Глава 9. Бесконечность ночи не успокоила ее

Бесконечность ночи не успокоила ее. Стоило даже сквозь сон почувствовать его прикосновение, как Женя тотчас начинала ласкать его, требуя еще раз наполнить ее.

— Ты неугомонная, — улыбнулся Хамат. — И кто сможет утолить твою жажду наслаждения?

— Никто, — целовала его шею, покусывала от возбуждения. — Ты, только ты.

Он разбудил ее уже ближе к полудню:

— Вставай, любимая. Пора в душ, завтракать и на Бзурию. Твои подруги уже заждались.

— Зачем нам базар? — потянулась, чувствуя блаженную истому в теле.

— Я обещал.

— А-а! — с трудом села. Похлопала ресницами, стряхивая дремоту, и пошла в ванную.

Женя вытащила одежду из пакета и принялась одеваться.

— Я отлучусь по делам, на сук пойдете без меня, с охраной, — подошел к ней Хамат, обнял, застегивая на запястье девушки изумительный браслетик с часами. — Я хочу, чтоб ты вспоминала меня, — зашептал на ухо. — Вспоминала каждые пятнадцать минут. Вспоминала, как одинока была вчера, я пришел, и ты полетела от моих ласк над вечерним Дамаском.

По телу девушки пробежала сладкая дрожь.

— Ты сводишь меня с ума.

— Как ты свела меня. Что ты должна делать пока меня не будет?

— Вспоминать тебя.

— Да. Говорить: ‘Хамат, любимый’ и вспоминать, как тебе было хорошо со мной.

— Да, — прижалась послушно к его груди.

— А теперь одевайся и завтракать. Меня уже ждут.

— Ты надолго?

— Не знаю, но постараюсь побыстрей.

— Разве ты с нами не едешь? — Удивилась Надя, видя, что Хамат не собирается садиться в машину.

— У меня дела. Думаю, вы и без меня сможете побродить по базару, — улыбнулся девушкам и подал Жене стопку лир. — Не стесняй себя. Будет мало, воздень у Темраза мою карточку - потянул ее к себе, чтоб поцеловать и шепнул. — Вспоминай меня. Что ты должна говорить?

— Хамат, любимый, — улыбнулась Женя. Парень удовлетворенно кивнул и, поцеловав Женю, захлопнул дверцу машины. — Удачных покупок.

— Шикарно подработала, — с ехидством кинула Надя Жене, покосившись на внушительную стопку банкнот.

— Почему – заработала?

— А как это еще назвать?

Женя нахмурилась: слова подруги были неприятны и хотелось возразить, но отчего-то аргументов за их правоту было много больше, чем против.

— Да, она просто завидует, — влезла Сусанна.

— Чему? Тому, что Женя дает себя пользовать арабу? Он счастлив. А ты, Жень, как себя чувствуешь?

Жене хотелось возразить, сказать, что чувствует себя прекрасно, ведь даже сейчас, при одном воспоминании о Хамате ей стало жарко и волнующе приятно. Но как объяснить Наде то, чего она не знает? Разве поймет она, как сама Женя когда-то не понимала, что такое не то что бурное желание, а нормальный оргазм, блаженство, которое как наркотик. Да, стыдно, что она настолько глубоко и без ума-разума погрузилась в мир острых, не ведомых ей наслаждений, но и настолько сладко, что нет сил отказаться от удовольствия. Возможно, она ведет себя распущенно, шокирует Надю, возможно, та права, но как противиться зову плоти и каким языком объяснить это подруге, что знает лишь о приличиях и правилах.

— Мне осталось три дня свободы, всего три. Имею я право хоть здесь, хоть один раз в жизни не думать, что правильно и прилично, а что нет? — Нашла единственное оправдание своей страсти.

— Жень, если б это была ты, я бы сказала – да, но это говоришь не ты. Тебя превратили в зомби, подчинили, напоили какой-то гадостью.

— Ерунда, — отмахнулась неуверенно.

— Что только в голову людям не приходит! — согласилась Сусанна.

— Ты мне сама сказала!

— Я?! — удивилась искренне.

— Ты! О том, что Женьку поят, о том, что подчиняют, о том, что вам за нее уже особняк отписали! Это все Сусанна, Женя! Она придумала приманить тебя сюда на утеху своему родственнику!

— Как ты можешь такое говорить?! — натурально возмутилась Сусанна. — Не ожидала я от тебя такого! Вот она благодарность за все, что я сделала! А-А! Я поняла – ты завидуешь, что Женя счастлива, что Хамат влюблен в нее, а на тебя никто не обращает внимания! А что ты хотела, ханжа? Ты же, как рыцарь в латах: нельзя, неправильно, недозволено, стыдно, неприлично! А Женя молодец! Правильно! Пусть хоть здесь почувствует себя женщиной: желанной, любимой! Сексуальной! Да!

Надя надулась и молчала, Женя тоже переваривала услышанное, чувствуя холодок сомнения в груди: а если Рыжова права, а Заранян нет? Сусанна и раньше могла солгать, не моргнув глазом, а Надя нет, всегда говорила прямо все, что знает и думает. Но выходит тогда, вся эта поездка спланирована заранее и с одной лишь целью – на радость Хамату. Им спонсирована, им спланирована… а зачем? Влюбился когда-то давным-давно и с тех пор грезил Женей? Ерунда какая-то!

— Причем тут Хамат, особняк? — спросила у Нади.

— Хамат увидел тебя на фотографиях и уговорил Сусанну за особняк заманить тебя сюда. Что непонятного?

— Непонятно, о чем беспокоишься. Заманил, купил, напоил. Мне с ним хорошо, и я не прочь в том же темпе провести оставшиеся три дня. Так что перестань придумывать себе головную боль. Расслабься, а еще лучше, заведи необременительный романчик в оставшиеся дни, будет хоть что вспомнить потом.

— Женька, это кто мне говорит? Ты!

— Да что плохого, Надя? Парень хотел себя потешить? Виват! Мне от этого не хуже. Мы оба счастливы эти дни.

— А дальше что?! Очнешься и будешь себя ненавидеть за то, что отдавалась какому-то сирийцу, вела себя как больная нимфоманией! Стыд потеряла!

Женя отвернулась, прикусив губу, с которой готова было сорваться отповедь. Но вместо этого сказала:

— Дай мне еще три дня, а потом ешь как родная совесть.

— Чем же он тебя взял? — качнула головой Надя.

— Не объяснить. Он.. сексуален, опытен и настолько искусен, что я … да, мне нравится принадлежать ему. Нравится, понимаешь, Надя? Он знает толк в играх, знает, как доставить женщине такое удовольствие, что тебе и не снилось!

— А дальше, Женя?!

— А что дальше? Уедем, и будем вспоминать.

— А не боишься, что он тебя в свой гарем отправит?

— Да, нет никаких гаремов! Что ты голову подруге глупостями забиваешь! И кто насильно будет вас куда-то отправлять? Как ты это себе представляешь? Кому нужны неприятности? Да, и за какой надобностью?! — возмутилась Сусанна. Надя промолчала, не зная, чем аргументировать свои подозрения, а Женя подумала о Хамате и вздохнула, почувствовав сладкую истому.

Надежда думала всю дорогу и нашла выход из создавшейся ситуации. Она перехватила Женю, когда девушки вышли из машины и двинулись в сторону базарчика.

— Женя, послушай меня, нужно бежать. Документы при нас, деньги есть, Хамат вон сколько тебе кинул. Давай сбежим. Доберемся до аэропорта, купим билеты и быстрей отсюда, пока не поздно.

— Зачем такие сложности, Надя? Мы и так уедем через три дня, всего три.

— Женечка, я понимаю, что ты ни в чем не виновата, это все хитрость, нет, коварство Сусанны и Хамата, но прошу поверь мне: нам нужно уезжать. Сейчас же, Женечка!

— Да, не хочу я никуда уезжать! — оттолкнула ее девушка. — Не хочу терять три дня. Целых три дня!

И три ночи! – Жене вспомнилась вчерашняя ночь: город в огнях, спящие вдали горы и Хамат, ощущение невесомости, те волны тепла, что окутывали ее, заставляя парить – бесконечные, сладкие, как ласки Хамата.

Женя прикусила губу, чтоб не застонать: ей вновь захотелось ощутить себя во власти парня, вновь получить наслаждение.

— Девочки, не задерживайтесь, потеряемся! — помахала им рукой Сусанна. Женя пошла к ней и Надя нехотя поплелась следом, понимая, что потерпела фиаско, но не смерилась и все же попыталась еще раз поговорить:

— Женечка, — приостановила ее. — Подумай о последствиях. Ты совсем не знаешь Хамата. Что говорить о нем, если мы вон Сусанну сколько лет знали и то не подумали, что она способна заманить нас сюда для собственной выгоды. Подумай, пожалуйста, чем чреваты ваши отношения с незнакомым, по сути, тебе мужчиной. Куда ты лезешь? Во что это может обернуться? А если он, правда, влюблен, и не захочет тебя отпустить, если пойдет на крайние меры? Ты можешь гарантировать, что нас не ждут неприятности с его стороны? Восток коварен. Вспомни, что говорил Аристотель: восток пожирает людей и умы. Ты на себя не похожа, ты словно под действием наркотика, а если, правда – наркотик? Если тебя одурманивают, чтоб превратить в наложницу? А если Хамат устроит какую-нибудь гадость и не выпустит тебя из своих лап? Представь, ты останешься здесь.

— Не-ет! — испугалась девушка.

— Вот именно: нет. Но где гарантии, что это не случится? На что способен влюбленный мужчина? А мужчина, которого ты не знаешь? Безумный от страсти? А что будет потом? Страсть пройдет, тобой наиграются и сдадут в аренду какому-нибудь арабу, падишаху. Будешь танец живота по кабакам исполнять, ублажать всяких козлов и мечтать вернуться на родину, клясть себя за минутные слабости. Ну, Женечка, ну очнись!

— Надя, я не думаю, что нужна ему всерьез. Конечно, он порой странно ведет себя, но.. в рамках пикантной корректности. Да, нет же, Надя, я не останусь, что за глупость? Обычный курортный роман, ничего больше, — отмахнулась, спеша за Сусанной.

Женя бродила по базару, который тянулся на несколько километров и обдумывала слова Нади. Они не выходили у нее из головы и тревожили. Когда появился Хамат, девушка пришла к выводу, что нужно послушать подругу хотя бы в том, что пора прекращать игры с аборигеном. Конечно, он великолепен в постели, спору нет, но нужно думать о возвращении домой, где лучше никому никогда не знать до чего докатилась Женя и как провела отпуск. Поиграли и хватит, а ведь парень чего доброго всерьез жениться соберется. Вон как его разбирает: ‘стань моей женой’, ‘скажи, что любишь’. Она восприняла его требования как антураж игры, но сейчас, вспоминая произошедшее, подумалось вдруг, что он был серьезен. Нет, любовницей на пару дней еще куда ни шло, но женой – Боже упаси. Ни под каким соусом – ни пламенной любви, ни огромной привязанности. И с играми тоже – конец, а то неизвестно до чего доиграются. Хватит, потешились. Нет, права Надя, пора за ум браться.

Он появился внезапно, приобнял Женю за талию и спросил:

— Соскучилась?

Девушка выдавила улыбку и вывернулась из его рук, чем насторожила парня.

— Что случилось?

— Ничего, просто наши игры зашли слишком далеко и я беру тайм-аут, Хамат.

— Игры? — парень нахмурился. — Ты согласилась стать моей женой – это игра?

— Ну, перестань, Хамат, не можешь же ты всерьез думать о нашем браке?

— Вот как? А почему нет? Женя ты четко и твердо сказала – да.

— Нет, Хамат, я всего лишь играла по установленным тобой правилам. Мне было хорошо, правда, хорошо, но нужно думать о возвращении домой, немного прийти в себя. Затмение закончилось. Я буду помнить о нем, о тебе, но продолжать не надо. Я и так не могу ничего сложить, в уме каша. Ты, ты – это ненормально и ни к чему хорошему не может привести.

— Я не понимаю, Женя, — развел руками. — Объясни, в чем дело? Утром ты согласна стать моей женой, а днем уже нет. Утром у тебя не было подобного метания и ты не считала ненормальными наши с тобой отношения. Может, ты играла, но я нет.

— Хамат, не можешь же ты всерьез говорить о нашем браке? — девушка качнула головой. — Глупость, полнейшая. Нет, Хамат, это невозможно в принципе.

— Почему, Женя, почему?!

— Не кричи.

— Хорошо, — парень схватил ее за руку и потащил прочь с базара.

— Отпусти, мне больно!

Он ослабил хватку, перехватил девушку за ладонь:

— Нам нужно поговорить, но не в толпе. Сядем в машину.

— Поговорим вечером.

— Я не хочу ждать. Не могу.

— Какой же ты упрямый, — нехотя согласилась, видя, что сопротивляться бесполезно и если она не пойдет сама, Хамат ее на руки возьмет. Силком в салон запихнет. — Ладно, идем, но после, пожалуйста, ко мне не подходи, не лезь! Дай хоть в себя прийти!

Они дошли до машин, сели, Хамат тут же стиснул ее в объятьях:

— В чем дело, Женя?

— В том, что мы скоро уезжаем и пора заканчивать безумные оргии.

— Оргии? Отношения меж двумя – это оргии? Доставлять друг другу удовольствие – плохо, по-твоему?

— Хамат, мы по-разному воспитаны…

— Мне казалось, тебе нравится жить без привычной маски холодной девушки. Нравится быть горячей, избавляться от всех запретов хоть на одну ночь. Неужели быть темпераментной постыдно?

— Да, нравится… нравилось все, что ты делал, — Женя вздохнула, почувствовав невольную дрожь – предательскую. И решила идти наперекор ей, стоять до конца. — Это было и прошло, дальше – дом, совсем другие устои, мораль.

— Чем тебе не нравится мой дом? Дом твоего мужа?

— Хм, особняк, что ты отдал Сусанне взамен на то, что она уговорит нас явиться сюда?

Хамат замер, глаза превратились в щелочки:

— Надя, твоя подруга? Она тебе что-то наговорила. Ясно, — отодвинулся.

— Она сказала правду, как я вижу. Дороговато тебе наша поездка встала.

— Цена не имеет значения.

— Возможно. Но глупо думать, что твоя мечта может сбыться. Пойми, Хамат, мы совершенно разные, абсолютно. От веры до менталитета – все находится в диаметрально противоположных плоскостях. Не знаю, может, для тебя нормально решать за пять минут, а для меня нет. Я не спешу стать женой. Тем более твоей.

— За что такая немилость? — Спросил, глядя перед собой.

— Элементарно – я не знаю тебя. В сексуальном плане – да. Ты идеален, мне приятно с тобой … но этого мало, Хамат.

— Пятьдесят процентов стабильности брака зависит от того, насколько супруги подходят друг другу в постели. А на остальные пятьдесят приходится: сходство характеров, привычек, взглядов, решение бытовых проблем.

— Ерунда.

— Нет. Какая ссора может быть меж теми, кто физически не мыслят себя друг без друга? Любые недоразумения забудутся в постели.

— Но жизнь не только постель.

— Допустим. Ты хочешь что-то знать обо мне? Спроси, я отвечу.

Женя вздохнула и призналась:

— Дело даже не в этом. Я привязалась к тебе, Хамат, и чем дальше, тем сильнее буду привязана. А значит, тем сильнее будет боль от расставания с тобой.

— Не расставайся. Зачем тебе уезжать от того, кто любит тебя, кого любишь ты, — обнял ее.

— Как ты себе это представляешь? Одно дело провести пять – десять пылких ночей, другое жить с тобой.

— Ты думаешь, я буду плохим мужем?

— Прости, но я даже не хочу думать об этом. Я не Сусанна и не способна на подвиги: гнуться под свекровь, угождать ей, любым способом зарабатывать благосклонность и благословление…

— Ты ошибаешься, Женя. Тебе ничего не придется делать. Мама как раз за наши отношения, за наш брак.

— Это почему?

— Потому что я так хочу.

— На особом положении в семье?

— Если хочешь – да. Я любимый внук бабушки Мириам. Она вершит судьбы в нашей семье, она благословляет, мама же, как и Самшат, лишь исполняет ее волю. Она очень мудрая женщина.

— Матриархат? Удивил.

— Не смейся.

— Нет, что ты, необычно просто. Строгая бабушка?

— Властная. По праву.

— А тебя за что выделяет?

— Я копия ее любимого сына.

— Твоего отца?

— Да. Его убили, а я чудом выжил. Мне было мало лет, и бабушка лично воспитывала меня. Я многому научился от нее, но ее мудрость невозможно постичь, будучи юным, неопытным. Я глубоко уважаю ее и люблю, а она меня. Благодаря ей я выжил, стал таким, каким стал, выучился за рубежом, сохранил и приумножил капитал отца. Я хочу, чтобы она была счастлива и спокойна за судьбу семьи, за меня, а это возможно, когда я женюсь и подарю ей радость понянчить правнука.

— У тебя далеко идущие планы.

— Но реальные.

— Дай Бог. Удачи. Найди персиянку, умную скромную женщину своей веры, знакомую с твоими традициями, и женись.

— Я уже нашел ту, что станет моей женой. Я тебя люблю. Другие мне не нужны. Если тебя волнует бумажная волокита – я возьму все на себя. Если вера, то зря. Я уважаю христианство хотя бы потому что, моя бабушка – христианка. Я уже говорил тебе, мы терпимы к другим религиям и уважаем свободу выбора.

— Как у тебя просто.

— А что сложного, Женечка? Мы подходим друг другу идеально, любим одно и тоже, смотрим на мир одинаково. Мы любим друг друга и понимаем, какое же нам дело до условностей, искусственных препон? Чьих? Общества, морали? А что мы нарушаем?

— Хамат, наверное, я просто не готова обсуждать этот вопрос. Да, ты мне нравишься, порой так сильно, что я теряю голову. Даже сейчас она кружиться оттого, что ты рядом, но я не привыкла спешить. Не представляю своим мужем сирийца. Для меня это абсурдный мезальянс. Нонсенс.

— Тебе не нравится, что я гражданин Сирии? А у меня еще турецкое и американское гражданство. По этому поводу тоже будут претензии?

— Извини, Хамат, ты мусульманин…

— А ты христианка. Обсудим этот аспект или нас с тобой?

— Ты избалован, богат…

— С первым не согласен, а второе… Хорошо, давай по пунктам, что именно не нравится тебе в моем стабильном финансовом положении? Ты имеешь что-то против состояния, статуса богатой женщины, жены состоятельного, влиятельного мужчины?

— Нет, Хамат…

— Тогда гражданство?

— Нет, это твое дело…

— Вероисповедание? Не любишь мусульман или мусульманство в принципе? Аллергия? Личные претензии, счета?

— Да, нет же! Я не меньше тебя уважаю чужую веру, и не суть в кого!...

— Тогда в чем дело, Женечка? Я не услышал ни одного четкого аргумента твоему ‘нет’ на мое предложение руки и сердца. Впрочем, и то, и другое давно в твоих руках, у ног. И раз мы завели этот разговор, давай будем честными. Скажи, что останавливает тебя? Подумай, сколько нужно, и скажи.

Женя вздохнула, поглядывая на улицу, и не знала, что ответить, ведь сказать правду означало обидеть Хамата, а солгать – оскорбить. Нельзя лгать в ответ на искренность, но и нельзя обижать, когда к тебе с открытой душой.

— Ну, же, Женечка. Не бойся, будь откровенна, я пойму. Мы были открыты и искренне, когда занимались любовью, поэтому и получили истинное наслаждение, так что же мешает и в жизни остаться такими же откровенными? Не стесняйся, Женечка. Обещаю не обижаться, не злиться. Скажи.

— Видишь ли, я не привыкла жить сегодняшним днем, мне обязательно нужно думать о ‘завтра’, — решилась Женя. В конце концов, Хамат удивительно гармонично развитый человек: благороден, красив, правдив, тактичен. И она должна отдать дань его качествам, ответить той же порядочностью.

— Замечательное качество, я могу лишь приветствовать его.

— Подожди, не перебивай. В этом завтра тебя нет, потому что тогда в нем будут огромные проблемы, которых мне хватает и без тебя. Меня не поймут, если я только заикнусь о романе с тобой, не то что о браке. Не поймут друзья и родители, не поймут знакомые. Начнут коситься, как на прокаженную. У нас не любят смешанных браков. Но это еще не все и не самое главное, Хамат? Есть еще одно. Если я выйду замуж у себя на Родине, у меня есть шансы сохранить свободу и в случае неудачного брака, расторгнуть его. А что ждет меня здесь? Я не знаю языка, не знаю законов. Сколько случаев было, когда женщины выходили замуж за иностранца и оставались мало ни с чем, так еще в качестве бомжей, у которых один выход.. вернее два – панель и смерть. Их лишали детей, не давали уехать домой. Да, что перечислять всем известное? И это на Западе. А здесь Восток.

— Это еще хуже, ужаснее, да? — улыбнулся ей Хамат.

— Да, если хочешь. Наиграемся мы с тобой и что дальше? Заведешь вторую жену, третью, в лучшем случае…

— Женечка, — рассмеялся он и обнял глупую. — Ты абсолютно незнакома с нашими законами. У меня не будет и быть не может второй, десятой жены. Ты и только ты. У нас считается неприличным смотреть на чужих женщин, ходить в общественные места с любовницами. У нас хранят верность семейному очагу, женщине, что длит род мужчины. Да, ты не сможешь занять пост вице-президента моей компании, но, думаю, тебе хватит дел и дома. Не знаю, кто забил тебе голову подобными предрассудками, но уверяю тебя – все, что ты знаешь о наших законах и традициях, мягко говоря, надумано. В моей семье грех прелюбодеяния считается не меньшим, чем убийство, и у многих, тоже самое. Я не могу отвечать за всех, как и ты, и согласись, это правильно. Достаточно отвечать за себя. Я не унижу тебя связью с другой женщиной, не заберу ребенка, не оставлю без содержания, чтобы ни случилось. Все будет обговорено в брачном контракте на русском языке.

— Хамат, — покачала головой девушка. — Ты удивительный человек, уникальный в своем благородстве, но… говорить можно, что угодно. Мы порой уверены в том, что будет завтра, а оно приходит и не такое, как мы думали. Жизнь мешает наши планы самым невообразимым способом. И еще самое главное – я не люблю тебя. Да, ты прекрасен, ты просто приз для женщины, мечта, но, видно, не моя. Мне мало желать близости, мне нужно любить. А это чувство не купишь, его невозможно возбудить искусственным путем, оно никому и ничему не подчиняется.

— Возможно, еще полюбишь.

— Возможно, — не стала разочаровывать его девушка.

— Женечка, можно я попрошу тебя, а ты пообещаешь исполнить?

— Что? — улыбнулась: все-таки Хамат удивительно привлекательный мужчина, сексуальный. Этот взгляд, этот голос, ласковое прикосновение рук, шоколадный бархат кожи, аромат, исходящий от нее – волнуют Женю, манят, обещая блаженство, новое неизведанное еще ощущение.

Парень склонился над ней, обнял и, заглядывая в глаза, сказал:

— Подари мне оставшиеся дни и ночи. Без разговоров и сомнений.

— Без вопросов…

— Без условностей, друзей…

— Без предложений…

— Только ты и я. Три ночи и три дня.

Женя улыбнулась, утопила пальцы в его волосах и подставила губы для поцелуя:

— Согласна.

Дата добавления: 2015-07-08