Глава 6. Ее разбудили влажные, горячие губы, нежные, жадные руки

Ее разбудили влажные, горячие губы, нежные, жадные руки, что проникли под простынь, даря знакомый острый жар телу. Женя застонала, и еще только думая воспротивиться, устремилась навстречу ласкам. Но тут некстати из другой комнаты послышалась трель сотового, и вспугнул остатки сна вместе с безрассудным желанием, напомнив, что в соседней комнате спит подруга.

— Что это? — удивился Хамат.

— Сотовый, — сухо бросила Женя, вставая с постели. — Надежда, обнадеженная вчерашними увереньями Сусанны, что сегодня обязательно мы съездим в Алеппо, завела будильник, чтоб не проспать и в десять уже сесть в машину. А до этого, понятно, искупаться, позавтракать, привести себя в порядок, собраться. Короче, попытайся скрыться, пока она не встала.

— Зачем? — не понял парень.

— За тем, что она не поймет твое присутствие в моей спальне в восемь утра.

— А в десять вечера? — улыбнулся, придерживая девушку за руку.

— Я не шучу, Хамат, иди.

— А ты куда?

— Ясно куда – в душ.

— Я с тобой, — встал и обнял Женю. — Помою тебя, — прошептал игриво, склоняясь к губам девушки.

— У меня руки есть, — не сдержала та улыбки.

— Мои лучше, — хитро посмотрел в ее глаза парень. Девушка поняла, что еще немного и они дружно плюнув на соседство Надежды и на заманчивую поездку в Алеппо, повторят подвиг позапрошлой ночи. Нет, она не против, но…

— Хамат, не ставь меня в неловкое положение перед подругой. Пожалуйста, уйди.

Отодвинула его, чуть не силой разжав его руки, и пошла в ванную комнату.

Хамат улыбнулся и сел на постель, ожидая возвращения девушки, погладил еще теплый после Жени атлас простыни.

— Женька! — влетела в комнату взъерошенная Надя и застыла у косяка, увидев Хамата, сидящего на расправленной постели. Хлопнула ресницами, запахнула халатик:

— Здрас-сте! — то ли прошипела, то ли просипела.

— Доброе утро, — улыбнулся приветливо. — Женя уже встала. Она в душе.

— Да? — выдавила бодрую улыбку девушка. — Как замечательно! Разбудили?

Хамату послышался яд в голосе Надежды и он отвернулся, улыбка поблекла, сошла на нет.

— Что вас не устраивает, Надя?

— Меня? Что вы! Наоборот, очень даже… Не успели глаза открыть, а нас уже мужчина посетил.

— И вас тоже? — в глазах Хамата появились насмешливые огоньки.

— Я в том смысле, что мы еще не одеты, и нужно предупреждать о своих явлениях хотя бы стуком, чтоб не ставить женщин в неловкое положение, — со строгим, неприступным лицом выдала девушка.

— А! Простите… но к Жене я стучал. В следующий раз обязуюсь постучать вам.

— Не надо! — отрезала Надя, разозлившись и развернувшись, громко топая, ушла к себе, бухнула дверью.

— Ты еще здесь, — вздохнула Женя, увидев Хамата и прекрасно понимая, что и Надя его тоже видела. — Я же просила тебя уйти.

— Ты стесняешься меня, нашей любви или боишься своей подруги?

Любви!

Женя отвернулась, кинув полотенце на край кресла. Как же ему объяснить то, что необъяснимо, неосязаемо и все же реально? Причем внятно и так, чтоб он не обиделся. Непосильная задача, — качнула головой девушка, открывая створки шкафа.

— Не хочешь отвечать?

— Не могу. Видишь ли, твои вопросы в корне неверны, неточны, а значит, и ответить на них четко невозможно.

— Почему же? Я четко сформулировал вопросы и все-таки хотел бы получить ответы, — подошел к ней Хамат.

— Долгий разговор, а у нас нет времени.

— У нас очень много времени. Но хорошо, если ты не желаешь отвечать сейчас, я вернусь к теме потом.

— Ну, хоть за это спасибо, — хмыкнула девушка, вытаскивая бежевый брючный костюм. — А сейчас выйди, пожалуйста, я переоденусь.

— Все-таки стесняешься, — улыбнулся, обнимая девушку. — Я выйду. Сейчас. Да и… мы уезжаем дней на пять, шесть, так что соберите, что вам понадобится, но много брать не надо, купим по дороге.

— Интересно. Почему дней на пять? Разве до Алеппо далеко?

— Я планирую устроить вам экскурсию по родному краю. Мы посетим Алеппо, Латакию. Пляжи на побережье моря, и конечно Дамаск, город-сказку, город-мечту. Я покажу вам Сирию, страну, в которую невозможно не влюбиться.

— Я тебя не узнаю, Борисова, — буркнула Надя, запихивая в сумку книгу.

— Зачем тебе Ремарк? Когда ты читать собралась? Хамат запланировал очень плотную экскурсионную программу…

— Хамат! — всплеснула та руками. — Везде и всюду этот бедуин!

— Ты завидуешь?

— Тьфу! Я переживаю. За тебя.

— Надя, ничего страшного нет. Он очень приятный человек с либеральными взглядами, патриот, романтик…

— Моджахед!

— Это-то тут причем?

— Притом, что неизвестно, что он выкинет!

— Ничего, уверяю, все под контролем. Он вменяем, как любой цивилизованный человек.

— Хорош перс, да?

— Слушай, ты уж определись, кто он? Сириец, перс, араб, моджахед или бедуин!

— Это ты у него спроси.

— Спросим, выпытаем, пока будем ехать. Только успокойся, а то ведешь себя, как ребенок, ей Богу.

— А ты, как легкомысленная дурочка.

— Надя, да что с тобой?

— А то, что я вижу Сусанну дубль два.

— Брось! — поморщилась Женя. — В мыслях нет. Ну, хорошенький, милый, приятный в каком-то плане. Дальше, что? Осталось десять дней отпуска, поэтому отдыхать так отдыхать, будет хоть что вспомнить. И хватит меня третировать без повода. А то обещаю, приедем домой, я тебе мстить начну, буду устраивать такие же концерты из-за твоего Заманкина.

— Жень, — протянула Надя, смягчившись. — Скажи, ты правда, осторожна?

— Честное, причестное.

— Экзотика в чистом виде?

— И любопытство, если хочешь. Хорошая встряска в виде нескольких дней свободы. Могу я хоть раз в жизни позволить себе пару дней легкомыслия, вполне безопасного, заметь.

— Не заметила.

— Зря. А я уже просчитала. Первое, кем бы ни был Хамат, мне ничего не угрожает, потому что а – мы живем у подруги, б – у нее есть богатый и умный муж, который всегда поможет. Второе, у них есть связи. Третье, у нас есть обратные билеты, визы, лиры и так далее. Четвертое, Сусанна никогда нас не подведет и всегда поможет, так было всю нашу сознательную жизнь. Если б мне чем-то грозила связь с Хаматом, уж она бы обязательно предостерегла. Или я не права?

— Да вроде все правильно, — успокоилась Надя.

— Ну, а раз так, хватит забивать голову ерундой. Пора, наконец, душевно отдохнуть. Выкидывай Ремарка, в самолете на обратном пути почитаешь. Бери сумочку, пошли. Ой, подожди, я ноутбук прихвачу, чтоб фотографии скидывать сразу. Хамат пообещал обалденные красоты, встречу с уникальной архитектурой, историческими памятниками. Нас ждет Средиземное море и Дамаск!

У выхода их ждал Хамат. Он забрал у Жени сумки, сопроводил до машин. Их было три - в одной уже сидела Сусанна.

— Привет! — помахала подругам ладонью.

— Привет! — залезла к ней в салон Надежда, а Женя не успела – Хамат перехватив ее за талию нежно, но твердо развернул в сторону другой машины.

— Не поняла?

— Мы поедем отдельно.

— Ничего подобного, — дернулась обратно, но парень не выпустил, подталкивал к открытой дверце в пустующий салон. — Подожди, — поняла, что, кажется, Хамат решил устроить первую неприятность, и нужно объясниться сейчас, здесь, пока не случилась вторая и третья. — Послушай, я еду с подругами…

— Ты едешь со мной.

— Нет, я еду с подругами, — повторила терпеливо, глядя ему в глаза для внушения — Я свободный человек, как и ты и не стоит устраивать феодальные сцены. То, что было меж нами, не делает обязанным ни тебя, ни меня.

— Было? — насторожился Хамат.

— Да. Ты был прекрасен, спасибо, но с семейной жизнью подождем, — улыбнулась, стараясь свести к шутке происходящее. — Я пойду.

— Ты выбираешь подруг? Они тебе дороже? — Парень явно расстроился и растерялся.

— Да, Хамат, и не стоит придавать значения незначительному рядовому событию в жизни. Мы с тобой взрослые люди.

Слова девушки больно ранили его, но она этого не понимала. Хамат смотрел на Женю и видел, что она опять ускользает от него:

— Моя любовь ничего не значит для тебя?

— Любовь? — рассмеялась она, твердо уверенная, что он шутит. — Да Бог с тобой. Ты признаешься в любви всем, с кем спал? Перестань, это несерьезно. И не устраивай сцен, они не уместны и глупы. Одна ночь по обоюдному согласию не купила меня и не продала, как и тебя. Никаких обязательств и обязанностей. Мы оба свободные люди, как были ими, так и остались.

Губы парня побелели:

— Женя…

— Хамат, мое место не рядом с тобой, а рядом с подругами. Не злись, ночь прошла, а жизнь продолжается, и в ней мы не будем вместе. Ты это ты, а я – это я.

— Что это значит? Ты провела разделительную черту? По какому же принципу разделила нас?

— Хамат, у нас разное воспитание, разные взгляды на жизнь…

— Понятно, даешь мне понять, что я не достоин тебя.

— Ничего подобного я не сказала, — начала нервничать девушка.

— Нет, ты дала понять. Так что тебе не нравиться, чем я не устраиваю тебя? В чем меж нами разница, настолько важная насколько и неприемлемая для тебя? В том, что ты русская, а я араб? В том, что я мусульманин, а ты христианка? Или в том, что ты женщина, которую любят, а я мужчина, которого нельзя любить, потому что он иной веры, иной нации?

— Чушь! — попыталась вырваться девушка. Слова парня неприятно ранили, попав в точку. — Просто я совершила глупость, а теперь жалею! Не знала, что ты будешь настолько навязчив!

— Я люблю тебя…

— А я нет!

Парень выпустил ее, застыв от горьких слов. Женя пошла к девочкам, села рядом с Надей.

— Фыр! — выдала та свое отношение к произошедшему. Сусанна осуждающе покосилась на подруг, но промолчала. Хамат постоял и сел к ним в машину на переднее сиденье.

Дорога до Алеппо была довольно долгой, но интересной. За окнами мелькали холмы, ровные ряды оливковых деревьев, красоты пейзажа и архитектуры, поля, по которым разъезжали минитракторы.

Девушки переговаривались, шутили. Хамат молчал, не поворачиваясь к ним, и все поглядывал на Женю в зеркало обзора. Взгляд у него был не обиженный, а скорей расстроенный – не понимающий, вернее слишком хорошо все понимающий.

Женя не обращала на него внимания, увлеченная и пейзажем и беседой с подругами, и чуть волновалась, в предвкушении новых впечатлений.

Алеппо был шумным, но удивительно красивым городом. Колоритным, а местами и нелепым. На дорогах запруженных микроавтобусами и машинами вровень с ними ехали велосипедисты, которых безропотно пропускали, нарушая все правила движения. На низких, обветшалых строениях красовались спутниковые антенны. Современные красивые здания соседствовали с памятниками архитектуры. Мечети и медресы. Магазинчики были закрыты, так как пятница оказалась выходным днем, но на базаре было много народа и можно было купить все, что душе угодно. Это был товарный рай, где за лиру можно было купить настоящее чудо ручной работы. Здесь заламывали высокую цену, но буквально через минуту снижали ее до минимума. Сусанна мастерски торговалась и быстро научила этому подруг.

К вечеру багажник машины был забит купленными по-дешевке вещами.

Уставшие девушки уже мечтали не о новых впечатлениях, а о прозаическом отдыхе, желательно у бассейна, в тени и прохладе, вытянув ноги и со стаканом холодного апельсинового сока в руке.

— Хамат, в гостиницу, пожалуйста, — взмолилась Сусанна. Парень улыбнулся, оглядев пассажирок, и кивнул.

— Гостиница-то хоть хорошая? — спросила Надя у Сусанны, разглядывая здание, пока Женя ждала, когда Хамат вытащит ее драгоценный ноутбук.

— Не беспокойся, Хамат уважает себя и вас, — заверила женщина.

— А машину на сигнализацию не поставишь? Остальные тоже так бросите? — Удивилась Женя беспечности парня.

— У нас нет преступности, Женя, — снисходительно улыбнулся ей, жестом приглашая следовать за подругами.

— Чудеса. Совсем-совсем нет?

— Совсем.

— Да, да, Женечка, — обернулась Сусанна. — Здесь даже мысль напасть, украсть считается кощунственной.

— Не верится, — качнула головой Надя. — Разве такое бывает?

— Как видишь.

— Пока не вижу, завтра посмотрю. На машины.

— Как их поставили, так они и будут стоять, поверь.

— Мне лично этот аспект жизни очень нравится, — рассмеялась Женя. Хамат обнял ее и, закинув на плечо сумку с ноутбуком, повел вперед, объявляя девушкам:

— Ужин подадут в номер. Бассейн внизу. Я уже распорядился, вас пропустят бесплатно.

— Стоп, стоп, — насторожилась Надя. — Управляющий гостиницей друг Самшата…

— Это моя гостиница.

Девушка выгнула бровь, Женя заглянула в глаза парня:

— Ты у нас кто?

— Хамат Бен-Хаджар.

— Брат Самшата! Я так и знала! Сусанна, если мы будем с тобой в одном номере, я тебе кое-что расскажу… твердым, тяжелым предметом.

Женщина рассмеялась. Парень крепче обнял Женю, заверив Надю:

— Вы будете в одном номере, но за увечья моей невестки спрошу строго.

— Пошли угрозы, — вздохнула та. — Нет, ну, почему сразу ничего не сказал?

— Зачем афишировать богатство семьи?

— Как это? Интересно же.

— Что именно? — спросил Хамат.

— Все. Чем занимаются Бен-Хаджары?

— У Самшата сеть ресторанов по всей Сирии. Очень прибыльный бизнес. Особенно сейчас, когда идет прилив туристов. Он так же занимается поставкой продуктов питания, минеральной воды. В Сирии лишь с одним плохо – с водой.

— А чем ты занимаешься? — переспросила Женя у Хамата.

— Спонсированием прибыльных проектов. Строительством, мобильными телекоммуникациями. Много чем.

— А сейчас в отпуске?

— У меня хорошие управляющие, я же только контролирую работу фирм.

— Ну, да. Не зря же учился на Западе.

Хамат вздохнул, видя, что на девушку не произвело впечатления его финансовое состояние, и она воспринимает его слова скорей как хвастовство, иронизирует в ответ. Женя же не обратила внимания на расставленный акцент Хамата: богат человек, и слава Богу. Но ей-то какое до этого дело?

— Монстры бизнеса и скрывали! — воскликнула Надя. — А ты скрывала, что попала во влиятельную семью! — посмотрела на Сусанну.

— А какая разница, я же люблю Самшата, а не его бизнес или влияние.

— Ну, да, — признала Надя и покосилась на Женю. Но та не посмотрела на нее: она оглядывала фасад гостиницы, залитую светом лужайку перед ней, виднеющиеся невдалеке здания – красота! И сделала пару снимков.

Они поднялись на последний этаж. Хамат открыл одну дверь, кивнув девушкам:

— Ваш номер.

И потянул Женю дальше, к следующей двери.

— Я с девочками…

— У меня другой номер.

— У тебя. Да отпусти же! — попыталась вырвать руку.

Надя хотела что-то сказать и даже шагнула за подругой, желая ей помочь вырваться из объятий Хамата, но была рывком затянута Сусанной в номер. Дверь хлопнула, оставив девушку и парня одних в коридоре.

— Хамат, что ты себе позволяешь? Нет, я точно начну хамить - ты меня раздражаешь своим поведением. Отпусти сейчас же! — прикидывая, не пора ли брыкаться, заявила Женя.

Парень остановился у дверей, прижал девушку к стене:

— Ты против провести еще одну ночь со мной?

— Да, я устала и хочу отдохнуть, просто искупаться…

— Я искупаю.

Женя замерла: все-таки близость Хамата, его глаза и руки действуют на нее неотразимо. Девушка тряхнула волосами:

— Я сама. Не нужно быть настолько навязчивым. Бывает, женщина не желает…

— Не бывает, — улыбнулся, почти касаясь губами ее губ. — Все зависит от мужчины.

— Ты ставишь меня в неловкое положение перед подругами, — сказала Женя тише и неувереннее. Его ладонь, проникшая под кофту, волновала ее, будила желание вновь ощутить его власть над собой, пережить те острые впечатления, что подарила ей та ночь.

— Я это уже слышал сегодня утром. Подруги для тебя важнее нас?

— Нас? Нас нет, есть ты и я, которые … которые… иногда позволяют себе…

Его пальцы гладили ее кожу, а губы целовали шею и говорить было невозможно – слова и мысли путались, казались пустыми и ненужными.

— Позволяют что? — прошептал в ушко. — Получать удовольствие?

Женя посмотрела ему в глаза и чуть не утонула в них, в нежности и желании, что наполнили их и манили ее туда, где только блаженство и никаких условностей.

— Ты… маньяк какой-то, — качнула головой, не зная то ли посмеяться, то ли поплакать. Хамат был как капкан для нее: и хочешь вырваться, а не можешь. Но капкан лишь поставлен, он еще не захлопнулся.

Парень, скрыв улыбку, открыл дверь номера и завел девушку внутрь.

‘Ничего, могу позволить себе зайти на пару минут. Не в коридоре же объяснять Хамату, что ведет себя неправильно и витает в облаках’, — подумала, шагнув в номер.

— Сусанна, ты специально это делаешь? — возмутилась Надежда.

— Они взрослые люди и разберутся сами. Посмотри на себя – ведешь себя как ненормальная. Что на тебя нашло?

— На меня?!

— Ну, не на меня же.

— Твой родственник плохо влияет на Женю, а ты поощряешь! Сама ведешь себя подозрительно. Тебе нравится, что он ухлестывает за Женькой…

— А тебе не нравится, потому что не за тобой?

Надя побледнела: второй раз ее обвиняют в том, о чем у нее и тени мысли не мелькало. Но если двое говорят об одном, значит, она действительно ведет себя так, что можно подумать ревнует или завидует. И на это намекают ей не кто-то, а близкие подруги, от которых она подобных укусов за все время знакомства не получала.

Нет, пора разобраться, поговорить откровенно.

— Знаешь что, Сусанна, я тоже во многом тебя подозреваю.

— В чем, интересно?

— В том, что тебе нравится, как Хамат окручивает Женю.

— Что в этом плохого? Он красивый, умный, богатый мужчина. Он кладезь самых элитных достоинств, и я рада, действительно очень рада, что и Женя оценивает его разумно. Они прекрасная пара…

— Пара? — развернулась к ней Надя, уставилась с подозрением и раздражением. — Ну, конечно, твоя мечта была переманить сюда подруг. Одной скучно в гареме…

— Здесь нет гаремов! Ты ничего не знаешь и судишь с точки зрения чьих-то слов, скудных знаний. К твоему сведению, Самшат и Хамат не просто мусульмане, они алавиты. Они не совершают хадж, не насилуют своей догматикой и считают измену высшим грехом. У них самые либеральные взгляды на жизнь. Я, к твоему сведению, не меняла вероисповедание, и никто даже не намекнул мне на подобное кощунство. Мою веру уважают так же, как меня. А еще, к твоему сведению, у них не принято принуждать женщину к сожительству, замужеству – все должно происходить по обоюдному согласию. И женщины здесь не настолько бесправны, как ты себе навыдумывала. А унижать, оскорблять, тем более бить женщину по их обычаям недопустимо. Так что ни тебе, ни тем более Жене ничего не угрожает кроме приятного отдыха. И вообще, у местных мусульман здесь нет привычки зариться на чужих жен и разводить гаремы! Верх неприличия пялиться на чужую женщину, уделять внимание другой, когда у тебя есть своя!

— То-то я смотрю, о нас все глаза вытерли.

— Потому что одеты слишком вызывающе, нескромно. Но на Женю, если ты заметила, никто не смотрел, как и на меня, потому что рядом Хамат и всем ясно – эти женщины его, я явно родственница, потому что не хожу полуголой как ты…

— А паришься в робе. Здорово, — кивнула вконец расстроенная Надя, плюхнулась на диван. — А раньше о форме одежды ты сказать не могла? Как о статусе своего мужа, деверя. Не хотела!

— О форме одежды принятой на Востоке, знают все. А остальное…Я не лезу в чужие дела и тебе не советую.

— Даже если этот араб, что-нибудь утворит с твоей подругой? Или она уже не подруга, как и я?

Сусанна взяла сок и подала Наде, села рядом:

— Давай поговорим спокойно. Вы были, есть и останетесь моими подругами. Да, у нас идут трения на почве непонимания. Вы ведете себя, как когда-то вела себя и я, еще не зная всех нюансов дела. Восток многообразен и невозможно загнать его под планку четкого определения. Здесь настолько много тонкостей, что ты просто представить себе не можешь. Здесь люди делятся не только на нации, но и так сказать общности, в зависимости от вероисповедания. Но нет нации – сириец. Нет! Есть араб, курд, армянин. И ваше представление, что все восточные мужчины сластолюбцы, коварные и мерзкие типы, неверно…

— Восток коварен …

— Не больше, чем север или юг!

— Ты говоришь так, потому что вышла замуж за Самшата. Ты теперь его подобие.

— Что в этом плохого? Да я люблю Самшата и живу по принятым здесь нормам, традициям, я принимаю его Родину, как свою.

— И готова оправдать любой его поступок, способствовать в любом деле?

— Да! Это долг любой нормальной жены!

— Рабы!

— Перестань! Мне уже не смешно это слушать, а печально. Ты хочешь жить как жила – ради Бога, но я живу иначе. И мне нравится моя жизнь, как тебе твоя. Возможно, и Жене понравится здесь, и она примет Хамата, полюбит. Что плохого в том, что мужчина желает сделать женщину счастливой? Какой криминал ты выискала в их связи? Они нравятся друг другу и это видно со стороны, пусть сами разбираются. Ничего плохого с Женей не случится. Хамат не насильник, не хам, не урод. Он замечательный человек и искренне влюблен. А ты знаешь, что такое страсть такого мужчины, как он?

— Предполагаю, поэтому и опасаюсь за Женю, а не питаю иллюзии в угоду своим новоявленным родственникам, как ты. Ты не желаешь портить с ним отношения…

— Повода не вижу.

— А я вижу. Он ненормально липуч, он глаз с Женьки не сводит.

— Он влюблен.

— Не-ет, это не любовь, это мания, и что он в своей маниакальной страсти ей уготовит, огромный вопрос, а если учесть его состояние, а значит возможности, я не исключила бы ни один вариант, даже насилия.

— Не смеши! Насилие! Хамат! Зачем ему кого-то насиловать? Ему! Пальцем помани, сами прибегут. Он давно самый завидный жених.

— Я не в прямом смысле о насилии, а в плане давления.

— Надя, они сами разберутся. Никаких коварных планов у Хамата нет, они ему не нужны. Ты мыслишь с точки зрения мало, а нередко, неправильно информированного человека и представляешь себе угрозу везде, во всех и во всем, только потому, что это не Россия. Но, Наденька, вспомни, как нас рисовал себе обыватель в той же Америке? Мужик - лапотник, грубиян, простофиля, и обязательно дебошир, алкоголик, способный только медведя на веревке по ярмаркам водить. А разве это так? Пропаганда.

— Ты меня не успокоила.

— Я и не собиралась. Всего лишь пыталась объяснить элементарное. Давай зайдем с другой стороны: разве вы плохо отдыхаете?

— Нет…

— Разве к вам плохо отнеслись или чем-то вам угрожают, в чем-то ущемляют?

— Нет, Сусанна, — Наде даже стало неудобно перед подругой. — Наоборот, все очень мило и приятно, спасибо. Но Сусаночка…

— Надюшь, — обняла та подругу, снисходительно улыбнувшись. — Твои страхи абсолютно пусты и беспочвенны. Приедешь домой и сама поймешь, посмеешься, но и пожалеешь, что тратила время и нервы на ненужные, вообще не имеющие места быть вещи. Жалко ведь будет. А я хочу, чтоб вы и потом приезжали, когда захотите. Я очень скучала по вам. Поэтому, пожалуйста, не забивай голову ерундой, это все всего лишь несходство двух мировоззрений, норм воспитания, менталитетов. Но от вас ничего не требуется, кроме терпимости, которую проявляют те же Бен-Хаджары. Осталось девять дней отдыха вместе, не омрачай эти дни глупыми, беспочвенными ссорами. Я очень расстраиваюсь. И, пожалуйста, не лезь к Хамату и Жене, пусть они сами разбираются. Подумай, ну, образовался у подруги роман, ну и что? Девять дней всего им и отмеряно, а что будет там, потом выяснится.

— Свихнется, как ты на Самшате, — вздохнула Надя.

— Женя? — Сусанна вздохнула и отодвинулась, хмуря брови, но усиленно отворачиваясь от подруги, чтоб та не увидела ее озабоченность данным вопросом. — Ты ее знаешь, дома голову не теряла, а здесь тем более. Она ведь, как ты, забита предрассудками.

— Да, в этом плане Женя молодец – как бы ни пылала, а голова всегда на месте, — кивнула Надя. — Но все равно что-то не так, — протянула через пару минут, вспомнив поведение девушки, те нестыковки, что исходно показались обеим странными: панику Жени, когда она поняла, что ее влечет к Хамату, твердое желание держаться от него подальше и поцелуй, потом ночь…

Сусанна не стала больше развивать тему и направилась в душ:

— Как ужин принесут, стукни мне.

— Хорошо.

— Да поспать надо, завтра рано вставать. А может, ты первая пойдешь?

— Давай, я быстро, — вскочила Надя.

Хамат обнял Женю, но та вывернулась, прошлась по номеру, держась подальше от парня.

— Я не нравлюсь тебе? — спросил он, огорчившись.

— Не в этом дело. Только не обижайся, хорошо? Я ничего не имею против тебя, но есть вещи, которые не перешагнешь. Я благодарна тебе за ту ночь, она была замечательна, но это не значит, что мы с тобой влюблены или обязаны. Ты слишком навязчив, это не может не отталкивать.

— Разве любовь может быть навязчивой? — подошел к ней парень.

— Причем тут любовь? — пожала плечами Женя, отходя от него: глупейшее положение. — Я не люблю тебя и не любила.

Горькая пилюля.

Хамат помрачнел и потемнел лицом, словно получил пощечину:

— Мне казалось, я нравлюсь тебе.

— Нравишься и люблю - разные вещи.

— Но, возможно, все впереди? — заглянул в ее глаза. Женя вздохнула: тоскливый взгляд парня навевал неуютное чувство вины, хотя она совершенно не понимала, в чем может быть виновата. Они провели ночь, и Хамат, словно юный неопытный мальчишка воспылал страстью и решил, что это роковая, единственная в его жизни любовь? Бред! Он слишком опытный, искусный и умный парень, чтоб мнить всякую ерунду на пустом месте, находя ненужные неприятности.

— Я думала, ты вышел из возраста розовых очков и романтических иллюзий.

— Что такое: розовые очки?

— Не слышал это выражение?

— Нет.

— Странно.

— Да, все странно… Женя, выходи за меня замуж.

— Что? — девушка подумала, что ослышалась. Но не может же в самом деле взрослый человек проявлять подобное легкомыслие, если не хуже – недалекость и глупость.

— Я прошу тебя стать моей женой. Я богат, имею огромные связи. Наш род очень уважаем…

— Ты серьезно? — нахмурилась Женя.

Парень молча вытащил из нагрудного кармана бархатную коробочку, открыл перед девушкой. На синем бархате лежало великолепное колечко с бриллиантом, обрамленным сапфирами. Женя смотрела на безумно дорогущую вещь и понимала, что связалась с ненормальным. И что теперь делать? Как корректно, но доходчиво объяснить, что его траты, как и желания, тщетны? Дура, какая же она дура, раз допуская невменяемость Хамата, все-таки сблизилась с ним. Чертова страсть и любопытство грозили ей большими неприятностями.

— Я подумаю, — выдавила улыбку, быстро схватив коробочку. Захлопнула ее и сунула парню обратно в карман. Хамат перехватил ее руку и, не спуская взгляда с лица девушки, спросил:

— Сколько будешь думать?

— Я не могу, как ты, скоропалительно решать, пересматривать свою жизнь и устраивать крутые повороты в ней. Предлагаю на сегодня закончить разговор. Ты подумай о том, что делаешь. Я уверена, завтра ты уже изменишь свое решение. Вокруг очень много хороших девушек твоего вероисповедания…

— Моя бабушка христианка. Армянка из Советского Союза. Моя прапрабабушка русская, и не первая в роду. Ветвь Бен-Хаджаров имеет в предках и пророков и французских рыцарей. Завтра поедем в Латакию, где сохранилось множество замков крестоносцев, и посмотрите на родину наших предков.

— Не хочешь ли сказать, что твой род пошел от крестоносцев?

Хамат посмотрел в глаза Жени:

— Наш род много древнее крестоносцев, но имеет в своем генеалогическом древе пару французских веток наравне с армянскими и русскими. Мы уважаем веру некоторых наших предков наравне со своей верой. Ваши 12 апостолов и наши 12 пророков имеют общие корни. Тебе не придется менять веру, молиться, ходить в мечеть…

Женя даже побледнела, сообразив, что Хамат абсолютно серьезен и не просто предложил ей замуж, а уже все обдумал, решил. Девушке стало нехорошо потому, что стало ясно: оттянуть с ответом до отъезда вряд ли получится. Парень смотрел на нее так, словно готов был схватить и умчать на край света или закидать всякими подарками, или встать на голову – лишь бы она сказала: да.

— Спасибо, но я не собиралась. Знаешь что, давай оставим этот разговор раз и навсегда. Я не выйду за тебя замуж. Одна ночь это не любовь. И вообще, брак меж нами был бы безумием. Я не Сусанна, меня не прельщает замужество с представителем другой нации и жизнь в другой стране даже за все богатства мира. Меж нами ничего не может быть. Ни-че-го! Мне жаль, если я обидела тебя или разочаровала, но согласись лучше сказать неприятное сейчас и прямо, чем юлить, лгать и манить несбыточными мечтами. Я не знаю, что ты себе надумал, но ты неправ.

— Ты категорически отказываешь мне? — он явно еще на что-то надеялся.

— Да, — отрезала Женя. — Извини. Я пойду. Спокойной ночи.

Она вышла из номера, плотно прикрыв за собой дверь.

Хамат даже не повернулся. Внутри него клокотала буря. Не обида на Женю, а скорей обида на себя и весь мир, что устроен настолько пошло и грязно, что нет возможности выжить и получить желаемое честным путем. И даже любовь должна подчиняться этим законам. И хуже нет осознавать себя ненужным, неприемлемым не как мужчина и человек, а как иноверец, иноземец. Его отвергли из-за глупейших условностей, от незнания и неверия, от предвзятости, в угоду чужим мнениям.

Парень скривился от острого, жгучего чувства омерзения, вытащил коробочку с кольцом и сжал ее в ладони так, что она хрустнула.

— Не любишь?... Не нужен?...

Отпустить, потерять женщину, которой он грезил столько лет? Женщину, которую искал и ждал, приложил массу усилий, чтоб встретиться, горы свернул – через себя переступил! И узнал, что не любим и не нужен.

Он с силой отшвырнул коробочку с кольцом в стену, давая выход ярости.

Права бабушка Мириам, права…

Ладонь Хамата легла на грудь, нащупала в кармане маленький пузырек с шариками.

Что ж, похоже, у него нет иного выхода, потому что ни смириться с отказом, ни терять он не собирается. Еще есть способы и есть выходы. Раз не помогают мелкие ухищрения, не помогают честность, посулы, подарки и самые слабые, безобидные в общем-то снадобья, в ход пойдут серьезные средства из арсенала бабушки.

Мудрая женщина предусмотрела этот вариант и предупреждала внука. Ну, недаром она хранит род Бен-Хаджаров…

Подруги болтали до полуночи о всякой приятной их сердцу ерунде, как в старые добрые времена, лежа в постели, в темноте не видя лиц друг друга, шептались, откровенничали, делились впечатлениями. Одно нынче было не так – девушки говорили о чем угодно, кроме того, что у каждой на душе. Свои тревоги и заботы каждая оставила при себе, и не лезла с расспросами к другой, старательно избегая скользких тем.

На душе каждой появился осадок грусти от осознания, что прошлое уже не вернешь, и они изменились настолько, что уже с трудом находят понимание. Особенно заметно изменилась Сусанна, а ведь еще полгода назад она была совсем другой: веселой, открытой, искренней. Замужество, жизнь в другой стране сильно и быстро изменили ее, превратив в слишком уж серьезную женщину.

А может, это не так плохо? — решили подруги, переглянувшись.

И кто знает, какие перемены ждут их, как сложится их жизнь. Какой ее поворот приведет к переосмыслению, изменению в их личностях, в какую сторону?

Главное-то не в этом, главное, чтоб они по-прежнему оставались близкими подругами, теми, на кого можно положиться, кому можно верить.

Дата добавления: 2015-07-08