Прагматизм, Витгенштейн, Куайн

Поздний Витгенштейн.

Витгенштейн – один из влиятельнейших философов 20 века. В 1921 году выпустил большой логико-философский трактат, сыгравший значительную роль в формировании Венского кружка. Дальше, после коллизии с Венским кружком, он исчезает с философского горизонта и возвращается к философии лишь в 1929 году в Кембридже, начинает преподавать и разрабатывать новые идеи. Умирает в 1951 году.

Обратимся к главному итогу исследований этого периода – Трактату логико-философских иссследований, посвещенному проблемам языка (исследования 40-х годов 20 века). Вингенштейн пытается разобаться, что такое язык, критикуя то понимание языка, которое было описано им в логико-философском трактате.

Это представление о языке, котоое Куайн назвал МИФОМ МУЗЕЯ. Речь идет о том, что вещи – это предметы, экспонаты музея, а слова – это этикетки, ярлычки на экспонатах музея. Витгенштейн пытается показать, что такое понимание языка неадекватно. Не только потому, что не все вещи можно поставить в витрину. Ведь слову соответствует некое понятие, концепт, инд предмет. Мир музея мы сохраняем, но у анс получается уже не реальный, а ментальный музей.

Поздний Витгенштейн хочет привести нас к мысли, что это все не так. Слово – это нечто внешнее. Значение лсова – это его употребление. В связи с этим опять оказывается, что когда речь идет о языке, то язык в первоначальном смысле существует я потоке речи, и лишь потом мы можем заняться составляением грамматик, словарей и т.д.

Живая речь интересна тем, что слова неотделины от их произнесения, а произнесение неотделимо от ситуации. Витгенштейн считает, что значение слова невозможно отделить от контекста и того, кем и в какой момент оно было сказано. А что такое Употребеление? Это не что-то постоянное, а это копирование неких образцов, построенное на некотоом сходстве. Это некое выражение, которое, может, имеет основания быть употребленным в ситуации, если ему кажется, что эта ситуация в некотором отношении напоминает другую ситуацию, в которой другой уже употреблял это слово.

Ситуации должны быть сходны не в один в один, каждая ситуация уникальна. И вопрос в том, насколько сильное сходство мы должны видеть в ситуациях. И Витгенштейн говорит, что если рассмотреть все ситуации, где было употреблено выражение, мы не сможем обнаружить ничего общего для ВСЕХ ситуаций, но нет и не одного изолированного употребления (каждая из ситуаций цепляется за какую-то другую).

Словарь – это нечто вторичное по отношению к живой речи. И если говорить серьезно, каждые 5 лет их надо переписывать. Происходит дрейф смысловых полей. НО все ранво любой словарь держится на том, что есть набор слов, которые не могут быть в нем объяснены. Возьмем, например, толковый словарь. В нем есть минимальный набор простейших слов, которыми объясняют все остальные. А некоторые слова – например, простейшие, - можно объяснить посредством астенсивных опеределений – посредством указания - непосредственно «ткнув пальцев». Но когда Куайн и Витгенштейн стали разбираться, то обнаружили, что чтобы понять астенсивное определение, требуется очень много всего.

Это очень хорошо видно на знаменитом примере Куайна. Который он приводит во многих своих статьях и докладах. Он предлагает себе на секунду представить язык некомпетентного перевода. Представим, что мы попали в племя, язык которого нам совершенно неизвестен на мнужно составить словарк, научиться объясняться с этими туземцами. Они идут по лесу и видят, что в кустах сидит кролик и говорят «Говогаи». Будем ли мы правы, если запишем в наш блокнот «Говогаи - кролик»? Необязательно. Мы почему-то считаем априорным образом, что язык туземцев устроен по нашим принципам. А у них может быть иной язык, что они описывают мир через состояния, а не через сущности. Может быть, говогаи – это означает состояние быть маленьким пушистым зверьком, сидящим под кустом, а если этот кролик бежит, то он уже не говогаи, и называется иначе. На что указывает туземец? На кролика или на его ногу, шкурку или на кусты? Может быть, говогаи – значит шкурка, нога или кусты? Если перед нами изолированное указательное определение, то мы ничего не можем сказать. Что перед нами? Может быть, он говорит, что говогаи – это ужин, или что это тотемное животное, и если его убить, то случится говогаи? Изолированное определение ни о чем не говорит. Чтобы получить информацию, нам нужно множество ситуаций, в которых употребляется данное слово.

Любое наше знание любого языка держится на некой первичной основе. Если мы учим иностранный язык, то мы можем построить сооветствие между родным языком и изучаемым. У детей это происходит иначе, без построения соответствия. Ребенок автоматически переключается на другой язык, даже не догадываясь об этом. Более того, ребенок может прекрасно говорить по-отдельности, но не в состоянии построить соответствие между языками.

НО так или иначе получается, что на каком-то уровне мы перейдем на естественный язык, на язык подражания. Например, у ребенка до особого возраста есть определенная сенситивность. Но при желании и взрослый может учить новый язык таким же способом. Постепенно, методом предположений и опровержений человек научится употреблять слова правильно.

Постепенно осваиваются другие хитрые слова, сочетаемые и несочетаемые слова и конструкции.

Язык постоянно меняется. В нем есть несколько полюсов.

1. Полюс консервативный. Это словари, грамматики, воспроизведение некой нормы. Этому учат в школе

2. Полюс новаций. Простейший вариант – мы употребляем слово неправильно, чтобы создать некий эффект (например, «Ну ты молодеееец», когда ты совсем не молодец J)

А теперь представим, что человек слышит фразу молодец в первый раз. Тогда он поймет слово молодец неправильно.

В современном языке слова могут меняться местами, менять оттенок с положительного на отрицательный. Язык – не просто средство передачи безучастной информации. Это еще и способ выражать себя, это язык самоидентификации.

В любом ЖИВОМ языке есть пласт моментов, не подддающихся логике, благодаря чему они сложны в изучении. И это естественно, ведь язык – это средство распознавания своих и чужих. С этими вещами тесно связана стратификация общества. (Бернард шоу “Fairy lady” – в произведении явно показаньо, чтобы поменять свой социальный статус, необходимо выучить новый язык). Язык тесно привязан к некоторым контекстам, и эти контексты постоянно меняются. (Витгенштейн говорит про это о семейном сходстве.)

Витгенштейн в своих текстах приводит пример. Предположим, у нас есть некий канат, который мы получили, переплетя две толстые жилы. Или в центре пустим одну жилу на протяжении всего каната. Или будем делать канат из множества жил. Главное, чтобы жилы были тесно переплетены. (Интересно, что этот образ есть и у Пирса. Он пишет, что философское рассуждение, где он говорит, что философское рассуждение должно быть подобно канату – и главное тут, чтобы все жилы были тесно переплетены.) Мы выигрываем не за счет одного и абсолютного, но за счет многообразия.

Языковая игра у Витгенштейна включает не только слова, но и ситуации. Языковая игра – это форма жизни.

Данная трактовка языка является типичной именно для прагматизма. Не сама трактовка, а образ мысли. Все не обязательно должно обладать общей характеристикой, но каждый следующий элемент должен быть связан друг с другом (как тесно переплетенные жилы каната).

Поздний Витгенштейн говорит, что мы называем проблемами те проблемы, которые не связаны жестко с какой-либо языковой игрой. Непонятно, что за языковая игра имеется в виду. Если у нас есть конкретная ызковая игра, контекст, только тогда мы можем понять слова.

Посмотрев на концепцию языка у Витгентейна, можно подумать, что все сложно и запутано (вечно нужен какой-то контекст, язык все время меняется. Но пафос позднего Витгенштейна как раз заключается в том, что язык – отлично устроен. Изменчивость языка – это НЕ слабая его сторона. Он великолепно выполняет свои функции. Если же мы требуем от него каких-то других функций – например закрепления каких-то значений – то язык их просто не воспримет. Он прекрасно работает и без них. В этом смысле пафос Витгенштейна состоит в том, что если мы правильно рассмотрели как работает тот или иной язык, многие проблемы, с которыми мучаются философы, просто не существуют. Поскольку с прагматической точки зрения для заданного контекста многие проблемы разрешимы. Однако эти способы решения не универсальны.

Здесь отсутствует абсолютная истинность. Это фаллибиристическая ситуация: нет ни одного человека, который до конца знает язык.

Дата добавления: 2015-11-04