Комунна.

Я стал лидером нашей комунны очень легко - она просто стала никому не

нужна. Основатель ее, бородатый и вечно пьяный Уолдо допился до

психушки, и полиция подобрала его, когда он ходил по главной площади

города с дробовиком в одних трусах и орал пьяные проповеди о великой чуме. Я и раньше говорил, что ему давно место в желтом доме, но эти идиоты хиппи верили

ему и не хотели терять свою веру. Но когда он отправился на иглу к

судебным психиатрам, вся эта толпа хиппарей осталась без присмотра.

Хиппи - в нашем городе, дикость какая, простой народ чурался их. Они

жили на окраине, где природа еще не была застроена домами, как в центре,

или завалена мусором, как в трущобах. И были как дети малые. Идти

работать никто не хотел, все хотели валяться на солнышке, читать книжки,

слушать музыку и "налаживать контакт с богом". Про вечно укуренных

мужчин и женщин я и говорить не хочу - и так все знают, что там за

нравы. Я в этом притоне работал грузчиком, представьте себе. Таскал

мешки, палатки, оборудование для концертов местных музыкантов. Не один,

понятно - еще с парочкой ребят, но они нашли работу получше. А я

остался - отрастил волосы, бороду, стал носить мешковатую одежду.

Работал и не жаловался, благо мужики там слабаки, а девицы под кайфом

готовы на все. Чем не жизнь? Случались скандалы с некоторыми, но я их

быстро затыкал - с помощью кулаков да крика. В общем, отлупил человек

пять - уже вся коммуна меня уважала. Уолдо тогда мало что уже соображал,

и жаловаться было некому. Но все понимали, что я, может, и бью, но

навожу порядок, остужаю самых-самых идиотов. И жизнь наладилась - я все

делал для них, а они помогали мне по мелочи. Ну, и раз уж Уолдо исчез с

горизонта, меня буквально упросили взять контроль над ними в свои руки.

Я и взял. Бросил свою квартиру, что снимал несколько лет, и поселился в

бараках, что я же со своими друзьями-строителями-грузчиками им и

построил. Жил один, домохозяйки из этих девиц никакие, плюс запах дури в

доме я не выношу.

А потом я встретил ее.

Вся заплаканная, носом шмыгает, косметика пятнами по лицу, но невероятно

красивая. Просто какая-то фотомодель, не совру, если так скажу. Сидит на чемодане и плачет, и было это на вокзале. В руке у нее был зонт (шел легкий дождь),

одета просто, но по лицу же видно, что не из простых. Я решил не

подходить к ней - мало ли, может с мужем или родителями поссорилась. Но

нет - поплакала минут пять, вытерла лицо носовым платком, и пошла прочь.

Я, как бы это сказать, решил за ней проследить. Куда пойдет одинокая

красивая девушка в слезах? Ну, вот она отошла от вокзала, и начала

просто бродить по улице. Тут я понял, что она не местная. Одна и в чужом

городе.

Я набрался смелости и подошел к ней. Спросил, как дела, а она все

молчала. Я сказал, что если вы потерялись, то вам надобно сходить в

полицию, и вас отправят домой. Она сказала, что домой никогда не

вернется. Я спросил, а что же она будет делать у нас, может, у нее тут

друзья. Она ответила, что друзей у нее нет, и она просто хочет быть

подальше от дома и там, где ее никто не знает. Я посоветовал ей дешевую

гостиницу, но она не знала, как туда пройти. Я объяснил на словах, но

она не поняла, и я напросился ее проводить. Она согласилась. Я был в

джинсах, старой футболке, с шевелюрой и бородой - подозрительный типчик,

скажу я вам, но ее это почему-то не пугало. Я проводил ее до гостиницы,

а по пути рассказывал ей про то, как у нас тут дела и что я лидер

коммуны хиппи. Она посмеялась и сказала, что хиппи наивные люди, на что

я улыбнулся и сказал, что согласен с ней. Ведь я был не хиппи, а лидером

хиппи - это большая разница. Я ее не расспрашивал о прошлом и о том,

откуда она, и что же там случилось, отчего она сбежала вся в слезах.

Проводил ее до отеля, попрощался и пошел домой.

Но я вам скажу, она была очень красивая. Просто до одури. Все черты

лица, глаза, волосы, общий внешний вид - все поражало меня. Я шел домой

и думал что вот он, конец спокойной жизни. Влюбился я сразу и по уши.

Красивая, чудесная, потрясающая, восхитительная, ошеломляющая. Дома я

сидел и думал, как бы ее не потерять - поживет она в гостинице,

одумается и уедет. А я буду тут, как дурак, сидеть и плеваться от вида

наших поддатых «телок». И я решил завтра утром шататься возле отеля,

может я ее встречу. Благо там рядом был парк, и лавочки, и можно было,

сидя на них, наблюдать за входом и выходом. Я всю ночь промучался от

дикого желания быть рядом с ней, заснул под утро, а потом по будильнику

подскочил, собрался, оделся поприличнее - джинсы новые, белая рубашка,

хорошие ботинки, и побежал туда. Уселся на лавочку и сидел. Наблюдал. Я

думал, что может, она уже ушла. Или ночью сбежала, но это вряд ли.

Все-таки сейчас семь утра, а она замоталась, перенервничала, и наверняка

будет спать до обеда. Я купил себе в лотке коробочку с китайской едой, и

стал поджидать ее. И ведь дождался. Вы бы видели ее – богиня! слегка

помятая, слегка обиженная на все на свете, но у меня сердце ушло в пятки

от понимания того, что такие красотки не про меня. Но все шло как по

маслу - она заметила меня и улыбнулась. Я подошел к ней и сказал, что

часто здесь бываю по делам.

- Я тут по парку прогуливаюсь, надо стряхнуть сон, - сказала она.

- Я не помешаю вам? - спросил я, так осторожно.

- Нет, конечно.

- Ну, знаете ли, просто ж это подозрительно - вы тут совсем одна, а я

вечно хожу за вами...

Она только улыбнулась. Мы гуляли по парку, и я понимал, что ей просто

нужно с кем-то поговорить, не молчать, делать вид, что все хорошо, что

жизнь начата заново. Она спрашивала у меня про мою "коммуну", а я ей

выкладывал в подробностях. Что, как, когда - скрывать нам нечего, а что

травку там все курят, так это даже полицию не волнует. Некоторые копы

сами у нас закупались на выходные, но это я так, мельком упомянул. Я

старался не затрагивать вопрос личной жизни, чтобы вообще не сводить

разговор к любовной теме - мало ли, еще подумает, что я к ней

«прифакиваюсь», как говорят наши. Но она сама начала - спросила, женат

ли я. Ответил, что жизнь лидера сложная, так как все хотят за счет меня

поднять свой социальный статус, и любят не меня, а мое положение. Она

понимающе кивала. Потом я выяснил, что она работала психиатром у себя в

Бостоне. Во как.

- А вы меня-то не рассматриваете с профессиональной точки зрения? -

спросил я.

- Что вы, вовсе нет. Я больше не работаю по профессии и не собираюсь.

- А чем же вы хотите заниматься?

- Пока не знаю. Нужно время.

- Я могу спросить, отчего вы бежите в другой город?

Она помолчала.

Потом посмотрела на меня странным таким взглядом.

- Просто проблемы, там много всего. И по работе не очень, и специалист я

не самый лучший, и вообще это, наверное, не мое.

- Простите, не хотел задевать этой темы.

- А ведь вы так и не ответили на мой вопрос.

- Какой?

- Женаты ли вы.

- Почему? Ответил...

- Нет-нет, - сказал она, хитро улыбаясь, - вы сказали лишь то, что вас

любят за ваш социальный статус, но это ведь не значит, что вы не женаты.

Я засмеялся - мозги у девушки были очень хорошие.

- Нет, не женат, прямо говорю.

- А вы не...?

- Нет-нет, вовсе нет. Я без ума от женщин.

Что-то в ее глазах всколыхнулось, что-то темное, когда я сказал "без

ума", но быстро улеглось.

- Простите, я просто спросила.

- Ничего, это правомерный вопрос.

Я решил проверить кое-что и спросил:

- А можно спросить, вы-то сами не замужем?

- Нет. Я невыносимая. И холодная.

- А так сразу не скажешь.

- Но это так.

- Но может, - решился я, - есть мужчина, который по вам сходит с ума?

Она вздрогнула.

Натурально дрожь пробежала по всему телу.

Я даже испугался.

- Наверное, - сказала она спокойным тоном, - но я не интересовалась.

- А вы сами не....

- Нет, - улыбнулась она. Ей, видимо, понравилось, что я подколол ее в ответ.

Она, конечно, со странностями.

Но красота ее поражала, тем более здесь - парк, птички поют, солнышко, и

она. Таких чувств у меня ни одна из женщин не вызывала до этого, а мне

уже тридцать с лишним, все-таки.

Мы еще погуляли, и я сказал, что пусть она заходит к нам, в коммуну, в

бараки, посмотрит, как мы живем. И она согласилась. Я сказал, что если

она боится идти к незнакомым людям, то лучше пусть не идет, но она лишь

улыбнулась. Даже как-то странно. Я чуть было не подумал, что она прямо

как наши хиппи девочки, такая же на все ведущаяся, но понял, что это не

так. Просто у нее кризис, и идти некуда.

И она пришла. Наши все собрались поглазеть на нее. Все местные мужики,

так же как и я, оторопели от такой красотки, а все местные девицы дружно

ее возненавидели про себя. Но виду никто не подал; я с ней походил по

нашим домишкам, показал красивый лес за домами, вид на пруд, показал и

где я живу. Походили минут двадцать, и наши на нее все время пялились,

как дети, ей-богу. Я уже начал даже шикать на них, чтобы не испепелили

глазами. Я не стал ее приглашать к себе, чтобы не пугать - мало ли что

еще подумает. Так и сказал:

- Не хочу вас к себе приглашать. Во-первых, у меня беспорядок, а

во-вторых, вы меня знаете всего-то полтора дня.

- Да ничего, не волнуйтесь, - сказала она. - Я уже пойду в отель,

проводите меня?

- Конечно.

А я видел, что ей понравилось у нас. Вернее, ей понравилось, что я там

главный. Девицы любят начальников. Ей пришлось по душе, как я там

командую, что все у меня в подчинении. Я проводил ее до отеля.

- Вот, наверное, и все, - сказал я. - Мы погуляли, поболтали…. Я бы

предложил еще раз встретиться, но вы воспримете это как приглашение на

свидание.

- Наверное, - сказала она задумчиво. - Но я никого здесь кроме вас не знаю.

- Это ничего, - сказал я. – Может, вы вернетесь домой, а может, вы еще с

кем-то познакомитесь. В более цивилизованных местах, а не с хиппарями.

- Домой я не вернусь, - отрезала она. - Ну, разве что еще познакомлюсь с

кем-то. А пока я знакома только с вами и вашими друзьями.

- Скорее, подчиненными.

- Почему бы вам не придти ко мне завтра утром? Потом бы съездили к вам,

и я посмотрела бы вашу квартиру.

Она сказала "посмотрела", будто бы врач на осмотре "я осмотрю больного".

- Комнатушку, я бы сказал.

- Так вы не против?

Как я мог быть против? Сказал, что не настаиваю, и если назавтра она

передумает, то я не обижусь.

И наутро был у нее, а весь вечер до этого прибирался в своей холостяцкой

комнатушке. Мы ехали на автобусе, утреннем, полупустом - кто ж будет в

восемь часов воскресенья разъезжать? Мило болтали о том, о сем. Она была

очень умная - иногда она говорила такое, о чем я даже понятия не имел, и

половины слов не понимал. Она же врач же по образованию и по

специальности, психиатр. Может, это ее задело, когда я сказал "без ума"

и "сходит по вас с ума" - ведь у нее по работе проблемы, может ей

неприятно любое напоминание о безумствах и психах. Но красота ее

действительно поражала. Я смотрел на нее и у меня в голове уже

проносились миллионы разных картин, и все с одним сценарием - я и она.

Наши уже на второй день попривыкли к ее присутствию. А глупая толстая

Энн так и спросила "Это ваша жена? Вы будете с ней тут жить?" Я сказал,

что нет, конечно, и это просто хорошая девушка, моя знакомая. Энн

сказала, чтобы она оставалась у нас. Я посмотрел на свою красивую гостью

- она улыбнулась, и мне показалось, что ей эта идея по душе.

Мы зашли в мой «номер». Я там прибрался, навел чистоту, а она сразу сказала:

- Зачем вы прибрались? Это выглядит так неестественно, стерильно. Как в

больнице.

Я даже ошалел немножко.

- Я хотел, чтобы все было красиво и чисто, а то бы вы подумали, что я

какой-то хиппи.

- Вы же их, как бы, предводитель, почему бы вам...

- Я не хочу быть на них похожим.

- Я вижу.

Клянусь вам, тут я понял, что вот оно. Она и я, мы будем тут вместе жить

и любить друг друга. Она вошла в комнату как хозяйка, она смотрела на

вещи в комнате, и мне казалось, что это уже ее вещи, а не мои. В тот

момент я эти мысли отгонял, но было поздно. Словно бы этот мой быт

пробудил в ней самку, которой захотелось иметь гнездо. Плюс она была

одинока и покинута, а я был учтив, вежлив и корректен. Видимо, это были

решающие факторы. А может, и нет. Но она оглядывала мой дом как свое

убежище, и мне это нравилось, надежды закопошились во мне.

- Если хотите, оставайтесь у нас.

- У вас?

- Ну, мы найдем вам комнату, и платить вам не придется.

- Совсем не придется?

- Совсем. Вы же моя гостья.

- Ну...

- Я только не хочу, чтобы вы подумали, что вы будете мне за это обязаны.

- Спасибо за это, очень благородно с вашей стороны.

Как это на нее похоже - все эти слова "благородно", "большое спасибо",

"прекрасно".

Она задумалась.

Я сказал:

- Вы не сомневайтесь - если вы откажетесь, я не обижусь, я же все

понимаю. Мы же чужие совсем люди, я вас не знаю, вы не знаете меня, и

вооб....

Она жестом остановила мое словоизлияние.

- А с чего вдруг такой интерес к моей персоне? - спросила она холодным

тоном.

- Это просто желание помочь одинокому и покинутому человеку, - сказал я. - Будь на вашем месте любой другой, я поступил бы также.

И я не врал. Другое дело, что подобрать бездомного мне было бы куда

менее приятно.

Дело висело на волоске.

- Я подумаю, - встряхнулась она.

- Давайте я провожу вас до отеля?

- Я уже хорошо знаю дорогу назад, спасибо.

Ну все, крышка, подумал я.

Я поторопился. Когда женщина говорит "я подумаю", значит все.

- Ну, тогда счастливого пути, - убитым голосом сказал я.

- Вы будьте уверены, я подумаю, действительно подумаю. Я это не для вида

говорю.

И улыбнулась. Сердце у меня ожило.

Потом она ушла. Я остался сидеть на диванчике и думать.

Всю ночь я ворочался от размышлений - сна не было. Мысли были простые и

примитивные - да или нет? мечтатель я или реалист? свершится ли чудо,

или я опять останусь ни с чем? орел или решка? как долго ждать до утра!

и все равно же она не придет, и так далее и тому подобное.

А утром я проснулся оттого, что в дверь стучали. Я глянул на часы - было

шесть утра, до звонка будильника оставалось минут тридцать. Наверняка

это ломилась одна из наших с какой-нибудь смехотворной проблемой. Я

тысячу раз говорил им, чтобы они не беспокоили меня из-за ерунды, но

иногда они выкуривали слишком много, а иногда бывали и серьезные

проблемы... Я, как был, в пижаме и с растрепанными волосами, открыл

дверь. И конечно, там стояла она. Еще красивее, чем раньше. В джинсовом

костюме, с аккуратно уложенными волосами, с горящими глазами.

- Я решила, чего ждать до вечера. Я ведь еще вчера все решила.

И что я мог сказать, стоя в пижаме, и глядя на нее? На такую красивую,

что при взгляде на нее у меня в груди все пело? Она ошеломляла своей

внешностью все, что было и во мне, и все, что было вокруг меня. Я только

и сказал, что "доброе утро". Потом сказал, что оденусь, она кивнула, а я

закрыл дверь и рухнул на кровать. Полежал почти без сознания несколько

секунд, потом очухался и бросился одеваться. Когда я вышел во двор, она

стояла с нашими женщинами и что-то обсуждала, как будто тут и жила всю

жизнь. Увидев меня, она улыбнулась, словно бы я был для нее не просто

мужиком с бородой, а кем-то близким.

Я, толстая Энн, Лиззи и жена Смита (не помню, как ее зовут, до сих пор)

пошли с ней подбирать ей квартирку, благо бараков я понастроил тут, в

давние времена, весьма прилично. Она осматривала все очень внимательно,

но без мелочной придирчивости.

Лиззи посмотрела на меня и сказала мне на ухо "Она чудо, правда?". Я

пожал плечами, разыгрывая непонимание и равнодушие. Но Лиззи шепнула

мне: "Она из тех женщин, которых нельзя просто знать. Ее сразу любят,

правда?". И хитро улыбнулась. Неужели мои чувства к ней так явственны?

...Она походила-походила, все осмотрела с нами, пока Лизи, Энн и жена

Смита ей все показывали и рассказывали, и выбрала комнатку на самом краю

нашего поселения. Небольшую, с видом на озеро. Соседкой ее оказывалась

как раз жена Смита. Я даже обрадовался - ее соседом не будет

какой-нибудь из наших неженатых парней. Уже ревновал, конечно.

- Можно я обоснуюсь здесь на пару недель? - спросила она у меня, как у

главного. - Вы не против?

- Я? Вы шутите. Я вас сам сюда пригласил, - ответил я.

Лиззи и Энн стояли в сторонке, смотрели на нас и перешептывались.

- Девочки, - сказал я. - Вам не пора по домам?

Они ушли, хихикая. Как школьницы. Да еще под кайфом с утра, наверняка,

потому что у Джинджер и Сары был какой-то праздник, и они у них

ночевали, ну и сами понимаете.

- Какой вы строгий, - сказала она.

- По-другому нельзя, тем более с этими хиппи, - сказал я, стараясь не

выдать радости.

Подумать только, женщина моей мечты будет жить рядом со мной!

- А у вас номер побольше остальных, - заметила она.

- Сам строил, - ответил я. - Положение обязывает. Если хотите, то когда

поживете у нас и, если приживетесь, то я вам могу сделать пристройку.

- Спасибо, но пока мне и так хватит. Все лучше, чем дешевая гостиница.

- Ну, тогда я... вас оставлю, хорошо? В номере все есть, живите

спокойно, - сказал я и замолк.

- Мне нравится, как у вас в комнате все сделано. Сами планировали?

- Да, под себя делал. Раз уж сам строил, то все по пожеланиям клиента.

Она улыбнулась, я улыбнулся.

Повисла пауза.

- Ну, мне пора, - наконец сказал я. - Помните, вы мне ничем не обязаны.

- Я помню, - ответила она.

Снова пауза.

- Вы хотели куда-то идти? - спросила она. - Или так и будете стоять у

меня на пороге?

- Ах да, - отозвался я.

- Я приглашу вас вечером ко мне, вы не против приглашения на новоселье?

- Конечно, нет, - сказал я. - Обязательно зайду.

А мной овладела какая-то тоска, непонятная, ноющая. Раньше, еще вчера,

она никого не знала в этом городе, и я был ей самым близким человеком в

целом мире. А теперь... и пусть даже я понимал, что она будет жить

буквально в двух шагах от меня – теперь у нее заведутся друзья,

знакомые, может кто-то из наших парней ей придется по душе.

А потом я направился к знакомым в город, чтобы узнать кое-что.

Вы не смотрите, что мы числимся как хиппи, у меня полно знакомых среди

полиции. А копы у нас часто бывали - то пропавших людей искали, то

торговцев травкой, которые у нас гостили, не буду скрывать, достаточно

часто. Я пошел к знакомому копу, толстяку по кличке "слепой Джо", чтобы

разузнать о моей гостье. Кто ее знает, может она такая вся добрая,

красивая и вся такая из себя, по какой-то причине – может, она из ФБР?

Как-то слишком быстро все разворачивается... Слепого Джо прозвали слепым

за то, что он чаще других умел закрывать глаза на разные события в городе.

Но никакую Джессику Кламм он не знал. В розыск ее у нас не объявляли. Я

сказал ему, что может быть, ее разыскивают у нее в Бостоне. Он обещал

посмотреть, но только разве что придется мне подождать еще дня два.

Эти два дня я провел «на рабочем месте», и даже провел утром собрание,

дескать, вот это Джессика, она будет жить у нас, любите ее так же, как

вы, чертовы хиппи, любите друг друга и окружающий мир. Она мило

улыбалась, а я все никак не мог понять, что же кроется за ее

божественной внешностью. Расчетливая хитрая женщина или простушка без

мозгов, пошедшая за первым парнем с вокзала, а может быть - бедная, одинокая, но

благородная девушка?

Она тихо жила у себя эту пару дней, что тянулись для меня как две недели.

Я иногда наблюдал за ней через створки жалюзей на моем окне, когда она

общалась с нашими, но, клянусь богом, мне казалось, что она меня видит.

Слепой Джо сказал мне, что ее разыскивают родители и начальники на

работе, с которой она уволилась, но никакого файла на нее не заведено и

что она чиста как стеклышко. Мои подозрения рассеялись. Еще Джо сказал,

что она была преуспевающим психиатром и прилично зарабатывала, но потом

уволилась с работы и через пару месяцев исчезла в неизвестном

направлении, то есть появилась у нас. Что и почему - непонятно, зачем

было бросать все и уезжать?

Я спросил, что теперь делать, раз ее ищут. Джо сказал, что она взрослая

женщина и может ехать куда захочет, а родители паникеры. Цыпочка ее

возраста и внешности не пропадет, сказал он, но родители думают, что она

попала в лапы каких-то бандитов, или случилось что-то плохое. Пусть она

напишет записку, а затем он передаст ее родителям и скажет, что их дочь

жива-здорова, но не хочет, чтобы родители ее преследовали. Давай я

скажу, добавил Джо, что она нашла хорошего мужика и живет с ним, то есть

с тобой. Я почесал затылок и сказал, что, наверное, так и надо сделать.

Джо доел буррито, вопросительно посмотрел на меня, и я пошел домой.

Я передал Джессике слова Джо, опуская тот факт, что он предложил выдать

меня за ее мужчину.

- Прости, что я не сказал тебе о походе в полицию. Понимаешь, мне надо

было проверить все. Дело не в подозрительности или в том, что я тебе не

доверяю, но.... понимаешь, тут же коллектив, тихие спокойные люди, всех

надо проверять, - мямлил я.

Она долгим взглядом посмотрела на меня.

- Ты же сделал это из благих побуждений, верно? Забота о людях, о своих

друзьях...

- Да-да, так и есть.

- А я тебе не друг? - внезапно спросила она.

- Просто я тебя меньше знаю, вот и все, - нашелся я.

- Надеюсь, мы станем поближе знакомы, и ты будешь считать и меня за

своего человека...

От слов "поближе знакомы" по моему телу побежала приятная дрожь.

- Конечно, нет сомнений!

- Ты только не выдавай меня родителям, они вечно достают меня, вечно

ставят палки в колеса, всему мешают, постоянно лезут с советами...

Вот оно, подумал я.

- Так это из-за них ты убежала?

- Да.

Она соврала, я видел. Вроде лицо обычное, а тень в глазах бегает. Но я

сделал вид, что поверил. А она поняла, что я сделал вид.

- Вы мне, конечно, не верите, - сказала она.

- Мне просто не очень интересно, на самом деле.

Повисла непонятная пауза. Грубовато, наверное, вышло.

- Может, оно и к лучшему, - произнесла она.

- Но вы все же напишите родителям записку, а мой друг Джо им передаст.

- Прямо сейчас и напишу, а вы прямо сейчас отнесите.

- Прямо сейчас?

- Да. Ручка и бумага есть?

Говорила снова как доктор на приеме.

- Пойдемте ко мне.

Мы пошли в мои "хоромы". Она села за мой стол, взяла мою ручку, мою

бумагу и начала что-то писать, а я сидел рядом на диване и изучал ее.

Если бы она была моей женой... если бы...если бы... я понимал, что она

могла бы стать моим якорем, мы могли бы с ней тут жить долго и счастливо...

Но она быстро дописала и протянула бумагу мне.

- Прочтите.

- Но это же личное, между вами и вашей семьей.

- Прочтите, прошу вас.

Прямо как начальник, повелительным тоном, без особых церемоний.

Я прочел.

"Мама и папа. У меня все хорошо, я живу с хорошими друзьями и прекрасным

молодым человеком, который обо мне заботится. Через некоторое время я

дам вам знать, где я живу, а пока мне надо пожить своей жизнью. Джессика."

И ни одной грамматической ошибки – наши-то писали как детсадовцы.

Я посмотрел на нее. А она смотрела на меня.

- Это вы про меня?

- А вы как думаете?

Понятия не имел, что надо было ответить.

- Эм... приятно знать, что меня называют "приятным молодым человеком".

- Я написала "прекрасным", - заметила она.

- Ну, это неважно, все равно это только отчасти правда, - сказал я. - Вы

живете не со мной, а рядом со мной.

- Да-да.

Снова долгий взгляд.

Держу пари, он намеренно был долгий.

Тогда я просто взял записку, сложил ее, положил в карман и сказал:

- Ну, пойдемте.

Она встала, и мы вышли из моей комнаты. Я запирал дверь и думал.

Не была бы она такой красивой, стал бы я заботиться о ней так? Наверное,

стал бы, но с меньшим удовольствием. Я не хотел ее потерять, поэтому я

сдерживал себя, свои решения не выпячивал, скрывал мысли, многое не

сделал, что сделал бы, допустим, с Энн, или Лиззи. Стал бы я передавать

записки какого-то левого мужика? Да вряд ли, позвонил бы его родителям и

его забрали бы. Хотя, может, и нет, но все-таки.

Я отнес записку Слепому Джо, тот обещал передать ее коллегам из Бостона

по факсу. Я купил ему пивка, и мы разошлись каждый по своим делам.

…Так она и жила у нас несколько недель. А потом и месяцев. И ничего не

происходило. Я имею в виду - между нами. Она тихо жила себе, вместе с

нашими, даже выходила на общественные работы, общалась, праздновала наши

праздники, в общем - жила с нами. С мужчинами держалась серьезно и

холодно, но не без чувства юмора, с женщинами – по-дружески, но без

фамильярности. Со мной же она была такой же, как всегда - мне все время

казалось, что она постоянно на что-то намекает, что-то хочет мне дать

понять, но ждет этого от меня. Словно хотела, чтобы я "спустил крючок",

как выражался тот самый Слепой Джо. Но спустя доли секунды, когда я уже

был готов это сделать, я видел в ее глазах чуть ли не могильный холод.

Она явно выделяла меня из толпы этих хиппи, но мы никак не могли

сблизиться, хотя мне этого очень хотелось.

Через месяц я понял, что если она уйдет от нас, то мне будет очень

больно. На фоне наших замухрышек она выглядела просто богиней.

Собственно, она ею и была, но среди нашего убожества... я уже отвык от

красоты и стати в женщинах. Я привык видеть опустившихся, пьяненьких,

под кайфом, нечесаных, вечно глупо улыбающихся девиц, а Джессика была

полной противоположностью этому. С ней моя планка повысилась, я больше

не спал с нашими девицами, так как не мог их даже воспринимать как женщин.

Я понимал свою позицию лидера, главного здесь, и преимущества этой

позиции в глазах моей любимой Джессики, но то ли ей этого было мало, то

ли я чего-то не понимал - в ней или в себе, не знаю, не берусь сказать.

…Мы сидели на деревянных ступеньках моего домика. Я только два дня назад

покрыл их новым, блестящим лаком, так что они не только блестели как

гриф у дорогого "Фендера", но и пахли химикатами вовсю - впрочем, запах

был приятный, и нас все же окружала растительность. Мы держали по

бутылке пива в руке, и смотрели на закат. Мы выпили уже изрядно -

Джессика любила наше пиво, которое варила старушка Молли у себя в

домашней пивоварне. Она, как обычно, молча, но заинтересованно, смотрела

на темнеющее небо, а я каждые две секунды переводил взгляд с облаков на

нее. В конце-концов она это заметила. И вздохнула, словно бы ей было

тяжело дышать.

- Говори, сколько можно тянуть, - сказала она, глядя мне прямо в глаза.

- Что говорить? - опешил я, хотя все понял, причем сразу – ведь эти

мысли снедали меня уже долгие недели.

- Говори, не тяни, - сказала она, по-прежнему сверля меня взором. Какие

у нее глаза, вы бы знали.... ресницы длинные, она любила модную черную тушь.

- Джессика, ты.... то есть я.... - мне вдруг стало тяжело, словно я весь

день ворочал мешки с цементом. - Я тебя люблю. Вот.

В горле пересохло, но сил поднять бутылку с пивом и освежиться у меня не

было.

Ее взгляд стал каким-то странным, словно досада промелькнула в нем. Но я

не уверен, я не мастак разбираться в этих мимолетных женских эмоциях.

Она аккуратно, даже медленно, поставила бутылку с пивом рядом с собой.

Тихий стук стекла о дерева для меня был сейчас раскатом грома. Я не знал

чего ожидать.

А она ничего не сказала и ничего не сделала, лишь снова взглянула на меня.

Она ждала. Я понял это - и поцеловал ее. Просто взял ее голову в свои

руки и припал к ее губам. И она ответила мне. Сначала вяло, а потом мы

целовались по-настоящему, пожирая друг друга губами и сталкиваясь

языками. Через две секунды я был счастлив так, как не был никогда в

жизни - ни до этого, ни после.

Мы разжали объятия и, тяжело дыша, смотрели друг на друга.

- Прости, - сказал я. - Может, не стоило.

- Стоило, - вдруг сказала она. Приятно было услышать, что она снова

говорит со мной.

- Может, пойдем, выпьем чайку, холодно ведь, - сказал я. И правда, вечер

был прохладным, стремительно темнело.

Я встал, подал ей руку, и поднял ее. Ее лицо оказалось рядом с моим. Я

слегка коснулся ее губ своими, и легонько подтолкнул ее, как бы

приглашая к себе. И она вошла в мою комнату вместе со мной.

И тут она расплакалась! Она-то, ледяная леди, вечно спокойная,

рассудительная!

Она буквально схватила меня в охапку, уткнулась мне в плечо и плакала.

Я не знал, что мне вообще делать. Говорить что-то? Не говорить? В чем дело?

- Джессика, что с тобой, не надо, успокойся... ты чего? зачем, прекрати,

хватит, - лепетал я какую-то чушь, пока она прижималась ко мне и

использовала мое плечо как подушку для слез.

Я решился. Подхватил ее на руки, отнес на диван, положил, едва отцепив

ее руки от своей шеи, и пошел на кухню. За бутылкой бурбона. Когда я

вернулся, она сидела и размазывала слезы по щекам, как ребенок. Вся ее

косметика потекла, и ее лицо было сине-черным. Я поставил бутылку на

стол, и достал из столешницы бумажное полотенце.

- Протри лицо, - сухо сказал я.

Она кивнула, не глядя на меня, взяла полотенце и вытерла им лицо.

- Я умоюсь? - спросила она

- Конечно, - ответил я.

Она встала и прошла мимо меня в ванную.

Ожидая ее, я достал стаканы из буфета и разлил спиртное. Джессика

вернулась через пару минут, и только покрасневшие глаза выдавали в ней

ту заплаканную девицу, что была передо мной только что.

Я вопросительно посмотрел на нее.

А она посмотрела на бутылку.

Подошла и выпила те полстакана, что я налил ей.

Я даже рот открыл - я думал, она пила только пиво или вино, ну или

иногда джин.

И она даже не поморщилась, выпила как лекарство, молча.

- Еще налить? - спросил я.

- Наливай, - решительно сказала она.

И какая красивая она была в этот момент!

..............................................................

…Инстинкты, самые древние, более древние, чем сам бог, восставали за

моей спиной, словно крылья вырастали у меня, словно мышцы наливались

первозданной, животной силой. Все случилось, как должно было случиться - будто это происходило даже не с нами, а словно бы мы были первыми людьми на земле, продолжающими свой род.

А потом она уснула.

Я нагнулся к ней, поцеловать ее глаза.

От нее разило пивом и бурбоном. Она была пьяна.

Она была намного больше того, о чем я мог только мечтать! Мог ли я

помыслить, что со мной, бородатым предводителем хиппи, будет жить

роскошная девица, которой бы играть в голливудских фильмах или сниматься

в модных, как сейчас говорят, клипах? Это были просто какие-то чудеса. Я

же знал свой уровень, свое положение, и в нем не предвиделось такой

роскошной женщины - максимум домохозяйка или хиппи вроде наших. Я

каждый вечер смотрел на нее, и поверить не мог, что эта красотка - моя

женщина, с которой я сплю, а не мечтаю о ней.

Меня мучило то, что я не живу в хорошем, современном доме, мне хотелось,

чтобы помещение подходило ей. Домик-то мой был хорошо сделан, но это

была жизнь на окраине, на отшибе, в общине. Я думал, что ей это не

подходит. Хотя - она же сбежала из всех этих красивых домов и дорогих

помещений, бросила работу в хорошем месте.... Может, ей здесь было самое

место - вдали от красивых и блестящих домов, но в покое? У нас было

действительно тихо и мирно, без бурь и проблем. Это была медленная,

размеренная жизнь хиппи…

Джессика и сама становилась такой же, как мы. Пристрастилась к пиву,

потом и к бурбону - пила как сапожник, честно говоря. Каждый раз в

постели она была уже под газом, а потом и вовсе пьяной. Перестала за

собой следить, иногда валялась в постели целым днями, ела, пила, слушала

музыку. Переехала ко мне, конечно. И со временем я понял, что в душе она

такая же хиппи, как и все наши. Ничем не отличается. Да, она обставила

комнату по-другому, стала хозяйкой в моем доме, но она была теперь такая

же, как и все наши. Пила, курила дурь, смотрела тупым взглядом в

пространство, не хотела ни о чем думать, ничего знать.

А я же любил ее еще и за то, что она не была такая же, как и все!

Но ее привлекало наше бытие, наш быт, наши порядки. Все то, что я так не

любил, хотя и терпел. Я никогда не был частью коммуны, я был ее лидером,

буквально отцом и защитником всех этих вечных детей. Я не пил варево

Молли, я не курил дурь, я не любил валяться, глядя в пустоту. И

Джессику-то я полюбил именно за то, что она не была похожа на остальных,

за то, что она была совсем другая. А она... я все гадал тогда, несколько

месяцев назад, почему она не боится меня, неизвестного хиппи, почему так

спокойно пошла ко мне и к нам, почему осталась у нас? Да потому что ей

на все было наплевать. Это был какой-то живой труп, у которого была

жизнь, работа, достаток, а она потеряла все это по собственному желанию.

Я не имею ни малейшего понятия, что случилось с ней там, в ее прошлой

жизни, но, видимо, что-то страшное и странное. И вот она была у нас, у

меня - в моей постели, рядом со мной. Но это была не та Джессика,

которую я полюбил. А полюбил я иллюзию в своей голове! Я думал, что она

будет жить с нами, надеялся на это, и... получил то, что хотел.

Красивая, богатая девушка из высших кругов стала моей - и стала такой

же, как и все те, кому я покровительствовал. Но я думал, что она будет

не только со мной, но и на моей стороне, и мы рано или поздно вырвемся

отсюда! Оказалось, что ей не хотелось никуда вырываться. Она хотела уйти

от прошлой жизни, все забыть, опуститься на дно и на все наплевать. И

при этом быть не подстилкой для хиппи в грязном притоне, а жить с

человеком влиятельным, выше других... я как раз был таким. Она

использовала меня - она никогда меня не любила, как не может любить

труп. Ее жизнь была разрушена, и восстанавливать ее она не собиралась - и

она нашла тихую заводь, тихое болотце вроде нашего, и погрузилась в

него, забыв обо всем. Я пытался говорить с ней, но все было бесполезно -

я так и не понял, что случилось с ней там, где она жила раньше. Я не

знаю, какая вина или трагедия переломила все человеческое в ней, но

последствия этих событий я наблюдал рядом с собой - вечно под кайфом,

вечно пьяная в постели, вечно находящаяся в состоянии сиесты женщина,

которой на все было наплевать. Она вела быт, даже стирала, варила и

убирала, отобрав у меня эти привычные для меня занятия - но это был не

человек, это было какое-то бытовое животное, которое жило от утреннего

косяка до вечернего стакана. И красота ее для меня померкла. То ли она

действительно спивалась, то ли мне это казалось - я не знал, и не хотел

знать. Я ненавидел себя и свою жизнь, и стал ненавидеть Джессику за ее

бесцельность, за ее апатию, за ее ложь, за нежелание делиться со мной

чем бы то ни было. Она не любила меня, никогда не любила. Я видел это

все четче с каждым днем.

Я копил деньги на наш совместный дом, на нашу новую жизнь - благо, жизнь

лидера и "отца-основателя" целой коммуны имеет свои привилегии, но я

больше не видел Джессику в своих мечтах рядом со мной. Что мне было

взять с нее? С этой опустившейся швабры? Я даже презирал ее - наших я

видел уже опустившимися, а Джессику я видел еще человеком. И от этого

именно ее поведение пугало и злило, раздражало и сводило меня с ума. Мне

хотелось схватить ее за плечи, долго трясти и пробудить, наконец, к

жизни. Пусть бы даже она стала бы снова той богатой красоткой, которая

даже не смотрит в сторону таких как я - пусть, но лишь бы снова стала

человеком, стремящимся куда-то.

Может, мне не стоило ее приводить сюда, в это мое болото? Побитую

жизнью, сломленную, с омертвевшей душой - и прямо-таки соблазнять ее

тихим покоем затхлой тины? Наверное, но я и подумать не мог, что с ней

будет такое. Что же я мог ей дать? Научных трудов я не читаю и не пишу,

я не адвокат и не доктор, я.... да никто, собственно. Но я увидел в ней

то, что влекло меня вверх, к каким-то достижениям, к свершениям. Увидев

ее, я захотел поменять свою жизнь, начать другое дело, стать другим

человеком - носить хорошие костюмы, а не джинсы, курить сигары, а не

косяки, пить дорогой виски, а не пиво, и так далее. А что она увидела во

мне? Путь вниз, спасение от разбитого прошлого, тишь да гладь, покой и

сон. Такую маленькую смерть. А я видел и любил в ней Жизнь. Которая

умирала с каждым днем, исчезала у меня на глазах, таяла в тихом тумане

пьяни и кайфа. И возможно, я был в этом виноват.

И я не мог больше так жить.

Я собрал все деньги, что копил последние пять лет (куда их тратить

хиппи, даже боссу?), пересчитал их - вполне достаточно, чтобы жить

безбедно. Я возьму Джессику, выгоню всех этих чертовых хиппи отсюда, мы

продадим пару домиков и заживем в престижном районе города. И жизнь

будет другой, все изменится.

Я потряс ее, спящую на диване, за плечо.

- Вставай, надо поговорить.

- Зачем будишь? - пробормотала она сквозь сон. - Еще только десять часов!

- Собирай свои вещи, мы уезжаем отсюда, - решительным тоном сказал я.

- Что, что-то случилось?

- Нет, ничего не случилось.

- Ты обкурился, что ли?

- Нет. Просто нам нельзя тут больше жить - тут мы зачахнем.

- Зачахнем? Жизнь идет своим чередом, милый, вот и успокойся.

- Конечно, зачахнем, Джессика. Ты пьешь, я ничем не занимаюсь... это

разве жизнь?

Она села на кровати, протерла глаза.

- Не так уж много я и пью. А ты начальник, тебе мало?

- Мало. Понимаешь....

- С чего вдруг эти разговоры с утра? Ты вообще какой-то не такой уже неделю.

- Джессика, давай уедем. Давай что-то поменяем в нашей жизни, а?

- Все бросить? Все что у нас есть? Зачем?

- А что у нас есть, любимая? Ничего у нас нет.

- Нет, есть! - она начинала злиться. - У нас друзья, дом, ты начальник

коммуны. Чего ты хочешь - все это бросить?

- Да, хочу бросить. И друзей, обдолбышей этих, и этот деревянный домик,

который ты зовешь домом, и вообще это место - все хочу бросить!

- Ты верно, пьян на лоскуты, - бросила она и пошла в ванную, щурясь от

солнца, бьющего ей в глаза из окна.

- Нет, не пьян. Жизнь здесь просто мне надоела. И ты в ней портишься.

- Я порчусь? Да я чувствую себя отлично, милый, - сказала Джессика, из

ванной доносился шум воды, она умывалась.

- И поэтому ты хлещешь спиртное и выкуриваешь десяток косяков в день? -

спросил я.

Она выключила воду и вышла из ванной с полотенцем в руках.

- Что, мне нельзя пить? Ты ставишь мне условия, так что ли?

Голос у нее был недовольным.

- Как только мы уедем, я куплю нам новый дом, мы будем жить на проценты,

будем жить как все - хорошо одеваться, выходить в люди, жить!

Она помолчала, вытирая лицо полотенцем и вешая его на ручку двери.

Все-таки она была неаккуратна.

- И смысл этой смены шило на мыло? - спросила наконец она.

- Другое окружение, другой район, где люди, город, магазины, театры,

публика... тебя разве прельщает перспектива остаться здесь навсегда?

- Знаешь - прельщает! - воскликнула она. - Потому я и выбрала тебя своим

мужчиной - чтобы жить так, а не иначе. Хотела бы я жить в центре -

оставалась бы у себя в городе. Там и городок поцивилизованней этого.

- Вот и уедем в твой город, куда хочешь - только не здесь, не надо

оставаться здесь. Мы же зачахнем тут!

- Что ты зачастил - "зачахнем, зачахнем"? Мне тут хорошо, тебя все

ценят, все налажено - а ты хочешь все бросить? Ты просто идиот, в этом

случае. Самый настоящий.

Я проглотил это оскорбление и ответил:

- Джессика, неужели ты хочешь здесь навсегда остаться? Не видеть жизни,

а жить только в этом тихом болоте?

Она посмотрела на меня мутными глазами.

- Это не болото. Так живут тысячи людей по всему миру. И я не понимаю, и

понимать не хочу, почему ты хочешь уехать.

Я не знал что сказать. Я ожидал такого исхода разговора, но когда это

произошло в реальности, ощутил приступ какой-то дьявольской тоски и

апатии. Словно черная тень накрыла нас обоих, весь мир вокруг нас.

Я хотел покончить с этим раз и навсегда. Вот только как?

Джессика посмотрела на меня.

- Ты не торопись, посиди тут, подумай - может, твои бредовые идеи тебя

оставят. Лучше выпей, я вчера не весь бурбон допила, он в холодильнике.

- Ладно, - сказал я.

Мы сели на кровать, наши плечи соприкасались.

- Ну, что ты грустный такой? - сказала она. - Все хорошо, посмотри какая

погода сегодня - чудесная. Сейчас я приготовлю завтрак, и твое

раздражение уйдет.

Я кивнул.

.............................

Когда она уснула, как всегда - мертвецким, пьяным сном, я собрал свои

вещи в рюкзак, надел свою лучшую одежду, ощупал зашитые в рубашку чеки и

тихо вышел из дома. Дверь не хлопала - я сам смазывал ее, она была

бесшумной. Я даже не посмотрел на пьяное тело, что звалось когда-то

Джессикой, моей любимой женщиной. Через полчаса я был на вокзале. Еще

через полчаса я сидел в вагоне и ждал отправления в Балтимор.

Что будет думать Джессика, или оставленные мной на произвол судьбы

наркоманы - меня не волновало. Пусть живут, как хотят - курят, пьют,

устраивают сиесты. Мне этого не нужно. Я взрослый человек, ведущий

здоровый образ жизни. У меня куча денег, заработанных честным и тяжким

трудом, и у меня, в отличие от них, большое будущее. Адью, придурки.

Прощай, пьяная, вечно пьяная Джессика. Мне неинтересны твои секреты,

которые я хотел когда-то выведать, мне неинтересно твое будущее –

которого у тебя, между прочим, нет.…Если ты захочешь стать человеком, а

не укуренным овощем на грани жизни и вечного кайфа, ты меня найдешь.

Уверен, я буду чертовски рад тебе, если ты придешь ко мне. Придешь

такая, какой ты была, какой я тебя полюбил.

Поезд тронулся.

Дата добавления: 2015-07-10