МЕГА ВЫХОДИТ! 1 страница

PS. С Днем святого Валентина, я его официально переименовываю в День В'лейна. Кстати – кто-нибудь видел Принца? Если да, передайте, что его ищет «Мега». Я должна ему кое-что рассказать.

– Поверни направо, – сказала я.

Бэрронс ответил взглядом, который явно говорил: «Заткнись и сдохни». Я вернула ему любезность.

– Я оставила камни в пентхаусе Дэррока.

Он вывернул руль «вайпера» так резко, что я чуть не упала ему на колени. А это было бы ошибкой. После сексуально заряженной сцены в магазине Бэрронс не проронил ни слова.

Я никогда не видела его в такой ярости. А я часто видела Бэрронса злым.

Когда я нанесла свой ледяной смертельный удар, он наградил меня таким презрением, что, будь я слабее, я бы прониклась и умерла. Но я не признаю его превосходства. Он это заслужил.

А потом Бэрронс отошел от меня и долго смотрел в Зеркало. Когда он наконец повернулся, то перевел взгляд с моих спутанных светлых волос на старые шлепанцы и указал вверх, без слов объяснив, что мне нужно переодеться в нечто достойное взрослой женщины, поскольку нам пора уходить.

Когда я спустилась вниз, Бэрронс загнал меня в гараж, не прикасаясь ко мне. Я чувствовала напряжение, которое волнами перекатывалось под его кожей, словно бесчисленные цвета, скользившие под кожей Невидимых Принцев.

Из коллекции автомобилей Бэрронс выбрал «вайпер» и скользнул на водительское сиденье. Я знала, что он сделал это, чтобы подразнить меня. Напомнить, что тут нет ничего моего. Все принадлежит ему.

– Это фигня, и ты это знаешь, – огрызнулась я. Не могла сдержаться, он правда меня разозлил, так что придется работать с тем, что есть. – Мама и папа в безопасности, я жива, Дэррок мертв. Ты никогда не уточнял, кому что делать или что именно случилось. Ты только требовал конечного результата. И твои условия я выполнила.

«Вайпер» покатился по улице, и я поняла, что завидую Бэрронсу. Я знала, как чувствуется жар отводной трубы, удовольствие от поворота ключа, жадная дрожь стальных мускулов, которые ждут следующей моей команды. Я вздохнула и уставилась в окно, глядя на скользящую за ним темноту.

Указаний Бэрронсу не требовалось. Он прекрасно знал, где я провела позапрошлую ночь. Он повернул направо, потом налево, двенадцать кварталов к востоку и семь к югу.

Город молчал, как и Бэрронс. Я чувствовала присутствие множества Фей, но их не было на улицах. Может, у них где-то собрание, на котором они обсуждают свои следующие шаги. Интересно, начались ли брожения среди Невидимых после смерти их лидера и освободителя или они решили встретиться и выбрать нового предводителя? И кто придет на смену Дэрроку? Один из Принцев Невидимых?

Пока что Дэррок был не самым худшим вариантом правителя Темного Двора. Он хотел сохранить наш мир, поскольку решил править им наряду с реальностью Фей. Ему нравились человеческие удовольствия, и он собирался продолжать их испытывать. Годы, проведенные среди людей, усилили его тягу к смертным женщинам и смертной роскоши, следовательно, он бы сохранил это в дальнейшем.

И не было никаких гарантий, что Фейри, пришедший ему на смену, будет чувствовать то же самое. И вряд ли лидер из расы Невидимых будет наделен хоть долей человеческих чувств.

Если власть захватит один из Принцев – Смерть или Чума, – не будет ни долговременных целей, ни сдержанности. Они будут пировать, пока не проглотят все до остатка. Нам на самом деле повезло, что Невидимыми управлял бывший Светлый. Я знала, из чего состоят Принцы: из пустоты, которая чернее и бездоннее ночного неба. Их аппетиты безграничны. Принцы ненасытны.

Я видела, что случилось на улице, где сошлись Видимые и Невидимые. Земля начала раскалываться. Если представители двух Дворов сойдутся в большом количестве, если они двинут друг на друга свои армии, они уничтожат наш мир.

Затем они смогут переместиться на другую планету, а мы – нет.

Человечество вымрет.

Я думала, что у меня не осталось ни обязательств, ни срочных дел. Остались. Чем дольше Книга на свободе, чем больше Фей сражается друг с другом, тем выше шанс полного уничтожения людей.

Интересно, понимает ли это Бэрронс? И не все ли ему равно? Похоже, он вполне может пережить любой апокалипсис, хоть ядерный, хоть фейрийский. Может, он просто соберет других бессмертных нашей планеты и отправится с ними в иные миры? Мне нужно знать его позицию.

– У нас серьезные проблемы, Бэрронс.

Он ударил по тормозам так резко, что я чуть не заработала сотрясение мозга от рывка вперед. Я полностью ушла в свои мысли и не заметила, что мы приехали.

– Эй, здесь смертные, – раздраженно сказала я, потирая шею. – Может, ты не помнишь, но... – Ай, что за... – Бэрронс!

Он выдернул меня из машины за руку, едва не вырвав ее из сустава.

Я даже не заметила, когда он оказался сбоку. А потом меня пронесло через тротуар и швырнуло о стену.

Бэрронс наклонился ко мне, зажав мои ноги своими и завершая захват руками.

Я уперлась ладонями в его грудь, чтобы не подпустить его к себе. Ребра Бэрронса вздымались и опадали, как кузнечные мехи. Его возбужденный член, упиравшийся мне в бедро, был твердым, как камень. И большим, еще больше, чем раньше. Слишком большим. Я услышала звук рвущейся ткани.

Я посмотрела Бэрронсу в лицо и чуть не ахнула. Его кожа была цвета черного дерева и с каждой секундой темнела. Он был выше, чем следовало бы, а в глазах появились красные искры. Бэрронс зарычал, блеснув клыками в лунном свете.

Он изменялся. Волосы становились длиннее, гуще. Он опустил голову, и его острые клыки царапнули мне ухо.

– Никогда. Больше. Не используйте. Секс. Как оружие. Против. Меня.

Его голос был гортанным. Он говорил невнятно из-за слишком больших для человеческого рта зубов, но я отлично его поняла.

Я пожала плечами.

– Не хрен тут плечами пожимать! – прорычал Бэрронс.

Его щека прижималась к моей, и я чувствовала, как его лицо меняется, становится шире. И снова послышался звук рвущейся одежды.

– Я злилась.

И у меня было на это право.

– Я тоже. Но я не морочил тебе голову.

– Ты все время мной манипулировал.

– Я жесток? Да. У меня есть свой совет? Да. Я заставлял тебя говорить то, чего ты не хочешь? Определенно. Но я не имел твой мозг.

– Слушай, Бэрронс, что ты от меня хочешь? Это было... – Я поискала подходящее слово, и мне не понравилось то, что я нашла. – Легкомысленно. Понял? Но и ты не без греха. Ты обещал убить меня.

В его горле затрещала гремучая змея.

– Ты задолжал мне извинение, – выпалила я.

– За что?

Что-то царапнуло мне ухо, разрывая нежную кожу, и я почувствовала теплый ручеек крови. А потом моей кожи коснулся его язык.

– За то, что ты не сказал, что не можешь умереть. Ты хоть понимаешь, что это со мной сделало?

– Ах. Дай подумать. Через пару часов это заставило тебя трахаться с Дэрроком?

– Ты ревнуешь, Бэрронс? Похоже на то.

Я ни за что не стану с ним объясняться. Он мне ничего не объяснял. И поэтому я предполагала кучу ерунды и прошлой ночью чуть не повела себя, как идиотка.

Бэрронс со свистом втянул воздух сквозь клыки и толкнул меня в стену. Я не осознавала, как холодно этой ночью, пока меня грело тепло его тела. Он стоял посреди улицы, спиной ко мне, стиснув кулаки и прижав руки к бокам. Когти вытягивались из пальцев, он рычал и содрогался.

Я смотрела на него, прислонившись к стене. Бэрронс сражался за контроль над тем, в какой форме остаться, и, как бы я ни злилась на обе формы, мне больше нравился человек. Монстр был более... эмоционален, если это слово применимо к Бэрронсу в любой форме. К тому же он сбивал меня с толку. Я так и не могла избавиться от видения: Бэрронс, пронзенный копьем.

Провоцируя его, я не предполагала, что дойдет до этого. Бэрронс всегда был таким сдержанным, таким собранным. Я думала, что его превращение в зверя происходит по его воле. Что, как и все остальное в мире, это либо случается по его желанию, либо не случается вообще.

Я вспомнила, как впервые услышала странный треск в его груди – в ту ночь, когда мы отправились за Книгой с тремя камнями. Наша попытка окончилась неудачей, и он принес меня обратно в магазин. Я пришла в себя на диване. Бэрронс глядел в огонь. Я тогда подумала, что из его кожи может выйти обивка для стула, которую я не хотела бы видеть. Под его человеческим обличьем скрывался нечеловек. Но почему? Как? Кто он?

При мне Бэрронс ни разу не терял контроля над собой. Или его способность сдерживать зверя ослабла?

А может, я пробралась глубже под его изменчивую шкуру?

Я улыбнулась, но не едко. Мне нравилась эта мысль. Я не знала, кто облажался больше: Бэрронс или я.

Около трех минут я стояла у стены, а он замер спиной ко мне.

Медленно, словно превозмогая боль, Бэрронс снова изменился, содрогаясь и рыча. Я поняла, почему вчера подумала, будто мои руны его убили. Превращение из зверя в человека было крайне болезненным.

Когда Бэрронс наконец повернулся ко мне, в его темных глазах не было и следа красного. Ни намека на рога на голове. Он скорчил гримасу, шагнув на тротуар, словно у него болели ноги, и в лунном свете сверкнули его белые зубы.

Бэрронс снова был мужчиной тридцати – примерно – лет, мощно сложенным и одетым в длинный плащ. На плечах и спине плащ был разорван.

– Еще раз отымеете мой мозг, и я отвечу вам тем же. Но не в мозг.

– Не угрожай мне.

Мне тут же захотелось проверить, сдержит ли он свое обещание. Я злилась на него. Я хотела его. Когда дело касалось Бэрронса, мой мозг отключался.

– Я не угрожаю. Я предупреждаю.

На кончике моего языка вертелся язвительный ответ.

Но мне пришлось проглотить его, когда Бэрронс сказал: – Я ждал от вас большего, мисс Лейн. Он отвернулся к двери и вошел в дом.

Я почти ожидала застать стражу Невидимых на верхнем этаже, но либо Дэррок был слишком уверен в себе, чтобы беспокоиться о таких мелочах, либо после его смерти армия не видела смысла охранять его убежища.

Бэрронс сразу направился в спальню Дэррока. Я пошла за ним, поскольку у меня еще не было возможности ее обыскать. И стояла в дверях, глядя, как Бэрронс крушит пышную обстановку, отбрасывая с дороги стулья и оттоманки, выворачивая ящики и пинками расшвыривая их содержимое, прежде чем повернуться к кровати. Он сорвал покрывала и простыни, вырвал матрац, вынул нож и распорол обивку в поисках того, что могло быть спрятано внутри. Затем Бэрронс остановился. Миг спустя он склонил голову набок и глубоко втянул в себя воздух.

Я сразу все поняла. Чувства Бэрронса обострены до предела. Близость внутреннего зверя дает ему определенные преимущества. Он знал мой запах и не учуял его в постели Дэррока.

Я поняла, в какой миг Бэрронс решил, что мы с Дэрроком, возможно, занимались этим на кухонном столе, или в душе, или на кушетке, или на балконе, или устроили оргию на глазах у Носорогов и стражи.

Я закатила глаза и предоставила ему самому заканчивать обыск. Пусть верит во что хочет, пусть хоть утонет в образах нашего с Дэрроком секса. Возможно, Бэрронс и не испытывает ко мне романтических чувств, но собственнический инстинкт у него точно имеется. Я надеялась, что сама мысль о том, что кто-то играл на его газоне, сведет Бэрронса с ума.

А я торопливо прошла в комнату, в которой спала. Мои алые руны все еще пульсировали на пороге и стенах. Они стали больше и светились ярче. Я не замедлила шаг. Прошлой ночью я все здесь обыскала. Схватив рюкзак, я вышла в гостиную и начала заталкивать в него фотоальбомы Алины. Теперь они мои, а когда все закончится, я сяду, возьму их и целыми днями, а то и неделями, буду рассказывать себе счастливые сказки о ней.

Я слышала, как Бэрронс в своей берлоге расшвыривает вещи и ломает лампы и стулья. Войдя, я увидела, как рассыпаются книги, как в воздух взлетают листы бумаги. Он держал под контролем зверя, но совершенно не сдерживал человека. Свой разорванный плащ Бэрронс сменил на один из плащей Дэррока.

– Что ты ищешь?

– Ему наверняка был известен короткий путь, иначе я убил бы его гораздо раньше.

– А тебе кто сказал о коротком пути?

Есть ли хоть что-то, чего он не знает?

Бэрронс покосился на меня.

– Мне не нужны слова. Prima facie, мисс Лейн. Факты говорят сами за себя. Вы не задумывались о том, почему Дэррок продолжает искать Книгу, хотя у него нет камней и, стоит им сойтись, он попадет под их влияние?

Я покачала головой. Я была сама себе противна. Мне понадобились месяцы, чтобы дойти до этого. Не вышло из меня детектива.

– Думаешь, он оставил пометки?

– Я знаю, что он их оставил. Ограниченность человеческого мозга была проблемой для него. Он привык к особенностям памяти Фейри.

Итак, Бэрронс знал, что был короткий путь, и искал его уже какое-то время.

– Почему ты не сказал мне об этом?

– Потому что есть причина, по которой такие пути называют короткими. Чем короче путь, тем короче жизнь. Ничто не дается просто так, мисс Лейн.

А то я не знаю! Я опустилась на колени и начала просматривать разлетевшиеся бумаги. Дэррок не писал в блокнотах, он использовал плотные дорогие листы пергамента, покрывая их тонкой каллиграфией, словно рассчитывал, что его записи однажды удостоятся награды – документы Дэррока, освободителя Фейри, – и будут выставляться в музее наподобие Конституции. Я оглянулась на Бэрронса. Он больше не швырялся вещами, он тщательно просматривал заметки. Ни следа темпераментного монстра или рассерженного человека. Он снова стал ледяным величественным Бэрронсом.

– О лэптопах ему сказать не удосужились? – пробормотала я.

– Фейри не могут ими пользоваться. Они поджаривают лэптопы.

Может, в моей «энергетической» теории что-то и есть. Листы сыпались на пол, я собирала их и просматривала. Под наблюдением стражи Дэррока я не могла сунуть нос в его документы.

Это было захватывающе. Вот, к примеру, стопка заметок о разных кастах Невидимых – их силы, слабости, особые вкусы. Меня потрясло, что Дэррок изучал их точно так же, как я. Я сложила бумаги и начала засовывать их в рюкзак. Это полезная информация. Ши-видящим стоит передавать ее из поколения в поколение. Из этих заметок можно составить несколько энциклопедий.

Когда в рюкзаке не осталось места, я начала откладывать бумаги, чтобы вернуться за ними позже.

А потом увидела страницу, отличавшуюся от остальных. На ней были обрывки мыслей, списки, комментарии в рамочках и стрелки от одной пометки к другой.

Там были имена Алины, Ровены и еще десятка ши-видящих. Рядом с именами перечислялись особые «таланты». Был список стран и адресов, названия компаний, которые, наверное, являлись зарубежными представительствами курьерской почтовой службы, прикрытия ши-видящих. Один маркированный список содержал шесть ирландских родословных нашей секты плюс одну неизвестную фамилию – О'Каллаган. Возможно, были семьи, о которых мы не знали? Что, если другие Фейри наложили лапу на эту информацию? Они же нас просто уничтожат!

Я продолжила читать и ахнула. Ровена имеет дар подчинения? Кэт обладает телепатией? Как Дэррок ухитрился это узнать? Согласно заметке, Джо теперь являлась членом Хевена! Имя Дэни тоже там было. Оно было подчеркнуто, и рядом с ним стоял знак вопроса. Меня там не было, а это значило, что список составлялся раньше, прошлой осенью.

Внизу страницы был короткий маркированный список.

«– Ши-видящие – чуют Фейри.

– Алина – чует "Синсар Дабх", Объекты Силы и Реликвии.

– Аббатство – "Синсар Дабх"

– Король Невидимых – ши-видящие?»

Я моргала, пытаясь осмыслить написанное. Дэррок хотел сказать, что это не Королева Видимых, как говорила Нана О'Рейли, много лет назад принесла Книгу в аббатство? Что ее принес Король Невидимых, поскольку мы могли чувствовать Фейри и их Реликвии, а это превращало нас в идеальных хранителей?

Внезапно Бэрронс очутился сзади, заглядывая мне через плечо.

– Это заставляет вас увидеть себя в новом свете, не так ли?

– Вовсе нет. То есть какая разница, кто принес Книгу в аббатство? Важно то, что мы ее хранители.

– Вы именно это заключили из записей Дэррока, мисс Лейн? – промурлыкал он.

Я подняла глаза.

– А ты что понял?

Мне не нравился его тон и довольный блеск в темных глазах.

– Здесь говорится, что Король был в ужасе, когда осознал, что его самоограничение породило самую жуткую из возможных мерзостей. Он гонялся за Книгой из мира в мир, тысячелетиями пытался уничтожить ее. А когда наконец догнал, их битва длилась столетия и оставила от десятка миров одни руины. Но было слишком поздно. «Синсар Дабх» обрела собственную темную силу. Когда Король создал ее, он был больше, а Книга – меньше. Она была лишь свалкой для королевского зла, но без движения и намерений. Но пока он горевал, Книга эволюционировала и стала равной ему, если не более. Создание, брошенное создателем, научилось ненавидеть. «Синсар Дабх» начала преследовать Короля. – Бэрронс наградил меня своей волчьей ухмылкой. – Так что же еще мог создать Темный Король? Возможно, целую касту, которая смогла бы охотиться за его величайшим врагом, пленить этого врага и не дать уничтожить Короля? И вы будете утверждать, что не задумывались об этом?

Я смотрела на него. Мы, ши-видящие, были хорошими. Людьми до мозга костей.

– Сторожевые собаки Невидимого Короля, – поддразнил он. Я испугалась его слов. Мне хватало открытия, что вырастившие меня мама и папа не были моими биологическими родителями. А теперь что? Бэрронс хочет сказать, что у меня вообще не было родителей?

– Это самый жуткий бред, который я когда-либо слышала.

Сначала Дэррок предположил, будто я камень. Теперь Бэрронс утверждает, что ши-видящие – тайная каста Невидимых.

– Если существо ходит, как утка, и крякает, как утка...

– Я не утка.

– Почему это так вас задевает? Сила – это сила.

– Король Невидимых не создавал меня!

– Вас пугает сама мысль об этом. А страх – это не только бесполезная эмоция. Это шоры на глазах. Если вы не сможете принять истинную реальность, вам не удастся стать ее частью, контролировать ее. С тем же успехом можно сразу выбросить полотенце на ринг и исполнять капризы того, кто обладает более сильной волей. Вам нравится быть беспомощной? Вы за это цепляетесь? Поэтому, когда меня не стало, вы бросились к ублюдку, который вас изнасиловал?

– А что насчет тебя и твоих людей? – холодно парировала я. – Еще одна тайная каста Невидимых? Вот кто вы на самом деле, Бэрронс? И поэтому ты столько о них знаешь?

– Не ваше собачье дело.

Он отвернулся и продолжил поиски.

Я дрожала, во рту была горечь. Отбросив бумаги, я встала и вышла на балкон.

Я уставилась в ночь.

Бэрронс потряс меня своим предположением. Но мне пришлось признать, что заметки Дэррока вполне можно истолковать и так.

А еще вчера ночью я стояла между двумя армиями Фейри и радовалась, что похожа на Невидимых, что боль сделала меня менее уязвимой.

И это темное озеро в моей голове, с множеством необъяснимых «подарков», таких как руны, известные бывшему Фейри, останавливающие его руны. Руны, которые очень не нравились Принцам Невидимых.

Я вздрогнула. Теперь меня беспокоил не только вопрос «кто такой Иерихон Бэрронс?».

Кто я такая?

Когда мы уходили, я сдернула с фонарного столба «Дэни дейли», села на пассажирское сиденье и начала читать. Скоро день рождения Дэни. Я слабо улыбнулась. Она оповестила об этом весь мир. И устроила бы в этот день национальный праздник, если бы могла.

Я не удивилась тому, что она была на улице прошлой ночью и видела, как Охотник убил Дэррока. Дэни никому не подчиняется, даже мне. Она сама хотела убить Дэррока? Я бы не исключала такой возможности.

Пристегивая ремень, я подумала о том, успела ли Дэни заметить, что Охотник одержим «Синсар Дабх». И если да, что она подумала о звере, который меня унес? Возможно, она решила, что это Невидимый, принадлежащий к касте, которая ей раньше не встречалась.

Я была в шоке от того, сколько прошло времени, пока я была в Зеркалах. К тому же в середине февраля я могла бы и вспомнить о Дне святого Валентина.

Я мрачно посмотрела на Бэрронса.

Счастливого Валентина у меня не было никогда.

Каждый праздник был разной степени паршивости еще со времен детского сада, когда Чип Джонсон объелся глазированным печеньем и его стошнило прямо на мое новое платье. Я пила фруктовый пунш, и, когда на меня попала рвота Чипа, я не смогла сдержаться и облевала пуншем все вокруг. А это запустило цепную реакцию у пятилетних малышей, так что я до сих пор не могу вспоминать ту сцену без отвращения.

В начальной и средней школе День святого Валентина сопровождался для меня стрессом. Я просыпалась и боялась идти в школу. Мама всегда давала нам с Алиной открытки для всего класса, но не все мамы были так же тактичны. Я сидела за партой и боялась дышать, молясь, чтобы кто-то кроме Табби Томпсон или Блинки Брюэр вспомнил обо мне.

В средней школе у нас был белый танец, на который девушки приглашали парней, и это было еще тяжелее. Помимо возможности получить психологическую травму на праздник, который предположительно был самым романтичным днем в году, я рисковала получить отказ от парня своей мечты и молилась только о том, чтобы к тому времени, когда у меня сдадут нервы, рядом со мной остался кто-то кроме Табби и Блинки. В восьмом классе я нагрела лоб обогревателем, обрызгала простыни водой и притворилась, что у меня грипп. Но мама все равно заставила меня пойти в школу – меня выдал ожог на лбу. Я в спешке обрезала челку, чтобы закрыть эту полоску, и в итоге оказалась на танцах без пары, жалкая, с болезненным ожогом и отвратительной стрижкой.

В старших классах проблем прибавилось. Я помотала головой, отгоняя подростковые страхи. Этот День святого Валентина мог быть гораздо хуже. А так, по крайней мере, я спала спокойно, зная, что Бэрронс жив.

– Куда теперь? – спросила я.

Бэрронс уставился прямо перед собой. В его груди трещала гремучая змея.

Мы выехали на 939 Ревемал-стрит и остановились перед разрушенным фасадом «Честерса», когда-то лучшего в Дублине клуба для богатых и скучающих, уничтоженного на Хеллоуин. Я недоверчиво уставилась на Бэрронса.

Он припарковался и заглушил мотор.

– Я не пойду в «Честере». Там желают моей смерти.

– И если учуют ваш страх, наверняка попытаются вас убить.

– Что ты хочешь этим сказать?

– На вашем месте я бы попытался пахнуть иначе.

– Зачем мне туда идти? Сам не можешь повидаться с приятелями?

– Вы хотите увидеть родителей или нет?

Я выпрыгнула из машины, захлопнула дверцу и побежала за ним, огибая обломки. Я не знала, почему Бэрронс предложил мне это – явно не потому, что хотел быть любезным, – но я не собиралась упускать такую возможность. Учитывая непредсказуемость моего существования, я ни за что не упущу шанс повидаться с теми, кого люблю.

Бэрронс словно читал мои мысли, потому что бросил через плечо:

– Я сказал «увидеть» их, а не провести с ними время.

Мне крайне не нравилась мысль о том, что мои родители заперты в приюте Невидимых, но я признавала, что под землей, среди людей Бэрронса, они будут в безопасности. Им нельзя возвращаться в Ашфорд. Принцы Невидимых знают, где мы жили.

Другими вариантами были аббатство, книжный магазин или опека В'лейна. В аббатстве до сих пор живут Тени, не говоря уж о недавнем визите «Синсар Дабх», и я не доверяла Ровене, вооруженной кухонным ножом. Я не хотела, чтобы родители были рядом со мной и увидели, во что я превратилась. А В'лейн – с его-то пониманием человеческой природы – мог отправить их на пляж с иллюзией Алины. Папа справится, но для мамы это будет чересчур. Она может оттуда и не вернуться.

«Честере» подходил больше всего.

Как я уже сказала, когда-то этот клуб был самым популярным местом в городе. В трехэтажное здание с мраморными колоннами и резной дверью можно было попасть только по приглашению и через главный вход, но сейчас французские газовые фонари были выворочены из земли – они явно использовались в качестве тарана. Упавшие опоры раздробили резные перила и разнесли витражные окна. Над дверью болтались остатки вывески, обломки бетона блокировали дверь, а стены здания были густо покрыты граффити.

Новый вход в клуб находился сзади и был спрятан за незаметной искореженной металлической дверью рядом с разбитым фундаментом. Человек, не знающий о клубе, просто не обратил бы внимания на дверь, которая могла вести разве что в заброшенный подвал. Танцплощадки находились так глубоко под землей, что без суперслуха Дэни невозможно было узнать о вечеринках.

– Я не могу быть одной из Невидимых, – сказала я, когда Бэрронс открыл дверь. – Я могу касаться Светлого Копья.

– Некоторые говорят, что Король Невидимых создал ши-видящих с помощью неидеальной Песни. Другие утверждают, что он оплодотворил смертную женщину, чтобы заложить генную основу. Возможно, ваша кровь разбавлена настолько, что избавляет вас от возможных проблем.

Как это похоже на Бэрронса. У него всегда есть ответ, который я не хочу слышать, и нет такого ответа, который бы меня устроил.

Спустившись по лестнице и толкнув вторую дверь, выходящую на новые ступени, мы подошли к настоящему входу в клуб.

Кто-то явно нанял декоратора после моего последнего посещения, и теперь высокая деревянная дверь сменилась черной и блестящей, крайне урбанистичной и настолько отполированной, что я видела отражение пары, шагавшей за нами. Она была одета, как я: длинная узкая юбка, сапоги на высоких каблуках, отороченный мехом плащ. Он стоял рядом, закрывал ее своим телом, словно живой щит.

Я вздрогнула. Никто за нами не шел. Я не узнала сама себя. Дело было не в том, что мои волосы снова стали светлыми – черные двери отражали только очертания и движения, но не цвет, – просто я выглядела как-то по-другому. Я иначе двигалась. Исчезла детская мягкость, которую я привезла с собой в Дублин прошлым летом. Что подумают обо мне мама и папа? Я надеялась, что они разглядят за изменениями ту Мак, которая все еще прячется где-то внутри меня. Я и хотела, и боялась встречи с ними.

Бэрронс распахнул дверь.

– Держитесь поближе ко мне.

Клуб ударил по мне вспышкой чувственности, шикарной обстановкой из хрома и стекла, черного и белого. Декор в стиле индастриал под слоем манхэттенского шика обещал ничем не сдерживаемый эротизм, удовольствие ради удовольствия, секс, ради которого стоило умереть. Огромное помещение состояло из множества танцплощадок, которые обслуживались отдельными барами на десятке подуровней. Мини-клубы внутри «Честерса» диктовали свои темы: элегантные толпы на полированном полу сменялись татуированными телами городских отбросов. Бармены и официанты соответствовали площадкам, кто-то был топлесс, кто-то в коже и цепях. На одной из площадок очень молодые официантки были одеты в школьную форму. От другой я резко отвернулась. Не буду смотреть, не стану думать об этом. Я надеялась, что Бэрронс держит моих родителей подальше от этого разврата.

И хотя я морально готовилась увидеть людей и Невидимых рядом, флиртующими, спаривающимися, у меня ничего не вышло. «Честере» противоречил моей сути.

Фейри и люди не должны смешиваться. Фейри – бессмертные хищники, а люди достаточно глупы, чтобы поверить, что их непродолжительная жизнь может иметь для Фейри какое-то значение... Ну, Риодан говорил, что эти люди достойны смерти, и, глядя на них в «Честерсе», я готова была с ним согласиться. Нельзя спасти человека от него самого. Можно только попытаться разбудить его.

От скопления множества Невидимых трещал воздух. Я поморщилась и приглушила свою ши-чувствительность.

Музыка переходила с одного уровня на другой, смешивалась. Синатра сражался с Мэнсоном, Зомби заглушал Паваротти. Посыл был ясен: у нас есть все, что вы хотите, а если нет, то мы создадим это для вас.

И все же подуровни сегодня кое-что объединяло: «Честере» был декорирован в честь Дня святого Валентина.

– Как это неправильно, – пробормотала я.

Тысячи розовых и красных шаров, подрагивая свисающими нитями, парили по клубу, подписи на них разнились от милых до наглых и ужасающих.

У входа в мини-клуб стояла огромная золотая статуя Купидона с луком. Из колчана торчали десятки длинных золотых стрел.

Человеческая часть клиентуры «Честерса» гонялась за шариками с этажа на этаж, карабкалась по лестницам, вспрыгивала на стулья, сдергивала шары и протыкала их стрелами. Я ничего не понимала, пока не заметила, как из одного шара выпадает свернутая бумажка. Десяток женщин дрались, как дикие кошки, за этот приз.

Когда одна из них вырвалась из толпы, унося с собой «сокровище», еще три навалились на нее, начали колоть стрелами и отобрали бумажку. Они бросались друг на друга с шокирующей грубостью. К дерущимся подбежал мужчина, выхватил обрывок бумаги и помчался прочь.

Я оглянулась на Бэрронса, но нас разделила толпа. Я оттолкнула от лица болтающиеся шелковые шнурки.

– Ты не хочешь шарик? – прочирикала рыженькая, хватая Шнур, который я оттолкнула.

– А что в них? – настороженно спросила я.

– Приглашения, глупенькая! Если повезет! Но их немного! Если посчастливится, тебя пустят в отдельный кабинет, пировать священной плотью бессмертного Фейри всю ночь! – хищно проговорила она. – А еще есть подарки.

Дата добавления: 2015-07-10