Глава 4. Выспалась Женя отменно

Выспалась Женя отменно. Полежала, покрутилась на мягкой постели, радуясь тому, что не нужно вскакивать как ужаленной по зову будильника, куда-то спешить, в полусонном состоянии пытаясь собраться, поесть и сообразить, что взять, куда бежать. Ежась от холода, топтаться на остановке с толпой таких же, как она, бедолаг.

Две недели! Подумать только, ее ждет еще тринадцать дней райского блаженства, — подумала, с улыбкой поглядывая сквозь шторки на край бассейна, зелень, солнечный день. И услышала шлепанье. Следом распахнулась дверь и появилась сонная Надежда в накинутом на плечи халате. Она сонно хлопнула ресницами и, бухнувшись на постель рядом с Женей, объявила, засыпая на последней фразе:

— Три часа дня. Пора вставать…

Женю подкинуло:

— Три часа?! Мы что, весь день проспали?! А ну, подъем! — растолкала Надю, усадив силой. — Тринадцать дней! Мы проспали тринадцатый день, осталось двенадцать!

— Соболезную, — кивнула Рыжова, свесив голову на грудь.

— Надя, хорош спать! Давай в ванную, в душ, по кофею и в город. Нельзя тратить время на сон, дома выспимся!

— Мудро, — согласилась та и, поднявшись с помощью подруги, зевая, пошлепала обратно к себе.

Женя приняла душ, одела легкие шортики и маечку, собрала волосы в хвост. Сменила флэш в фотоаппарате, собрала сумочку для похода по лавкам и базарчикам, а Надя все никак собраться не могла, потому что не могла проснуться. В штормовом состоянии бродила по комнатам, натыкаясь на мебель, и искала то одно, то другое. Пришлось ей помочь. Кстати, и слуга с подносом подоспел: легкий завтрак с чашкой крепкого кофе с кардамоном были как раз. Девушки устроились за столиком в саду, принялись уплетать лепешечки, фрукты, тут и Сусанна появилась в полной боевой готовности: в легком светлом то ли платье, то ли рубахе, глухой от ворота до подола, которая заканчивалась почти у щиколоток.

Надя подавилась кофе, впервые увидев подругу в столь консервативно-монашеском наряде.

— Что Восток с людьми делает? — бросила глухо, откашлявшись.

— Привет, сони! — улыбнулась Сусанна, усаживаясь к ним за столик.

— Привет, привет. Где сутану прикупила?

— Не ерничай. Обычная форма одежды.

— Да? Я думала, это обычная, — показала на свой полосатый топик, шорты и сланцы.

— Это для вас, а я женщина замужняя.

— А-а, ну тогда, конечно, — протянула Женя, хохотнув.

— Останусь холостой, — заверила Надя. — А что делать? Не люблю сутаны.

— Ну, вас, — отмахнулась Сусанна. — Жуйте резвее и поехали. Машины уже ждут. Хамат всю траву на газоне вытоптал…

— Вот на счет Хамата, — преобразилась Женя. — Просьба у меня – пошли его в даль светлую.

— Не поняла, — честно призналась женщина, изобразив попытку мыслительного процесса - насупившись.

— Мы отказываемся от услуг переводчика, — пояснила Надя. — Не нравится нам поведение вашего служащего.

— Служащего? — еще больше нахмурилась Сусанна. — Чем не нравится? Что случилось? Ночью в окно влез?

— Бог миловал, спасибо хоть до этого не дошло, — буркнула Женя.

— Что объяснять? Не хотим мы его видеть и все тут, липучий сильно. Просто отправь подальше от нас. Объяви: до свидания, и пусть гуляет.

Сусанна наморщила лоб и затосковала:

— Девочки, как вы представляете себе женщину, объявляющую мужчине: свободен?

Подруги переглянулись:

— Спокойно, — заверила Женя.

— Сусанна-а, ты в порядке? — Качнулась к ней Надежда.

— Я-то – да...

— Не-е, ты себя послушай. Как?! Женщина?! Угнетенная раса!... Да, просто, как обычно!

— Как обычно – у вас, а здесь по-другому. Это оскорбление мужчине, Самшату позор, мне неприятности. Вы на что меня толкаете?

— Хорошо, давай объявим мы, поговорим с твоим мужем, если ты такая верная чужим традициям, бессловесная, как домашнее животное.

— Сама такая! Вы что не понимаете, что находитесь в исламской стране, в Сирии, а не в России, здесь феменизм не проходит. Нет, мой муж очень либеральный человек, не деспот какой-то, но, девочки, дорогие, я же не идиотка терпение его испытывать и ставить в неловкое положение! Ха! Хамату сказать, что мы вот с утра подумали и решили…

— С вечера, — буркнула Женя и рявкнула, качнувшись к подруге. — Потому что он опоил меня! Пристает!

Сусанна нахмурилась, изучая лицо девушки, покосилась на Надю и, получив подтверждающий кивок, расстроилась.

— Женечка, Наденька, не могу я приказывать Хамату, вообще лезть к нему, в его дела. Это из ряда вон, понимаете?

— Тогда скажи мужу.

— Что сказать? Что кому-то, что-то показалось? Мы были все вместе, ели одно и тоже – как, кто и кого и за какой надобностью мог опоить?! Что и кому я должна говорить? Самшату, Хамату? Что говорить? Что у вас капризы и видения? Они посмотрят на меня как на ненормальную, и вас в эти же ряды зачислят.

— Ничего себе, видения! — возмутилась Женя и с грохотом опустила чашку на блюдце. — Ты вчера все видела сама и твой Самшат тоже!

— А что видели? — не могла понять Сусанна.

— Притворяешься? — заподозрила Надя.

— Ничуть. Да, нам стало ясно, что Хамату очень понравилась Женя, но что из того? Она красивая молодая женщина, он красивый молодой мужчина, вполне естественно увлечься друг другом. Но он не хам, не какой-то там разболтай, а очень умный, вежливый, воспитанный человек и не позволял, да и не мог в силу воспитания позволить себе грубость…

— Сусанна, я сейчас в тебя чем-нибудь запущу, — зловещим тоном предупредила Евгения.

— Короче, так, — объявила Надя, выставив руки на всякий случай, а то Жене действительно ума хватит в Сусанну чем-нибудь запустить. — Переводчик нам не нужен, а куда ты его и как уберешь, это не наше дело.

Женщина заскучала:

— Никуда, никак, — бросила со вздохом.

— Нам не нужен переводчик, на пальцах объяснимся! — разозлилась на безответность подруги Женя.

— А кто тебе сказал, что он переводчик?

— Он, — пожала плечами, подумала и качнулась к женщине, заподозрив подвох. — Обманул?

Сусанна заерзала:

— Женечка, это не мое дело. Если Хамат сказал вам, что переводчик, значит переводчик. Я не вправе вмешиваться ни словом, ни делом…

— А на самом деле он кто?

— Переводчик!

— Тьфу, — не сдержалась Надежда.

— Сусанна, послушай меня внимательно, — после долгого молчания сказала Женя. — Мне очень не нравится в кого ты превратилась. Сейчас ты похожа на рабыню, на кого угодно, но не на Сусанну Заранян, бойкую, умную женщину, самодостаточную. Но я не бессловесная игрушка, и не позволю превращать меня в подобие тебя…

— Хамат другой…

— Я не закончила! Какой ваш Хамат меня не волнует, хоть золотой, хоть серебряный. Мне такие ухажеры не нужны. И если я еще раз замечу, что-то с его стороны…

— А что с его стороны, а, Жень? — прищурилась женщина. — Нет, правда, если без эмоций и капризов – факты. Что конкретно?

Девушка задумалась:

— Смотрит.

— И дышит?

— Пыф!

— Опоил, — напомнила Надя.

— Чем, когда? Он сидел с нами, был на виду. Когда успел? Чем опоил? Тебе было плохо, отравилась? Он яд подлил?

— Не говори глупостей!

— Глупости говоришь ты, — тихо заметила Сусанна. — У вас был хлопотный день, тяжелый, а с усталости что не привидится, что не покажется. Ну, подумай, Женечка, что тебе Хамат? Отвратителен? Может, вольности себе позволил?

— Нет, — вздохнула, растерявшись. Задумалась. Понимая, что с точки зрения здравого смысла подруга права, признала. — Он мне не противен, не трогал. Нормальный парень, но… липучий.

— Не липучий, а внимательный. Вы дорогие гости в уважаемом доме. Это Восток, Женя, здесь другие взгляды на жизнь, другой менталитет. И липучих ты еще не видела, да и не придется, надеюсь, под охраной-то. Все? Недоразумение выяснено, улажено?

Женя хмуро кивнула.

— Значит, опять мальчишечка с нами тусоваться будет? — выгнула бровь Надя.

— Значит. Здесь всегда бывает так, как решает мужчина.

Подруги переглянулись, задумались о невеселой жизни. Надя подмигнула Жене:

— Ничего, ты не одна, прорвемся.

— Я и одна прорвусь, — пожала плечами Женя: подумаешь, какой-то Хамат! И вздохнула, вспомнив его глаза, лицо, губы…

Вскочила, прогоняя наваждение:

— Мы идем или нет?

— Идем, — заверила Сусанна. — Вы все взяли?

— Фотоаппарат!

— Сумка!

Всплеснули руками девушки и побежали к себе за забытыми вещами.

— А Сусанна нам не помощница, — с тоской обреченного заметила Женя, вешая на шею фотоаппарат. — Может, уедем?

Надя обняла сумку и мотнула головой:

— Глупо. По большому счету все прекрасно, а остальное давай спишем на досадные недоразумения и перестанем обращать внимание. Подумай сама, стоит ли портить себе замечательный отдых из-за странного парня? Приняли нас хорошо, обихаживают вон, на все готовое… Нет, Жень, остаемся.

— Ладно, — согласилась. — Ты права. Я просто буду игнорировать Хамата.

— Правильно. Делай вид, что его не существует в природе. Не разговаривай с ним, не смотри, не улыбайся, не приближайся, — выдала, выходя в парк.

— Угу, а как бы еще сделать, чтоб и он по той же программе следовал? — вздохнула Женя, следуя за подругой.

На аллее у главного крыльца стояло три машины, Хамат и пятеро мужчин. Их вид внушал опасение, хотя ничего, кроме строгих физиономий, солнцезащитных очков, закрывающих глаза, особенного в них вроде и не было. Однако, глядя на охрану, Жене отчего-то стало не по себе и возник вопрос: что это вдруг их с таким эскортом сопровождают? Может, у Самшата есть враги и он опасается, что гостям достанется? Или обстановка в Алеппо не спокойная?

А может, действительно права Сусанна, Женя просто непривычна к здешним традициям, обычаям и поспешно судит обо всем? И охрана для значимых персон – гостей дорогих – норма, и внимание Хамата – не патология, а знак уважения к подругам госпожи, а реакция Жени на специи всего лишь бунт организма с непривычки? Впрочем, не факт, что на них. Один взгляд на парня и ей опять стало жарко и волнительно, а сегодня она точно с благовониями не общалась и ничего кроме фруктов не ела.

— Вы всегда выезжаете с сопровождением? — спросила у подруги, напоминая себе, что Хамата не существует в природе.

— Конечно, — удивилась та вопросу.

Парень обернулся и, увидев процессию красавиц, улыбнулся приветливо, пошел навстречу, глядя на Женю.

— Добрый день. Как спалось?

Женя мило защебетала, обращаясь к Наде и обходя парня:

— Нужно будет сувениров набрать. Напомни обязательно.

— Мне самой надо, девочки просили на работе.

— Это самое простое. Безделушек на суке, то есть базарчике запросто так, оптом можно воз взять, — сказала Сусанна, мило улыбнувшись растерянному, застывшему на дороге Хамату, во все глаза разглядывающему Женю. — Добрый день.

Тот покосился на женщину и молча пошел к машине, чтоб помочь девушке открыть дверцу, но та уже нырнула в салон, потянула Надю за собой.

— Сусанна, — позвала та женщину, приглашая занять место рядом с Женей с другой стороны, и заулыбалась в лицо парню, что навис над ней с прищуром поглядывая в салон. — Извините, утомительные женские разговоры и так далее, зачем оно вам? Мы уж вместе поедем, а вы в другой машине.

Парень глянул на нее недовольно и, обойдя машину, сел на переднее сиденье.

Надя со значением глянула на приунывшую Женю и заметила странность: Хамат сел, даже не подумав открыть дверцу перед Сусанной, это сделал другой мужчина, хоть и был много дальше от машины.

— Хм.

Женя скорчила ей рожицу, приняв мычание на свой счет. Сусанна села и объявила:

— В Алеппо? Поехали.

Машины тронулись с места, зашуршали колесами по гравию.

— В Алеппо не поедем, далеко. Не успеем вернуться к ужину, — повернулся к девушкам Хамат.

— Опять ужин? — испугалась Женя.

— Вы понравились уважаемой Ассарии. Ее многое интересует из вашей жизни, но неприлично в первый же день знакомства задавать много вопросов. Гость должен отдохнуть, привыкнуть к нам, чтоб можно было пить чай на веранде и вести неспешные, откровенные беседы.

Боже упаси! — подумала девушка и уставились на Сусанну: почему она молчит?

— Мы теперь каждый день будем ужинать с мамой твоего мужа?

— Это большая честь, — бросила она с непроницаемым лицом.

— Конечно, — кивнула Надя. — Мы не против, наоборот, очень рады… А как на счет отца Самшата? Почему нас не знакомят с ним?

— Отец Самшата погиб. Убили. Давно, — ответила Сусанна скорбным голосом и отвернулась к окну. В машине стало тихо.

Женя сжала руку девушки:

— Извини, мы не знали.

Сусанна высвободила ладонь и кивнула в сторону стройных рядов оливковых деревьев, мелькающих за окном:

— Хороший фон, не находишь?

— Да.

— Впереди можно будет найти более красочные натуры для съемок, — заметил Хамат. — Завтра, если уважаемые гости встанут раньше, съездим в Алеппо. Покажем вам наш уникальный край, архитектуру. Поднимемся к Алеппоской цитадели. Она стоит на скалистом берегу и тонет в дымке. Ее построили еще в двенадцатом веке и до сих пор сохранились фрагменты древних городских стен, ворот. Удивительное по красоте место.

Женя, имея богатое воображение, уже представила себе высокие стены из грубого камня, которые от старости покрылись мхом, где-то разрушились, но по-прежнему сохранили свою величественность.

Хамат, увидев ее взгляд, улыбнулся, чуть подвинулся:

— Сходим на рынки-ханы, сходим к мечети-медресе, мечети Нур-ад-Дина, которой более восьми веков и обязательно посетим музей. Алеппо удивительный город, уникальный по своей истории и архитектуре. В нем около полутора миллионов жителей. Люди приветливы, гостеприимны и всегда рады подсказать, рассказать что угодно гостю. Потом можно посетить Латакию. Прямо из Алеппо к ней ведет единственная в мире сохранившаяся дорога, построенная еще римлянами.

— Мне бы компьютер, — протянула Женя, представляя себе уникальные кадры, которые она может сделать, но для этого нужно освободить флеш, сбросить в файл снимки.

— Ноутбук подойдет? — спросил Хамат, понимая, о чем думает девушка.

— Идеальный вариант, — с благодарностью посмотрела на него Женя и вздохнула. — Желательно с модемом, чтоб можно было файл переслать на свой адрес. А то как я первые фотографии смогу сохранить? Хотя, можно ведь сразу отпечатать? В городе есть какие-нибудь фирмы или магазины, где производят печать цифровых фотографий?

— Зачем такие сложности? — мягко улыбнулся Хамат, не спуская взгляда с лица девушки. — Сделаем дома. Сегодня же в вашей комнате будет стоять цветной принтер и ноутбук с модемом и все, что скажете.

Надя незаметно толкнула Женю.

— Думаю, обойдемся, — заявила парню.

— Да, — сообразила, очнувшаяся от своих мечтаний Женя. — Не стоит беспокоиться.

— Хлопоты о госте – приятные хлопоты, — заверил ее Хамат, недовольно покосившись на Надежду.

— Нет, правда, не стоит. У Жени флеш рассчитан на сотню кадров, а их два, хватит нам, да?

— Да, конечно, — кивнула девушка, поддерживая подругу: правильно мыслит – попроси о чем-нибудь мальчика, потом неизвестно, чем платить заставит. Вернее известно – взгляд у него недвусмысленный.

— Никаких отказов не принимается, — заявила Сусанна. — Сегодня же соорудим фотостудию дома. Ты же и меня будешь фотографировать. Я бы хотела себе на память альбом сделать, неужели откажешь?

Хамат улыбнулся Сусанне и отвернулся к окну. Женщина тут же преобразилась и принялась рассказывать подругам о всяких пустяках, шутить. Женя насторожилась, уловив в переглядах парня и подруги сообщничество и еще одно, очень ей не понравившееся – Хамат явно имел влияние на Сусанну авторитет, и так же явно, виртуозно пользовался этим.

— Хочу предупредить, чтоб потом не удивлялись: у нас не принято позировать для камер и люди не любят, когда их фотографируют без спроса. Поэтому уговор – я договорюсь сначала, а потом будут снимки. Хорошо?

— Хорошо, — легко согласилась девушка. У каждого свои странности – удивляться нечему.

По городку, маленькому, с узкими улочками и низкими строениями, скорей не прошлись, а пробежались ровным строем. Сусанну и Надежду интересовал базар, Женя же тормозила их, приостанавливаясь и фотографируя то мальчика, сидящего у низкого крылечка, грубого дома, то колоритную женщину с кумганом на плече, то старика, рисующего на ткани узор, то козленка, что тянет за собой девочка. Живые, колоритные лица завораживали Женю, к тому же ей импонировала приветливость людей, что щедро улыбались ей.

Сфотографировав смуглого до черноты седого старика-чеканщика, она совершенно случайно заметила, что смотрят-то люди не столько на нее, сколько на Хамата, что неизменно следует рядом вместе с тремя мужчинами. Улыбаются ему, просто расплываются в доброжелательности и чуть склоняются, приложив пальцы сначала ко лбу, потом к груди, тоже ему.

Чеканщик зацокал, щедро улыбаясь и размахивая руками, словно обрисовывал силуэт девушки, что-то сказал Хамату, качнувшись с явным подобострастием. Тот согласно кивнул. Старик тут же подал Жене красивый широкий браслет на руку, чуть не насильно вложив его ей в ладонь.

— Спасибо, — закивала девушка и полезла в сумочку за деньгами, но старческая рука накрыла ее.

— Э-э-э! — замахал руками, изображая оскорбление. Хамат загадочно улыбнувшись, кивнул старику и, подхватив Женю за талию, увлек за подругами дальше по улице.

— Я должна заплатить…

— Нет. Это подарок от чистого сердца самой прекрасной женщине, что видели глаза старого человека. Уважаемый Нураи выказал уважение и восхищение твоей красоте.

— Ты знаешь его?

— Да, он мастер своего дела. Сейчас таких мало осталось.

— Ты вырос здесь?

— Здесь и там. Я стал взрослым очень рано, — склонился над ней, замедляя шаг. Его глаза смотрели в ее, а губы почти касались ее губ. И надо бы отодвинуться, стряхнуть его руку, да побежать за подругами, которых уже невидно впереди, но хочется, наоборот, остановиться и пока никто не видит, позволить себе ощутить вкус его поцелуя, и не стряхивать руку, а заставить обнять ее крепче.

Они остановились. Хамат обнял девушку, прижал к себе властно и нежно:

— Ты самая красивая женщина, рожденная на свет, — прошептал, касаясь дыханием ее губ. — Нет губ нежнее, чем твои, нет глаз лучистей и прекрасней…

Женя заворожено смотрела в его зрачки и чувствовала волнение, трепет и желание.

‘Один поцелуй, всего один’, — подумалось: ‘что я теряю? Даже, если… Двенадцать дней и мы расстанемся. Но лучше не жалея, что я так и не узнала, какой он, его поцелуй’…

Губы Хамата приникли к ее, и девушку накрыла волна нежности и жгучего желания. Ее пальцы пробежали по гладкой коже парня, наслаждаясь ее теплом, ладонь легла на упругую грудь. Хамат сжал девушку в своих объятьях, осторожно проникая рукой под рубашку, лаская нежную кожу.

‘Я сошла с ума’, — подумала Женя, впуская язык парня в рот, обвила руками его шею, пальцами перебирая шелк его волос.

Кто-то насмешливо залопотал рядом и послышался детский смех.

Девушка отстранилась и увидела стайку мальчишек, которую уже вспугнула охрана.

Черт! — покраснела Женя, пряча пунцовое лицо на груди Хамата: еще и охрана видела! А в груди все дрожало и хотелось послать всех к черту вместе с обычаями, менталитетом и стереотипами мышления и просто наслаждаться поцелуем, в крепких объятьях Хамата. Он сводил ее с ума. Запах, исходящий от его кожи, кружил голову. Взгляд сметал все доводы рассудка, а сильные руки дарили покой и безразличие ко всему, что не относилось к Хамату.

Он нежно поцеловал ее в висок и, обняв, медленно повел по улочке вверх:

— Тебе обязательно нужно посетить базарчик?

Какой базарчик?!... Голова кружится, в груди жарко и все дрожит внутри.

— Скажи, что тебе нужно, привезут, — заглянул в глаза. Женя тряхнула волосами, отстраняясь: ей было ясно, что он скажет сейчас, что предложит, но она еще в своем уме… почти в уме.

— Нет. Девочки меня потеряли, наверное.

— Не думаю. Сусанна знает, что ты со мной, значит, все будет в порядке.

— Переводчик пользуется большим авторитетом у госпожи, и местных жителей? — прищурилась Женя, то ли уличая, то ли специально раня, чтоб оттолкнуть и вычеркнуть из памяти сладкие минуты вместе с их виновником. Она справится, она победит слабость — вывернулась из его рук и поспешила вперед.

— Женя?

— Хамат, послушай меня, ты взрослый, умный мужчина. Целуешься замечательно. Я хотела это проверить и проверила, но ничего больше – ничего. Мы будем друзьями, хорошо?

Глупо. Она это понимала и уже проклинала себя за минутную слабость и пыталась как-то объяснить ее себе, оправдаться. Но Хамат смотрел на нее и плавил решимость сопротивляться.

— Чего ты стесняешься?

— Стесняешься? — рассмеялась она. — Что ты!

— Тогда боишься?

— Кого, чего? — изобразила удивление.

— Себя, например, — развернул ее к себе.

— Отпусти. Не смешно.

— И в мыслях не было смеяться. Тем более над тобой.

— Хамат, я сделала глупость, теперь жалею. Давай забудем и начнем все сначала. Ничего не было и никто никому ничем не обязан. Ты же цивилизованный человек, жил во Франции, а там нравы еще проще.

Парень явно расстроился, помрачнел.

— Ты была во Франции?

— Нет, но слышала. В общем, я побежала за девочками, а ты оставайся. Спасибо, — улыбнулась вполне приветливо, но несколько холодно и стремительным шлагом пошла прочь.

Хамат застыл, глядя ей вслед, и слушал лишь гул крови в висках, которая вторила цоканью каблучков девушки. Его руки еще обнимали ее, пальцы чувствовали тепло и нежность ее кожи, губы пили поцелуй и было тесно в груди и паху от желания.

— Хозяин? — тихо позвал Темраз, держась в паре шагов от него. Хамат покосился на него и пошел за девушкой.

Женя неслась по улочке, ругая себя на чем свет стоит. Надо же было ей поддаться соблазну! О чем она думала? Надо же вляпаться и позволить поцеловать себя парню, которого знаешь два дня и который явно неровно дышит в ее сторону, и вообще, странный, загадочный и неоднозначный. Что теперь будет, Аллах и то не ведает!

Женя решительно не понимала себя, того, что с ней происходит. Она считала себя человеком серьезным и вдумчивым не без основания. Она всегда взвешивала свои слова и поступки, думала, прежде чем делать и говорить. Строила четкие планы, а не замки из песка и старалась подходить к любым вопросам и решению проблем основательно. Ни легкомысленной, ни романтической натурой она себя не считала, хотя имела определенные слабости. В любовь с первого взгляда не верила и к приглашениям на ужин относилась избирательно-настороженно.

За двадцать пять лет жизни ей довелось повстречаться с многими типами мужчин, и она могла более-менее правильно спрогнозировать и свои поступки, и поступки потенциального жениха, любовника. Таких, как Хамат, она всегда обходила стороной не только потому, что ей нравился другой типаж мужчин, а скорей из осторожности. И никогда, ни разу за свою взрослую жизнь не позволяла лишнего во вторую, третью встречу, не зная человека, всегда держалась на дистанции, не только чтоб он не подумал плохого о ней, но и чтоб самой потом не чувствовать себя отвратительно грязной. Тем более никогда не чувствовала настолько сильного влечения и просто убивающего ее желания, сходного с безумием, за которым неважно ничего, кроме парня, о котором знает не больше, чем о любом из этих зданий – общие черты: имя – название, внешность – фасад, назначение – должность.

Даже сейчас, вспоминая Хамата, она чувствовала слабость в ногах и желание вернуться, сказать – да! И наплевать на все и всех.

Где она забыла ум? Что съела? Шпанскую мушку?

И что о ней подумают подруги, охранники, муж и мать Сусанны, которым обязательно доложат доброхоты, о том, что было? Те посмеются и будут считать очередной дурочкой, с которой можно порезвиться, зажав, как шлюшку, прямо на улице.

Женя тряхнула волосами: пока ничего не случилось и не с чего гореть от стыда. Подумаешь, поцеловались – что в этом такого? Они же цивилизованные взрослые люди, не ханжи и не пуритане. Нет, хватит мучиться от ерунды, забивать голову лишним. Было и было – проехали. Главное, не наделать еще больших глупостей, не поддаться странному влечению, что оказалось сильней, чем разум. И держаться подальше от Хамата. Близко не подходить, не смотреть, не думать, не представлять, не вспоминать.

Женя прикусила губу, чтоб стереть память о поцелуе, таком нежном и страстном…

Тьфу! Не вспоминать! Не думать!

И ничего не есть кроме фруктов!

А может, это воздух так действует, экзотический аромат, витающий вокруг?

Первой она увидела Надю. Девушка примеряла платья, кофточки, прикладывая их к груди под довольное цоканье молоденького, улыбчивого перса. Парнишка просто светился от счастья и, как мог, нахваливал товар и покупательницу, даром, что она и слова не понимала. К нему подходили парни и мужчины, с любопытством и понятным вниманием глядя на девушку, что копалась в ассортименте лотка. Кто-то норовил ее задеть, кто-то что-то втолковывал и, поворачиваясь к товарищам, смеялся. Жене показалось, что над Надей не просто смеются, а насмехаются.

Она чуток толкнула Рыжову:

— Ты классно развлекаешь аборигенов.

— Ну, и что? — пожала та плечами, выставляя на обзор и суд подруги аляпистую коттоновую блузку с серебристыми нитями по вороту. — Как, а?

— Неплохо, — кивнула. — Оживляет.

— Сколько? — кивнула Надя продавцу, встряхнула шмоткой, вопрошая.

Тот давай руками махать, пальцы выставлять – торговаться, не забывая улыбаться и заглядывать в вырез Надиной кофточки, якобы поправляя выставленный товар.

— Классный стриптиз, — бросила Женя подруге, намекая о проделках парня, и принялась разглядывать ассортимент. — О-па! Надь, глянь!

Белая легкая кофточка, вышитая блесками по летящим рукавам, собранная резинкой у ворота, была просто чудо, так хороша.

— Тебе идет, — заявила Надя, когда Женя приложила кофточку к груди.

— Можно на плечи резинку спустить, какую-нибудь безделушку под горло и будет чудно!

Парнишки моложе продавца, лет шестнадцати от силы, принялись кивать Жене, выставлять большой палец, одобряя выбор, и наглеть, прикладывая к ней другие кофты, гладить по руке, что-то лапоча с усмешками. Раздался хохот товарищей, гортанные выкрики других продавцов.

— По-моему, они над нами не просто смеются, а издеваются. Давай купим побыстрей и уйдем? — предложила Женя, отталкивая липучих пацанят.

— Добиться не могу цены, — начала злиться Надя.

— Сколько, сколько? — тыча кофтами в сторону продавца, спросили в унисон. Тот опять начал крутить ладонью, щериться, отбирать товар и прикладывать к девушкам, оглаживая. А пацаненок чуть не обнял Женю, как подружку в парке на скамейке, под одобрительный гогот толпы положил ладонь ей на плечо и, кинув кофту ей на грудь, начал лопоча на своем болтать, тыча в материю и в то, что под ней.

Женя уже хотела плюнуть на покупку, выбраться из толпы, что разглядывала их как клоунов на манеже, норовя еще и пощупать. И в это время раздался гортанный весьма грозный крик. Смех смолк, лица насмешников вытянулись и застыли, взгляды ушли вниз. Толпа расступилась, пропуская Хамата и охрану, рассосалась за пару секунд. Хамат выглядел настораживающе: лицо каменное, взгляд тяжелый. Парень молча схватил наглого мальчишку, что пытался обнять Женю, за запястье и вывернул его, глядя в глаза продавца. Мальчик, всхлипнув, поморщился, опускаясь на колено, и виновато затараторил, умоляюще глядя на Хамата. Продавец с расстроено несчастным лицом замахал руками, видно, убеждая в чем-то, и давай пихать в руки парализованной от страха и непонимания Наде тряпье, сгребая все подряд под немигающим взглядом Хамата. Он явно испугался и откупался. И никто не заступался. Более того, даже не смотрел в их сторону – все делали вид, что жутко заняты своим товаром и ничем более. Мальчишка тем временем уже всхлипывал и плакал не стесняясь. Выглядело это ужасно.

Женя не на шутку разволновалась:

— Хамат, отпусти, ты сломаешь мальчику руку, — попросила, разворачивая его к себе за плечо. Он с минуту смотрел на нее, но видел ли, она б не взялась сказать. Но вот ослабил руку, выпуская мальчика, и что-то сказал продавцу. Тот чуть не поясной поклон положил. Охранники сгребли выбранное девушками кофты вместе с тем, что попалось в охапку, а Хамат, обняв Женю, пошел дальше, не оборачиваясь и не давая обернуться ей. На них даже не смотрели, старательно отводили взгляды, и ни улыбок, ни смеха ни призывно -зазывных криков.

Женя шагала в его объятьях, не думая ни сопротивляться, ни говорить. Надя шла рядом, ошарашенно косясь на них, но молчала, словно язык проглотила. Так они и дошли до Сусанны, торгующейся, бодро размахивая руками, с дородным мужчиной.

— Что случилось? — испугалась та, увидев их лица.

— Кофточку купили, — хрипло сообщила Надежда. Женя, опомнившись, наконец, решила оттолкнуть Хамата, высвободившись из его объятий, но была сильнее стиснута руками. Ему нужно было время, чтоб успокоиться, справиться с нахлынувшим гневом, но девушка не понимала этого, потому что не видела его лица, прижатая спиной к его груди. Сусанна зато все поняла и пришла на помощь, попросила показать Надю кофты и отвлекла Женю. Пара минут и Хамат нехотя разжал объятья, повернулся к охранникам, что-то выговаривая довольно неприятным тоном.

— Поехали домой, а? — попросила Надя Сусанну. На подвиги по закупке сувениров ее больше не тянуло. Женщина поняла и повела подруг в ту сторону, где остались машины.

— Что случилось, можете сказать?

— Когда в себя придем, — кивнула Женя.

Они дошли до машин без приключений и встали, сообразив, что половины группы нет: Хамата и еще трех мужчин.

— Кто такой Хамат? — спросила Женя у Сусанны, глядя в упор в глаза подруги. Та отвернулась и принялась рассматривать пейзаж за машиной.

— А ответ? — уже раздражаясь, насела на нее Женя.

— Найдет нужным, скажет сам, а я не могу. Пойми, это не мое дело и мне не нужны неприятности и трения с родней Самшата.

— Трения? — усмехнулась Надя. — По-моему у нас с тобой. Умалчиваешь, крутишь, а мы попадаем в истории. Хамат твой, загадочный, мало уже Женьку в открытую под себя подгребает, так еще и руки мальчишкам ломает.

— Ну, и что?

— Ты совсем что ли, Заранян? — возмутилась Женя. — Что происходит, кто он такой?!

— Придет, спроси сама.

— Та-ак… Подруга, да? Любимая и любящая?

— Женя, Надя, я жена и обязана блюсти интересы мужа, а потом свои и ваши.

— Эгоистка!

— Да хуже!

— Чего вы испугались? Что вас шокировало? Хамат? Руку чуть не сломал? А что эта рука до этого делала? Спорю, прикасалась к вам! … Не Хамат виноват – я. Отошла и охрана за мной, вот и получилась неприятность. Вы новенькие, еще не все знают, что вы гости Бен-Хаджаров, вот и ведут себя как с туристами. Народ здесь разный, и хамов хватает, и наглецов, нужно ставить их на место сразу, но не вам – мужчинам. Если у вас нет авторитета – бесполезно - оскорбят, обманут, потому что вы для них …

— Тля, да?

— Нет, здесь терпимо относятся к своим, но к посторонним презрительно и настороженно.

— Где логика?

— Вы гости Бен-Хаджаров, значит, свои. Теперь об этом знают и будут относиться уважительно, больше эксцессов не будет, хоть без охраны ходите.

— Успокоила? А как можно понять, кто свой, кто чужой?

— Осуждаешь? Легко тебе. А вспомни, как ты относишься к тем, кто приезжает к вам? Как отличаешь свой или чужой?

— Я не веду себя, как они, а они ведут себя одинаково везде, что здесь, что там!

— Вот они, стереотипы мышления! Вылезли, — начала кипятиться Сусанна. — Попадется один идиот, а ты по нему портрет всей нации создашь и будешь свято в него верить. У русских тоже негодяев хватает!

— И у армян!

— Ну, хватит! — рявкнула Надя, выставляя руки. — Вы еще татар приплетите и предъявите им иск на возмещение дани за сто пятьдесят лет!

Женя смутилась, качнула головой:

— Извини, Сусанна, я неправа и не имела права … бред! Что на меня нашло? Я ведь вообще никогда не думала кто ты – моя подруга, самая лучшая, самая близкая, а тут… Прости!

— Забыли, я тоже вспылила и тоже не права. Извини… Просто надоело мне, Жень, слушать про разделение на нации и религии. Мне в России на эту тему, миллион лекций прочитали, массу руководств дали и наставлений- прогнозов. Мол, куда ты едешь, дура, поматросят – бросят, продадут, обменяют, ноги вытрут, станешь сотой женой в гареме. Ну, бред! Подумай сама, Женечка, какая разница какой нации, исповедания человек? Ведь все мы не идеальны, но мы люди! И важно, какой ты человек, а не кто – курд, славянин, араб, армянин! И важно как ты к нему относишься, а он к тебе.

— Ты это мне рассказываешь? Может, еще в шовинизме обвинишь? А сколько темперамента в голосе и прочей патетики! — начала опять злиться Женя, но не успела высказаться более доходчиво – появился Хамат и охранники с объемными пакетами в руках.

— Они весь рынок скупили? — спросила Надя в растерянности.

— Даром взяли, — буркнула Сусанна то ли пошутив, то ли всерьез.

Мужчины закинули покупки в багажники, а парень открыл дверцу перед Женей:

— Садись.

Та открыла рот, чтоб возразить, но Надя молча втолкнула ее в салон и плюхнулась рядом.

— Я прошу извинения от имени своих соотечественников за неприятную сцену. Больше подобного не повторится, — заявил Хамат, глядя в салон на девушек, и, дождавшись дружного, безропотного кивка, сел в машину на переднее сиденье.

Подруги молчали, хоть и было о чем поговорить, но после сцены, устроенной Хаматом, при нем рта открывать не хотелось. С виду безобидный парень оказался настолько бурлящим внутри, что девушки не знали, как себя с ним вести. Да, он был с самого начала навязчив, но сносен, над ним можно было посмеяться, поговорить как со знакомым, переводчиком – простым и понятным, занимающим одно с ними положение. Теперь же стало ясно, что Хамат такой же переводчик, как Самшат – хозяин ресторанчика. И что за открытия еще их ждут, подруги не хотели и думать. А главное, кого винить в том, что их отдых превращается в какую-то фантасмагорию? Конечно, восточная экзотика, солнце, небо, вода и фрукты – это хорошо, но еще лучше, когда без них, но в целости и сохранности, без витиеватых изгибов сирийской психики и странных событий в жизни, неоднозначных знакомцев.

Женя склонилась над ухом Сусанны:

— Куда ты нас вляпала? — прошептала.

— Ты обижаешь меня второй раз за день, — качнула головой женщина, состроив обиженную и несчастную мину. Получилось натурально, и Женя почувствовала укол совести. Мысленно чертыхнулась, обвиняя себя в целой цепи недальновидных, поспешных и глупых действий, начиная с собственного безрассудства и легкомыслия, способствовавших ее приезду сюда, и заканчивая сегодняшним приступом косноязычия, из-за которого она, что ни скажет, все невпопад.

— Прости.

— Не говори и не думай о людях гадости, тогда и прощения просить не приодется, — заметила обиженно Сусанна и отвернулась к окну.

Женя, ища спасение и успокоение, посмотрела на Надю. Та прильнула к ней, приобняв: я с тобой, ты со мной – у нас все хо-ро-шо!

— Извините, Хамат, а вы кто? — спросила, набравшись смелости. — Вы не переводчик, правильно?

Парень посмотрел на нее в зеркало обзора и нахмурился, повернулся, чтоб убедиться, что видит Надю, прислонившуюся головой к плечу Жени, обвившую своей рукой ее руку. Девушка по взгляду парня поняла, что зря спросила, потому что ответа не получит, а вот враг у нее уже есть. Больше вопросов не было, как впрочем, и настроения, которое после столь красноречивого ответа ушло на дно, и, как минимум, Марианской впадины.

До самого особняка в салоне стояла тишина.

Дата добавления: 2015-07-08