоя любовь? Эгоизм и деспотия – вот что!

Хамат смотрел на Женю, чувствуя жгучую боль в груди. Если бы девушка капризничала, если бы мстила ему, он бы нашел аргументы, способы встать поперек и переубедить, но ее бесхитростная прямолинейность лишала его возможностей, спокойный и сочувственный и тем убедительный голос уничтожал надежду.

— Я противен тебе? Совсем не нравлюсь? — Спросил, дотрагиваясь до щеки любимой. Заглянул в глаза – они не солгут.

— Нет, Хамат, нравишься. По-моему, я делом доказала свое отношение к тебе. Теперь твой ход, пришло время доказать и тебе, что твоя любовь не пустой звук, а я не забава для избалованного мальчишки.

Рука парня опустилась:

— Ты загоняешь меня в угол, — сказал глухо. — Мстишь?

— Нет. Ты меришь по себе, а я другая, и не смогу мстить. Вспылить – да, но планомерно изводить из-за обид – нет. Противно. Да, и нет у меня желания устраивать тебе экстрим для нервов.

— Почему? — насторожился.

— Потому что тебе будет больно, а ты этого недостоин. Ты хороший человек, Хамат, просто запутался. С кем не бывает. Давай вместе распутаем клубок, что сплел ты или твоя бабушка – не суть.

— Я люблю тебя.

— ‘Любовь не вздохи на скамейке и не свиданья при луне’. Асадов.

— А что это, по-твоему?

— Готовность простить и понять, поступиться собой ради счастья и спокойствия любимого.

Хамат задумался, впадая в уныние. Мерка девушки была не для него. Она давила его отсутствием выбора, поступком, который он не мог совершить, не хватало сил. И мысль отпустить и остаться лишь с памятью о счастливых днях, но при этом сохранить в Жене себя в образе рыцаря-идеалиста, угнетала его не меньше, чем оставить девушку любым способом и тем возбудить ненависть. Что так, что этак – потеря, горше которой нет.

— Что ты хочешь? — спросил глухо.

— Отпусти. Найди в себе силы и докажи мне, что действительно любишь – отпусти.

— Паспорт не готов.

— Будет готов на фамилию Бен-Хаджар? Я улечу домой и разведусь там.

— Женя …

— Надо, Хамат. Пойми это самый лучший выход. Правильный. Поступи, как мужчина, как любящий и благородный человек, докажи мне, что я не ошиблась в тебе, и ты достоин уважения, любви. Помоги не мне – себе, Хамат. Мне очень больно и страшно. Если я останусь – умру. Я не могу здесь жить и не смогу. Мне не понятны и не приятны ваши манеры. Неприемлемы принципы существования. Ты ввел меня в шок, в состояние жуткого стресса. Мне не пережить и не выжить, если ты не поможешь – не отпустишь меня. Подумай, кто и что привлекает меня и кто отталкивает? Ты или бабушкина магия? Кто тебе нужен, что? Моя любовь или искусственный пыл, привязанность, временная и оттого неприятная для нас обоих, дающая вместо удовлетворения – неудовлетворение, убивающая то, что могло бы быть? Что ты хочешь от меня – безропотного подчинения любым способом или верной и крепкой любви? Магия не заменит истинных ценностей, чувств. Не прожить жизнь на бабушкиных средствах, не обрести счастья на чужой беде…

— Пойдем в дом. Не стоит сидеть на земле, обсуждать серьезные темы во дворе.

Женя вздохнула: как с ним еще говорить? На каком языке объясняться?

— Никуда я не пойду.

— Глупо упрямиться. К чему? — Поднялся и потянул ее за собой, заставляя встать. — Обещаю, что завтра-послезавтра мы уедем.

— А я обещаю не есть до твоего завтра-послезавтра и не выходить из комнаты. Так что передай своей родственнице, чтоб сильно не усердствовала над… вудуистикой!

— Женечка…

Девушка не стала слушать – развернулась и ушла в дом. Зашла в комнату и сильно пожалела, что нет дверей и хлопнуть от души нечем. Занавески же ее не устраивали.

Они оба выполнили свои обещания. Женя сидела в комнате и не притрагивалась ни к пище, ни к воде. Она постоянно думала о чем-то и находилась не с Хаматом, хоть и рядом. Протяни руку – вот она, но посмотри в глаза и ясно – нет ее. Хамат, обеспокоенный ее упрямством, был вынужден распорядиться об отъезде. Но отпустить девушку он был не готов и решил устроить ей круиз, развеяв дурное настроение, вернуть прежнее расположение духа, глазам живой блеск, а лицу здоровый вид. В его сердце еще жила надежда, звала его в кущи рая ответных чувств. Любви пэри, которую, оказалось, заслужить и возбудить труднее, чем взять девушку в плен хитростью.

Его взгляд устремился на Кипр. Ласковые воды моря, подводная охота, уникальные красоты и архитектура - прекрасный край, самое удобное место, чтоб развеять все страхи и сомнения девушки, прийти в себя, и познав прелести жизни богатой замужней женщины, перестать противиться тому, что уже свершилось.

Получив на руки документы жены, он тут же приказал складывать вещи.

Дата добавления: 2015-07-08