Хороший самурай парирует удар 1 страница

Я решил не поступать в Оксфорд на отделение классических языков в возрасте одиннадцати лет.

Сибилла спросила, куда девался мой скейтборд. Мне тут же вспомнился длинный ряд белых закрытых дверей, выставленный на продажу дом, высокая трава. Я знал, что не смогу туда вернуться. И сказал, что скейтборд у меня украли. И еще сказал, что вполне это переживу. И продолжал думать о мальчике, который не был мне братом.

И еще я подумал о пленниках судьбы, которые уже не могли надеяться на удачу.

Я подумал: Да зачем мне вообще НУЖЕН отец? Без него по крайней мере я вполне свободен в передвижениях. Иногда я пропускал муниципальный автобус с надписью: «СЛЕДУЕТ В САУТУАРК: ТУДА, ГДЕ НЕ ПРИВЕТСТВУЮТСЯ ПРОГУЛЫ» и шел пешком через Тауэрский мост и попадал в Сити, где к прогулам относились более лояльно. Да ни один на свете отец не будет с этим мириться! Следует расстаться со всеми этими дурацкими иллюзиями.

Я перестал спать на полу. Я перестал есть кузнечиков, жареных на решетке древесных жуков в соусе. Сибилла постоянно спрашивала, что со мной случилось. Я отвечал, что ничего не случилось. А случилось следующее: я понял, что ничего никогда не изменится.

И решил сделать то, чего никогда бы не удалось сделать Хью Кэри в возрасте одиннадцати лет. Подумал, что безопасней всего как следует проработать очерки Шаума об основных принципах анализа Фурье, поскольку, если верить Сиб, этому не учат в школах. Х. К., по всей видимости, никогда этим не занимался. Я подумал, что куда как безопаснее изучать теорию чисел Лагранжа. И еще неплохо бы заняться космогонической теорией Лапласа.

Сибилла печатала «Мое хобби — тропические рыбки». Ни одному человеку на свете не удастся заманить меня в монгольские степи. Никто в обозримом будущем не возьмет меня с собой в экспедицию на Северный полюс.

Как-то раз мы с Сибиллой зашли в универсам «Теско».

По всему залу был разлит безжалостный, режущий глаза белый свет. Он слепил, точно полуденное солнце коварной пустыни, в которой затерялись солдаты Французского легиона. Сверкающий пол тоже отливал этим светом и блеском пустыни, и смотреть на него было почти невыносимо — глаза начинали слезиться.

Мы медленно шли вдоль рядов с крупами и бакалеей.

По одну сторону громоздились огромные коробки с кукурузными хлопьями и отрубями. Мы уже добрались до мюсли, как вдруг из-за угла завернула в узкий проход нам навстречу тележка. Ее толкала перед собой толстая женщина в сопровождении трех толстых ребятишек. Один малыш рыдал в пухлый кулачок, двое других яростно спорили о достоинствах хрустиков и завтраков для умниц, а женщина улыбалась.

Она не спеша двигалась по проходу, и Сибилла вдруг резко остановилась и застыла возле полки, где стояли коробки с кукурузными хлопьями. Глаза ее сверкали, точно черные угли, лицо побелело и приобрело какой-то глинистый оттенок. По ее молчанию, по остановившемуся взгляду черных глаз я понял, что эта добродушного вида толстая женщина ей знакома. И принадлежит к разряду тех людей, с кем Сибилле вовсе не хотелось бы встречаться.

Тележка, женщина и дети продвигались вперед. И тут вдруг толстуха отвела глаза от коробок с хлопьями и в них блеснула радостная искорка удивления.

Сиб! воскликнула она. Это ты?

Я оказался прав: эта женщина была знакомой Сибиллы. Стало также понятно, почему эта встреча была так неприятна Сиб. Ни один из тех, кто хорошо ее знал, не начал бы разговор со столь бессмысленного и бесцеремонного восклицания.

Сиб молча смотрела на нее.

Да я это, я! сказала женщина. Видать, сильно изменилась, с комической гримасой добавила она. Дети, тут уж ничего не поделаешь!

Малыш оторвал мокрый кулачок от лица. Маленькие свинячьи глазки уставились на коробку, где яркие разноцветные персонажи мультиков с аппетитом поедали находившийся в ней продукт.

Хочу медового монстра! взвыло дитя.

Ты уже в прошлый раз его выбирал, возразил ребенок постарше.

И тут снова разразился спор на тему достоинств и недостатков хлопьев, которые предстояло выбрать на завтрак на этой неделе.

Теперь уже двое детишек постарше рыдали в пухлые кулачки, а малыш верещал, как поросенок.

Женщина пыталась восстановить порядок, но без особого успеха.

А это и есть твой маленький сыночек? приветливо спросила она Сиб.

Сибилла по-прежнему молчала, губы ее плотно сжались.

Если эта женщина вообще была способна мыслить, в чем пока что у нас были основания сильно сомневаться, то угадать ее мысли по выражению лица было практически невозможно. По лицу Сибиллы было видно, как напряженно работает ее мысль, кружит, точно золотая рыбка в аквариуме. И вот наконец она заговорила:

Быть или не быть? — вот в чем вопрос!

Что благороднее: сносить ли гром и стрелы

Враждующей судьбы, или восстать

На море бед и кончить их борьбою?

Окончить жизнь — уснуть,

Не более! И знать, что этот сон

Окончит жизнь и тысячи ударов —

Удел живых. Такой конец достоин

Желаний жарких. Умереть, уснуть!

Но если сон виденья посетят?

Что за мечты на смертный сон слетят,

Когда стряхнем мы суету земную?..^[26]

Женщина в ужасе покосилась на свою маленькую команду, и на лице ее почти тотчас же отразилось облегчение — толстячки, совершенно очевидно, не поняли ни слова.

Что ж, у каждого из нас свой крест, весело заметила она.

Сибилла опустила сверкающий взор на банки с консервированными бобами.

А как зовут твоего маленького мальчика? осведомилась женщина.

Стивен, после секундного колебания ответила Сиб.

А он у тебя, похоже, умненький, весело заметила женщина. Нет, Фелисити! Прекрати сейчас же, Микки! Кому я говорю?

Он наделен способностью логически мыслить, сказала Сиб. А потому исключительно умен. Ведь если разобраться как следует, большинство людей нелогичны вовсе не потому, что глупы по природе своей. Просто по привычке. И вполне способны мыслить рационально, если обучить их должным образом.

Что ни делается, все к лучшему! воскликнула женщина. Знаешь, порой кажется, дела идут хуже некуда. А при этом счастье где-то близко. Совсем рядом, прямо за углом.

Или наоборот, сказала Сибилла.

Мы должны во всем видеть хорошую сторону.

Сибилла вновь промолчала.

А дети опять принялись ссориться. Женщина мягко уговаривала их перестать. Они не обращали на ее уговоры ни малейшего внимания.

Она беспомощно смотрела на них.

Сиб не сводила глаз с женщины, и во взгляде ее читалась жалость. И еще она словно задавалась вопросом: что может быть хуже жизни, заведшей эту несчастную в каньон из коробок с кукурузными хлопьями? Разве что смерть. А потом наклонилась ко мне и шепнула:

Людо, уведи-ка отсюда этого Маленького Принца.

И что дальше? спросил я.

Купи ему шоколадку, сказала Сиб. Порылась в сумке и протянула мне фунт. Всем купи по шоколадке. Уведи их отсюда.

Я повел детишек по проходу. Уже сворачивая за угол, обернулся. Сиб обнимала женщину за жирные трясущиеся плечи. Теперь уже толстуха рыдала в мокрый кулачок.

Один из детей оказался примерно моего возраста. Он спросил, в какую школу я хожу. Я ответил, что вообще не хожу в школу. Он сказал, что все должны ходить в школу. На что я ответил, что, по мнению моей мамы, я должен прежде всего определить для себя круг интересов, после чего идти прямо в университет. Пусть даже потом я и сочту, что многие из студентов — личности еще незрелые.

Беседа увяла, так и не успев толком начаться. Мои спутники пожирали шоколад. Шоколад очень быстро кончился, и они вновь принялись ссориться.

И вот наконец к нам вышли Сибилла с той женщиной.

Сиб говорила ей: Просто я хочу сказать, что если мы намерены построить общество без осознания того места, которое должны в нем занимать, то будем просто ПРИГОВОРЕНЫ к лишним 16 годам абсолютной экономической зависимости от лиц, в чьей способности рационально мыслить я вовсе не убеждена. И напротив, вероятность того, что вполне ВОЗМОЖНО создать другое общество, в котором...

Женщина тихонько посмеивалась.

Сибилла с плохо скрываемым ужасом смотрела на перемазанную шоколадом команду ребятишек, верещавших возле чьей-то чужой тележки

Женщина добродушно улыбалась.

Не надо, Микки, перестань! Фелисити, что я тебе сказала? начала она...

а потом вдруг умолкла. И уставилась на очерки Шаума об основных принципах Фурье, которые я захватил с собой на случай, если будет совсем уж скучно.

И спросила: В какую школу он ходит?

Сибилла ответила, что я занимаюсь дома.

Женщина долго смотрела на меня, потом перевела взгляд на Сибиллу. И смотрела на нее, как пленник судьбы, вдруг узревший на горизонте проблеск надежды. А потом спросила: Ты что же, хочешь сказать, что учишь его сама? Но это просто поразительно!

А потом робко спросила: А ты бы не могла, э-э-э, сделать мне огромное одолжение и немного позаниматься с Микки? Неофициально, конечно. Он очень умный и способный мальчик, я в этом просто уверена. Но у него есть проблемы, а в школе этого понять не хотят.

«Огромное одолжение» — это звучало несколько подозрительно.

Сибилла колебалась, не знала, что ответить. Потом пробормотала: А ты уверена...

Женщина сказала: А как насчет двух других?

Ну, ей-богу, не знаю, протянула Сибилла.

Мы шли домой, накупив продуктов на неделю.

Я спросил: Кто она такая?

Сибилла ответила: Так. Одна знакомая.

И еще сказала: Однажды она спасла мне жизнь.

А потом добавила: Если б мы с ней тогда поменялись ролями, она могла бы приберечь благодарности до теперешнего момента. Когда мы знаем, что поставлено на кон.

Она засмеялась и сказала: Знаешь, все это напоминает мне одну строку из Ренана.

Потом вдруг нахмурилась, и мне показалось, что она никак не может вспомнить, какую именно строку. Она сказала: Огромное преимущество арийского языка состоит в том, что там имеется спряжение глаголов. Это просто замечательный инструмент любого языка — спряжение глаголов, замечательный инструмент. Замечательный инструмент метафизики... Вся арабская раса отстала в развитии на полторы тысячи лет из-за несовершенства залоговых и временных форм...

И она все повторяла и повторяла: се merveilleux инструмент, се merveilleux инструмент.

А потом вдруг расхохоталась и спросила, могу ли я сотворить то же самое на арабском.

Я сказал: Сотворить что?

Сиб ответила: Если бы мы с ней тогда поменялись ролями, она могла бы приберечь каплю благодарности до теперешнего момента. Когда мы знаем, что поставлено на кон.

Она сказала: Давай попробуем сделать это на иврите и арабском, и посмотрим, прав он или нет. Ты на иврите, я на арабском...

и она начала было: лау...

Я спросил: Как это она спасла тебе жизнь?

Сиб ответила, что не знает всех подробностей. Потому что находилась в тот момент без сознания. Просто эта женщина вовремя вызвала «скорую». Когда счет шел уже на секунды.

Я спросил: А как ты узнала о падежных окончаниях?

Каких еще падежных окончаниях? спросила Сибилла.

Я сказал: Ну тех, что у затерянного племени молчунов. В книге об этом ни слова.

Сиб начала: лау...

Я сказал: И о шахматах в книге не упоминается.

Сиб сказала: Послушай, а не сегодня ли вечером по ТВ будут показывать Роберта Доната?

Я спросил: Кто рассказал тебе о том семинаре? Сам Х. К.?

Сиб сказала: Это произведение Ренана — совершенно загадочное явление. Мне кажется, что древнегреческую философию куда как сложнее переводить на латынь, нежели на арабский. Нам просто следует сравнить латинский перевод, ну, скажем, Платона, с переводом на арабский. Ну и, возможно, еще с каким-нибудь аналогичным отрывком из Маймонида. А там видно будет, какой из переводов окажется удачнее.

Я гнул свое: Шахматы...

Сиб воскликнула: Смотри-ка, Людо, «Жареные цыплята из Иллинойса»!

Я сказал: В книге этого нет.

Сиб сказала: Можешь пойти в Научную библиотеку и поработать над этим там.

Я сказал: Никто меня туда не пустит.

Можешь сказать им, что работаешь над специальным школьным проектом.

Она сказала: & еще — если мне сегодня удастся часа четыре попечатать «Мое хобби — тропические рыбки», то я как раз к девяти освобожусь и можно будет посмотреть Роберта Доната. А ты поработаешь над Платоном.

Я спросил: Ты что, и вправду собралась учить этого Маленького Принца?

Она сказала: Маленького Нищего, у которого все мозги нацелены на попрошайничество. Знаю, это сведет меня с ума, но деваться некуда.

Актер Роберт Донат снимался не так уж и много. Был знаменитый фильм «39 ступеней» с его участием, где он удирал через вересковые пустоши и на ходу выпрыгивал из поездов, мчавшихся на бешеной скорости. Был фильм «Парень из Уинслоу», где он играл харизматического, противоречивого и высокооплачиваемого барристера. В фильме «Граф Монте-Кристо» он убегал из замка Иф, В «Цитадели» он играл роль харизматического врача, предавшего свои идеалы. В «Молодом мистере Питте» он исполнил роль харизматического политика. Была также картина под названием «Прощайте, мистер Чипе», где он сыграл застенчивого учителя, постоянно рассказывавшего одни и те же анекдоты. Сиб казалось, что были и другие фильмы с его участием, только ей никак не удавалось вспомнить, как они назывались. Ни один из перечисленных мной фильмов в сегодняшней программе не значился. Зато по четвергам, в девять часов, по ТВ выступал знаменитый астроном, лауреат Нобелевской премии, как две капли воды похожий на Доната Джордж Сорабджи. Иногда ему нравилось карабкаться по выброшенной из вертолета веревочной лестнице; иногда он расхаживал с горящими глазами по студии и объяснял принцип исключения Паули или же важность константы Чандрасекара. Он совсем не был похож на мистера Чипса.

Сорабджи отвечал, когда его спрашивали (если не спрашивали, сам выдавал эту информацию), что происходит он из семьи наркобарона. Его прадедушка был парс, бизнесмен в Бомбее, и сколотил состояние на торговле опиумом. И при этом вовсе не считался социальным изгоем, нет, напротив, был одним из столпов этого самого общества и известным филантропом. Человеком, застроившим Бомбей школами, больницами, а также совершенно безобразными скульптурами. И Сорабджи утверждал, что того же результата, только куда более масштабного, можно достичь путем легализации наркоторговли. Просто облагать этих самых торговцев высокими налогами, а на вырученные деньги настроить новых школ, больниц и каких-то там дико дорогих и сложных телескопов.

На страницах газет печатались жаркие дискуссии, развернувшиеся между Сорабджи и представителями общественности. Споры шли о легализации наркотиков, о такой псевдонауке, как астрология, о полной незначительности нашего национального наследия в сравнении со вселенскими масштабами. А также о насущной нужде в пополнении фондов с целью понастроить новых дико дорогих телескопов и еще целый ряд других объектов, в необходимости которых Сорабджи был абсолютно убежден. Кроме того, этот двойник Роберта Доната столь же активно и в стиле «Парня из Уинслоу» выступал по радио и не сходил с экранов телевизоров. К тому же он был лауреатом Нобелевской премии, что также в немалой степени способствовало его популярности.

Сорабджи разделил эту премию с тремя другими учеными. Он получил ее за исследования в области физики, поскольку за достижения в астрономии Нобелевская премия не вручается. Но знающие люди говорили, что астроном он совершенно гениальный, хоть и получил премию за другую область науки, в которой гениальностью не блистал.

Гениальность его заключалась в том, что он разработал математические модели для «черных дыр». А премию получил за «Колосса», спутник, используемый в астрономии для улавливания каких-то множественных длинных волн. И этот самый спутник так бы никогда и не сошел с чертежной доски, уже не говоря о том, что так бы никогда и не был запущен с Земли, если бы не Сорабджи. Ему удалось выкачать какие-то совершенно астрономические суммы денег из США, стран ЕС, Австралии, Японии и множества других стран и мест, которые прежде и не помышляли о финансировании создания какого-то там спутника. Кроме того, он помог сконструировать совершенно фантастические телескопы, с помощью которых можно было наблюдать за этим спутником с Земли. Общая стоимость столь грандиозного проекта раз в пять превышала годовой бюджет. Спутник был выведен на орбиту, работал там на протяжении трех лет, и на протяжении этих трех лет к нам поступала информация, приведшая к настоящей революции во взглядах на квазары, пульсары и «черные дыры».

Сорабджи интересовался вещами, при одном упоминании о которых начинало скучать 90% населения нашей страны. В 99% из 100 население нашей страны не разделяло его взглядов. Но при этом не нашлось ни единого человека, могущего хоть сколько-нибудь толково ему возразить. И кое-кто считал, что этот человек мужественно отстаивает свои убеждения. Другие говорили: «Нравится вам это или нет, но этот человек нашел свое место в жизни». Были и те, кто утверждал, что Сорабджи за своих друзей может жизнь положить. И действительно, как-то раз Сорабджи спас жизнь одному своему другу. Отправившись в обсерваторию в Мауна Коа, они решили пролететь на вертолете над действующим вулканом, и вертолет потерпел аварию и угодил чуть ли не прямо в кратер этого вулкана. И Сорабджи лично спас своего друга и члена команды, угандийца из племени ланго, которого посадил под домашний арест сам Иди Амин. И тут Сорабджи пришел на выручку и сумел переправить своего друга через границу с Кенией под градом пуль.

Внимание британских зрителей Сорабджи впервые привлек, участвуя в программе под названием «Математика — язык универсальный». 99,99% британской публики ни черта не смыслят в математике и не интересуются ею вовсе, зато их весьма заинтересовал тот факт, что Сорабджи преуспел в обучении математике мальчика из племени бассейна Амазонки. Этот мальчик не говорил ни на одном языке, кроме, разумеется, своего собственного, но Сорабджи сумел выучить его. Ну и еще привлекало то, что он был готов жизнь положить за друга.

Сорабджи летел на конференцию по пульсарам в Сантьяго, когда их самолет совершил незапланированную посадку в Белеме: выявились какие-то механические неполадки. И Сорабджи пересел на какой-то маленький самолетик местных авиалиний. И самолетик этот упал в джунглях Амазонки и разбился. Пилот скончался на месте, Сорабджи спасли люди из местного племени; правда, потом удерживали в плену целых шесть месяцев.

Ночами он любовался блистающим звездами южным небом, специально ходил на вырубку, где небо не заслоняли деревья. Любовался и думал о том, как далеки от нас эти звезды, сколько времени потребуется их свету, чтобы дойти до нас, и как короток век человека, наблюдающего этот дошедший до нас из просторов Вселенной свет.

Возле своей хижины он утрамбовал специальную площадку и писал на земле свои уравнения, работая над разными математическими проблемами. Потому что больше просто нечем было заняться.

И вот однажды к нему подошел мальчик. Стоял, смотрел и, похоже, очень заинтересовался.

И Сорабджи подумал: Боже, какой кошмар! Может, этот мальчик — прирожденный математик. Л родился в обществе, где вообще не существует никакой математики! Местный язык он выучить не озаботился, но сильно подозревал, что туземцы умеют считать только до четырех. Вообразите себе гения математики, родившегося в обществе, в котором говорят на языке, где дальше, чем один жареный муравей, два жареных муравья, три жареных муравья, четыре жареных муравья, не продвинешься. И есть еще: много жареных муравьев, много-много жареных муравьев, много-много-много жареных муравьев, ну и так далее. Унылая перспектива.

Он разровнял землю и, стиснув зубы, заставил себя вспомнить азы математики. Положил камушек и написал под ним: 1. Положил на землю два камушка и написал под ними: 2. Положил три камушка и написал: 3. Четыре камушка: 4. Ики-го-и (или Пит, как называл его Сорабджи) присел рядом на корточки. И Сорабджи так и не понял, явилась ли цифра 5 для него сюрпризом.

Шесть месяцев спустя Пит и Сорабджи оказались в тюрьме.

В джунглях объявилась группа лесорубов. Два члена племени были убиты, остальные разбежались кто куда. А Сорабджи по следам, оставленным трактором, двинулся к цивилизации. Пит последовал за ним. И вот они оказались в маленьком городке, затерявшемся в самом сердце джунглей, и Сорабджи начал искать там телефон. Телефон в городе оказался всего один — в здании под вывеской «Policia». Сорабджи вошел, и его тут же арестовали.

Пять дней спустя британский консул в Белеме вылетел на самолете в Манаус, затем отправился в глубь амазонских джунглей на взятом напрокат «лендровере».

Британский консул в Белеме страшно любил Бразилию. Любил язык, любил музыку, любил эту дикарскую страну. И местный народ тоже очень любил. Но каплей дегтя в бочке меда являлось то, что эта замечательная страна закрывала границы перед всеми британцами, за исключением тех, кто приезжал сюда официально делать бизнес. Консул вовсе не считал британцев более отважной нацией, чем все остальные. Проблема заключалась лишь в том, что британцы безоглядно верили в могущество и возможности своего консульства. И вера эта была бы полностью оправданной в том случае, если бы Министерство иностранных дел Великобритании предоставило в распоряжение консула, к примеру, небольшую частную армию плюс еще, желательно, денежный фонд в несколько миллионов фунтов стерлингов. Но армии, разумеется, не было, а средства, выделенные по статье «непредвиденные расходы», были столь скудны, что даже упоминать о них было как-то неловко. Что они себе вообразили? Что я вообще могу тут сделать? пыхтел и кипятился консул. Что, черт возьми, я могу тут сделать? Эта фраза повторялась рефреном, пока «лендровер» с консулом прыгал на ухабах и кочках.

В городок он приехал уже к вечеру. Тут же отправился в полицию, где ему показали камеру с заключенными, и беднягу консула едва не вырвало.

Жара на улице стояла просто убийственная — около 100 градусов по Фаренгейту. Но в тюрьме было еще хуже. В камеру, рассчитанную на десять человек, умудрились втиснуть двадцать, и дышать там было совершенно нечем.

Тюремщик склонился над кишевшими на полу тараканами и указал на Сорабджи.

Сорабджи сильно оброс, волосы на голове были длинные и спутанные, борода — тоже. К тому же он провел под тропическим солнцем около полугода и кожа приобрела темно-коричневый оттенок. Одежда пришла в полную негодность еще на первой неделе пребывания в тюрьме. К тому же, следуя местным обычаям, ему пришлось использовать рубашку в качестве набедренной повязки. Позже Сорабджи часто шутил, что британский консул проделал путь в сотни миль в самое сердце джунглей лишь для того, чтобы обнаружить в тюрьме какого-то оборванца. Правда, набедренная повязка у него была фирмы «Гивз & Хоукс», но поди пойми это при первом беглом взгляде.

Хорошо, что вы приехали, сказал оборванец. Страшно рад, что вам это удалось.

А потом спросил, поскольку этот вопрос мучил его вот уже несколько месяцев: Вы, случайно, не знаете, есть ли подвижки в исследовании бинарных эмиссий рентгеновских лучей?

Консул ответил, что понятия не имеет. А потом представился и спросил:

А вы?

Сорабджи, ответил оборванец. Джордж Сорабджи.

Консул объяснил, что ему нужны хоть какие-то документы, идентифицирующие личность.

Оборванец объяснил, что летел в самолете, который потерпел катастрофу в джунглях, и что паспорт его сгорел. И предложил консулу связаться по телефону с администрацией Кембриджа, где могли бы подтвердить его личность, а заодно сообщить, есть ли подвижки в исследовании бинарных эмиссий рентгеновских лучей. А затем потребовал немедленного освобождения и возвращения на родину.

И еще мы должны вытащить отсюда Пита, добавил он.

Кто такой Пит? осведомился его спаситель.

Оборванец жестом указал в угол.

Вы имеете в виду одного из этих индейцев? спросил консул.

Не думаю, что его примут в посольстве Индии с распростертыми объятиями, насмешливо заметил Сорабджи. Он из амазонского племени.

Сожалею, но когда дело касается бразильцев, ничем не могу помочь, сказал консул. Хотя могу подсказать вам, какие следует предпринять действия, если вы собираетесь составить жалобу или официальный...

Сорабджи взглянул на Пита. Тот сидел, привалившись спиной к стене, голова откинута, глаза закатились. Он скоро умрет, подумал Сорабджи, и это крайне прискорбно. Ведь у этого парнишки блестящие математические способности, он мог бы получать отличные оценки и в школе, и в колледже. Своего рода чудо, и вот теперь это чудо не состоится.

И Сорабджи сказал: Он гений математики. Я собираюсь забрать его с собой в Кембридж.

Консул покосился на Пита. Сотрудникам консульства приходится по долгу службы часто выслушивать самые невероятные истории (другое дело, верить им или нет), но ничего более невероятного он прежде в своей жизни не слышал. И он дипломатично заметил.

— Если он гражданин Бразилии, то, боюсь, ничем не могу тут...

Сорабджи перебил его: Вы. Глупый. Невежественный. Бюрократ.

А потом добавил: В этой клетке сидит Ньютон. Как только я выйду отсюда, они его убьют. А потому я не уйду отсюда до тех пор, пока и его тоже не освободят.

Но как именно прикажете в этом случае действовать мне?..

Сорабджи спросил: У вас найдется листок бумаги?

Консул протянул ему листок бумаги и ручку, и Сорабджи написал следующее:

1 + 2 + 3 + 4 + 5 + 6 + 7 + 8 + 9+10+11 + 12 + 13 + 14 + + 15+16+17+18+19 + 20

а потом сказал: Как думаете, сколько вам потребуется времени, чтобы сложить все это в уме?

Консул не знал, что ответить.

А вот этот мальчик, внушительно произнес Сорабджи, может сложить все числа от 1 до 500 за 20 секунд.

Консул сказал: Гм...

Сорабджи был зороастрийцем, но не слишком верующим человеком, и хотя часто посещал часовню в Кембридже, еще меньше верил в церковь. Но тут вдруг, к собственному своему удивлению, обнаружил, что униженно молится: Пожалуйста, пожалуйста, Господи, прошу тебя, пожалуйста, сделай так, чтобы он ничего не знал о Гауссе, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!..

Потому что Сорабджи научил Пита фокусу, изобретенному великим математиком Гауссом, когда последнему было всего 8 лет от роду:

Допустим, вы хотите сложить: 1 + 2 + 3 + 4 + 5

От перестановки мест слагаемых сумма не меняется: 5 + 4 + 3 + 2 + 1

Сумма каждой пары чисел: 6 + 6 + 6 + 6 + 6,

как видите, одинакова.

Но гораздо проще их перемножить! 5 умножить на 6 получится 30.

И сумма первой группы чисел будет равна: 30 разделить на 2, получится 15!

Если к каждому из этих двух рядов добавить по 6, то сумма каждой пары составит 7; таким образом, общая сумма в каждом ряду составит 6 x 7 ÷ 2, получится 21. Если продлить каждый ряд до 7, то сумма в каждом ряду составит 7 х 8 ÷ 2 = 28. Если продлить каждый ряд до 500, то сумма в каждом ряду составит 500 х 501: 250.500 ÷ 2 = = 125.250. Как видите, все очень просто.

Консул таращился на листок бумаги.

А потом пробормотал: Но как такое возможно?..

Сорабджи сказал: Послушайте, если не верите мне, проверьте сами. Отведите его в офис. Напишите любую сумму чисел, от 1 до 257,1 или 366, какие именно напишете, роли не играет. Мальчик не умеет пользоваться ручкой. Так что на пол придется набросать немного земли, чтобы он мог на ней писать. Дайте ему задание, зафиксируйте время, а сами можете подсчитать то же самое на калькуляторе.

Консул колебался: Ну что ж...

А потом пошел переговорить с начальником полицейского участка. Бразильской системой правосудия как-то с самого начала не было предусмотрено выпускать заключенных, умеющих складывать любые числа от 1 до 500 за 20 секунд. Но во всей этой истории было нечто странное и загадочное, и начальнику полиции стало любопытно. И вот Пита вывели из камеры и доставили к нему в кабинет.

Посоветовавшись, решили начать с 30. Консул написал на листке бумаги числа, полицейские принесли с улицы земли и набросали на пол. Потом Питу протянули листок бумаги: 30 умножить на 31 равно 930, разделить на 2, получится 465. И вот мальчик присел на корточки и, пока начальник участка возился с калькулятором, быстро нацарапал на земле: 465. Тут и начальник наконец закончил расчеты, и на экране калькулятора возникла цифра 465.

Полицейский и консул изумленно взирали на мальчика, и глаза у них все расширялись, расширялись и расширялись.

Затем они попробовали 57, и 92, и 149, и всякий раз происходило одно и то же. Мальчик писал результат на полу, а через довольно продолжительный отрезок времени та же самая цифра возникала на экране калькулятора.

Консул не сводил глаз с этого чудо-ребенка, и ему вспомнился великий индийский математик Раман Чандра-секхара Венката. Он позвонил в Кембридж, и там подтвердили, что да, действительно, талантливейший молодой астроном, отправившись на конференцию в Чили, исчез шесть месяцев тому назад. Консул повесил трубку и объяснил начальнику полиции, что Сорабджи является блестящим и эксцентричным ученым и британским подданным. А потом объяснил, как он оказался в джунглях в набедренной повязке из рубашки. После чего заявил, что мальчик является его учеником. Начальник полиции не сводил с него пристального взгляда. И тогда консул вежливо, но твердо осведомился о том, в чем именно обвиняют британского подданного. Шеф полиции продолжал молча смотреть на него.

Дата добавления: 2015-07-10