Книга IX. К метаистории петербургской империи 24 страница

быть едиными для всего человечества. Но, сверх того, учение

Розы Мира обладает такими аспектами, каждым из которых она

обращается только к одному сверхнароду, к людям одной культуры.

Метаисторическое объединение человечества - величественный

процесс, могущий протекать лишь с постепенностью. Пока

существуют метакультуры, со всей спецификой их исторических

выражений, единое учение будет преломляться сквозь различные

культурные призмы, и в этих преломлениях скажутся различия

исторических судеб, фонда знаний, накопленной мудрости и

исторического долженствования. Единая в своих высших

проявлениях, Роза Мира в каждой из культур создаст для себя как

бы фундамент в виде некоторого этического и метаисторического

учения, сопровождаемого культом и обращенного только к данному

сверхнароду или нации. Такое учение будет говорить о слоях

данной метакультуры, о ее синклите и ее затомисе, ее шрастрах и

ее античеловечестве, о судьбах и образах ее великих

праведников, гениев и героев - обо всем том, что

непосредственно и горячо затрагивает только тех, кто

принадлежит к этой культуре. Оно будет учить осмыслению ее

прошлого и настоящего, оно уяснит задачи, стоящие перед этим

сверхнародом, - задачи неповторимо индивидуальные, исторически

отличные от задач, стоящих перед народами других метакультур.

Воспитывая поколения, оно сосредоточит внимание на выпестывании

преимущественно тех сторон личности, которым предстоит

проявиться всего активнее, когда воспитуемый включится в

творческую борьбу за осуществление исторических задач данной

культуры.

Таким аспектом единого учения, обращенным, например, к

народу японскому, мог бы быть преобразованный шинтоизм.

Аспектом, обращенным к народу еврейскому, могло бы стать

преобразованное иудейство.

Аспект, обращенный к народу германскому, был бы создан

впервые на основе метаисторического откровения, сходящего в

культуру Германии; этому аспекту можно было присвоить условное

наименование Deutschentuhm.

В аспекте, обращенном к народу индийскому (его было бы

правильно, если не ошибаюсь, назвать бхараттва), был бы

подытожен метаисторический опыт именно этого народа.

Тот аспект всечеловеческой религии, который обращен к

народу российскому, и только к нему, есть россианство. Оно учит

о нашей метакультуре, о нашем Синклите, об исторических и

запредельных деяниях русских героев, гениев и святых. Оно учит

о светлых и темных иерархиях, проявляющих свою волю в нашей

культуре и истории, о религиозном, культурном и социальном

долженствовании нашего сверхнарода, о русской нравственности

личной и социальной. Оно подготавливает русских к

всечеловеческому служению. Оно вырабатывает россианский культ.

Отсюда - неизбежность четвертого культа и четвертой

иерархии Розы Мира. Цвет, который ей надлежит присвоить, будет,

возможно, пурпуровым. Для народов России этот культ будет

россианским, эта иерархия - россианской иерархией. Но и в

России, и во всякой стране возникнет то, что я привык называть,

за неимением другого, более правильного слова, пантеонами:

храмы Синклита данной страны.

Мне представляется большой, овальной формы зал, со входом

на одном из узких концов его, с алтарным возвышением на другом.

На громадном, вытянутом вверх запрестольном образе в

россианском храме туманно светятся условные облики: многокрылый

демиург Яросвет и восседающая на троне, осененная демиургом

Навна с Младенцем-девочкою Звентой-Свентаною на коленях. Не

стены - только колоннады отделяют этот зал от кольцеобразного

вокруг него придела: там, в полусумраке высоких ниш,

приподнятых рядом ступеней над полом, затуманенно сияют узкие,

высокие метапортреты родомыслов, гениев, вестников и

праведников нашей страны. Перед каждым из них в урочный день

зажигаются огни, совершаются служения, и, быть может, у этих

служб будут некоторые черты сходства с акафистами православия.

По наружной же стене храма, в соответствующих нишах, белеют

скульптурные портреты - портреты в общепринятом смысле этого

слова, - такие образы этих людей, какими обладали они при

жизни. Ибо метапортреты, перед которыми могут протекать

служения, суть лишь условные изображения просветленных: таких,

какими пребывают они в затомисе. Невозможность точно

воспроизвести четырехмерный образ в двухмерной плоскости и

выразить девятицветную спектральную гамму тех миров

семицветными средствами Энрофа обусловит, конечно,

относительность этих метапортретов. Но сколь бы условен ни был

такой образ, достоин принимать молитвословия именно он и только

он, ибо внутренним правом и смыслом обладает только та молитва,

которая обращена не к человеческим существам, какими были эти

души на земле столько-то десятилетий или веков назад, а к их

просветленному, запредельному существу, ныне пребывающему и

творящему в России Небесной.

Наряду с пантеонами отдельных сверхнародов и наций будут

воздвигнуты, конечно, и пантеоны человечества - Синклита Мира и

Элиты Шаданакара. Думаю, что со временем ни один город не

обойдется без такого пантеона, потому что великие духи,

достигшие этих наивысших миров, - друзья и сотворцы всего

человечества.

Но верграды включают еще один род святилищ, и подобных

храмов еще не было, да и не могло быть никогда. Место им - не

иначе, как подле водоемов - рек, озер или каналов с проточной

водой. Это - храмы Стихиалей.

Роза Мира укажет путь к тому, чтобы наслаждение от

соприкосновения с плотью природы делать все шире, наше счастье

от общения с ее духами - все глубже, а нашу радость от

исполнения долга перед ней - все чище и оправданнее. До сих

пор, по-видимому, только индийские религии с их заветом

"ахимсы" - запретом нанесения страдания какому бы то ни было

живому существу - приблизились к подлинной религиозно-этической

любви к природе. Но ахимса имеет в виду главным образом людей и

животных; стихиали остаются вне пределов завета, если не

считать души некоторых рек. А между тем давно уже время понять,

что мы, вырубая леса под корень, безбожно насилуя течение рек

во имя извлечения гидроэнергии, а луга и поля заменяя

ландшафтом убогих пригородов и поселков, наносим ущерб. И прошу

не принимать эти слова за традиционные вздохи праздных,

поэтически настроенных натур: ущерб, этим наносимый нами самим

себе, совершенно конкретен, хотя и не утилитарен. Это - тот

самый душевный изъян, тот самый разрастающийся вакуум в душе

человечества, который образуется вместе с заменой природы

антиприродой. Тот изъян, который состоит в гипертрофии двух

сфер человеческого существа - рассудка и примитивной

чувственности и в отмирании всех остальных его потенций. Этот

изъян растет параллельно тому ущербу, который мы наносим дивным

мирам Лиурны и Арашамфа, Дараинны и Мурохаммы, Фальторы и

Страны Эльфов. И, напротив, сажая деревья, ухаживая за лесами,

расширяя сады, учреждая заповедники, озеленяя города, мы творим

добро не только себе, но и им. Но этого еще недостаточно.

Поскольку нами и в этом руководит утилитарный интерес, жажда

материальной выгоды, постольку все это и обогащает нас только

материально. И лишь в те времена, когда мы станем делать все

это не ради себя, а именно ради просветления природы, ради

расширения в ней областей, животворимых светлыми стихиалями, и

изгнания из нее стихиалей демонических - только в те времена мы

начнем осуществлять по-настоящему наш прекрасный долг по

отношению к ней. Ничто так не привлекает светлых стихиалей, как

садоводство и древонасаждение. Без садоводства,

сосредоточенного рядом со святилищами и распространяемого по

всей земле, мыслить культ стихиалей невозможно. Естественно

также, что этот культ освятит и одухотворит своими веселыми и

чистыми священнодействиями этапы ежегодных полевых работ, а

многие обряды будут так просты и поэтичны, что войдут во

всеобщий быт, так как их сможет исполнять всякий, даже ребенок.

Следует постоянным чувством дружбы со светлыми стихиалями

одухотворить спорт. Почему средний тип спортсмена наших дней

поражает примитивностью своей психологии? Отчего мысли его

поглощены только вопросами спортивной техники, а над его

чувствами властвуют инстинкт соперничества, бесенок честолюбия

да огромный, мускулистый бес самодовольства? Причины этого

многоразличны, но главная та, что он замкнут в своей

утилитарно-физиологической любви к природе. Он и не подозревает

возможности осмысления связи со стихиалями, среди излучения

которых он пребывает так часто и так подолгу. Он остается за

тысячу верст от мысли, что если его тело погружается в воду и

мчится великолепным брассом, восхищая зрителей, то как бы ни

был он сосредоточен мыслью на правильности своих движений, но

одна частица сознания должна непрерывно, жадно следить,

вчувствоваться, вдумываться в струи и брызги воды - в эти

крылья и руки существ Лиурны, с упоением обнимающие его тело.

Если он на лыжах устремляется с горы, одна частица сознания,

чем бы ни были заняты другие частицы, должна осязать

привлеченных его смелостью, ловкостью и быстротой, целующих его

ветром в лицо стихиалей Нивенны и Ахаша; а скольжение этих

пушистых снегов и плавные изгибы земной поверхности надо

воспринимать подобно тому, как воспринимает человек изгибы

телесных форм женщины, которую он любит.

Потому что Земля - не только наша мать; в каком-то

глубочайшем смысле, которого еще нельзя изъяснить, она - и наша

возлюбленная. Следует вспоминать завет Достоевского,

заклинавшего нас целовать землю, и расширить этот завет, дав

возможность нашим ногам целовать землю постоянно, при каждом

шаге. Этой удвоенной радостью - радостью от прикосновения

стихий и радостью от сквозящих за ними светлых стихиалей -

пронижутся игры, танец, омовение, спорт, полевой труд,

цветоводство и огородничество, воспитание животных, туризм, вся

физическая культура. Это и будет культ стихиалей, мирный и

веселый культ, полный счастья. Он будет сопряжен с посадкой

деревьев и цветов, с расчисткой зарослей, с богослужением

Солнцу и Земле, с посвященными стихиалям народными действами.

Влияние человечества на стихиалей - огромно, хотя еще

совершенно не осознано нами самими. Современная бездушная

цивилизация действует на них ужасно. Если, например, система

шлюзов и плотин, искалечившая Волгу, будет функционировать

сотню лет. Волга станет мертва, как реки Марса - планеты, где

есть реки, но стихиалей уже нет, а растительность существует

лишь по инерции, просто в силу законов материи, производящих

атмосферные движения и вызывающих выпадение осадков. Это не

значит, что недопустимо никакое шлюзование рек, никакое

строительство гидростанций. Это значит только, что зеленая

иерархия Розы Мира, иерархия стихиалей, должна взять подобные

работы под свой контроль, внося в них дух бескорыстия,

дружественность, веру, одухотворенность.

Недавно вблизи города Майсора, в Южной Индии, построена

большая плотина. Она воздвигнута на той самой реке Кавэри,

которую, согласно верованиям индийцев, наполняет животворной

водой богиня Кавэри, родившаяся в горах - Западных Гатах.

Советский журналист, имевший счастье побывать там, пишет:

"Сказочной выглядела и сама плотина, с огромным озером,

раскинувшимся среди голых, обожженных солнцем холмов. Сказочно

красивым был и сад, с фонтанами, созданный вблизи плотины...

Умные и искусные руки вырастили сад необыкновенной яркости и

красоты, перед которой бледнеет сама природа... Мимо прямых

каналов и круглых бассейнов с фонтанами мы пересекли весь сад и

по лестнице, в центре которой почти бесшумно летел водопад,

поднялись к павильону богини Кавэри. Мягко поблескивая

позолотой, богиня сжимала на своей груди кувшин, через край

которого хлестала вода. Став перед нею, наши хозяева сложили

молитвенно руки, подняв их на уровень лица: знак, означающий и

приветствие, и благодарность. Перед Кавэри обязательно

останавливались и также молитвенно складывали руки все

проходившие мимо индийцы. Они благодарили богиню за то, что она

дает им воду и покровительствует величественной плотине"'

__________

' Д. Карминов. По Индии. М.: Молодая гвардия,

1956.

__________________________________________________________

Это имеет глубочайший смысл. Это та самая живая душевная

связь народа со светлыми стихиалями, о которой я говорю. И как

естественно, что мы встречаем ее именно у народа индийского, в

религиозном отношении гениальнейшего из всех народов.

Излучения светлой духовности людей действуют на темных

стихиалей разительно. Они отступают, частично перерождаясь. Вот

отчего нас так поражает различие между реками, одинаково

протекающими по странам тропического пояса, но в одном случае -

вьющимися по непроходимым лесам, почти необитаемым людьми, как

Амазонка и Ориноко, в другом - орошающим страны с высокой

духовной, именно духовной, а не технической культурой: я имею в

виду Ганг, Нербадду, Иравади, Меконг. Природа великих рек Южной

Америки, по берегам которых обитают лишь примитивные, почти

лишенные еще духовности племена, демонизирована насквозь:

трудно представить себе более хищную фауну, более жуткую флору,

чем флора и фауна этих бассейнов. Реки же Индии и Индо-Малайи -

кормилицы и благодетельницы этих стран, и надо увидеть их

собственными глазами, чтобы ощутить эманацию неизъяснимого

мира, дружественности и каких-то нездешних прохлады и тепла,

веющих над их водами. Это - следствие неосознанного нами

воздействия очищенных, смягченных и устремленных к свету

человеческих душ - излучения народов, века и тысячелетия по их

берегам обитавших со всею своей возраставшей и накапливавшейся

духовностью. То же происходило в долине Нила и, хотя в меньшей

степени, на реках Европы и России. И если бы подобные очаги

духовности возникли на берегах Ориноко и Амазонки, через

несколько столетий хищные и жуткие стихиали Ганникса отступили

бы прочь, а светлые стихиали притекли бы сюда и изменили бы эту

природу.

Еще сильнее будут воздействовать те ясные, глубоко

осознанные, не ощупью, а с духовной целесообразностью

принимаемые меры, которыми Роза Мира будет преобразовывать лицо

земли.

Главными элементами храмов стихиалей мне представляются,

как ни странно, водоем и стадион, расположенные параллельно

друг другу. Каждый из них окаймлен с одной стороны как бы

амфитеатрами - открытыми, без кровли, а между водоемом и

стадионом, слегка вдаваясь в них открытыми террасами,

возвышается здание центрального святилища. В террасу обращена и

плоская его кровля с небольшой башнею в середине. Открытая

лестница вьется вокруг этой башни к маленькой площадке наверху.

Здесь совершаются служения солнечному и лунному божествам,

великим стихиалям воздуха и мировых вод. Внутреннее помещение

может быть предназначено для богослужений, в зимнее время и для

священнодействий значения частного, связанных с рождением, с

учением детей и их возмужанием, с первым и вторым браком.

Стадионы же и водоемы предназначены для многолюдных действ, в

которых элементы танца, спорта, игры и славословия соединены,

образуя мистериальное целое. Эти действа настраивают душу и

тело к восприятию стихиалей, их близости, их действенности;

телесную радость они пронизывают духовностью, а переживание

близости светлых миров облекают в чистое и жизнерадостное

чувство, полное молодого веселья.

Священство стихиалей - пятая и последняя иерархия Розы

Мира: зеленая. От остальных иерархий ее отличает ряд

особенностей, неповторимых и своеобразных черт. По-видимому,

каждая из иерархий будет иметь свой особый устав, будет

предъявлять к своим членам особые требования. Вступление в

иерархию Солнца Мира, в священство Бога-Сына и в священство

Синклитов предполагает обширное образование, общее и

специальное, длительную подготовку и весьма суровый искус.

Слишком хорошо известно, как к любому движению в человечестве -

религиозному, общественному или политическому - по мере его

успеха начинают примыкать множества людей, преследующих личные

интересы и личные выгоды. Легко представить, сколько лиц, не

имеющих никакой внутренней связи с идеалами Розы Мира, поспешит

примкнуть к ней, превращая ее в поприще честолюбия и

корыстолюбия. В той или иной степени это неизбежно. Но это

несчастие должно быть ослаблено. По мере возрастания

общественного значения и положения нового духовенства придется

повышать ту ограду, которая обережет его от проникновения в его

среду людей безыдейных и случайных. Возможно, что под конец

установятся весьма жесткие нормы испытательного искуса, вплоть

до обязательного, добровольного, двух- или трехгодичного

уединения в условиях, средних между условиями кельи, кабинета и

одиночной камеры. Вероятно, испытуемый не будет лишен

возможности покинуть место своего искуса в любой момент, но

этим он утратит право на принятие сана. Кроме того, объем

знаний, необходимых для успешного выполнения задач, стоящих

перед каждым духовным лицом, столь велик, ответственность столь

огромна, а возможная амплитуда его практической деятельности

столь широка, что приобретение этих знаний и навыков потребует

весьма длительного курса. Поэтому в золотую, белую и пурпуровую

иерархии мужчины вряд ли будут приниматься раньше 35 лет.

Функции голубой иерархии обрисовываются гораздо уже; поэтому

деятельность священнослужительниц может начинаться раньше и

либо заканчиваться к тридцати годам, либо видоизменяться в

дальнейшем так, что необходимые для этого знания и опыт будут

приобретаться в ходе самой этой деятельности.

На зеленое духовенство возлагается, кроме обязанностей

культа, решение двух задач. Первая - та сторона воспитания

подрастающих поколений, которая, будучи обогащена и пронизана

духовностью стихиалей, заменит плоское и отупляющее физическое

воспитание наших дней. С этим связывается и ведущая роль в

преобразованных организациях молодежи, и участие в организациях

естественнонаучных, агрономических, зоовоспитательных.

Деятельность такого рода потребует не столько углубленных

и универсальных знаний или жизненного опыта, сколько юношеской

энергии, силы, телесной гармоничности и красоты, задора и

неистощимой жизнерадостности. Как ясно вижу я этих веселых

загорелых юношей и девушек в изумрудно-зеленой одежде, с

зеленой накидкой на плечах в свежую погоду, всегда и везде

босых, одинаково ловко и ладно ухаживающих за цветниками и

прыгающих с шестом, ощущающих в ритуальном танце близость

светлых стихиалей или, под хоровое пение молодых голосов,

совершающих приношение цветов и плодов Луне и Солнцу! Я

представляю их окруженных школьниками или читающих лекции для

подростков; легкой поступью расхаживающих по шумным улицам или

беспечно валяющихся на лугу, закинув руки за голову и глядя в

небо. Счастливцы! Как прекрасна будет их молодость, как

гармонична жизнь, как полна любовь, какие чудесные будут у них

дети!

Но перед зеленым духовенством станет еще другая задача:

руководство во всем, что касается преобразования и просветления

природы. Для этого будет уже недостаточно молодости, силы и

чистоты: потребуются опыт и знания. Опыт жизненный и опыт

духовный, знания научные и знания трансфизические. Мне кажется,

все это может приобретаться с годами, параллельно с работой в

храмах стихиалей и в школах; если для этого когда-нибудь и

понадобится этап уединения, то это уединение должно протекать,

конечно, среди природы, может быть в заповедниках.

Вот приближается к концу изложение концепции. Я вполне

отдаю себе отчет в ее чрезвычайной сложности и в том, насколько

мало найдется людей, чья духовная потребность была бы

достаточно сильна, чтобы заставить их преодолеть трудности этой

книги. Со временем число таких людей будет возрастать, придут и

истолкователи, и популяризаторы. Но, с другой стороны, ученые

будут восполняться духовным опытом многих и многих других, и в

эпоху господства Розы Мира сложность учения сделается так

велика, что лишь единицы смогут понять его и обнять во всех

частностях. И пусть! Это хорошо, что в учении останется

эзотерическая глубь: не всегда и не все должно выносить на

площадь, даже если это площадь Верграда.

И все же для меня особенно радостными бывают те часы,

когда мне удается (иногда это приходит само собой) уловить

отголоски той великой праздничной службы, которая совершается

перед лицом многих десятков тысяч человек и в которой участвуют

- единственный раз в году - все пять священств Розы Мира. До

моего сердца доносятся звуки золотых труб - высоко-высоко, под

самым куполом на главной башне великого храма. Город еще во

мгле, а купол и эти трубы уже загорелись в солнечных лучах:

поднимается день летнего солнцеворота. Я слышу мелодию, я вижу,

как распахивается в храме заалтарный проем, и алый диск, еще

перерезанный зубчатой линией городского горизонта, является

перед народом. Я вижу вокруг престола в алтаре представителей

всех священств и среди них священнослужительницу Приснодевы и

священнослужительницу Великих Стихиалей. Я различаю, как все

предстоящие - их семь - протягивают над престолом правую руку.

Я не могу различить, что за таинство совершают они, но вижу

гармонию их медленных движений и слышу, как обращается к Солнцу

старший из них, верховный наставник человечества:

- Слава тебе, восходящее Солнце!

Громоносные хоры повторяют эти слова, и снова трубят

золотые трубы снаружи

храма, под куполом.

- Слава тебе, возносимое сердце!- различается второй

возглас верховного наставника, и я вижу, как он, сопровождаемый

иерархами всех священств, направляется через распахнутый проем

на восточную террасу. И когда замолкает гром хора и трубы в

третий раз повторяют свой напев, я вижу, как верховный

наставник приближается к парапету над площадью и возглашает,

поднимая на фон алого диска крылатое сердце-лампаду, светящуюся

изнутри:

- Благословенна желанная встреча в зените!

ГЛАВА 4. КНЯЗЬ ТЬМЫ

Многое воспринимаю я при помощи различных родов

внутреннего зрения: и глазами фантазии, и зрением

художественного творчества, и духовным предощущением. Кое-что

вижу и тем зрением, которым предваряется долженствующее быть.

Но все, что я вижу впереди, - для меня желанное; и нередко я

совершаю, может быть, незаметную подмену, принимая желаемое за

объективно предназначенное к бытию.

Такая подмена больше не может иметь места, коль скоро взор

направляется в дальнейшую тьму времен и различает там не

желаемое и радующее, а ненавидимое и ужасающее.

Не странно ли, что Роза Мира, долгое время господствуя над

человечеством, все-таки не сможет предотвратить пришествия

князя тьмы? - Да, не сможет. Ко всеобщему величайшему горю - не

сможет. Не сможет, хотя и будет всеми силами стремиться

отсрочить его приход, чтобы закалить для борьбы с ним

наибольшее число умов и сердец человеческих.

При благоприятном решении ряда исторических дилемм она

действительно водворит на земле условия Золотого Века. Она

упразднит государственное и общественное насилие. Она устранит

какую бы то ни было эксплуатацию. Она ослабит хищное начало в

человеке. Она смягчит нравы народов до той степени, на какую

намекают нам вещие сны светлых мечтателей прошлого. Она откроет

перед людьми пучины познания об иных мирах и о путях

восхождения Энрофа. Она поднимет некоторые виды животных до

овладения речью и до разумно-творческого бытия. Неослабными

предупреждениями о грядущем князе мрака она заранее вырвет

из-под его духовной власти мириады тех, кто без такого

предупреждения мог бы быть им обольщен и вовлекся бы в колесо

горчайшего искупления. Ее грандиозный Синклит - Аримойя -

преобразит некоторые из чистилищ в миры духовного врачевания.

Но останется несколько противоречий, которых не сможет

разрешить и она: их вообще нельзя разрешить до тех пор, пока

человечество, как говорил Достоевский, не переменится

физически.

Такие противоречия можно смягчить, сгладить, временно

заглушить, но устранить их корень нельзя, потому что корень их

- в том эйцехоре, которое, со времен падения Лилит, свойственно

всем живым существам Энрофа, кроме тех, кто изжил его и

испепелил в ходе своего просветления. Главнейшие из этих

противоречий психологически выражаются наличием в человеке

импульса жажды власти и сложной, двойственной и противоречивой

структурой его сексуальной сферы.

Действуя то порознь, то вместе, эти импульсы создают

тяготение ко злу, свойственное почти каждому человеку, и

способность подпадать обаянию зла в его различных видах, а

иногда даже беспримесному злу, не маскирующемуся уже никакими

личинами Блага.

Нужно ясно представить себе ту атмосферу гармонического

спокойствия, которая воцарится на земле к эпохе седьмого или

восьмого понтификата Розы Мира. О деспотизме государств, о

войнах, революциях, голоде, бедности, эпидемиях эти поколения

будут узнавать только из книг и памятников искусства. Не

отвлекаемые социальной борьбой, силы будут уходить на духовное

и физическое совершенствование, на утоление жажды познания и

жажды творчества, на личную жизнь, несравненно обогатившуюся,

усложнившуюся и расширившуюся.

Насколько я могу различить - хотя это и удивляет меня, -

постоянной столицы мира, то есть города, постоянно остающегося

резиденцией верховных наставников и Верховного Собора Розы

Мира, не возникнет. Кажется, при каждом новом понтификате

столица мира будет переноситься в главный город той страны,

которая выдвинула данного верховного наставника. Во всяком

случае, Дели и Москва окажутся столицами по два раза. Последней

открытой резиденцией верховных наставников, когда фактическим

властелином мира уже станет антихрист, а единая Церковь

человечества начнет уходить в катакомбы, будет, насколько я

понимаю, Токио.

Но, хотя всеобщее изобилие подорвет корни зависти

материальной, останутся нетронутыми корни зависти духовной, ибо

различная степень и различные виды одаренности будут выдвигать

одних - на руководящие роли, а других - на роли руководимых. С

течением эпох очертания интеллигенции совпадут с очертаниями

человечества. Но интеллигенция не будет единой, а производители

материальных благ перестанут ощущать себя солью земли. Проблемы

материального изобилия и комфорта, проблемы технические и

хозяйственные утратят свое преобладание. И глухое недовольство

начнет томить тех, кто считает себя производителями

материальных ценностей, чей душевный и умственный строй

заставляет их тяготеть к работе в областях промышленной

техники, хозяйства, агрономии, точных наук, изобретательства.

Техническую интеллигенцию не удовлетворит та подсобная роль,

которую предстоит ей играть при пятом, шестом, седьмом

понтификате, ибо тогда первенствовать будут круги, работающие

над проблемами этическими, эстетическими, трансфизическими,

метаисторическими, зоовоспитательными, религиозными. Вот это-то

глухое недовольство и зависть к положению интеллигенции

гуманитарной и окажется одной из общественно-психологических

предпосылок для движения, которым воспользуется явившийся в

Дата добавления: 2015-07-10