Интерпретации могут быть полезны, если они содержат обещание не причинить вреда пациенту

Иногда терапевт помогает пациенту, говоря о иррациональных, связанных с переносом, ожиданиях пациента. Терапевт может сделать это, сказав: "Вы боитесь, что если продолжите атаковать меня, я откажу вам", или "Вы боитесь, что если вы почувствуете гордость, я постараюсь обидеть вас", или "Вы боитесь, что если вы соблазнительны, я постараюсь овладеть вами" и т.д. Такие интерпретации могут вызывать у пациента чувство защищенности, Поскольку содержат обещание терапевта не вести себя в соответ­ствии со страхами пациента. Практически немыслимо, что тера­певт, уверив, что он не будет реагировать в соответствии со стра­хами пациента, "убаюкав" пациента до чувства безопасности, нарушает свое имплицитное обещание.

Это может быть проиллюстрировано на примере из терапии молодого адвоката, который из опыта взаимоотношений со своим отцом сделал вывод, что если быть самонадеянным с авторитетом то будешь осмеянным. В течение нескольких первых месяцев те­рапии пациент боялся выражать гордость своими достижениями и испытал облегчение, когда терапевт сказал ему: "Вам страшно, потому что вы гордитесь. Вы испытываете страх, потому что ду­маете, что я буду смеяться над вашей гордостью, как это делал ваш отец". Пациенту помогла эта интерпретация, поскольку бессозна­тельно он понял, что терапевт не будет над ним смеяться. Понял, что терапевт, поддерживая его гордость, не обманет его, наказы­вая. Прогресс терапии в данном случае доказывается тем, что у пациента пробудилось следующее воспоминание: будучи малень­ким ребенком, он раздражал отца, на все отвечая "Я знаю".

Другой пациент, молодой человек, с раннего детства до три­надцати лет тайно потворствовал своей матери в сексуальной игре. Они с матерью спали иногда в одной кровати и, притворяясь спя­щими, терлись друг о друга. Ни пациент, ни его мать никогда об этом не говорили; пациент даже не был уверен, что мать осозна­вала происходящее. В какой-то момент терапии пациент, несмотря на корректное, сдержанное поведение женщины-терапевта, стал бессознательно бояться, что он может соблазнить ее. Однако он испытал облегчение, когда терапевт сказала: "Вы боитесь, что соблазните меня так же, как вы думаете, что соблазнили свою мать". Данная интерпретация помогла терапевту осознать свою боязнь соблазнить терапевта и лучше вспомнить о сексуальной игре с матерью.

Эта интерпретация помогла пациенту, потому что он воспри­нял ее как обещание. Он воспринял обсуждение аналитиком его боязни как обещание не вступать в сексуальную игру. Он был пе­реубежден уже одним фактом разговора на эту тему. В детстве они с его матерью продолжали их сексуальную игру, поскольку они не обсуждали и старались не замечать этого.

Антиплановые интерпретации

Если терапевт постоянно делает не соответствующие плану ин­терпретации, пациент может не достичь улучшения или, в неко­торых случаях, прекратить лечение. Эта мысль может быть проил­люстрирована случаем Эстер А.

Эстер А.

В детстве Эстер А. чувствовала себя обманутой собственной матерью. Мать она описала как самодовольную женщину, "коро­леву". По словам Эстер, ее мать иногда не выполняла своих обе­щаний. Она легко выходила из себя, кричала на дочь по малей-щему поводу, отказывалась слушать Эстер, никогда не давая ей объясниться.

Конфликт Эстер с женщиной-терапевтом был вызван следую­щим эпизодом. Терапевт опоздала к началу сеанса на одну или две минуты, но не хотела продлить сессию, чтобы наверстать упущен­ное время. Эстер стала вызывающе утверждать, что терапевт об­манывает ее, что она безответственна, не принимает ее всерьез и т.д. Терапевт стала говорить Эстер, что та страдает от своего мате­ринского переноса и поэтому чувствует себя обманутой даже тог­да, когда у терапевта нет намерений обманывать ее. Терапевт ста­ла говорить, что случайная потеря минуты не смертельна и не имеет большого значения и что Эстер теряет гораздо больше минуты, затевая такой шум, и если бы Эстер не чувствовала себя обману­той в детстве, то она вряд ли заметила бы потерю одной минуты.

Эстер была скорее подстегнута, чем успокоена подобными объяснениями. Она утверждала, что терапевт таким образом разъясняет свое собственное безответственное поведение. Она признала, что была обманута своей матерью, но подчеркнула, что по этой причине обманывать ее еще менее допустимо. Спор меж­ду пациенткой и терапевтом продолжался в течение всей первой терапии Эстер, то есть около года. Иногда терапевт говорила: "Смотри, я не твоя мать" или "Ты сильно раздражалась, когда общалась со своей матерью и сейчас, когда общаешься со мной, происходит то же самое". Вследствие того, что терапевт не меня­ла своей позиции, Эстер решила прекратить лечение, несмотря на то, что терапия оказалась полезной.

Через несколько месяцев после прекращения лечения у этого терапевта, Эстер возобновила анализ с другим терапевтом, тоже Женщиной. Вскоре она начала вести себя так же, как и с преды­дущим терапевтом: опять стала вызывающе утверждать, что тера­певт пришла на минуту позже. Однако на этот раз аналитик согла­силась с пациенткой. Терапевт извинилась за опоздание и согла­силась восполнить это время. Затем она сосредоточилась на чув­стве неловкости, возникающем у Эстер при обвинении терапевта в неправильном поведении. Аналитик, таким образом, помогла пациентке понять, что бессознательно она чувствует вину за свои обвинения.

Аналитик подчеркнула, что Эстер имеет право обвинять. Хотя опоздание и составило всего одну минуту, оно имеет большое сим­волическое значение для пациентки, поскольку подтверждает ее убеждение, что она не имеет право на честное лечение. Эстер на­шла такой подход полезным. Она пришла к пониманию своей за­интересованности в том, чтобы ее обманывали. Она стремилась к этому, поскольку находилась под властью материнской неправды и полагала, что хочет быть обманутой. В анализе она сражалась за то, чтобы убедить себя, что это не так.

В следующем примере терапевт некоторое время отстаивал оп­ределенную формулировку плана пациента. Потом он нашел и исправил свою ошибку, что привело к успеху терапии.

Кэтрин А.

Кэтрин А., образованная женщина тридцати лет, испытывала трудности с ежемесячной платой за психоанализ. Она обвиняла своего аналитика сначала мягко, но постепенно все сильнее, ру­гаясь, что он отказался снизить плату. Она кричала на него и, всхлипывая, ругала за жесткость. Кэтрин сравнивала его со сво­им отчимом, единственным человеком, который когда-либо вы­водил ее из себя.

В раннем детстве Кэтрин очень любила своего отца. Она была ближе к нему, чем к матери, в которой одновременно видела и хрупкую, и непривлекательную женщину. Ее родители, будучи несчастными в браке, развелись, когда пациентке исполнилось восемь лет. Он была расстроена этим не так сильно, как вторым замужеством своей матери, она сразу же невзлюбила своего отчи­ма, видя в нем деспота и постоянно сражаясь с ним.

Аналитик исходил из того обстоятельства, что пациентка боро­лась с ним из-за платы, ввиду переноса на него взаимоотношений с отчимом. Он попытался справиться с переносом с помощью интерпретаций, одновременно проявляя неавтократическое пове­дение. Вследствие этого он согласился отложить текущую плату на один месяц.

Сначала Кэтрин, казалось, была переполнена радостью из-за мягкости аналитика. Однако вскоре она стала даже более подавленной и сердитой. Аналитик, который понял, что находится на ложном пути, посоветовался с коллегой, который представил следующее предполагаемое объяснение поведения пациента.

Кэтрин в детстве обвиняла себя в разводе своих родителей. Она предполагала, что отец находил, что дочь более привлекательна, чем мать, и поэтому прекратил заботиться о матери. После того, как ее мать вновь вышла замуж, пациентка решила не повторять того, что считала своим эдиповым преступлением. Она жестоко сражалась со своим отчимом, чтобы быть уверенной, что тот не будет считать ее привлекательной. В терапевтической ситуации Кэтрин боялась, что может соблазнить терапевта так же, как, по ее мнению, она соблазнила отца. Она сражалась с ним так же, как со своим отчимом, чтобы сделать себя непривлекательной в его глазах. Когда аналитик согласился смягчить условия оплаты, она пришла к выводу, что несмотря ни на что соблазнение произош­ло, и с новыми силами начала сражаться.

Через несколько месяцев после встречи с консультантом ана­литик получил хорошую возможность проверить это объяснение. Пациентка сообщила, что ее беспокоят взаимоотношения со сво­им приятелем. Она не была уверена, что любит его; стала подо­зревать, что общается с ним по каким-то невротическим причи­нам. Аналитик предположил, что Кэтрин описала свои сомнения, связанные с отношениями с этим мужчиной, для того чтобы оп­ределить, завидует ли ему терапевт, согласится ли он с ее со­мнениями. Аналитик сказал: "Из того, что я узнал от вас об этом, мне показалось, что вы влюблены в этого мужчину и что вы рас­сказали о своих сомнениях, боясь, что я почувствую себя поки­нутым". Кэтрин отреагировала на это сообщение благожелатель­но. Она почувствовала одобрение, и ее ассоциации подтвердили точку зрения терапевта. Она стала более дружелюбно относиться к терапевту и перестала обращать внимание на его жесткость.

Дата добавления: 2015-07-10