Энциклопедия Звездных войн 9 страница

— Никогда не отзывайся о них пренебрежитель­но при Антиллесе, — наставительно посоветовала Миракс, хихикая. — Он их пас. В раннем детстве.

Теперь уши Дарклайтера по цвету могли со­перничать с аварийными датчиками. И уж совсем плохо Гэвину стало при воспоминании, как он в присутствии командира пошутил об умственном развитии пастухов.

— Н-ну... э... — проблеял Гэвин под стать нерфу. — Вообще-то я слушал... по большей части. Но там ничего не говорили про какой-то Невисек! А что это?

— Район города, известный в народе как Не­видимый сектор, — смилостивилась Миракс.

— Почему?

— Потому что никто не хочет признавать, что он существует. Хотя он такой большой, что легко про­глотит три-четыре столичных города где-нибудь в другой части Галактики. Сокращенно — Невисек.

— А, так ты говоришь про Резервацию для экзотов!

— Я говорю про Невисек. А у тебя жаргон, как у имперского бюрократа. А горожане вообще о нем не говорят или называют «там» или «где-то там», а самые умные, когда идут туда искать при­ключений на свой задний бюст, используют выра­жение «ненадолго исчезнуть». Вообще-то Резерва­ция — часть Невисека, сам он гораздо больше. Представь себе Мос Айсли, но больше, гаже и го­раздо негостеприимнее.

Хуже, чем Мос Айсли? Гэвин попытался пред­ставить, ужаснулся и захлопал выгоревшими рес­ницами.

— А такое может быть?

Миракс воззрилась на него с таким сомне­нием, будто хотела погладить убогонького по го­ловке.

— Гэвин, — проникновенно сказала она. — Такая штука, как зло, не уменьшается, как пор­ция лума. Ходят слухи, что Вейдер построил себе жилище на границе Невисека, потому что любил смотреть на него, как иные любят смотреть на закат. А еще там есть черный рынок, — совсем другим тоном продолжала Миракс лекцию. — He-люди, у которых есть разрешение на работу, могут покидать Невисек. А у кого нет, те вынуж­дены работать на фабриках на окраинах сектора.

Черно-бордовый диск становился все больше, он заполнил собой сначала обзорный экран, по­том иллюминатор. Тонкие огненные линии распа­лись на отдельные огоньки, редкий слой облаков пропороли острые шпили башен, основания кото­рых терялись где-то во мгле. Гэвину вдруг показа­лось, что один из шпилей сейчас располосует «Скату» брюхо, но все обошлось. Яхта соскальзы­вала все ниже и ниже, лавируя между чудовищ­ными зданиями, между светом и тенью, пока не достигла точки, когда Лиат Цайв был вынужден врубить прожектора.

Суллустианин сбросил скорость и аккуратно завел яхту под навес одного из зданий. Светлые стены пачкали пятна темного мха. Гэвин не сумел опознать камень, из которого было построено зда­ние, но он показался Дарклайтеру очень древним. Гэвин даже разобрал странные корявые письмена. Таких букв он раньше не видел.

— А что тут написано?

Миракс расхохоталась.

— Это не буквы, Гэвин, это следы каменных слизняков. Нетопырки так глубоко не забирают­ся, вот слизняки и жрут в свое удовольствие.

— Нетопырки? — жалобно переспросил упавший духом Дарклайтер.

— Нетопырки — это такие хищники, они едят каменных слизняков, а при случае могут пе­рехватить и борратов.

— Борратов? — Дарклайтер совсем сник.

— А это такие норные твари, иногда выраста­ют метра в два. Борраты едят все, что попадется. Или кто попадется.

— Как вомпы-песчанки? — с надеждой спро­сил Гэвин.

— Если вомпы когда-нибудь отрастят шипы и броню и обзаведутся челюстями, способными прогрызть феррокрит, будет очень похоже. Самое привлекательное в этих зверюгах, это то, что жи­вут они поодиночке. Такой уж вредный у них ха­рактер, что друг друга они не выносят, — Миракс возилась с тумблерами и кнопками пульта. — Подумать только, ведь кто-то же завез сюда всех этих тварей и выпустил на свободу. По большей части они безобидны, но...

Гэвин вздрогнул. И зачем только я согласился на это задание? Командир же говорил: требу­ются добровольцы...

Сначала Гэвину показалось, что «Скат» вот-вот должен врезаться в стену или еще куда-нибудь, но яхта преспокойно выплыла сквозь огромное от­верстие с другой стороны.

— Убедительно.

— Большая часть грузовых перевозок идет на нижних уровнях города, чтобы облегчить движе­ние наверху.

«Скат» выдвинул шасси и, наконец, сел возле большого темного здания, виртуозно вписавшись между кучей мусора и пожарным гидрантом. Лиат отрубил антигравитационные двигатели, но прожекторы пока не гасил.

Миракс расстегнула ремни, второй рукой про­должая играть с пультом. Гэвин услышал шипение воздуха в шлюзе, потом заработали сервомоторы, с металлическим звоном ударившись о поверх­ность, опустился трап.

— Пошли, землерой, посмотрим, что они там тебе приготовили.

Гэвин тоже освободился от ремней и следом за черноволосой красавицей спустился по трапу. И чуть было не задохнулся: воздух здесь был сухой и пыльный, и пахло, как дома перед началом песча­ной бури. Знакомый запах успокоил Дарклайтера.

Миракс уже стояла рядом со свалкой и махала рукой Гэвину.

— Берись с другой стороны и тащи.

Дарклайтер чуть было не спросил, зачем и куда понадобилось волочь гигантскую мусорную кучу, но заметил, что она нагнулась над дюрапластовым контейнером. Гэвин ухватился за ящик, Миракс кивнула, и они вдвоем вынесли груз под свет про­жектора. По трапу тем временем спускались ос­тальные Проныры.

Первым к ним подошел Навара, закутанный в черный шуршащий балахон. Тви'лекк посмотрел на крышку контейнера, перевел взгляд на Миракс.

— Тебе обязательно подсматривать?

Девица только плечами пожала.

— Откуда я знаю? Возможно, что ты прав, и мне не стоит совать туда нос, — она сложила губы трубочкой, словно собиралась свистнуть. — Хотя у меня есть два стандартных часа до вылета.

— Да что с тобой, Навара? — встрял Гэвин. — Командир ей верит, ты же знаешь...

Тви'лекк предупреждающе поднял острый, зловещего вида коготь, останавливая пылкого за­щитника.

— Гэвин, никто не сомневается в честности милой дамы. Но чем меньше ей будет известно, тем лучше для нее. Мы же не спрашиваем, под каким кодовым именем и по какому вектору она собирается покинуть эту гостеприимную планету.

Миракс от души хлопнула Дарклайтера по плечу. Легкостью прикосновения ее ручка не от­личалась.

— Не бойся, землерой. Я найду себе занятие. Поучусь навигации, например. Твой обожаемый командир вечно сомневается в моих способностях вычислить курс с тех самых пор, как ему стукнуло десять лет, и папа пустил его за пульт управления. Да, кстати, пусть пребудет с вами... и всякая такая же белиберда.

Она ушла на корабль, трап за ней поднялся. Гэвин потер немеющее плечо. Навара когтем от­стучал комбинацию цифр на кодовом замке. Внутри контейнера что-то звонко щелкнуло, тви'лекк отодвинул крышку. Внутри оказались небольшие пронумерованные коробки, которые На­вара раздал всем присутствующим. По его же со­вету Гэвин отошел в сторону, прежде чем загля­нуть в свою коробочку.

Сложенная одежда, поясная сумка, пачка кре­диток, мелочь, небольшой бластер и несколько идентификационных карточек. Гэвин разорвал пла­стиковый пакет, перебрал свои новые документы — ИД, карта медицинской страховки, водительские права. В общем, полный джентльменский набор.

Теперь его звали Вин Лейгер, и на родной пла­нете, затерявшейся где-то на Внешних террито­риях, он влип в неприятности. Он спутался с по­дозрительным шиставаненом — Гэвин оглянулся на Рива Шиеля, тот весело подмигнул в ответ и плотоядно облизнулся, — и покинул свой дом и безутешных родителей. Они на пару мотались с планеты на планету и, пользуясь невинной мор­дашкой Лейгера-Дарклайтера, дурили доверчивых аборигенов. Лейгер находил жертву, а Шиель, то есть Шаанир Реш, беззастенчиво ее грабил.

Гэвин поежился. Этот Вин Лейгер, должно быть, отпетый мерзавец. Он, Гэвин, просто не су­меет притвориться закоренелым преступником. Абсурд. Это еще нелепее, чем с разведывательной миссией оказаться в столице Империи, будучи при этом пилотом элитной эскадрильи. Стоп-стоп-стоп, Гэвин, сказал себе Дарклайтер. Ты — пилот Разбойного эскадрона, ты на Корусканте, ты прилетел сюда на разведку... Он снова по­ежился. Как я здесь оказался?!

Он вспомнил, как стоял на краю родитель­ского участка, разглядывал нагретые двойным солнцем барханы и размышлял, стоял ли когда-нибудь Люк Скайуокер на границе пустыни и видел ли то, что видит он, Гэвин. Внизу, в выруб­ленной в камне чаше двора, мама и сестры уби­рали разгром, который оставили после себя гос­ти, приглашенные отпраздновать шестнадцатый день рождения Гэвина. Безопасность, тепло и любовь жили внутри этой чаши, а вокруг лежала враждебная, ничего не прощающая пустыня.

К нему поднялся отец. Встал рядом.

— У тебя на физиономии сейчас написано вы­ражение всех Дарклайтеров в твоем возрасте, — отец вздохнул. — Не думал, что этот день насту­пит так скоро.

— Какой день? — удивился Гэвин.

— У нас, Дарклайтеров, в жизни всегда насту­пает день, когда мы пытаемся заглянуть себе в душу. Некоторые из нас никогда не доводят дело до конца, а потом горько сожалеют, что не совер­шили всего того, что хотели. Твой дядя Хуфф загля­нул внутрь себя и решил не обращать внимания на то, что увидел. Поэтому он и стал таким богатым. Он строит свою маленькую империю посреди на­ших песков, и у него нет ни времени, ни сил, ни желания поднять голову и посмотреть на звезды.

Крепкая мозолистая рука легла на затылок Гэ­вина и грубовато развернула Дарклайтера-младшего лицом к небесам. Гэвин зажмурился. Оба солнца стояли в зените.

— Твой кузен Биггс... он постановил, что ста­нет героем, а его имя будет записано крупными буквами где-нибудь среди звезд. Его желание ис­полнилось, хотя я бы хотел, чтобы его успех и слава были чуть поменьше, а жизнь — чуть длиннее. А теперь у моего сына и наследника на лице то же самое выражение.

— Папа, — Гэвин вытер выступившие слезы и решительно посмотрел вверх, — там что-то есть. Может быть, я брежу, но меня там ждут.

— Есть лишь один способ выяснить.

Гэвин изумился.

— Ты хочешь, чтобы я улетел?

Отец опять грустно вздохнул, отпустил сына.

— Хуфф не сумел остановить Биггса, с чего ты решил, что я буду становиться у тебя на пути?

— Но...

— Да, он попытался. Когда понял, что Биггса не переупрямить, он отправил его в военную ака­демию. Так он хоть как-то мог контролировать судьбу сына. Конечно же, Биггс согласился, ничего другого ему не оставалось, но отношения между ними испортились. И теперь Хуфф сожалеет об этом каждый день своей жизни.

Отец помолчал, отвесил сыну несильный под­затыльник.

— Когда захочешь вернуться, тебя будут ждать с распростертыми объятиями, неважно, что ты там натворишь, будешь ли спасаться бегством или приедешь в блеске славы. Тебе здесь всегда будут рады. Ты — Дарклайтер. Если ты должен уйти из дома, ступай с моим благословением и пожелани­ем, чтобы Сила не оставляла тебя.

Гэвин уже не видел опрокинутого над их до­мом пустого неба, там, за выцветшей голубизной, было очень темно и светили звезды. Он хотел по­бывать на каждой из них.

— Такое впечатление, — пробормотал он, — что все, что мне нужно, это сделать шаг. Ты чув­ствуешь то же самое, папа?

Йула Дарклайтер ответил не сразу.

— Я слишком боялся, что увижу лишь боль и злость, — медленно произнес он. — Я не смот­рел. И мне жаль, что я не могу пойти вместе с то­бой. Всегда помни, кто ты и что ты. Ладно, — он весело улыбнулся. — Что-то давненько в Альянсе не было ни одного Дарклайтера. Пора исправить положение.

Ну вот, я в Альянсе, я пилот, моей эскадриль­ей командует лучший друг Биггса, я на самом сумасшедшем и опасном задании... Кто же из нас видел правильно, папа? Я со своей судьбой или ты со своей болью и сожалением? Гэвин запро­кинул голову. Неба не было видно. Наверное, папа, ты сказал бы, что раз здесь Дарклайтер, то все будет хорошо. Надеюсь... как я надеюсь, что ты прав.

— Эй, малек, опять мечтаешь? — тяжелая лапа Шиеля с размаху опустилась Гэвину на плечо. — Время топать.

— Не знаю никаких Гэвинов, — Дарклайтер запихал пожитки в сумку, сунул бластер за пояс, а документы и деньги рассовал по карманам. — Меня зовут Лейгер, Вин Лейгер, и я хочу узнать, что заставляет этот шарик вращаться, а потом придумать, как это прекратить. Еще раз назовешь меня Гэвином, Шаанир, и если я дотянусь, то ты получишь в ухо.

Глава 17

Из всего комплекта ему досталось самое сложное задание. Почему-то Ведж не слишком этому удивился. Его не по­святили в миссии остальных Проныр, а он не стал расспрашивать своих пилотов, чтобы не заставлять ребят врать. Хотя догадаться о роде их занятий было не сложно. Скорее всего, ребя­там придется найти и определить координаты энер­гостанций и/или, как любит выражаться М3, ге­нераторов дефлекторного щита. Полезная инфор­мация, но если они с Пашем Кракеном не выполнят свою часть задания, толку от этих дан­ных будет чуть.

Вся беда была в том, что Ведж понятия не имел, как за него взяться. Каким образом он смо­жет узнать настроение жителей планеты? Будет ходить по улицам с опросным листом? Пункт первый: как вы относитесь к Империи? Пункт второй: станет ли вам легче дышать, если ей дать коленом под зад? Пункт третий: как убежать от группы заинтересовавшихся вопросами анкеты штурмовиков?

Антиллес спросил у Йеллы ее мнение. Она от­ветила, что может поделиться информацией, но пребывает в затяжной депрессии, поэтому на нее рассчитывать не стоит.

— Паранойя, знаешь ли, настраивает мысли на особый лад...

Ведж огляделся по сторонам. Они забрели в музей Галактики и стояли посреди зала с коллек­цией, посвященной ситхам. Даже более жизнера­достный человек, чем он, сошел бы с ума после десяти минут осмотра.

— Может, сходим в более веселое место? — предложил он. — Мне что-то здесь не по себе.

— Власть соблазнительна, — согласилась Йелла, сосредоточенно разглядывая неведомый пред­мет экспозиции. — Но я предпочла бы кубометр кредиток. Хотя жадностью здесь не пахнет.

Она указала вокруг себя.

— Крадешь мои мысли, — ухмыльнулся Ан­тиллес.

Поскольку никто не сказал ему, с чего начи­нать, он самолично решил, что надо погулять по местным достопримечательностям. И целую неде­лю трудолюбиво гонял своих спутников по музе­ям. Предположение было элементарное: Импе­рия должна демонстрировать, как она хороша и как плох Альянс. Надо посмотреть и сравнить, и станет ясно, работает или нет пропагандистская машинка. Империя Веджа не разочаровала.

Особенно полезен в этом смысле оказался музей Галактики. Два подземных этажа были по­священы флоре и фауне миров, входящих в Им­перию. В некоторых случаях было указано, что данное растение или данное животное на своей родной планете благополучно вымерло в резуль­тате «противоправных действий преступников». Сюда попали и эвоки. Таксидермисты постара­лись, чучела выглядели несчастными и гораздо более милыми, чем были при жизни. Руковод­ствуясь принципом «пойди и узнай», Антиллес начал удовлетворять ненасытную природную лю­бознательность. Его с трудом вернули к действи­тельности.

Первые два надземных этажа были рассчитаны на то, чтобы произвести впечатление, и действи­тельно ошеломляли великолепием так, что четыре следующих лишь завершали коллекцию. Они были посвящены культурным и социальным дос­тижением Империи. Один этаж целиком был от­дан Императору. Гидами служили голографические фигуры людей, лично знавших Палпатина.

Последний зал особенно восхитил Веджа. Он был темен и пуст, если не считать внушительных размеров гроба, в котором лежал Император. Палпатин выглядел гораздо моложе и приятнее, чем тот человек, которого описывал Люк. Каза­лось, он спал, готовый восстать, как только снова понадобится своей Империи. Разумом Ведж по­нимал, что в гробу лежит не сам Император, но приближался с опаской.

— Узрите повелителя и возрыдайте...

Ведж подпрыгнул и чуть было не ударился в бега. Ему не приходилось слышать могучий раска­тистый бас, но со слов Скайуокера он абсолютно точно представлял, как звучит голос Дарта Вейдера. Правда, Люк говорил, что Повелитель Тьмы обычно был краток и конкретен и не имел при­вычки велеречиво вещать.

— Его жизнь забрали те, чье присутствие оск­верняет само понятие жизни, — продолжал син­тезированный голос. — Повелитель узнал, что в руки повстанцев попали планы имперской стан­ции для изучения планет, что они построили ее и намерены воспользоваться ею как оружием. По­велитель собрал флот и повел его против повстан­цев. Он сумел проникнуть на станцию, предложил преступникам прощение и милость. Но они отка­зались и атаковали его. У повелителя не было вы­бора, как уничтожить своими руками станцию, чтобы его подданные могли жить без страха. Я погиб вместе с ним, но моя смерть ничего для меня не значит, потому что я отдал свою жизнь за своего учителя...

Ведж слушал, открыв рот. На гигантском экра­не разворачивалось батальное полотно. Ведж пой­мал себя на том, что пытается разглядеть соб­ственный «крестокрыл», но то, что он видел, мало совпадало с тем, что он помнил.

В конце концов, Йелле удалось увести оконча­тельно растерявшегося Веджа в зал Справедливос­ти, чтобы кореллианин мог слегка успокоиться.

— Ребята знали, что делали, — потрясение пробормотал Ведж в конце концов. — Только, по-моему, Вейдер бы задушил их за манеру выра­жаться. Да и я бы помог...

Йелла засмеялась.

— Ты еще не видел, что они сделали с джедаями, — она взяла его под руку и потащила даль­ше. — Если бы не любезный нам Император, мы все были бы рабами Ордена. Он лично грудью встал на защиту наших свобод и демократий.

Антиллес немедленно заинтересовался.

История Ордена была пересказана скупо и, вероятно, тоже с купюрами, но Ведж не знал о джедаях практически ничего и смотрел с интере­сом. О рыцарях древности у Империи нашлись и добрые слова, особенно о восставших против Ордена и его постулатов. Упор делался на тех, кто принадлежал к человеческой расе. Осталь­ным было отказано в сострадании вообще. Ос­новная мысль тоже была проста: сначала джедаи были хранителями порядка, потом стали влиять на жизнь Галактики, как желала их левая пятка. А уж что они творили с главами Старой Респуб­лики — страшно сказать.

Естественно, первым о заговоре догадался мо­гучий мыслью сенатор Кос Палпатин и вырвал у злобных наштахов-рыцарей политическую власть и положил конец их существованию. Джедаи от­рицали правду о себе, все, кроме, быть может, одного. Самого прозорливого. Его бывшие друзья пытались убить его, но он выжил и уничтожил рыцарство. Его звали Дарт Вейдер и, как говори­лось в экспозиции, равного ему в Империи не было.

— Ты чему радуешься? — поинтересовалась Йелла у ухмыляющегося Антиллеса.

— Обнаружил чуть-чуть правды. Ему действи­тельно не было равных.

— А заметил, что линия истинных джедаев оборвалась вместе с Вейдером на Эндоре? Ни единого упоминания о Скайуокере, — Йелла тряхнула волосами, не дождавшись от Антиллеса подтверждения ее правоте.

— Я заметил, что играть со страхом нужно ос­торожно, — сообщил Ведж. — Зато если резуль­тат получается, он получается ошеломительный.

Он помолчал, уставившись в угол зала. Йелла пихнула его локтем.

— Такое ощущение, — задумчиво протянул Ведж, — что здесь была еще одна дверь, но потом ее заложили. Видишь?

— Во времена Старой Республики там было еще три зала, посвященных самым известным ры­царям Ордена, но тридцать стандартных лет назад вход туда закрыли. Наши люди в архиве откопали сведения о прежних экспозициях, — пояснила она.

У выхода из зала их ждал измаявшийся ожида­нием Паш. Кракен-младший по-прежнему щего­лял в костюме префекта и негласно завидовал ко­мандиру, который, расставшись с мундиром пол­ковника, наотрез отказался влезать в него вновь. Йелле даже пришлось припрятать маску, чтобы инициативный Антиллес не сотворил что-нибудь с этим творением протезистов.

Они даже немного повздорили по этому пово­ду и, в конце концов, пришли к компромиссу. Ведж соглашается из белокожего брюнета превра­титься в нечто более смуглое, а Йелла перестанет читать ему лекции о необходимости маскировки. К тому же, Йелле удалось вылить на голову Антиллесу какую-то вонючую гадость, отчего волосы слиплись и не разлетались при каждом движении в разные стороны. В довершение всего Вессири украсила физиономию приунывшего коммандера противосолнечными светофильтрами в модной оправе. Ведж посмотрел в подставленное Йеллой зеркало и ужаснулся.

Несмотря на то что Вессири не переставала бурчать о дилетантах, свалившихся на ее голову, теперь на Антиллеса обращали внимание только женщины. Ведж героически претерпевал муки, которые заметно снизили интенсивность, когда он стал ловить на себе заинтересованные взгляды са­мой Йеллы.

— Вы собирались здесь заночевать или все-таки выйдем на свежий воздух? — сварливо осве­домился отпрыск Айрена Кракена.

Ведж ответил не сразу. Во-первых, уходить ему не хотелось. Мысль о том, чтобы где-то заночевать вместе с Йеллой казалась ему настолько заманчи­вой, что Антиллес насторожился. Во-вторых, он смотрел за спину Паша и видел то, на что не обра­тил внимания Кракен-младший.

Музей был построен таким образом, что в цен­тральное фойе выходили двери всех этажей. Се­верная стена, там, где располагался вход, была сде­лана из транспаристила, и сквозь нее был виден Императорский дворец и мостик, соединяющий музей с Дворцом правосудия.

И над Дворцом сейчас располагалась самая черная и самая клубящаяся из туч, какие Веджу доводилось видеть. Внутри тучи постоянно что-то вспыхивало, периодически молнии вырывались наружу и серебряными жилками сшивали облако и нижний дефлекторный щит. Ведж открыл было рот, но громовой раскат заглушил слова. Паш вздрогнул и оглянулся.

— Ни струя себе фонтан, — пробормотал Антиллес и покосился на спутницу; Йелла сдела­ла вид, что ничего не заметила. — Сейчас нас накроет.

Повторный удар сотряс здание и заставил вспомнить о голосе Повелителя Тьмы.

— Как ты думаешь, мы в безопасности? — рискнул спросить Ведж, которого любая гроза даже меньшего масштаба повергала в мистичес­кий ужас. Он уже представил, что может случить­ся с «крестокрылом», если машину занесет в по­добную тучу.

— В полной, — но на всякий случай Йелла убрала ладонь с металлического поручня. — Здесь повсюду громоотводы. И если кого-нибудь и трях­нет как следует, так это орбитальные дворцы, но нужен действительно мощный шторм, чтобы дворец сорвало с места.

В фойе валом повалил спасающийся от грозы народ. Стена дождя придвинулась почти вплотную.

— Наверное, предсказывать погоду здесь сложновато...

— Поговаривали о метеорологе, которая вы­давала тридцатипроцентный правильный резуль­тат, — отозвалась Вессири. — Так ей был запре­щен вход в субмарину-казино «Коралл Ванда», потому что слишком удачлива.

Они посмеялись. Потом Йелла на недоумен­ный вопрос пилотов, откуда взялась субмарина на лишенной морей и океанов планете и в чем, соб­ственно, она плавает, поведала, что на Корусканте не осталось не только воды, но и земли, собствен­но, тоже. Здания уходили не только ввысь, но и внутрь. Планета была пронизана сваями, балками, туннелями, проходами, и внутри нее хватает пус­тот, чтобы плавать целому кораблю.

— Какая-то Звезда Смерти... — ошарашенно пробормотал Антиллес.

— Что-то вроде, — откликнулась Йелла и на­помнила, возвращаясь к прежней теме, что выхо­дить наружу нет смысла, практически все здания сообщаются между собой, так что на плохую по­году обращают внимание только туристы. Молния ударила неподалеку от музея. Свет мигнул.

— Неубедительно, — хмыкнул Паш.

— Верно.

— Ты что, заглянул в сувенирную лавочку? — Ведж указывал на сумку в руке у Кракена. — На­шел что-нибудь интересное?

— Дружественно настроенный продавец ска­зал... — Паш трогательно покраснел. — Сказала, что это самые популярные сувениры, — он заг­лянул в сумку. — Статуэтка Императора, — сказал он. — Если пропустить через нее лазер­ный луч, получится голографическое изображе­ние в полный рост. Отец просил привезти что-нибудь такое...

— Ему понравится, — с сомнением сказал Ведж.

— Надеюсь, — вздохнул Паш. — И два диска с записями истории жизни Императора. Вот, — он продемонстрировал цветные коробки. — «Им­перия наносит ответный удар» и «Жертвоприно­шение на Эндоре». В лавке сказали, что фильмы хорошо продаются и умеют успех у жителей вне­шних миров.

— Забавно...

Когда они только обсуждали, с какой стороны взяться за задание, Паш предложил Веджу изу­чить, на что местные жители тратят деньги. Похо­же, фигурки Императора должны были доказы­вать его популярность, хотя как только Антиллес представлял генерала Кракена, любующегося на голографический портрет Палпатина в полный рост, то начинал хихикать. Может, конечно, суве­нир и популярный, но в какую из комнат жили­ща и с какой целью его помещали? Скажем, го­нять ночную нечисть или от хронического запо­ра... Или в столовой для желающих похудеть. Или любимому начальнику в спальню с наилуч­шими пожеланиями. А вот это мысль.

— Сколько стоит? — деловито спросил Ведж.

Оказалось, недорого.

Паш резким коротким кивком в сторону лиф­тов прервал размышления Антиллеса. Коммандер решал, кого из начальства он любит больше всего.

— Гроза скоро кончится. Может, сдвинемся с места?

Ведж неторопливо направился в указанном направлении, когда кто-то внезапно повис у него на локте. Честно говоря, он не отреагировал с дол­жной скоростью только потому, что перепугался донельзя. Как ему удалось не заорать от неожи­данности, он и сам не мог понять. А что прикаже­те думать, если из толпы на вас кидаются, веша­ются с радостным воплем на шею и покрывают физиономию страстными поцелуями.

— Милый! — девушка откинула с лица тем­ные волосы и влепила очередной поцелуй прямо в губы. — Любимый! Я так счастлива, что мы нако­нец-то вместе!

Паш и Йелла с интересом и недоумением сле­дили за развитием событий. Доблестный пилот безуспешно отбивался от страстной девицы и, судя по всему, собирался вот-вот окончить свою молодую жизнь в ее жарких объятиях. Вид у Антиллеса был соответствующе обалделый. В конце концов он решительно, хоть и вежливо, оторвал от себя неожиданную почитательницу. И тут его спутников ждал новый сюрприз.

— Где тебя носило? — нелюбезно поинтересо­вался командир Разбойного эскадрона у экспан­сивной незнакомки. — Я уже хотел начать поиски.

— Лучше бы ты их начал, любовь моя! Я про­пустила несколько сеансов связи, — тараторила девица, успевая в паузах запечатлеть очередной поцелуй на устах Антиллеса, — а потом не сумела вовремя выбраться, — девица хрипловато расхо­хоталась, встряхивая густой гривой черных волос, оглянулась на Паша и Йеллу и очаровательно улыбнулась; губы у нее были полные и очень яр­кие. — Ты же знаешь меня, сладкий мой, я всегда ставлю на удачу, когда дело касается поездок. Только на этот раз, милый, все пошло прахом, и я понятия не имею, что мне теперь делать. Вероят­но, любовь моя, тебе опять придется меня спасать!

Глава 18

Потребовалась неделя долгих ежеднев­ных прогулок, чтобы Корран перестал путать улицы, уровни и переходы и начал приблизительно ориентировать­ся в пространстве. А кроме того, чтобы он, нако­нец, перестал размазывать грим на собственной физиономии. Он уже не выделялся из толпы, по крайней мере, так ему хотелось думать. Но ощу­щение пристального внимания к своей скромной особе не проходило. Как-то раз, сидя в кафе, Хорн мельком увидел свое отражение в зеркале и пере­стал удивляться.

Он сидел в компании двух девушек — одна жгучая брюнетка, вторая — полный альбинос, с волосами белее снега, и обе составляли такой ра­зительный контраст, что на них не могли не огля­дываться. И Корран — один на двоих. Хорн пере­стал волноваться, но приуныл. По самолюбию был нанесен сокрушительный мощный удар.

Для изучения им досталось два обширных рай­она, где располагались центральные медицинские службы, больницы и офисы сил охраны порядка и безопасности. Корран, реанимируя старые навы­ки, оценивал моральное состояние, дисциплину, боеспособность, время реагирования и тактику поведения, а также график принятия пищи и предпочтения, которые оказывал персонал кафе и ресторанчикам района. Большую часть недели Хорн провел в качестве праздного зеваки и наблю­дателя — за полицейским участком и приданным им военному подразделению. Узнал много нового. В том числе, как выглядят жена и любовница на­чальника участка, и кто из подразделения предпо­читает лум, а кто — явно состоит в обществе убеж­денных трезвенников. Каким образом столь яркой троице удавалось не намозолить глаза и линзы всех наблюдателей и оптических систем, оставалось за­гадкой, разгадать которую Хорн и не пытался.

Финальным аккордом наглости и самонадеян­ности явился визит на Большой дворцовый про­менад. Поначалу Корран наотрез отказался под­вергать себя и спутниц подобному риску; не хоте­лось дразнить силы безопасности. А Корран не без оснований полагал, что в здании, где размещены многие правительственные учреждения, штурмо­вики дремать не будут.

Рима обронила, что пойти все равно придется, а шанс быть раскрытым там не выше, чем в дру­гом месте. Тем более что попытка взять Корускант может закончиться большой свалкой на гале­реях и в залах Дворца.

А здесь хватило бы места развернуться Раз­бойному эскадрону в полном составе. Корран озирался по сторонам, размеры и масштабы Боль­шого променада давили на психику. Он тянулся на несколько километров — Рима назвала точную протяженность, но Хорн от изумления тут же за­был цифру, — а на открытых площадках без проблем совершил бы посадку «звездный разрушитель». Ба­люстрады и арки украшали знамена всех цветов, раз­меров и форм. Каждое принадлежало планете, вхо­дящей в Империю. Коррану стало по-настоящему дурно, когда он попытался их сосчитать.

Дата добавления: 2015-11-03