Ю. А. ШИЧАЛИН 26 страница

Философия С, которую сам он как некое «учение» никому не предлагал и которая, по существу, совпадала с образом его жизни, едва ли может быть изложена систематически. Тем не менее на основании различных свидетельств, из которых предпочтение, как правило, отдается «Апологии С.» и ранним диалогам Платона, обычно указывают по крайней мере три особенности сократовой философии: 1) ее разговорный («диалектический») характер; 2) определение понятий путем индукции (επαγωγή); 3) этический рационализм, выражаемый формулой «добродетель есть знание».

Диалогизм учения С, общительного по своей натуре, имел следующее обоснование: С. утверждал, что сам он «ничего не знает» и потому расспрашивает других, чтобы стать мудрым (зачем становиться мудрым, не обсуждается - знание есть абсолютная ценность, привлекательная сама по себе). Свой метод собеседования С. называл майевтикой («повивальным искусством»), имея в виду, что только помогает «рождению» знания, но сам не является его источником. Поскольку не вопрос, а ответ является положительным утверждением, то «знающим» считался собеседник, а С, оставаясь «незнающим», оценивал это знание, в результате чего оно неизменно оказывалось ложным. Обычные приемы ведения диалога у С: опровержение через приведение к противоречию (техника опровержения-«эленкси-са» была отработана софистами) и ирония - притворное неведение, уход от прямых ответов: «ты над другими посмеиваешься — всем задаешь вопросы и всех опровергаешь, сам же ни о чем своего мнения не высказываешь» (Xen. Mem. IV 4, 9.3-^ - Гиппий о С); «вот она, обычная ирония Сократа! Я уж и здесь всем заранее говорил, что ты не пожелаешь отвечать, а будешь подсмеиваться (elpœvevaoLo) и станешь делать все что угодно, только бы не отвечать» (Plat. Resp. 337а4-7 - Фрасимах о С, ср. также Gorg. 489el); «он всю свою жизнь морочит людей притворным самоуничижением (Symp. 216е4 — Алкивиад о С). «Ирония» С. — «оборотная сторона» майевтики, ме-

СОКРАТ 675

тод С. в оценке со стороны; важен контекст словоупотребления: под «иронией» подразумевалось отрицательное свойство характера - ср. Arist. Ε. Ν. 1108а22, 1124Ь30; Ε. Ε. 1221а6, где правдивости (αλήθευα) противопоставлены два порока: хвастовство и ирония («притворство»); перипатетик Аспасий в комментарии на аристотелевскую этику замечает: «некоторым кажется, что ирония не порок, - говорят же о С. как о человеке «ироничном». Но вот доказательство того, что С. вовсе не был «ироничен»: так его не называл никто из друзей, а называли те, кого он изобличал, вроде Фрасимаха» (In Ε. Ν. 54,18-20). Платон прямо называет иронию свойством софиста (Soph. 268c8, ЬЗ), а в «Кратиле» «ироничным» (= двуличным) называет поведение герак-литовца Кратила, поскольку тот делал вид, будто что-то знает, но не говорит (Crat. 384al). Итак, С. говорил, что ничего не знает, а его собеседники считали, что он притворяется. Согласно «Апологии», на самом деле С, говоря «чистую правду» о своем незнании, хотел указать на ничтожность человеческого знания по сравнению с божественной мудростью (Apol. 23аЗ-Ь4); сам не скрывая своего незнания, он хотел привести к такому же состоянию своих собеседников, ибо никто из людей и не может быть мудр. Свое разоблачение неистинного знания (= всякого человеческого знания) С. рассматривал как служение богу - ср. историю с дельфийским оракулом, признавшим С. мудрейшим из людей; С, стараясь понять смысл данного оракула, пошел учиться к людям мудрым, и нашел, что не так уж они мудры, а только думают, что мудры - и это самое большое заблуждение (Plat. Apol. 21a3-7; D. L. II 37). «Негативная» диалектика С. была очевидным противопоставлением софистической практике и должна была привести к пониманию того, что истинное знание не сообщается внешним образом, - оно формируется внутренним усилием.

Беседы С, чувствовавшего себя философом-миссионером, не могли нести никакого разнообразного и нового содержания, и о С. говорили: «твердит всегда одними и теми же словами одно и то же» (Plat. Symp. 221e); «всегда одно и то же об одном и том же» (Xen. Mem. IV 4, 6, 4-5). Постоянная мысль С. - об абсолютной ценности добра и знания, которые не могут быть отделены друг от друга: невозможно поступать мужественно или благоче-ство, не зная, что такое мужество или благочестие. Поступок только тогда имеет моральный смысл, когда человек совершает его осознанно и по внутреннему убеждению, если же он ведет себя хорошо, потому что, например, «все так делают», - то если «все» станут вести себя плохо, не будет причин быть добродетельным. Норма нравственности должна быть автономной, и нельзя в вопросах истины и добра полагаться на мнение большинства. Прежде всего с недоверием к мнению большинства связаны критические замечания С. об афинской демократии и принятой практике решения серьезных вопросов большинством голосов; эти оппозиционные настроения, конечно, были учтены при судебном разбирательстве, закончившемся для С. казнью. Подчеркнутая отстраненность С. от политики - принципиальное отличие между С. и Платоном, считавшим политику важнейшей сферой деятельности философа.

По С, не только истинно моральное (благо) всегда сознательно, но и сознательное - всегда хорошо, а бессознательное — плохо. Если кто-то поступает плохо, значит, он еще не знает того, как надо поступать на самом деле (зло - всегда ошибка суждения, оно не может быть сознатель-

676 СОКРАТ

но), и после того, как его душа будет очищена от ложных предрассудков (в чем С. и видел свою миссию), в ней проявится природная любовь к добру, а добро самоочевидно. Точно так же, как нельзя хорошо поступать, не зная добродетели, так и нельзя по-настоящему любить, не зная, что такое любовь и что должно быть истинным предметом влечения. Тема любви (эроса) и дружбы - наиболее хорошо засвидетельствованная тема рассуждений С: «я всегда говорю, что я ничего не знаю, кроме разве одной совсем небольшой науки - эротики. А в ней я ужасно силен» («Феаг» 128Ь); эта тема так или иначе была отражена в сочинениях всех сократиков - Антисфена, Эсхина, Федона, Ксенофонта и Евклида из Мегары. Ср. эпизод из диалога Эсхина «Алкивиад», в котором С. говорит, что он не владеет никакой наукой, которую мог бы преподавать и делать людей лучше, но он может сделать их лучше благодаря силе своей любви (SSR VIА 53). Кроме очевидно присутствовашей игры словами, производными от «спрашивать» и «любить» (ερωτάω - спрашивать, ίρωτικός - влюбленный), любовная тема был важна как психологическое обоснование тождества истины и добра: желать лучше узнать и быть при этом безусловно благорасположенным к узнаваемому предмету можно только любя его; и наибольший смысл имеет любовь к конкретному человеку, точнее, по С, к его душе, - в той мере, в какой она добродетельна или стремится к этому. В каждой душе есть доброе начало, как у каждой души есть демон-покровитель. С. слышал голос своего «де-мония» (Plat. Theages 128d3, Theaet. 151a4, Phaedr. 242b9, Xen. Mem. 11,2; 4; 9), предостерегавший его или его друзей (если они советовались с С.) совершать те или иные поступки (замечательно, что «демоний» С. проявлял свою запретительную силу только в случаях смертельной угрозы для жизни, в менее важных случаях он молчал). Свой внутренний голос С. считал своеобразным оракулом, посредством которого бог сообщает ему свою волю -соответственно, С. не смел ослушаться божественных указаний. Именно за это подозрительное с точки зрения государственной религии учение (или мнение) в конце жизни С. был обвинен в неблагочестии.

Душа как специфический предмет философского интереса - как истинное «Я» человека, носитель морального сознания и истинная мера бытия - безусловная новация С. Размежевание с натурфилософской традицией в понимании «бытия» продемонстрировано им в тезисе «ничего не знаю». По свидетельству ряда источников, С. в молодости испытал к наукам о природе известный интерес: его называют учеником Архелая, в «Федоне» у Платона С. говорит об изучении книги Анаксагора, возможно, аристо-фановский комикс о С, витающем в облаках, обыгрывал его первоначальный интерес к физике. Но и слова «я знаю» (первая часть утверждения «я знаю, что ничего не знаю») также можно счесть полемически направлены-ми, но уже против софистов, отрицавших общезначимое знание и предпочитавших говорить не об истине, а о пользе, не о знании, а об убеждении; С. же предпочитал интерпретировать «пользу» в ином смысле - как пользу для души. Истина, найденная С, находится между объективизмом досо-кратики и субъективизмом софистики - человеческая душа (сознание, Я), реальность, подчиненная хотя и человеческим, но не произвольным законам; истина, для нахождения которой имеется внутренний критерий: если знание и добро тождественны, то, познавая себя (поистине), мы должны делаться лучше. Знаменитую дельфийскую максиму «Познай самого себя» С.

СОКРАТ 677

понимал как призыв к моральному самосовершенствованию, и в этом видел истинное религиозное благочестие. Философия есть воспитание души и как бы второе, духовное рождение человека, ср. диалог «Зопир» сократи-ка Федона из Элиды: восточный маг-физиогномист при встрече с С. нагадал, что тот, судя по его виду, туп и похотлив, на что С. ответил ему и своим возмущенным этим гаданием друзьям, что да, он и правда был таким, но сумел преодолеть в себе эти порочные наклонности занятиями философией.

Главный смысл занятий философией - измениться самому, быть достойным и хорошим человеком. После общения с С. его слушатели чувствовали, что должны измениться сами: «мне казалось - нельзя больше жить, как я живу» (слова Алкивиада из диалога Платона «Пир»). То, что философия С. воплощена в самой его личности и в его собственном образе жизни, понимали все его ближайшие друзья (ср. у Ксенофонта: «если не словом, то делом показываю» - Mem. IV 4,10,3-4), но сформулировано было это понимание только после того, как долгая жизнь С. закончилась неожиданным судом над ним.

После поражения Афин в многолетней Пелопоннесской войне (в ходе которой С. трижды становился участником военных сражений) в 404-403 в городе была установлена жестокая спартанская «тирания Тридцати», во главе которой встал Критий, бывший слушатель С. Хотя С. не сотрудничал со спартанской властью во время тирании (несмотря на попытки властей привлечь его на свою сторону), афиняне спустя четыре года после свержения диктатуры привлекли С. к суду по обвинению в расшатывании устоев государства, стараясь таким образом найти причину упадка демократической власти и ослабления Афин после блестящего и невозвратимого «века Перикла». Обвинителей было трое: молодой поэт Мелет, владелец кожевенных мастерских Анит и оратор Ликон; текст обвинительного приговора приводит Ксенофонт в «Воспоминаниях о Сократе»: «Сократ виновен в том, что не признает богов, признаваемых государством, а вводит другие, новые божества; виновен также в том, что развращает молодежь» (Mem. 1). Защита С. на суде стала поводом к написанию многочисленных «Апологий», наиболее известная из которых принадлежит Платону. По приговору суда С. выпил цикуту и скончался через несколько минут (см. Plat. Phaed. 117с—118а17). После казни С. началась долгая история интеллектуальных переживаний этой афинской трагедии, отдельные этапы которой способствовали развитию античной философии (и в частности, выработке педагогической программы Древней Академии).

После смерти С. во множестве возникли т. н. Сократические школы, основанные его близкими учениками, появляется жанр сократического диалога, персонажем которого неизменно является С, и «воспоминаний» о С. Ученики хотели рассказать о личности С. людям, не имевшим возможность его знать при жизни, и понять, какое значение может иметь его жизнь для тех, кто его никогда не увидит. Для всей этой литературы была характерна типизации персонажей, их личных качеств и всех происходящих с ними событий, так что в результате имеющийся перед нами облик С. хотя исторически малодостоверен, зато чрезвычайно интересен как уникальный историко-культурный миф, к которому обращались все новые поколения философов: «С. первый показал, что во всякое время и во всяком возрасте, что бы с нами ни происходило и что бы мы ни делали, - в жизни всегда есть место философии» (Плутарх. «Должно ли старику заниматься государственными делами» 26, 796е1-3).

678 СОКРАТИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ

Источники: Giannantoni G. (ed.). Socratis et Socraticorum Reliquiae. Vol. 1-4. Nap., 1990². Платон. Апология Сократа. Пер. M. С. Соловьева, - Платон. Собрание соч.: В 4 т. Т. 1. М., 1989; Ксенофонт. Воспоминания о Сократе, Защита Сократа на суде, Пир, -Ксенофонт. Сократические сочинения. Пер. С. И. Соболевского. М.; Л., 1935 (переизд. СПб., 1993); Суд над Сократом (сб. историч. свидетельств). СПб., 1997.

Лит.: Navia L. Ε. Socrates. The man and his philosophy. Lanham, 1985; Idem. Socratic testimonies. Lanham, 1987; Der historische Sokrates. Hrsg. ν. Α. Patzer. Darmst, 1987; Boudouris К. J. (ed.). The Philosophy of Socrates. Ath., 1991; Benson Η. Я. (ed.). Essays on the Philosophy of Socrates. NY.; Oxf., 1992; Vlastos G. Ironist and Moral Philosopher. Camb., 1991; Sokrates, Gestalt und Idee. Sokrates-Studien I. Hrsg. Η. Kessler. Schweiz. Heitersheim, 1993; Irwin T. (ed.). Classical Philosophy: Collected Papers: Socrates and His Contemporaries. Vol. 2. 1995; Prior W. J. (ed.). Socrates: Critical Assesments of Leading Philosophers. Vol. 1-4. N. Y, 1996; Giannantoni G. L'edizione délie fonti antiche su Socrate, - Fragmentsammlungen philosophischer Texte der Antike. Le raccolte dei frammenti di filosofi antichi. Atti del seminario internazionale Ascona, Centra Stefano Franscini 22-27 settembre 1996. Hrsg. v. W. Burkert et al, Gott., 1998, p. 320-335; Brickhouse Th. C, Smith N. D. (edd.). The Trial and Execution of Socrates: Sources and Controversies. N. Y; Oxf., 2002; Scott G. A. (ed.). Does Socrates Have a Method? Rethinking the Elenchus in Plato's Dialogues and Beyond. Pennsylvania, 2002. Лосев, ИАЭ П. Софисты. Сократ, Платон. M., 1969; Васильева Т. В. Дельфийский оракул о мудрости Сократа, превосходящей мудрость Софокла и Еврипида, - Культура и искусство античного мира. М., 1980; Нерсесянц В. С. Сократ. М., 1984; Доброхотов А. Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии. М., 1986; Кессиди Ф. X. Сократ. M., 1988², с. 14-36; Йегер В. Пайдейа. Воспитание античного грека (эпоха великих воспитателей и воспитательных систем) (пер. с нем.). М., 1997, с. 48-100.

Сократ в позднейшей традиции: Döring К. Exemplum Socratis. Studien zur Sokratesnachwirkung in der kynisch-stoischen Popularphilosophie der frühen Kaiserzeit und im frühen Christentum. Wiesb., 1979; Riley M. T. The Epicurean Criticism of Socrates, - Phoenix 34, 1980, p. 55-68; Long A. A. Socrates in Hellenistic Philosophy, - CQ 38. 1, 1988, p. 150-171.

Библ.: Patzer A. Bibliographia Socratica. Die wissenschaftliche Literatur über Sokrates von den Anfängen bis auf die neueste Zeit in systematisch-chronologischer Anordnung, Freib.; Münch., 1985; Navia L. E., Katz E. L. Socrates. An Annotated Bibliography, 1988.

M. А. СОЛОПОВА

СОКРАТИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ, философские школы (αίρβσβις), основанные после смерти Сократа его ближайшими учениками «сократиками» (pi Σωκρατικοί): Мегарская школа (основана Евклидом из Мегары), Элидская (Федоном из Элиды), впоследствии была известна как Элидо-Эретршская школа, Киренская школа (основана Аристиппом из Кирены), школа киников (основатели Антисфен из Афин и Диоген Синопский); Платон основал в Афинах Академию, история которой самостоятельна, хотя и связана с контекстом сократических школ.

Для всех школ авторитетной фигурой был Сократ, память о котором его последователи стремились зафиксировать в «сократических сочинениях» (ΣωκρατικοΙ λόγοι). Главным персонажем этих сочинений был Сократ, а главной задачей - описание его характера (этоса). Такие сочинения писали возглавившие свои школы Антисфен, Федон, Аристипп и Платон (по существу, разработавший на основе традиционного собственный жанр философ-ско-драматического диалога), а также Эсхин и Ксенофонт, не основавшие своих и не примкнувшие к другим сократическим школам. Особенностью всей сократической литературы был ее фиктивно-литературный, а не исторический характер.

СОСИГЕН 679

Считается, что единый образ Сократа последующая традиция как бы разбила на фрагменты, усилив ту или иную черту его образа жизни или морального учения. Стиль жизни киников имел соответствие в Сократовом пренебрежении к богатству и умении обходиться аскетическим минимумом в еде, одежде и т. п. материальных благах; Элидская школа усвоила взгляд на философию как на нравственное воспитание, в этом отношении к ним примыкают киренаики, в целом, однако, имеющие более отличий, чем сходств с остальными сократиками (их глава Аристипп интересовался риторикой и политической философией, давал уроки за плату и считал благом удовольствие); мегарики отозвались на Сократово учение о единой добродетели и его пристрастие к диалектическим диспутам. Все сократики большое внимание уделяли этическим вопросам, считая добродетель необходимым условием счастья, а философию - воспитанием души. Однако в этике у них были различные взгляды, иногда прямо противоположные, ср. гедонизм Аристиппа и антигедонизм Антисфена и Диогена.

На фоне учения Платона философские достижения сократиков предста-ляются незначительными. Немногие из них интересовались техническими философскими вопросами, среди немногих - Евклид из Мегары. Евклид доказывал несостоятельность суждений по аналогии, - излюбленный прием платоновского Сократа. Его школа просуществовала достаточно долго, хотя после работ Дэвида Седли (см. лит. к ст. Мегарская школа) принято считать, что учение мегарской школы и учения Диодора Крона и Филона из Афин (или Филона Диалектика) представляют собой разные, хотя и родственные школы. Дольше всего (до 4 в. н. э. - ср. кинические симпатии имп. Юлиана) просуществовало движение киников, которые не отличались ни единством положительных взглядов, ни институциональной организованностью.

Источн.: Socratis et Socraticorum Reliquiae. Collegit, disposuit, apparatibus notisque instruxit G. Giannantoni. Vol. 1-4. Nap., 1990²; Nestle W. Die Sokratiker. Deutsch in Auswahl mit Einleitungen. Τ. Ι—II. Iena, 1923.

Лит.: GroteG. Plato and the Other Companions of Sokrates. Vol. 1-3. L., \S67²;RottaP. I Socratici minori. Brescia, 1948; Merlan Ph. Minor Socratics, -JHP 10. 2, 1972, p. 143-152; Giannantoni G. (ed.). Scuole socratiche minori e filosofia ellenistica. Bologna, 1977; Van der Waerdt P. A. (ed.). The Socratic Movement. Ithaca, N. Y., 1994; Lezioni socratiche. A cura di G. Giannantoni e M. Narcy. Nap., 1997; Döring К. von. Sokrates, die Sokratiker und die von ihnen begründeten Traditionen, - GGPh Antike 2. 1, 1998, S. 139-364; Gourinat J. B. (ed.). Socrate et les Socratiques. P., 1999; Rossetti L. Le dialogue socratique in statu nascendi, - Philosophie Antique 1,2001, p. 11-35; Nails D. The peaple of Plato. A prosopography of Plato and other Socratics. Indnp., 2002; Бриссон Л. Сократики, - Греческая философия. Под ред. М. Канто-Спербер, в сотр. с Дж. Барнзом, Л. Бриссоном, Ж. Брюнсвигом, Г. Властосом. Т. 1. М., 2006, с. 158-200 (франц. пер. с изд. 1997).

Библ.: Patzer A. Bibliographia Socratica. Die wissenschaftliche Literatur über Sokrates von den Anfangen bis auf die neueste Zeit in systematisch-chronologischer Anordnung. Freib.; Münch., 1985;

M. А. СОЛОПОВА

СОСИГЕН {Σωσιγένης) (2 в. н. э.), греческий ученый, перипатетик, учитель Александра Афродисийского. Автор комментариев к «Категориям» и «Первой Аналитике» Аристотеля, сочинений по оптике и астрономии (утрачены). Прокл (Hypotyp. 4, 98 Manitius) упоминает трактат С. «О вращающих [сферах]» (ÎJepl των άνελι,ττουσών), Симпликий приводит из него цитаты, разъясняя трудности теории гомоцентрических сфер Евдокса Книдского,

680 СОТИОН

поправки к которой предлагали Каллипп и Аристотель (In De Caelo 488-512 Heiberg).

Лит.: Martin Th.-H. Questions connexes sur deux Sosigènes, l'un astronome et l'autre peripatéticien, -AFLB I, 1879, p. 174-187; Moraux, Aristotelismus II 1984, S. 335-360.

M. A. СОЛОПОВА

СОТИОН (Σωτίων) Александрийский (кон. 3 в. - нач. 2 в. до н. э.), греческий ученый, перипатетик, автор «Преемств философов» (Λαδοχαί των φιλοσόφων) (между 200 и 170). «Преемства» как жанр античного историко-философского сочинения представляли собой биографические очерки о разных философах, организованных по хронологическому и школьному принципам с установлением в рамках школы отношения преемственности руководства: «глава школы — преемник» (διάδοχο?). В такого рода историях не было четкого разграничения между биографией и доксографи-ей. Сочинение С. имело решающее значение для разделения отдельных философов по школам (по-видимому, им было предложено деление школ на «ионийские» и «италийские») и оказало значительное влияние на последующую античную историю философии. Эпитоме «Преемств» составляли Филометор и Гераклид Лемб, материал С. использовали в своих историях Диокл Магнесийский, Филодем из Гадары, Никий из Никеи и Диоген Лаэртий.

Фрагм.: Wehrli, Die Schule des Aristoteles, Supplbd. 2, 1978.

Лит.: Aronadio Fr. Due fonti laerziane: Sozione e Demetrio di Magnesia, - Elenchos 11,2, 1990, p. 203-255; Mejer J. Diogenes Laertius and his Hellenistic Background. Wiesb., 1978, p. 61-74.

M. A. СОЛОПОВА

«СОФИСТ» (Σοφιστης η π€ρΙ τον οντος, подзаголовок: «О сущем»), диалог Платона, относится к числу поздних. Написан, вероятно, позже «Теэтета» и, может быть, «Парменида», но раньше «Политика». (Платон замыслил трилогию: «Софист», «Политик», «Философ», - но третий диалог остался не написан.) Как большинство диалогов, созданных после «Государства», «С.» - произведение «профессионально философское». В нем нет поэтических красот и образных иллюстраций; он перегружен абстрактной терминологией и не всегда внятной полемикой с другими философскими школами.

Задача Сократа в диалоге - «поймать софиста», т. е. дать определение софистическому искусству. Чтобы доказать, что софисты — лжецы (в частности, что ложно утверждение Протагора, будто всякое суждение равно истинно), необходимо доказать, что ложь в принципе возможна. Но как может существовать ложь или заблуждение, т. е. речь или мысль о том, чего нет? Может ли существовать небытие? Диалектике бытия и небытия посвящена важнейшая, центральная часть диалога (236d-259d). Здесь Платон критикует учение о бытии элеатов и учение о вечном становлении последователей Гераклита, скептицизм Мегарской школы, материализм натурфилософов и собственный ранний радикальный идеализм.

В отличие от Парменида и от собственного прежнего учения о неизменности подлинного бытия, Платон в «С.» вводит в идеальный мир движение; более того, провозглашает его второй по важности после самого бытия

СОФИСТЫ 681

идеей. «Пять высших родов» сущего: бытие, движение и покой, тождество и инаковость - задают структуру идеального мира, «тесное сплетение бытия и небытия». Небытие существует не как оппозиция бытию, а как нечто принципиально иное, нежели оно - четыре остальные категории. Эти роды не могут не существовать, и без них немыслимо существование чего бы то ни было - потому они и «высшие»; но они не суть бытие, и, в свою очередь, попарно исключают друг друга. Категориальная система Платона не получила развития в дальнейшем, так как ее вытеснила Аристотелевская, построенная на совершенно иных принципах, и только Плотин в трактате «О родах сущего» (Επη. VI 2) пользуется этими пятью категориями. Серьезно размышляют о замене ими аристотелевских десяти категорий исследователи конца 20 в. (см. Sayre 1983). Здесь же в «С.» Платон вводит в философскую логику несколько принципиальных новшеств, различая отождествление и предикацию, противопоставляя роли субъекта и предиката в суждении.

В первой и последней частях «С.» Платон впервые пробует формализовать логику рассуждения и вводит метод диэрезы - дихотомического деления понятий, который применяется затем в «Политике» и исчезает навсегда (платоновскую дихотомию исчерпывающе критикует Аристотель, заменяя делением родов на виды по видообразующим отличительным признакам). В качестве серьезного инструмента исследования дихотомия не годится, а в качестве пародии и шутки - чересчур громоздка.

Из всех платоновских диалогов именно «С.» переживает своего рода возрождение во 2-й пол. 20 в.; с ростом интереса к философии языка и недоверия к традиционной аристотелевской логике в нем видят своего рода программу логики альтернативной.

Рус. пер.: В. Н. Карпова (1879), С. А. Ананьина (1907).

Текст: Campbell L. (ed.) The «Sophistes» and «Politicus» of Plato. Oxf., 1867; Cornford R M. (tr., comm.) Plato's Theory of Knowledge. L., 1935; White N. P. (tr., comm.) Plato: The Sophist. Indnp., 1993; Платон. Софист. Пер. С. А. Ананьина, - Собрание соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1993, с. 275-345.

Лит.: Sayre К. М. Plato's Late Ontology: A Riddle Resolved. Princ, 1983; Rosen S. Plato's «Sophist»: The Drama of Original and Image. N. Hav., 1983; O'Brien D. Le Non-étre. Deux études sur le «Sophiste» de Platon. St. Aug., 1995; Kolb P. Platons «Sophistes». Theorie des Logos und Dialektik. Würzb., 1997.

T. Ю. БОРОДАЙ

СОФИСТЫ (pi Σοφυσταί), под этим именем в историю философской мысли вошли интеллектуалы, игравшие активную роль в общественной и культурной жизни Древней Греции сер. 5 - нач. 4 вв. до н. э. Несмотря на отсутствие в их деятельности организационного единства, различие научных и литературных интересов, расхождения в философских и политических воззрениях, заметны типичные черты, позволяющие говорить о «софистическом движении».

Единство софистики проявляется внешне в самом характере их профессиональной деятельности, представлявшей собой новое явление в греческой культурной жизни — преподавание юношам, уже получившим школьное образование, риторики, а также ряда других дисциплин, как гуманитарных, так и точных, ориентированное в первую очередь на подготовку к политической деятельности. Не все области занятий софистов име-

682 СОФИСТЫ

ли прямое отношение к преподаванию, их выступления и сочинения были рассчитаны на достаточно большую аудиторию, а само движение отличал не только педагогический, но и просветитительский характер.

Педагогическая деятельность софистов как интеллектуалов-эрудитов оказалась возможна благодаря уникальной широте нового образовательного идеала, утвердившегося в это время среди верхушки общества. Софисты обещали научить умению «хорошо говорить», что подразумевало ораторское мастерство и связанную с ним эрудицию в области истории, государственного устройства и права, а также научить «добродетели», предполагавшей этические и практические качества совершенного гражданина и политика, но, вместе с тем, широкий круг знаний, выходящих далеко за рамки необходимого для политической деятельности (в т. ч. философию и математику).

Кроме того, софистов объединяет и новая ориентация теоретических интересов. Если предшественники софистов досократики ставили на первое место изучение «природы» в широком смысле, от космологических пер-вопринципов до физиологии живых существ, то для софистов центральное значение приобретают этика и политическая теория, а в области эпистемологии, с утратой интереса к физико-онтологической проблематике, основное внимание уделяется конфликтующим представлениям, опирающимся на данные чувственного восприятия и обыденного опыта. Физические процессы, лежащие в их основе, представляли для софистов второстепенный интерес или прямо рассматривались ими как непостижимые.

Значение софистики для истории философской мысли состоит в открытии для критического обсуждения новых тем, которые сегодня относятся к эпистемологии, философии языка, этики, социологии и политической теории: достоверность чувственных представлений и суждений разума, а также их выражение в языке, относительность истины применительно к различным субъектам, обстоятельствам места и времени, этническим особенностям, соотношение универсальных принципов и норм, устанавливаемых людьми в области этики, языка, общественных институтов, критерии выбора в нравственной области (влияние удовольствия на поведение, характер утилитарного расчета в выборе поступков), принципы, на которых основана общественная жизнь, и мотивы, приведшие к возникновению общества, сущность богов и происхождение религии.

Дата добавления: 2015-07-10