Априори Гуссерля

И Хайдеггер, и Бинсвангер откровенны в том, насколько они в долгу у Гуссерля. Здесь, однако, я ограничусь кратким обсуждением трактовки априори у Гуссерля в контексте обсуждаемых ранее вопросов. Необходимо разделить два аспекта этой проблемы: (1) метод Гуссерля, позволяющий прийти к этим априори, и (2) функция в сознании, которую он им приписывал. Что касается последнего, я думаю, что можно с уверенностью сказать, что проблема конституирующей «функции», которую Гуссерль разработал позже в своей теории, не была тем аспектом его феноменологии, который оказал влияние или бросил вызов Хайдеггеру или Бинсвангеру. Для Хайдеггера чистая гуссерлевская феноменология может достичь проникновения в суть необходимых структур сознания как такового. Но из этого нельзя сделать никаких выводов ни об отношении сознания к объектам научного познания в их статусе эмпирической реальности, ни о бытии сознания и мира. Рассматриваемая в этом свете чистая феноменология не может и не должна подвергать испытанию какую бы то ни было позицию относительно конституирующей функции мышления. Само понятие конституирующей функции было бы просто одной из многих возможных оговорок, касающихся интенциональности. Спрашивать, конституирует ли «я» каким-либо образом свой мир или самого себя, было бы, таким образом, также неуместно с точки зрения программы, как и подвергать сомнению реальность внешнего мира.

Следовательно, в этом отношении Хайдеггер совершает значительное расширение или даже изменение чистой феноменологии. Для него феноменология — это инструмент для более адекватного понимания, но не сознания, а человеческого бытия и, в конечном счете, самого бытия.

Когда мы подойдем к обсуждению Бинсвангера, мы увидим, что в этом отношении он наследует Хайдеггеру. Также заявляя о своей преданности Гуссерлю, он расширяет его метод как инструмент для понимания «психических» явлений в их связи с реально существующими людьми. Таким образом, и у Хайдеггера, и у Бинсвангера открыт путь для эффективного функционирования этих априори, которое выходит за рамки чистого эйдетического описания феноменов сознания как такового.

Однако именно в том, что касается феноменологического метода, позволяющего прийти к этим априори, Хайдеггер и Бинсвангер хотят оставаться на строго гуссерлевских позициях и ни в коем случае не хотят признаться в том, что являются кантианцами.

Как хорошо известно, Кант выделяет «априорные формы» и в чувственной сфере, и в сфере рассудка, который «появляется за пределами чувственного». Первые есть чистые формы интуиции, пространство и время; последние — чистые категории мышления или рассудка. Здесь мы находим категории причинности, реальности, необходимости и т. д. Чистые формы интуиции в сфере рассудка не признаются Кантом. В этой связи мы видим, что есть нового в учении Гуссерля. По его мнению, объекты рассудка или мышления могут быть познаны интуитивно, объекты, которые таким образом «появляются за пределами чувственного»; отсюда выражение «категориальная интуиция». Таким образом, акты категориальной интуиции направляют самих себя на объекты рассудка. Они сами являются не актами рассудка, но интуиции такого рода, какого не обнаруживается у Канта ^п.

Binswanger, Ausgewählte Vorträge und Aufsätze (Bern, 1947), Vol. I, S. 17n.

К необходимым формам и структурам сознания приходит интуиция, которая несет с собой все обязательные требования гуссерлевской феноменологической редукции, но, тем не менее, это интуиция. Здесь мы видим явное выражение того, о чем я говорил как об откровенно посту-лативном характере аргументации Хайдеггера по сравнению с более скрытыми постулатами Канта. Выше указывалось, что если Канту фактически не удалось вывести вообще ничего относительно конституирующей функции рассудка, то Хайдеггер даже и не делает попытки такой «трансцендентальной дедукции». «Первая философия» феноменологии Гуссерля таким образом обеспечивает трансцендентальную философию — философию необходимого постулата — явной и обдуманной позицией.

Для такой философии — которая с помощью необходимого постулата придерживается представления о конституирующих способностях «я», — идеальным методом был бы такой, в котором ни посылки, ни заключения не относятся к «реальности» в любом смысле этого слова, и который основан на четко определенной дисциплине интуиции (Wesenschau). Ибо поскольку «я» никогда не сможет ни вывести самого себя с помощью умозаключений из мира, который оно создает, ни обнаружить себя в этом мире, оно не должно, в философии, объяснять или описывать свой мир с какой-либо привилегированной точки зрения. Причина этого в том, что само понятие привилегированной точки зрения предполагает, что «я» не сосредотачивает свое внимание на основании опыта, познания, реальности или чего бы там ни было, что «я» конституирует, когда оно конституирует свой мир. Скорее оно сосредотачивается на конечном продукте тех самых функций, которые конституируют его мир. Короче говоря: противостоять миру с привилегированной точки зрения — это значит не понимать мир как конституируемый «я», но, по сути, конституировать мир! Следовательно, феноменология — это метод, главным образом, постижения того, что конституируется «я», а следовательно, метод, главным образом, постижения природы или формы этого процесса конституирования.

Дата добавления: 2015-07-10