На­ви­га­тор. 14 страница

27 де­каб­ря 1916*

О Господь, мой воз­люб­лен­ный, серд­це мое по­кор­но Те­бе, к Те­бе тя­нусь и умо­ляю, пусть это су­ще­ст­во ох­ва­тит пла­мя Тво­ей воз­вы­шен­ной люб­ви, что­бы она мог­ла из­лу­чать­ся все­му ми­ру. Серд­це мое ши­ро­ко от­кры­то; оно от­кры­то и об­ра­ще­но к Те­бе, от­кры­то и сво­бод­но, го­то­вое при­нять Твою бо­же­ст­вен­ную Лю­бовь; оно сво­бод­но от все­го, кро­ме Те­бя, и Твое при­сут­ст­вие вновь и вновь на­пол­ня­ет его, и все же ос­тав­ля­ет сво­бод­ным, да­бы оно мог­ло ох­ва­тить все бес­ко­неч­ное раз­но­об­ра­зие про­яв­лен­но­го ми­ра...

О, По­ве­ли­тель, ру­ки мои тя­нут­ся к Те­бе с моль­бою, мое серд­це ши­ро­ко от­кры­то пред То­бой, что­бы Ты мог сде­лать его со­су­дом Тво­ей бес­ко­неч­ной люб­ви.

"Лю­би ме­ня во всем, вез­де и в ка­ж­дом", - вот Твой от­вет. Я скло­ня­юсь пред То­бой и про­шу да­ро­вать мне эту спо­соб­ность.

29 де­каб­ря 1916*

О Господь, мой слад­чай­ший, нау­чи ме­ня быть ар­фой люб­ви Тво­ей.

30 де­каб­ря 1916

О Господь, по­че­му моё серд­це мне ка­жет­ся та­ким су­хим и хо­лод­ным?

Я чув­ст­вую, я ви­жу свою ду­шу жи­вую, глу­бо­ко внут­ри мое­го су­ще­ст­ва, и моя ду­ша ви­дит Те­бя, уз­на­ёт и лю­бит Те­бя во всех ве­щах, во всём, что су­ще­ст­ву­ет; она пол­но­стью соз­на­ёт это, и, так как внеш­нее су­ще­ст­во сда­лось ей, оно то­же соз­на­тель­но: ум зна­ет и ни­ко­гда не за­бы­ва­ет; очи­щен­ное ви­таль­ное су­ще­ст­во не име­ет боль­ше ни при­вя­зан­но­стей, ни от­вра­ще­ний и всё боль­ше и боль­ше оно вку­ша­ет ра­дость Твое­го при­сут­ст­вия во всех ве­щах и все­гда. Но серд­це, ка­жет­ся, за­сну­ло в дрё­ме ис­то­ще­ния и ду­ша боль­ше не на­хо­дит в нём дос­та­точ­ной ак­тив­но­сти, да­бы в со­вер­шен­ст­ве от­ве­тить на её по­бу­ж­де­ние. По­че­му? Бы­ло ли оно та­ким сла­бым, что борь­ба смог­ла так из­ну­рить его, или оно бы­ло так глу­бо­ко из­ра­не­но, что ста­ло со­вер­шен­но же­ст­ким? И, всё же, оно бы хо­те­ло от­ве­тить на внут­рен­ний зов; оно же­ла­ет это­го с не­по­ко­ле­би­мой ве­рой и обо­жа­ни­ем; но оно, как по­жи­лой че­ло­век, доб­ро­же­ла­тель­но улы­баю­щей­ся, на­блю­дая иг­ры юно­сти, но не­спо­соб­ный при­нять в них уча­стия. И, всё же, оно пол­но ра­до­сти и до­ве­рия, оно пе­ре­пол­ня­ет­ся бла­го­дар­но­стью за все те со­кро­ви­ща люб­ви, ко­то­рые при­ро­да так ве­ли­ко­душ­но рас­то­ча­ет на не­го; оно бы хо­те­ло во взаи­мо­об­ме­не эти­ми дра­го­цен­ны­ми да­ра­ми из­лить­ся в не­ис­то­щи­мых по­то­ках зо­ло­то­го ви­на неж­но­сти, что ук­ре­п­ля­ет и вос­ста­нав­ли­ва­ет, ожив­ля­ет и уте­ша­ет, ис­тин­ное ви­но жиз­ни для че­ло­ве­че­ских су­ществ. Оно бы хо­те­ло и ста­ра­ет­ся..., но как ни­чтож­но то, что оно де­ла­ет, в срав­не­нии с тем, что оно спо­соб­но де­лать, в срав­не­нии с тем, что оно меч­та­ет осу­ще­ст­вить; как по­сред­ст­вен­но всё то, что оно спо­соб­но сде­лать, в срав­не­нии с тем, на что оно на­де­ет­ся, ибо оно все­гда на­де­ет­ся. Оно зна­ет, что, Твой зов ни­ко­гда не зву­чит по­на­прас­ну, и у не­го нет со­мне­ний в том, что од­на­ж­ды оно смо­жет осу­ще­ст­вить ве­ли­ко­ле­пие, про­блеск ко­то­ро­го ты дал по­чув­ст­во­вать ему.

Кто же от­кро­ет эти за­пер­тые во­ро­та шлю­за?

Моё серд­це лю­бит по-че­ло­ве­че­ски и по-че­ло­ве­че­ски оно лю­бит с си­лой, по­сто­ян­ст­вом и чис­то­той. Но Ты хо­чешь, что­бы у не­го бы­ла лю­бовь бо­же­ст­вен­ная, в без­гра­нич­ном раз­вер­ты­ва­нии Тво­ей вер­хов­ной си­лы и это еще ос­та­ёт­ся не­осу­ще­ст­ви­мым для не­го.

Кто же от­кро­ет эти за­пер­тые во­ро­та шлю­за?

4 ян­ва­ря 1917

О Господь, Ты лив­нем из­ли­ва­ешь на ме­ня Свои да­ры. Сей­час, ко­гда это су­ще­ст­во боль­ше ни­че­го не ожи­да­ет и ни­че­го не же­ла­ет от жиз­ни, жизнь при­но­сит ему са­мые дра­го­цен­ные со­кро­ви­ща, ко­то­рые так силь­но жа­ж­дут лю­ди. Во все час­ти мое­го ин­ди­ви­ду­аль­но­го су­ще­ст­ва Ты из­ли­ва­ешь Свои да­ры: в ум, в пси­хи­че­ское и да­же в фи­зи­че­ское. Ты дал мне дос­та­ток, и дос­та­ток, ка­жет­ся мне та­ким же ес­те­ст­вен­ным, как и скуд­ность и не при­но­сит мне боль­шой ра­до­сти, ибо час­то в бед­но­сти ду­хов­ная жизнь для ме­ня бы­ла бо­лее ин­тен­сив­ной и соз­на­тель­ной, но я очень яс­но ви­жу это бо­гат­ст­во и моё ин­ди­ви­ду­аль­ное су­ще­ст­во, ко­то­рое ты осы­па­ешь да­ра­ми, рас­про­стер­то пред То­бой в не­вы­ра­зи­мой бла­го­дар­но­сти.

Не­срав­нен­на Твоя доб­ро­та, а Твоя ми­лость бес­ко­неч­на.

5 ян­ва­ря 1917

Лю­бовь - есть ни что иное, как лен­та, свя­зы­ваю­щая во­еди­но все цве­ты Твое­го бо­же­ст­вен­но­го бу­ке­та. Эта не­на­вяз­чи­вая роль, скром­ная и не­рас­по­знан­ная, ко­то­рая в сво­ей су­ти им­пер­со­наль­на, ко­то­рая по­лез­на толь­ко из-за са­мой сво­ей им­пер­со­наль­но­сти.

Из-за то­го, что я всё боль­ше и боль­ше ста­нов­люсь этой лен­той, этим свя­зую­щим един­ст­вом, со­би­раю­щим рас­сы­пан­ные фраг­мен­ты Твое­го соз­на­ния и, груп­пи­руя их вме­сте, даю им воз­мож­ность всё луч­ше и луч­ше пе­ре­стро­ить Твоё соз­на­ние, од­но­вре­мен­но еди­ное и мно­же­ст­вен­ное

. Это да­ёт мне воз­мож­ность яс­но ви­деть, чем яв­ля­ет­ся лю­бовь в иг­ре все­лен­ских сил, ка­ко­во её ме­сто и в чём её мис­сия. Она не яв­ля­ет­ся за­вер­ше­ни­ем са­ма по се­бе, но она - есть Твоё вер­хов­ное сред­ст­во. Дей­ст­вую­щая вез­де, ме­ж­ду всем, вез­де она за­вуа­ли­ро­ва­на са­ми­ми ве­ща­ми, ко­то­рые она объ­е­ди­ня­ет, ко­то­рые, хо­тя и чув­ст­ву­ет её дей­ст­вие, ино­гда да­же не осоз­на­ют её при­сут­ст­вия.

О Господь, Твоя сла­дость во­шла в мою ду­шу, и Ты на­пол­нил ра­до­стью всё моё су­ще­ст­во.

И в этой ра­до­сти я пред­ла­гаю Те­бе мо­лит­ву, да­бы она смог­ла дос­тичь Те­бя.

6 ян­ва­ря 1917

Ты на­пол­нил мое су­ще­ст­во не­ска­зан­ным ми­ром и не­срав­нен­ным по­ко­ем.... Без ма­лей­шей ин­ди­ви­ду­аль­ной мыс­ли или во­ли я пас­сив­но по­зво­ляю се­бе быть убаю­кан­ной Тво­ей бес­ко­неч­но­стью.

8 ян­ва­ря 1917

Ты сде­лал моё серд­це и ум без­молв­ным, но ни­ка­ко­го го­ло­са не под­ни­ма­ет­ся из глу­бин это­го без­мол­вия. Ца­рит один лишь по­кой, слад­ким и бла­го­де­тель­ным гос­тем.

10 ян­ва­ря 1917

То­гда, хо­чешь ли Ты нау­чить ме­ня, что лю­бое це­ле­на­прав­лен­ное уси­лие мое­го су­ще­ст­ва бу­дет бес­по­лез­ным и тщет­ным? Что лишь дей­ст­вие, ко­то­рое по­бу­ж­да­ет­ся из­лу­че­ни­ем Тво­ей Ми­ло­сти, со­вер­ша­ет­ся с лег­ко­стью и ус­пе­хом. Ко­гда во­ля дей­ст­ву­ет во внеш­ней жиз­ни, она мо­гу­ще­ст­вен­на и дей­ст­вен­на; ко­гда же она пы­та­ет­ся прак­ти­ко­вать уход во­внутрь, ста­но­вить­ся бес­силь­ной или не­эф­фек­тив­ной.... По­это­му вся­кое дей­ст­вие, пред­при­ни­мае­мое для лич­но­го про­грес­са, ста­но­вит­ся всё бо­лее и бо­лее бес­по­лез­ным, по­это­му со­вер­ша­ет­ся всё ре­же и ре­же. С дру­гой сто­ро­ны, ка­жет­ся, что всё внеш­нее дей­ст­вие дос­ти­га­ет той эф­фек­тив­но­сти, ко­то­рая по­те­ря­на во внут­рен­нем.

Та­ким об­ра­зом, Гос­подь, Ты при­нял ин­ст­ру­мент та­ким, как он есть, и ес­ли он дол­жен быть очи­щен, то это при­дёт в про­цес­се ра­бо­ты.

14 ян­ва­ря 1917

"Пусть все не­сча­ст­ные, ста­нут сча­ст­ли­вы­ми; пусть злые, ста­нут до­б­ры­ми; пусть боль­ные, ста­нут здо­ро­вы­ми!" Так фор­му­ли­ро­ва­лось мое внут­рен­нее уст­рем­ле­ние, свя­зан­ное с про­яв­ле­ни­ем Тво­ей бо­же­ст­вен­ной Люб­ви че­рез этот ин­ст­ру­мент. Это бы­ло по­доб­но от­ве­ту, от­ве­ту ре­бен­ка сво­ему от­цу с уве­рен­но­стью, что это бу­дет да­ро­ва­но. Ибо уве­рен­ность бы­ла во мне, ко­гда я про­си­ла: это ка­за­лось мне так про­сто и лег­ко; в се­бе я так яс­но чув­ст­во­ва­ла как это воз­мож­но. Рас­ти от ра­до­сти к ра­до­сти, от кра­со­ты к кра­со­те: раз­ве это не бо­лее ес­те­ст­вен­но и, так­же, не бо­лее по­лез­но, чем все­гда стра­дать и тя­же­ло тру­дит­ся, не­воль­но под­вер­га­ясь не­ве­же­ст­вен­ной борь­бе? Ес­ли Ты раз­ре­ша­ешь серд­цу сво­бод­но рас­цве­сти в от­вет на ка­са­ние Тво­ей бо­же­ст­вен­ной Люб­ви, то эта транс­фор­ма­ция лег­ка и при­хо­дит са­ма по се­бе.

О Господь, раз­ве Ты не да­ру­ешь это, как за­лог Тво­ей ми­ло­сти?

С до­вер­чи­во­стью ре­бен­ка мое серд­це умо­ля­ет Те­бя этим ве­че­ром.

19 ян­ва­ря 1917

И про­хо­дят ча­сы, по­сте­пен­но ис­че­зая, по­доб­но не­ре­аль­ным гре­зам...

23 ян­ва­ря 1917

Ты на­пол­нил мое су­ще­ст­во та­кой со­вер­шен­ной, та­кой ин­тен­сив­ной лю­бо­вью, кра­со­той и ра­до­стью, что мне ка­жет­ся не­воз­мож­ным, что­бы она не мог­ла быть пе­ре­да­на. Она, как пы­лаю­щий очаг, от­ку­да ды­ха­ние мыс­ли да­ле­ко раз­но­си­ло мно­же­ст­во искр, ко­то­рые, вхо­дя в тай­ник че­ло­ве­че­ских сер­дец, за­жи­га­ли дру­гие та­кие же огонь­ки, огонь­ки Тво­ей бо­же­ст­вен­ной Люб­ви, О Господь, той люб­ви, ко­то­рая тол­ка­ет и тя­нет все че­ло­ве­че­ские су­ще­ст­ва не­от­вра­ти­мо к Те­бе. О, мой слад­кий Гос­подь, яви ми­лость, да­бы это бы­ло не толь­ко ви­де­ние мое­го вос­хи­щен­но­го соз­на­ния, но дей­ст­ви­тель­но ре­аль­но­стью, имею­щей си­лу из­ме­нить все су­ще­ст­ва и ве­щи.

Яви ми­лость, да­бы эта лю­бовь, эта кра­со­та и ра­дость, пе­ре­пол­няю­щие все мое су­ще­ст­во, ко­то­рое ед­ва ли дос­та­точ­но силь­но, что­бы вы­не­сти их ин­тен­сив­ность, смог­ли бы так­же пе­ре­пол­нить соз­на­ние всех тех, ко­го я ви­де­ла, всех тех, о ком я ду­ма­ла, а так­же и тех, о ком я ни­ко­гда не ду­ма­ла и не ви­де­ла... Яви ми­лость, да­бы все смог­ли про­бу­дить­ся к осоз­на­нию Твое­го бес­ко­неч­но­го Бла­жен­ст­ва!

О, мой слад­кий Гос­подь, на­пол­ни их серд­ца ра­до­стью, лю­бо­вью и кра­со­той.

25 ян­ва­ря 1917

О, лу­че­зар­ная Лю­бовь, на­пол­няю­щая все мое су­ще­ст­во, де­лаю­щая его ра­до­ст­ным, по­лу­че­на и от­да­на ли Ты? Ни­кто не мо­жет ска­зать, ибо Ты по­лу­ча­ешь Се­бя са­мо­го и от­да­ешь Са­мо­го се­бя, Се­бе; су­ще­ст­во в вы­со­чай­шей сте­пе­ни дей­ст­вен­ное и вос­при­им­чи­вое, од­но­вре­мен­но пре­бы­ваю­щее во всех ве­щах и в ка­ж­дом су­ще­ст­ве.

29 ян­ва­ря 1917

В ми­ре форм ос­к­вер­не­ние Кра­со­ты та­кая же ве­ли­кая ошиб­ка, как и ос­к­вер­не­ние Ис­ти­ны в ми­ре идей. Ибо Кра­со­та - это по­кло­не­ние При­ро­ды, пред­ла­гае­мое вер­хов­но­му Вла­ды­ке все­лен­ной; Кра­со­та - это бо­же­ст­вен­ный язык форм. И соз­на­ние Бо­же­ст­вен­но­го, ко­то­рое бы не про­яв­ля­лось внеш­не че­рез по­ни­ма­ние и вы­ра­же­ние Кра­со­ты, бы­ло бы не пол­ным соз­на­ни­ем.

Но ис­тин­ную Кра­со­ту так­же труд­но рас­по­знать и по­нять, она пре­бы­ва­ет пре­вы­ше все­го, что жи­вет, как и лю­бое дру­гое вы­ра­же­ние Бо­же­ст­вен­но­го; ее от­кры­тие и вы­ра­же­ние тре­бу­ет та­кой же боль­шой им­пер­со­наль­но­сти и от­ка­за от эго, ка­кую тре­бу­ет Ис­ти­на и Бла­жен­ст­во. Чис­тая Кра­со­та уни­вер­саль­на, и нуж­но быть уни­вер­саль­ным, что­бы ви­деть и рас­по­зна­вать ее.

О Господь Кра­со­ты, как мно­го оши­бок я со­вер­ши­ла про­тив Те­бя, как мно­го еще со­вер­шаю... Дай же мне со­вер­шен­ное по­ни­ма­ние Твое­го За­ко­на, да­бы я смог­ла не оши­бать­ся, сно­ва хра­ня его. Лю­бовь бу­дет не пол­ной без Те­бя, Ты - один из са­мых изы­скан­ных ее ук­ра­ше­ний; Ты - од­на из са­мых гар­мо­нич­ных ее улы­бок. Вре­ме­на­ми, я не по­ни­ма­ла Твою роль, но в глу­би­нах сво­его серд­ца я все­гда лю­би­ла Те­бя, и са­мые стро­гие и ра­ди­каль­ные уче­ния не унич­то­жи­ли во мне огонь по­кло­не­ния, ко­то­рый я с дет­ст­ва по­свя­ща­ла Те­бе.

Ты во­все не то, что лю­ди тщет­но ду­ма­ют о Те­бе, Ты во­все не при­вя­зан к той или иной фор­ме жиз­ни; воз­мож­но про­бу­дить Те­бя и за­ста­вить си­ять в ка­ж­дой фор­ме, но для это­го нуж­но рас­крыть Твой сек­рет...

О Господь Кра­со­ты, дай же мне со­вер­шен­ное по­ни­ма­ние Твое­го За­ко­на, да­бы я мог­ла не оши­бить­ся, хра­ня его, да­бы Ты смог стать во мне гар­мо­нич­ным осу­ще­ст­в­ле­ни­ем Гос­по­да Люб­ви.

27 мар­та 1917

(Об­ще­ние в диа­ло­ге, про­ис­хо­див­шее в хо­де ме­ди­та­ции)

Смот­ри: ты ви­дишь жи­вую фор­му и три не­оду­шев­лен­ных об­раза. Жи­вая фор­ма оде­та в фио­ле­то­вое, три дру­гие соз­да­ны из пы­ли, но очи­ще­ны и про­свет­ле­ны. И толь­ко в ти­ши­не без­мол­вия жи­ву­щая фор­ма мо­жет, про­пи­ты­вая три дру­гие, объ­е­ди­нить их для то­го, что­бы пре­об­ра­зо­вать их в жи­вое и дей­ст­вую­щее одея­ние.

* * *

О Господь, Ты зна­ешь, что я при­над­ле­жу толь­ко Те­бе, и что мое су­ще­ст­во со спо­кой­ной и глу­бо­кой ра­до­стью при­дер­жи­ва­ет­ся все­го то­го, что Ты да­ешь ему.

* * *

"Я знаю о тво­ей вер­но­сти, но я бы уси­лил твое соз­на­ние и для это­го про­бу­дил бы то, что все еще спит внут­ри те­бя. От­крой свои гла­за све­ту и в про­зрач­ном зер­ка­ле ума от­ра­зить­ся то, что ты долж­на уз­нать

* * *

Гос­подь, все без­молв­но в мо­ем су­ще­ст­ве и ждет... "Стук­ни в дверь соз­на­ния и дверь для те­бя от­кро­ет­ся."

* * *

Ре­ка стру­ит­ся про­зрач­ная и чис­тая; ее не­пре­рыв­ный по­ток об­ру­ши­ва­ет­ся с не­бес на зем­лю. Но что же Ты хо­тел ска­зать мне, что я долж­на по­нять?

* * *

"Твое без­мол­вие еще не дос­та­точ­но глу­бо­ко: что-то еще ше­ве­лит­ся в тво­ем уме...

"Огонь ду­ши дол­жен быть ви­ден сквозь ву­аль про­яв­ле­ния, но эта ву­аль долж­на быть чис­той и яс­ной, по­доб­на сло­вам, ос­тав­лен­ным на све­тя­щем­ся эк­ра­не. И все это долж­но быть со­хра­не­но в чис­то­те твое­го серд­ца, как за­се­ян­ный луг по­крыт и за­щи­щен сне­гом."

"Сей­час, ко­гда ты по­сея­ла се­ме­на в по­ле и ос­та­ви­ла сим­во­лы на эк­ра­не, ты мо­жешь вер­нуть­ся к твое­му ти­хо­му без­мол­вию, ты мо­жешь ид­ти на­зад в свое ти­хое убе­жи­ще, что­бы об­но­вить свои си­лы в бо­лее глу­бо­ком и бо­лее ис­тин­ном соз­на­нии. Ты мо­жешь по­за­быть свою соб­ст­вен­ную лич­ность и сно­ва най­ти оча­ро­ва­ние все­лен­ско­го."

"Пусть по­кой пре­бы­ва­ет с то­бой в эти ча­сы от­ды­ха, но не за­будь о по­буд­ке, ко­то­рая вско­ре за­зву­чит."

"Ты еще бу­дешь улы­бать­ся, гля­дя на свою судь­бу, го­во­ря­щую те­бе."

"Твое серд­це бу­дет ис­поль­зо­вать вер­нув­шую­ся си­лу."

"Ты долж­на быть дро­во­се­ком, свя­зы­ваю­щим вя­зан­ку дров."

"Ты долж­на быть боль­шим ле­бе­дем с рас­про­стер­ты­ми крыль­я­ми, ко­то­рый очи­ща­ет ви­де­ние сво­ей жем­чуж­ной бе­лиз­ной и со­гре­ва­ет все серд­ца сво­им бе­лым пу­хом.

"Ты по­ве­дешь их всех к их вы­со­чай­шей судь­бе."

"Ты ви­де­ла очаг и ди­тя. Од­но при­вле­ка­ло дру­гое, и оба бы­ли сча­ст­ли­вы; один, по­то­му, что пы­лал, дру­гой, по­то­му, что бы­ло те­п­ло.

"Ты ви­де­ла это в сво­ем серд­це, в этом тор­же­ст­вую­щем оча­ге, ко­то­рый толь­ко ты мо­жешь не­сти, не раз­ру­шая его. Ес­ли дру­гие кос­нуть­ся его, они бу­дут унич­то­же­ны им. Не по­зво­ляй лю­дям под­хо­дить слиш­ком близ­ко к не­му. Ди­тя же дол­жен знать, что он не дол­жен тро­гать ос­ле­пи­тель­ное пла­мя, ко­то­рое так силь­но его при­вле­ка­ет. Из­да­ле­ка оно со­гре­ет его и ос­ве­тит его серд­це, слиш­ком близ­ко, оно мо­жет сжечь его дот­ла.

"Еди­ный один мо­жет жить без стра­ха в этом серд­це, ибо он есть тот луч, ко­то­рый в дей­ст­ви­тель­но­сти раз­жег его. Он как са­ла­ман­д­ра все­гда воз­ро­ж­да­ет­ся из пла­ме­ни."

"Дру­гой, пре­бы­ва­ет ввер­ху и не бо­ит­ся сго­реть: это не­за­пят­нан­ный фе­никс, - пти­ца, спус­каю­щая­ся с не­бес, ко­то­рая зна­ет, как вер­нуть­ся ту­да.

"Пер­вый - есть Си­ла реа­ли­за­ции"

"Дру­гой - это Свет."

"И тре­тий - это вы­со­чай­шее Соз­на­ние."

* * *

О Господь, я слы­шу Те­бя и ле­жу ниц у Тво­их стоп: Ты от­крыл мне две­ри; Ты от­крыл мне гла­за, и ночь не­мно­го ос­вет­ли­лась...

30 мар­та 1917

* Есть осо­бое ве­ли­чие в том, что­бы не ду­мать о се­бе. Ис­пы­ты­вать по­треб­ность, зна­чит, при­зна­вать свою сла­бость, пре­тен­до­вать на что-то, оз­на­ча­ет, что мы ли­ше­ны то­го, на что пре­тен­ду­ем. Же­лать, зна­чит быть не­со­стоя­тель­ным, то есть со­гла­сить­ся со сво­ей ог­ра­ни­чен­но­стью и при­знать­ся в не­спо­соб­но­сти ее пре­одо­леть. Ес­ли бы толь­ко че­ло­век в си­лу сво­его ис­тин­но­го дос­то­ин­ст­ва, стал на­столь­ко бла­го­ро­ден, что су­мел бы от­верг­нуть же­ла­ние! Как уни­зи­тель­но про­сить от жиз­ни что-то для се­бя или от Вы­со­чай­ше­го Соз­на­ния, вдох­нов­ляю­ще­го ее! Как уни­зи­тель­но для нас и как не­ве­же­ст­вен­но ос­кор­би­тель­но для Не­го! По­сколь­ку нам дос­туп­но все и толь­ко эгои­сти­че­ская ог­ра­ни­чен­ность на­ше­го су­ще­ст­ва не по­зво­ля­ет нам на­сла­ж­дать­ся всей все­лен­ной так же пол­но и не­по­сред­ст­вен­но, как мы вла­де­ем соб­ст­вен­ным те­лом и тем, что его ок­ру­жа­ет. *

Та­ким же долж­но быть на­ше от­но­ше­ние к сред­ст­вам для дей­ст­вия.

О, Ты, кто оби­та­ет в мо­ем серд­це и на­прав­ля­ет все Сво­ей вер­хов­ной Во­лей, Ты ска­зал мне год на­зад: сжечь все мос­ты и бро­сит­ся стре­ми­тель­но в Не­из­вест­ное, как Це­зарь, пе­ре­хо­дя Ру­би­кон, что оз­на­ча­ло для не­го: Ка­пи­то­лий или Ска­ла пре­ткно­ве­ния.

По­том Ты скрыл от мо­их глаз ре­зуль­тат дей­ст­вия. И сей­час все еще Ты хра­нишь его в тай­не. И, все же, Ты зна­ешь, что моя ров­ность ос­та­нет­ся та­кой же: как пе­ред ли­цом ве­ли­чия, так и пе­ред ли­цом убо­го­сти.

Ты за­хо­тел, что бу­ду­щее долж­но быть не­из­вест­ным для ме­ня, и что я долж­на про­дви­гать­ся впе­ред с пол­ным до­ве­ри­ем, да­же не зная, ку­да бу­дет вес­ти до­ро­га.

Ты по­же­лал, что я долж­на воз­ло­жить за­бо­ту о мо­ей судь­бе пол­но­стью в Твои ру­ки и от­ка­за­лась от вся­кой лич­ной оза­бо­чен­но­сти.

Это оп­ре­де­лен­но оз­на­ча­ет то, что мой путь дол­жен быть дев­ст­вен­ным да­же для мо­ей мыс­ли.

31 мар­та 1917*

Вся­кий раз, ко­гда серд­це на­чи­на­ет уча­щен­но бить­ся от то­го, что его кос­ну­лось Твое бо­же­ст­вен­ное ды­ха­ние, на Зем­ле ста­но­вит­ся еще пре­крас­нее, воз­дух на­пол­ня­ет­ся упои­тель­ным аро­ма­том, и все во­круг ста­но­вит­ся еще бо­лее бла­го­при­ят­ным.

Так ве­ли­ка Твоя власть, О Господь все­го су­ще­го, что и ис­кры Тво­ей ра­до­сти дос­та­точ­но, что­бы раз­ве­ять эту Тьму и это го­ре, а един­ст­вен­ный луч сла­вы Тво­ей спо­со­бен вос­пла­ме­нить и мерт­вый ка­мень, оза­рить са­мое мрач­ное соз­на­ние!

Ты осы­пал ме­ня свои­ми ми­ло­стя­ми, Ты рас­крыл мне мно­го тайн, дал вку­сить не­ожи­дан­ную и не­ча­ян­ную ра­дость, но ни­ка­кая ми­лость Твоя не срав­нит­ся с той, что Ты да­ришь мне, ко­гда серд­це уча­щен­но бьет­ся от встре­чи с Тво­им бо­же­ст­вен­ным ды­ха­ни­ем.

В эти бла­го­дат­ные ча­сы гимн ра­до­сти зву­чит по всей зем­ле, тра­вы вос­тор­жен­но ше­ле­стят, ис­крит­ся све­том воз­дух, де­ре­вья воз­но­сят к не­бе­сам свою пла­мен­ную мо­лит­ву, пе­ние птиц пре­вра­ща­ет­ся в пса­лом, мор­ские вол­ны взды­ма­ют­ся в такт люб­ви, улыб­ки де­тей го­во­рят о бес­ко­неч­ном, а в гла­зах лю­дей све­тит­ся ду­ша.

Ска­жи, да­ру­ешь ли Ты мне эту вос­хи­ти­тель­ную власть ро­ж­дать в то­мя­щих­ся серд­цах по­доб­ные вос­хо­ды, рас­кры­вать соз­на­ние лю­дей к Твое­му не­яв­но­му при­сут­ст­вию, за­жечь в этом пус­том и го­ре­ст­ном ми­ре ис­кру Твое­го ис­тин­но­го Рая? Ка­кое сча­стье, ка­кие со­кро­ви­ща, ка­кие зем­ные си­лы мо­гут срав­нить­ся с этим чу­дес­ным да­ром!

О Господь, ни­ко­гда не мо­ли­ла я Те­бя тщет­но, так как это Ты во мне сам к Се­бе об­ра­ща­ешь­ся.

И так, ка­п­ля по ка­п­ле, Ты по­зво­ля­ешь про­ли­вать­ся бла­го­дат­ным до­ж­дем жи­во­тво­ря­ще­му и ис­це­ляю­ще­му све­ту Тво­ей все­мо­гу­щей люб­ви. Ко­гда же ка­п­ли веч­но­го све­та мяг­ко ло­жат­ся на наш оку­тан­ный тем­ным не­ве­же­ст­вом мир, они - как по­ток зо­ло­тых звезд, что па­да­ют од­на за дру­гой на зем­лю с тем­но­го не­бо­сво­да.

И в бла­го­го­вей­ном поч­те­нии все скло­ня­ет­ся пе­ред этим во­зоб­нов­ляю­щим­ся чу­дом.

1 ап­ре­ля 1917

Ты по­ка­зал мо­ей без­молв­ной и ожи­даю­щей ду­ше все ве­ли­ко­ле­пие ог­нен­ных пей­за­жей: празд­нич­ные де­ре­вья и оди­но­кие тро­пин­ки, ка­жет­ся взби­раю­щие­ся в не­бе­са.

Но о мо­ей судь­бе Ты ни­че­го не ска­зал мне. Долж­на ли она быть скры­та от ме­ня?...

Сно­ва вез­де я ви­жу де­ре­вья виш­ни: Ты воз­ло­жил ма­ги­че­скую си­лу в ее цве­ты, ка­жет­ся, что они го­во­рят о Тво­ем един­ст­вен­ном При­сут­ст­вии, они при­но­сят с со­бой улыб­ку Бо­же­ст­вен­но­го.

Мое те­ло от­ды­ха­ет, и моя ду­ша рас­цве­та­ет в све­те: ка­кое оча­ро­ва­ние Ты воз­ло­жил в эти цве­ту­щие де­ре­вья?

О, Япо­ния, этот твой ук­ра­шен­ный празд­ник - есть вы­ра­же­ние доб­рой во­ли, - это чис­тей­шее жерт­во­при­но­ше­ние и за­лог тво­ей вер­но­сти, - это твой спо­соб вы­ра­же­ния, ибо ты - есть зер­ка­ло не­бес.

И сей­час здесь ве­ли­ко­леп­ная стра­на вы­со­ких гор по­кры­тых со­сна­ми с бо­га­то рас­па­хан­ны­ми до­ли­на­ми. И эти ма­лень­кие ро­зо­вые ро­зы, при­не­сен­ные ки­тай­цем - они как обе­ща­ние о не­да­ле­ком бу­ду­щем.

7 ап­ре­ля 1917*

В глу­бо­кой со­сре­до­то­чен­но­сти, ох­ва­тив­шей ме­ня, я по­ни­маю, что ото­жде­ст­ви­лась с цвет­ком виш­ни, а че­рез не­го со все­ми ее цве­та­ми и, все глуб­же по­гру­жа­ясь в ее соз­на­ние, ве­до­мая го­лу­биз­ной по­то­ка си­лы, я са­ма ста­ла виш­не­вым де­ре­вом, тя­ну­щим­ся к не­бе­сам мно­же­ст­вом рук-вет­вей, усы­пан­ных жерт­вую­щи­ми со­бой цве­та­ми. И я ус­лы­ша­ла:

"Раз уж ты ста­ла еди­ной с ду­шой виш­не­во­го де­ре­ва, то знай, что в этой об­ра­щен­ной к не­бе­сам мо­лит­ве цве­тов - сам Гос­подь пре­под­но­сит се­бя".

Ко­гда я на­пи­са­ла это, все ис­чез­ло, но те­перь в мо­их ве­нах те­кут со­ки виш­не­во­го де­ре­ва, а вме­сте с ни­ми ни с чем не­срав­ни­мые мощь и по­кой. И есть ли раз­ли­чие ме­ж­ду че­ло­ве­че­ским те­лом и те­лом де­ре­ва? На са­мом де­ле его нет: их ожив­ля­ет од­но и то же Соз­на­ние.

Виш­не­вое же де­ре­во на­шеп­ты­ва­ет мне:"В цвет­ке виш­ни со­дер­жит­ся ле­кар­ст­во от ка­при­зов вес­ны".

9 ап­ре­ля 1917

Ко­гда од­на­ж­ды пе­ре­се­ка­ешь по­рог Твое­го цар­ст­ва Все­ве­де­ния и вся­кий раз, воз­вра­ща­ясь в мен­таль­ный мир, ка­ж­дая мысль, ко­то­рую име­ешь там, ка­жет­ся чу­дес­ной и не­объ­яс­ни­мой про­бле­мой, ко­то­рую ты ни­ко­гда не мог се­бе да­же пред­ста­вить рань­ше.

Ввер­ху нет во­про­сов, в том спо­кой­ном без­мол­вии все во­ве­ки из­вест­но. Вни­зу, все но­во, не­из­вест­но, не­ожи­дан­но.

И эти двое встре­ча­ют­ся в од­ном един­ст­вен­ном соз­на­нии, при­но­ся до­вер­чи­вое изум­ле­ние - ис­точ­ник Ми­ра, Све­та, и Ра­до­сти.

10 ап­ре­ля 1917

Мое серд­це по­гру­зи­лось в сон в са­мые глу­би­ны мое­го су­ще­ст­ва...

Вся зем­ля в суе­те и вол­не­нии не­пре­рыв­но­го из­ме­не­ния; вся жизнь на­сла­ж­да­ет­ся и стра­да­ет, стре­мит­ся, бо­рет­ся и по­бе­ж­да­ет, раз­ру­ша­ет­ся и фор­ми­ру­ет­ся сно­ва.

Мое серд­це по­гру­зи­лось в сон в са­мые глу­би­ны мое­го су­ще­ст­ва...

Во всех этих бес­чис­лен­ных и раз­но­об­раз­ных эле­мен­тах я яв­ля­юсь дви­же­ни­ем Во­ли, дей­ст­ви­ем Мыс­ли, осу­ще­ст­в­ляю­щей Си­лой, Ма­те­ри­ей, ко­то­рая при­ве­де­на в дви­же­ние.

Мое серд­це по­гру­зи­лось в сон в са­мые глу­би­ны мое­го су­ще­ст­ва.

Боль­ше нет лич­ных ог­ра­ни­че­ний, боль­ше нет ин­ди­ви­ду­аль­но­го дей­ст­вия, боль­ше нет ни­ка­кой от­де­лён­ной кон­цен­тра­ции, соз­даю­щей кон­фликт, ни­че­го, лишь од­но и бес­ко­неч­ное Един­ст­во.

Мое серд­це по­гру­зи­лось в сон в са­мые глу­би­ны мое­го су­ще­ст­ва.

28 ап­ре­ля 1917*

О, мой бо­же­ст­вен­ный Гос­подь, явив­ший­ся ко мне этой но­чью во всем сво­ем лу­че­зар­ном ве­ли­ко­ле­пии, Ты мо­жешь в мгно­ве­ние ока сде­лать это су­ще­ст­во со­вер­шен­но чис­тым, свет­лым, про­зрач­ным, соз­на­тель­ным. В Тво­ей вла­сти ос­во­бо­дить его от его по­след­них тем­ных пя­тен, из­ба­вить от по­след­них пред­поч­те­ний. В Тво­ей вла­сти... но не это ли Ты ис­пол­нил се­го­дняш­ней но­чью, ко­гда его про­ни­за­ли Твои бо­же­ст­вен­ные то­ки и Твой не­вы­ра­зи­мый свет? Ви­ди­мо да, раз я ощу­щаю в се­бе сверхъ­ес­те­ст­вен­ную си­лу, вну­шаю­щую по­кой и без­гра­нич­ность. По­мо­ги мне не упасть с этой вер­ши­ны; по­мо­ги на­все­гда во­ца­рить­ся этом ми­ру в су­ще­ст­ве мо­ем, не толь­ко в глу­би­не его, где он гос­под­ству­ет уже дав­но, но и в са­мых мо­их внеш­них про­яв­ле­ни­ях, в мель­чай­ших тай­ни­ках мое­го серд­ца, в са­мых не­зна­чи­тель­ных по­ступ­ках.

При­вет­ст­вую Те­бя, о, По­ве­ли­тель, Спа­си­тель наш!

"Вот! Цве­ты и бла­го­сло­ве­ние! Улыб­ка бо­же­ст­вен­ной люб­ви! Она без пред­поч­те­ния и от­вра­ще­ния. Она из­лу­ча­ет свет на всех еди­ным то­ком и ни­ко­гда не за­би­ра­ет на­зад сво­их чу­дес­ных да­ров"!

Веч­ная Мать, с ра­до­стью рас­крыв свои объ­я­тия ми­ру, из­ли­ва­ет не­увя­даю­щую све­жесть сво­ей пре­чис­той Люб­ви!

13 ию­ля 1917 Ака­ку­ра

Как-то я пи­са­ла:

"Мое серд­це по­гру­зи­лось в сон в са­мые глу­би­ны мое­го су­ще­ст­ва..." Про­сто ли в сон? Я не ве­рю в это. Я ду­маю, что оно со­вер­шен­но стих­ло, воз­мож­но, на­ве­ки. От сна про­бу­ж­да­ют­ся, из это­го спо­кой­ст­вия не вы­па­да­ешь на­зад. И с то­го дня я не за­ме­ча­ла ни­ка­ко­го воз­вра­та. Вме­сто че­го-то очень силь­но скон­цен­три­ро­ван­но­го, ко­то­рое дол­гое вре­мя бы­ло вре­мя от вре­ме­ни воз­бу­ж­ден­ным, при­шла не­объ­ят­ность та­кая об­шир­ная, спо­кой­ная и без­мя­теж­ная, на­пол­нив­шая все су­ще­ст­во, или, вер­нее, мое су­ще­ст­во бы­ло вплав­ле­но в это, ибо как, то, что без­гра­нич­но, мо­жет со­дер­жать­ся в фор­ме?

И эти ве­ли­кие го­ры со свои­ми спо­кой­ны­ми очер­та­ния­ми, ко­то­рые я ви­жу из сво­его ок­на, вы­ся­щие­ся ве­ли­че­ст­вен­но, под­ни­ма­ют­ся вверх до са­мо­го го­ри­зон­та в со­вер­шен­ной гар­мо­нии с рит­мом мое­го су­ще­ст­ва, на­пол­нен­но­го бес­ко­неч­ным по­ко­ем. О Господь, смо­жешь ли Ты ов­ла­деть Тво­им цар­ст­вом? Или, вер­нее, этой ча­стью Твое­го цар­ст­ва, ибо те­ло еще тем­но и не­ве­же­ст­вен­но, от­ве­ча­ет еще сла­бо и не­пла­стич­но. Бу­дет ли и оно од­на­ж­ды очи­ще­но, как и все ос­таль­ное? Бу­дет ли то­гда Твоя по­бе­да пол­ной? Не име­ет зна­че­ния. Этот ин­ст­ру­мент яв­ля­ет­ся тем, что хо­чешь Ты и его бла­жен­ст­во чис­то и не­за­пят­нан­но.

24 сен­тяб­ря 1917* То­кио

Ты под­чи­нил ме­ня стро­гой дис­ци­п­ли­не; сту­пень за сту­пе­нью взби­ра­лась я по ле­ст­ни­це, ко­то­рая ве­дет к Те­бе, и в вос­хи­ти­тель­ных вы­со­тах Ты дал мне вку­сить со­вер­шен­ной ра­до­сти еди­не­ния с То­бой. То­гда, по­слуш­ная при­ка­зу Твое­му, спус­ти­лась я сту­пень за сту­пе­нью к низ­шим про­яв­ле­ни­ям и по­верх­но­ст­ным со­стоя­ни­ям соз­на­ния, вновь всту­пая в кон­такт с те­ми ми­ра­ми, ко­то­рые я ос­та­ви­ла, да­бы об­на­ру­жить Те­бя. И вот, ко­гда спус­ти­лась я к са­мо­му под­но­жию ле­ст­ни­цы, все ста­ло и во мне и во­вне, на­столь­ко без­ра­до­ст­ным и бес­цвет­ным, что я пе­ре­ста­ла по­ни­мать что-ли­бо...

Че­го же Ты все-та­ки ожи­да­ешь от ме­ня и ка­кая поль­за в этой мед­лен­ной и дол­гой под­го­тов­ке, ес­ли все за­вер­ша­ет­ся тем, к че­му боль­шин­ст­во лю­дей при­хо­дит безо вся­кой дис­ци­п­ли­ны?

Как воз­мож­но, что­бы по­сле все­го ви­ден­но­го мною, все­го пе­ре­жи­то­го, по­сле то­го, как я бы­ла вве­де­на в свя­тая свя­тых Твое­го зна­ния, и ста­ла при­ча­ст­ной Те­бе, Ты да­ро­вал мне та­кой на­ро­чи­то за­уряд­ный ин­ст­ру­мент в та­ком за­уряд­ном ок­ру­же­нии? По­ис­ти­не, не­ис­по­ве­ди­мы Твои пу­ти...

По­че­му, по­мес­тив в серд­це мо­ем чис­тый ал­маз Твое­го со­вер­шен­но­го Сча­стья, Ты по­зво­ля­ешь его по­верх­но­сти от­ра­жать па­даю­щие на не­го из­вне те­ни и ос­тав­ля­ешь в та­ком не­ожи­дан­ном ви­де, что да­же со­кро­ви­ще да­ро­ван­но­го мне Ми­ра Твое­го мо­жет по­ка­зать­ся без­ре­зуль­тат­ным? По­ис­ти­не - это тай­на, и она пре­вос­хо­дит мое по­ни­ма­ние.

По­че­му по­сле то­го, как Ты да­ро­вал мне этот глу­бо­кий внут­рен­ний по­кой, Ты доз­во­ля­ешь мо­ей ре­чи зву­чать не­уго­мон­но, а мыс­ли быть за­хва­чен­ной та­ки­ми ник­чем­ны­ми ве­ща­ми? По­че­му?.. Я мог­ла бы во­про­шать бес­ко­неч­но и, по-ви­ди­мо­му, все так же без­ус­пеш­но...

Мне нуж­но скло­нить­ся пе­ред Тво­им при­ка­зом бе­зо­го­во­роч­но при­нять Твои ус­ло­вия.

Те­перь я все­го лишь зри­тель, ко­то­рый смот­рит, как дра­кон ми­ра се­го раз­во­ра­чи­ва­ет свои бес­ко­неч­ные коль­ца.

...

(не­сколь­ко дней спус­тя)

Гос­подь, как мно­го раз, по­лу­чая путь, да­ро­ван­ный Тво­им ука­зом я умо­ля­ла Те­бя:"Из­бавь ме­ня от этой гол­го­фы зем­но­го соз­на­ния; по­зволь мне по­гру­зит­ся в Твое вы­со­чай­шее един­ст­во." Но моя мо­лит­ва ма­ло­душ­на, я знаю, ибо она ос­та­ет­ся не­осу­ще­ст­в­лен­ной.

15 ок­тяб­ря 1917*

В от­чая­нии взы­ва­ла я к Те­бе, о, По­ве­ли­тель мой, и Ты от­ве­тил на мой зов.

Дата добавления: 2015-07-10