Книга IX. К метаистории петербургской империи 20 страница

результатов достаточно и мелких жертв.

Тезис интернационализма - это грандиозная сила, и в основе

ее лежит абсолютная правда. Но ложь не замедлила вкрасться и

сюда: мысль, будто все народы по своим характерам, по своей

одаренности и по своему историческому долженствованию равны

между собой, - пустая демагогия. Разумеется, одного или

нескольких народов, особо предпочтенных Божеством перед

остальными и которым поэтому позволено больше, чем остальным, -

нет. Но каждый народ провиденциально предназначен - если

угодно, избран - для решения некоторых особых исторических и

культурных задач; и эти миссии неповторимо своеобразны. Есть

народы - обычно они бывают и численно весьма велики. -

предопределенные к колоссальным ролям планетарного значения:

другие - к заданиям более частным, более узким. Но кому больше

дано, с того больше и спросится. Как для личности, так и для

народа повышенная одаренность и масштаб суть основания не для

повышенных требовании к другим. а только к самому себе.

Одаренность и масштаб обязывают к большему, а вовсе не дают

права на то, на что остальные смертные не имеют права. Вообще,

исключительность не дает абсолютно никаких дополнительных прав:

она накладывает только дополнительные обязанности. Именно такое

понимание заключает в себе опровержение любых расистских или

националистических теорий. Когда нас пытаются уверить, будто

маленький, отсталый, почти ничего не внесший в общую

сокровищницу народ равен народу китайскому, британскому,

германскому или индийскому, - это неубедительно и вздорно,

потому что такой тезис нельзя защитить никаким щитом против

вопиющих и неопровержимых фактов. Истинное опровержение расизма

и любых сверхчеловеческих претензий - народа или отдельной

личности, безразлично - только в указании: noblesse oblige -

доблесть обязывает. Станет ли кто-нибудь, кроме людей,

пребывающих в этическом отношении на уровне дикарства,

оправдывать эксплуатацию бедных богатыми или слабых сильными? И

только нравственные дикари могут полагать, будто большая

национальная одаренность и мощь дают народу право на

эксплуатацию меньших. К сожалению, лицемерная болтовня о

пресловутом "бремени белого человека" успела внести профанацию

и сюда. Если бремя белого человека и существует на свете, то

это не бремя колонизатора, а бремя высокоинтеллигентных

существ, обязанных просвещать темных, кормить голодных, нести

радость горюющим, лечить больных, поднимать отсталых, озарять,

украшать и смягчать их жизнь. Вот истинное бремя великих наций!

Ясно, что никакой националистический бред не может даже и

пытаться возникнуть на почве духовных полей, осененных голубыми

лепестками Розы Мира.

Остается еще третья черта старой педагогики - устремление

к будущему, - великая черта! Черта, прекрасно и гордо

отличающая людей, воспитанных этой системой. Такой человек

мыслит перспективно. Он мечтает и верит в солнце грядущего, он

вдохновляется благом будущих поколений, он чужд себялюбивой

замкнутости. Это устремление к будущему - огромный шаг вперед,

но оно еще не совершенно. Доктрина насытила это представление о

будущем определенным содержанием, сниженным и упрощенным.

Практически это представление сформировалось из двух величин:

материального изобилия и покорения природы. Такое представление

прямолинейно, как рейсшина. Оно лишено духовности, как бетон, и

материалистически наивно, как высказывания школьника 7-го

класса у пионерского костра. Да, панорама грядущего

предполагает, конечно, и материальный достаток, а впоследствии

даже изобилие. Но всеобщий достаток может быть достигнут

сравнительно скоро, это только первый этап, только необходимое

условие для умственного и духовного расцвета. В XXI веке

человек будет так же мало восторгаться этим достатком или

изобилием, так же мало обращать на него внимания и переживать

его душевно, как современный житель Нью-Йорка или Москвы

относится без интереса и восторга к существованию, например,

канализации или автобусного сообщения. Человек следующего

столетия будет пользоваться материальным достатком, а позднее

изобилием - и только. Что же до покорения природы - понятия,

носящего агрессивный, империалистический, чуть ли не

колониалистский оттенок отношения человека к природе, то ему в

противовес выдвинется идея гармонизации взаимосвязей между

природой и человеком. После четкого осознания двойственного

характера природы, ее провиденциальных и демонических начал,

человек вмешается в жизнь природы таким образом, чтобы босого я

с демонизмом в ней, а с ее светлой стороной установить

теснейшее взаимопроникновение. Он будет озабочен не только тем,

чтобы извлекать из нее новые и новые энергетические ресурсы, но

и тем, чтобы способствовать духовному развитию животного

царства, гармонизировать отношения между видами,

совершенствовать растительное царство и весь природный

ландшафт, а со светлыми стихиалями установить отношения любви и

дружбы.

Действительным пафосом тех эпох будут возрастание духа

любви - во-первых; творчество, точнее богосотворчество во

множестве видов и форм - во-вторых; просветление природы -

в-третьих; разрушение преград между физическим миром и другими

мирами - в-четвертых; радость жизни, кипящей и в Энрофе, и во

многих других мирах, - в-пятых; и высшие формы богопознания -

в-шестых. Устремление к такому будущему - вот что отличит

человека облагороженного образа от человека всех предыдущих

культурных ступеней.

Чем же может характеризоваться умственный облик такого

человека?

Непрерывно растущей жаждой знания, которая питается

непрерывно растущей эрудицией; навыками самостоятельного

мышления и интеллектуальной независимостью; свободным и

счастливым чувством преклонения перед явлениями Глубокого и

явлениями Великого.

Что характеризует его эстетический облик?

Развитие неотъемлемой потребности художественных

впечатлений; высокоразвитый вкус; знание и понимание искусств

прошлого и их памятников; органическая потребность в

художественном творчестве, хотя бы и малого диапазона;

свободное и счастливое чувство восхищения перед явлениями

Прекрасного.

Что характеризует его облик нравственный?

Деятельная доброта к окружающим; способность горячего

сострадания и сорадования; чувство единства общечеловеческого;

чувство единства космического; свободное и счастливое чувство

благоговения перед явлениями Высокого.

Что же характеризует его облик религиозный?

Живое переживание нашего материального слоя как одного из

слоев Шаданакара; внутренняя работа над раскрытием органов

духовного воспринимания; вседневное ощущение жизни как

мистерии; знание религиозных форм прошлого и настоящего; умение

со-веровать всем религиям, то есть понимать опыт и учение

каждой из них как отражение одного из рядов духовной

реальности; императивная потребность собственного участия в

религиозной жизни и творчестве человечества; способность к

чувству захватывающей радости от участия в них.

Чем же, наконец, может характеризоваться внешний, телесный

облик такого человека?

Мне кажется, его телосложение будет стройным, движения

пластичными, походка легкой, мускулатура гармоничной, а лицо -

открытым, высоко интеллигентным, исполненным приветливости и

как бы светящимся изнутри. Потому что в основу физического

развития кладется заповедь о дружбе со светлыми стихиалями; ею

с детства пронизываются спорт, танец, игра. И еще потому, что

он отчетливо сознает двойственность природы и не дает проникать

в свое существо инвольтациям темных сил. Как солнечное дитя,

проходит он сквозь свои ранние годы, и воистину юного бога

напоминает он, вступая в молодость. В легкой одежде по цветущей

земле идет он, ее сын, ее друг и ее преобразователь, старший

друг птиц и зверей и собеседник ангелов, строитель

прекраснейших городов, совершенствователь гор, лесов и пустынь,

хозяин планеты-сада.

Так выступает перед внутренним зрением грядущий человек

облагороженного образа.

Из этой характеристики ясно, на развитие каких задатков

натуры будут направлены в основном воспитательные и

образовательные усилия.

В отрыве от природы развитие этих свойств было бы крайне

затруднено. Поэтому основным типом общеобязательной средней

школы мне представляется колледж-интернат, расположенный или за

городом, или на окраине города. Те же колледжи, которые будут

обслуживать детей, живущих в городской обстановке дома, должны

по крайней мере обеспечивать их летними выездами за город на

все лето. И если классные занятия будут продолжаться не восемь

или девять месяцев в году, а только семь, и если срок обучения

в начально-средней школе займет не десять, а двенадцать или

тринадцать лет - в этом нет ничего страшного. Ведь впереди не

будет ждать молодежь никакое жерло воинской повинности; никакая

гонка вооружений или соревнование между двумя

политико-экономическими системами не будет подхлестывать

жизненного темпа, и если человек будет заканчивать свое высшее

образование даже к тридцати годам, это будет означать только

то, что он выходит в жизнь не узким специалистом, а человеком в

полном смысле этого слова.

Не должно отпугивать и дискредитированное слово

"интернат". Никакой изоляции учеников от жизни такой интернат

не предполагает. Учащихся свяжут с обществом многообразные

нити: рабочая помощь - с крестьянскими хозяйствами,

художественная самодеятельность - с клубами и со школами

открытого типа, выходные дни - с семьей, спортивные праздники -

с молодежными организациями, экскурсии - с музеями, заводами,

научными учреждениями, путешествия - с различными культурными и

общественными слоями своей страны и других стран. Называть

такое заведение закрытым можно только условно. Цель, ради

которой детям стоит большую часть времени проводить в стенах

колледжа, заключается, конечно, не в отрыве их от жизни или от

семьи, а совсем в другом. Такой уклад обеспечивает наиболее

целесообразное использование времени, позволяет более

многосторонне воздействовать на ученика и способствует развитию

чувства коллектива.

От педагогов таких школ потребуются, конечно, особенно

внимательная подготовка, тонкий педагогический такт и глубокое

понимание своей задачи. Надо, чтобы интернат стал чем-то

средним между товариществом и семьей. Все, отдающее казенной

сухостью, чинной официальностью, начальственной холодностью, а

тем более муштрой, не должно сметь приближаться к этому зданию

на пушечный выстрел. Ведь личность, формирующаяся здесь, должна

быть способна жить в обществе, основанном на добровольности, а

не на принуждении. Конечно, система запретов, наказаний и

поощрений в какой-то мере останется, особенно вначале. Но она

будет играть только подсобную роль и сведется к минимуму.

Следует не внушать страх перед наказанием, а развивать

качества, делающие совершение недолжного невозможным. Не страх

и не тщеславие будут мешать воспитаннику лгать, обижать

слабейших, пренебрегать учением, совершать поступки

антиобщественные, антитоварищеские или жестокие по отношению к

животным: это постепенно будет становиться для него невозможным

потому, что ему помогут полюбить дружелюбие, правдивость,

храбрость, сострадательность. С малых лет ему привьют вкус к

труду, вкус к творчеству, вкус к внутренней и внешней

культурности. Только из этого может проистекать органично и

естественно отвращенье к безделью, отвращенье к невежеству,

отвращенье к жестокости, бездушию и себялюбию. Я не педагог, да

и не место здесь было бы выдвигать подробные методологические

проекты. Здесь можно говорить лишь о задачах педагогической

системы Розы Мира и о ее основных принципах.

Религиозно-этическое и религиозно-художественное

воспитание учтет, надо полагать, прискорбный опыт таких

архаических дисциплин, как, например, печальной памяти "закон

Божий". Не замкнутым в неподвижные кристаллы догматики, не

затиснутым в одну узенькую дисциплину, непримиримо

противоречащую всем остальным, должно оно быть, а действительно

воспитанием, пронизывающим и освежающим все. Спорт, купанье,

прогулка, садоводство, цветоводство, возня с животными, игра -

все переплетется с веселыми, поэтичными, радостными действами,

вводящими в культ стихиалей. Учение, занятия искусствами,

чтение, пение, посещение музеев и храмов, беседы на темы

культуры, истории и метаистории соприкоснутся с глубокими и

торжественными обрядами, вводящими в культ синклитов.

Насыщенный, деятельный день, обогативший ум и сердце, хорошо бы

завершать чтением вслух священных книг - не более одной главы

ежевечерне, и чтобы читали при этом вслух поочередно все -

мальчики и девочки. Великое будет несчастие, если такой уклад

выродится где-нибудь, благодаря неподготовленности учителей, в

цепь нудно-обязательных повинностей. Задача в том, чтобы

раскрыть перед каждым ребенком внутреннюю поэзию, красоту,

глубину и возвышенность этих религиозных действий. Если же все

это будет понято и почувствовано - возникнет потребность в них,

не нуждающаяся ни в каких подталкиваниях.

Но избежать введения в программу некоего учебного

предмета, посвященного специально миру религиозных идей,

конечно, не удастся: наряду с развитием собственного

религиозного мира чувств в душе ученика требуется и наличие у

него систематически приобретенных религиозных знаний. Мне

думается, что такие знания ученик мог бы черпать из специальной

дисциплины - всеобщей истории религий, излагающей со всею

объективностью, какая только возможна, духовную эволюцию

человечества. Ее надо будет тесно увязать с курсом политической

истории, который в свою очередь должен быть сильно расширен и

образно оживлен путем включения в него материалов по истории

искусств, наук, философии и материальной культуры. И, само

собой разумеется, эти дисциплины обогатятся, насколько будут

позволять время и средства, демонстрацией фильмов, устройством

выставок и телепередач, кружковой работой, посещением храмов

различных конфессий и очагов народной религиозной жизни.

Вообще, заботливо пестуется и всячески поощряется

творческое начало: взращиваются малейшие ростки музыкального,

словесного, сценического, архитектурного, живописного,

философского, религиозного творчества. Культивируется, как уже

сказано, творческое отношение ко всякому труду, отвращение к

насилию, к разрушению, к подавлению чужой воли.

О допущении таких забав, как рыбная ловля, охота или

составление энтомологических коллекций, не может быть и речи.

Какая там охота! Хороши были бы педагоги, пекущиеся на словах о

развитии доброты и любви и в то же время спокойно созерцающие,

как их воспитанники развлекаются мучениями животных. Начинать

придется, вероятно, с категорического запрещения подобных

забав, а потом отвращение к мучительству живых существ станет

органически вытекать из любви к ним, любовь же разовьется через

уход за прирученными животными. Постепенно чувство близости

стихиалей начнет пронизывать повседневную жизнь; будет

тщательно поддерживаться состояние готовности к этому

восприятию. Организм закаляется физическими упражнениями,

одежда облегчается, тело открывается прикосновениям стихий,

насколько позволяет климат, обувь упраздняется, исключая часы

пребывания в морозную погоду под открытым небом.

В связи с этим мне приходится коснуться одной группы

приемов, более частной, подсобной, но, на мой взгляд,

практически важной.

По-видимому, уже недалеки те времена, когда открытие

естественными науками особого рода излучений земной поверхности

заставит изменить взгляд на многое. Экспериментальное

исследование установит, что различным ландшафтам свойственны

различные виды и степени этого излучения и что оно, проникая в

нас через прикосновение, то есть через подошвы ног, а при

купании - через всю поверхность тела (в слабейшей степени -

через воздух) беспрерывно и мощно воздействует на человека - не

столько на его организм в целом, сколько на нервную систему и

психику. Однако с излучениями, исходящими из раскаленных недр

земного шара, эти эманации верхнего слоя коры не имеют никакой

связи. Выяснится также, что материальная среда населенных мест,

в особенности их почва и, в меньшей степени, стены зданий,

отдают эманацию другого типа, оказывающую на нас несколько

иное, но не менее благотворное воздействие. Позднее будет

установлено, что почва есть как бы резервуар, накапливающий,

хранящий и отдающий энергию излучений за огромные промежутки

времени, а сами источники излучений пребывают в мирах другой

материальности, хотя их передвижение в пространстве там

отражается на состоянии стихий и всего ландшафта здесь. Я не

физик, и делать прогнозы о будущем ходе развития естественных

наук - не мое дело; я буду спокойно ждать, пока физика подойдет

к дверям, за которыми распахиваются трансфизическая глубь и

даль; пока она укажет с обстоятельностью, свойственной точным

наукам, что один из этих двух классов эманаций принадлежит

слоям некоторых стихиалей природы, а другой - некоторым

стихиалям именно населенных мест и, главное, арунгвильте-пране

человечества.

Что купание, воздух и солнце полезны, всем давно известно;

теперь уяснится, что польза эта во много раз глубже и

многостороннее, чем думали, и что еще полезнее сама земля.

Окажется, что самое полезное заключается в том, на что раньше

не обращалось внимания, и что обувь является не только защитой

изнеженных ног от поранений, но и основной преградой между

нашим организмом и излучениями земли. При этом подтвердится,

что ходить босыми полезно не только среди природы, где почва

отдает излучения стихиалей, но и в населенных местах, где

убывание этих излучений восполняется эманацией жизненной силы

человечества. Открытие это перевернет систему физического

воспитания, во многом изменит спорт и быстро отразится на

одежде. Опрокидывая архаические приличия Европы и Америки и

заглушая восклицания недоумевающих снобов беззаботным топотом

босых ног, новая мода превратится в обыкновение молодежи, потом

во всеобщий обычай, и ему географические и сезонные границы

положат только морозы северных зим. Впрочем, это - частности, и

об этой смене обычаев можно было бы не упоминать, если бы суть

вопроса исчерпывалась оздоровительным значением. В

действительности, этот вопрос глубже, чем может показаться на

первый взгляд.

В числе пяти внешних чувств человека имеется одно, до сих

пор почти не осмысленное, даже заклейменное каким-то странным

пренебрежением. Наши языки выработали пару глаголов: слушать -

слышать. Выработали другую: смотреть - видеть. Но в осмыслении

нашего чувства осязания и того, что мы можем воспринимать через

него, произошла какая-то заминка, несоразмерное запоздание. Мы

обычно "осязаем" в смысле механического получения осязательных

впечатлений, но отнюдь не осязаем в смысле осознанности этих

впечатлений. Как бы "смотрим", но не "видим", "слушаем", но не

"слышим". Кто и когда испытывает хоть каплю удовольствия и хоть

секунду задумывается над тем, что он чувствует, прикасаясь к

предметам обихода, к стенам и полу жилищ, к растениям, к воде,

к земле? По крайнем мере, половина человечества, то есть свыше

миллиарда людей, ходит босиком. Разумеется, это здорово,

полезно и удобно. Но одни при этом не испытывают вообще ничего,

сколько-нибудь заметного, другие - чисто телесное удовольствие,

поскольку поступь разутого человека, к этому привычного, вообще

легче и свободнее. Если же я знаю, что всякий мой шаг есть

прикосновение к телу родимой Земли, что малейшие изгибы почвы,

изменения ее влажности и сухости, прохладности и теплоты,

шершавости и гладкости, мягкости и твердости, плотности и

рассыпчатости есть не что иное, как ее речь ко мне, не что

иное, как прикосновение к подошвам моих ног этой всеобщей

Матери, любящей меня как свое дитя и еще какою-то непостижимо

горячей, сверхчеловеческой любовью,- я испытываю, кроме

телесного удовольствия, непередаваемое чувство, похожее на

ласку любви, и теплую, упоительную радость.

Множество людей на юге ходит босиком и в городах. При этом

в силу привычки они - по крайней мере большинство их - не

испытывают, кажется, ничего. Но если бы эти люди вслушались в

глубину собственного осязания! Если бы они осознали, что здесь

жили, дышали, ходили, трудились, любили тысячи и миллионы, - то

самое человечество, к которому принадлежат и они! Если бы они

вникли, как по их существу поднимаются от этого невзрачного

асфальта токи, горячие не физическим, а каким-то другим теплом!

Если бы они осознали все это, они осознали бы также и то, что,

ступая по этим камням босыми подошвами, они испытывают, кроме

физического удовольствия, особый прилив сил, веселых и горячих,

бодрящее чувство полноты жизни, чувство единения с целым.

Чтобы развить в себе способность постоянной фиксации

обязательных восприятий и углубленного их осмысливания, не

требуется ни обременительных медитаций, ни сухой умственной

гимнастики. Я никому не собираюсь навязывать эту методику, но

не считаю нужным скрывать те способы, которые давали мне

проникать в природу глубже обычного, а силу радости от общения

с нею и с жизненной силой человечества увеличивали во много

раз. Для этого следует развить в себе способность "бокового

осязания". Сосредоточивая сознание на чем угодно и в то же

время воспринимая осязанием различные предметы, к которым

прикасаешься, надо фиксировать их определенным уголком

сознания, время от времени как бы обращая на них взор мысли и

осмысляя их. Это - первое. Второе - связать "боковое осязание"

с тем общим отношением к физическому слою, которое я бы назвал

готовностью к восприятию его сквожения. Мир заговорит с нами

тысячами голосов, каждый будет полон своеобразия,

выразительности и неожиданно глубокого смысла. Ветер перестанет

быть механическим напором множества мертвых молекул воздуха на

наше лицо и тело: он явится нам либо лаской чудесных невидимых

существ, либо неистовыми забавами другого, более сурового слоя.

Земля, по которой мы до сих пор равнодушно ступали, тупо

отзываясь лишь на крайний жар или холод, теперь заговорит с

нами живым языком. Она заговорит через наши смеющиеся от

радости подошвы ног то шаловливыми восклицаниями ручьев и

лужиц, то покалывающим смехом валежника и хвоей в бору, то

взволнованным речитативом сухой дороги. Она заласкает нас

влажной глиною лесных тропинок, трогательной нежностью травы,

суровой мудростью камня и мягчайшими коврами дорожной пыли. -

"И равнодушная природа красою вечною сиять"... Бедный Александр

Сергеевич! Довелось же ему родиться во времена, когда

недоступно было господам дворянам это босое счастье! Теперь

природа перестала бы казаться ему равнодушной: он ощутит бы с

неопровержимой достоверностью, что не только он любит ее, но и

любим ею.

Углубление и осмысление чувства осязания и постоянное,

повседневное пользование им - вот, на мой взгляд, одна из

существенных линий в той воспитательной системе, которая имеет

в виду развитие способности трансфизического познания. Как

будто раньше мы рассматривали в лупу участок органической

ткани, различая ее строение и сокращения ее волокон, ничего не

выражающие... теперь же взглянули простым ясным взором и поняли

вдруг, что перед нами - телесная ткань прекрасного лица,

живущего глубоко осмысленной жизнью и полного выразительности.

Бессмысленная громада мертвой материи - раньше; ослепительно

прекрасное, мощно живущее, мудро и любовно взирающее на нас и

на мириады существ Лицо Мира - теперь.

Естественно, что и профиль будущего колледжа изменится

сравнительно с современной средней школой: углубится и

расширится гуманитарный цикл. Увеличение курса истории и

введение курса истории религий в широком аспекте этого понятия

потребует большого числа дополнительных часов: эти часы будут

найдены путем удлинения сроков обучения. Возможно, что в

старших классах придется прибегнуть к системе трех уклонов:

гуманитарного, естественнонаучного и технического. И независимо

от того, собирается ли оканчивающий поступать в высшее учебное

заведение или готовится к практической работе, ему обязана

предоставляться годичная стипендия для путешествия,

коллективного или индивидуального, в любую интересующую его

страну или ряд стран - для расширения кругозора, для

ознакомления с природой и культурой, для установления связей.

Сеть специальных молодежно-туристских очагов во всех странах и

работа в этих очагах высококвалифицированных педагогов

предохранят большинство стипендиатов от растраты этого золотого

времени на пустяки и помогут им избежать случайных и бесплодных

увлечений.

Легко возникает вопрос: чем можно оправдать такое

расширение гуманитарного цикла? Ведь в первую эпоху Розы Мира

потребуются колоссальные кадры других работников - работников

точных наук, инженеров всех специальностей. Разве обеспечение

всеобщего материального достатка не предполагает прежде всего

использования энергетических ресурсов природы, уже изысканных

или ждущих обнаружения?

Да. Но наряду с этими кадрами потребуются столь же

многочисленные кадры работников, обеспечивающих проведение

всесторонних общественных реформ. Кроме того,

естественнонаучные и инженерно-технические работники новой

формации тем и будут отличаться от своих предшественников, что

вместо образа узкого специалиста явят собой человека

облагороженного образа. А в-третьих, с течением лет, с

подведением материальной базы, потребность в

инженерно-технической интеллигенции начнет уменьшаться, а

потребность в гуманитарных кадрах - возрастать.

Вообще у нас нередко забывают, что потребности общества в

целом и каждого его члена в частности только сейчас

представляют знакомую и убедительную для нас картину.

Оглядываясь, например, на средние века или на общественность

родового строя, мы склонны воображать. будто колдуны, знахари,

монахи, астрологи - в сущности не более, как паразиты. Ничего,

кроме ограниченности, в таком взгляде, конечно, не заключено.

Все эти общественные группы и, так сказать, профессии могли

существовать и существовали именно потому и только потому, что

отвечали определенным потребностям общества, потребностям,

которых теперь почти нет. С другой стороны, люди этих

отдаленных эпох не имели понятия о множестве потребностей,

которые возникли у их потомков и определили всю картину нашей

жизни. Физик XX века в своем кабинете и его лаборанты,

кинорежиссер в своем ателье и окружающие его операторы и

артисты, посетители музеев и экскурсоводы, туристы и гиды,

инструкторы физкультуры и спортсмены, телефонистки и

трактористы, шахматисты и фотографы, миллионы людей

всевозможных специальностей - все они показались бы типичному

человеку средних веков либо чародеями, либо чудаками и только в

лучшем случае просто бездельниками и паразитами.

Столь же странными, нелепыми, вредными или непонятными

показались бы многим из нас иные виды деятельности, которые

Дата добавления: 2015-07-10