Трудный сентябрь 16 страница

Вести визуальную ориентировку сильно мешала дымка, и штурман, не от­рываясь, всё время всматривался в еле уловимые очертания земли. От напряжения глаза туманились слезой, приходилось их протирать пальца­ми правой руки и вновь смотреть и смотреть. Но вот, наконец, мелькнуло то, чего так ожидал Леонид Туйгунов – характерный изгиб реки Попрад. Ее серо-свинцовый цвет всё-таки пробился через толщу влажного воздуха долины. Но река вдруг исчезла из поля зрения. Штурман понимал, что это горы стискивают ее настолько, что она не просматривается с высоты полёта.

Нет, эту ленточку надо искать, она приведет к городу Попрад. Посмотрел вперед – глазу не за что зацепиться. Прильнул к стеклу, слева мешают отблески от звёзд на остеклении кабины. А что, если накрыться картой? По­лучилось – различать ориентиры стало легче. Но вскоре под «шатром» от дыхания стали запотевать стёкла кабины. И всё же несколько раз штурману удалось «поймать» тоненькую серебристую змейку. Самолёт шёл верным кур­сом. Об этом вскоре просигналил и город Попрад.

- Командир, можно снижаться, курс 235!

- Снижаюсь, курс 235!

По мере потери высоты каменный коридор становился всё уже и уже, а гребни гор поднимались всё выше и выше. Дымка уплотнилась, видимость ухудшилась. В холодной кабине самолёта стало жарко. Впереди, чуть левее, показались тёмные скалы, они быстро приближались. Нет, на них лучше не смотреть! Штурман перевёл взгляд ниже. Надо найти Грон. С большим трудом это удалось сделать.

- Командир, цепляйся за Грон!

- Хорошо, Леша!

- Командир, сзади кто-то светит фарами! – доложил стрелок.

- Это, вероятно, за нами идёт Рабинович, смотри в оба!

Жутко стало от этого сообщения стрелка: кто-то недавно маячил впереди, обозначая себя бортовыми огнями, а вот теперь кто-то поджимает сзади. Если что, то беды не миновать, ведь узкое пространство ущелья не остав­ляет простора для манёвра.

До точки сброса оставались считанные минуты, и штурман переключил всё своё внимание на поиск наземного сигнала. Глаза шарили по земле, но за­ветных огоньков всё не было. И вновь слово Туйгунову:

«На корабле была полная тишина и шла напряжённая работа по отысканию цели и наблюдению за воздушной обстановкой. Даже секундная стрелка стала идти медленнее. Вдруг совсем внезапно показался характерный изгиб более светлого тона, а рядом открылась площадка с группой тусклых огней. Не успел подумать: «Не враг ли это приманивает нас?» – как всё тело покры­лось испариной. Пот заливал глаза и мешал хорошо рассмотреть близлежа­щие ориентиры. Рубаха прилипла к телу, а в глазах от напряжения появи­лась резь. Но фактическое время совпадало с расчётным, ориентиры в рай­оне цели такие, как нам нужны, значит это сигнал наших друзей».

- Командир, впереди цель, доверни левее на пятнадцать!

- Доворачиваю, огни вижу, работай!

Туйгунов дал белую ракету, земля ответила двумя такого же цвета. Всё в порядке. Рукоятку открытия бомболюка вперёд до упора, нажатие на кнопку.

- Мешки сбросил, разворот влево, курс пятьдесят!

- Экипаж, произвожу разворот на пятьдесят градусов, набираю высоту!

Через несколько минут последовал доклад радиста Алексея Терехова о том, что груз приземлился с перелетом метров на 50 – 100 от костров. Напряжение в экипаже стало спадать.

- Радист, передай: задание выполнено, следуем по маршруту домой.

И снова на корабле тишина. Её нарушил доклад Терехова:

- Командир, о выполнении задания передал, погода в районе аэродрома согласно прогнозу.

Основное дело сделано, задание, в этом не было сомнения, выполнено успешно. Штурман сообщил расчётное время прибытия домой и... полез за гитарой. Уселся поудобнее, взял первые аккорды. По СПУ зазвучал его голос: «Антонеску – чёрт горбатый, захотел отнять Карпаты...» Песню подхватили другие члены экипажа, затем перешли на частушки, текст кото­рых с крутыми выражениями не для глаз читателя. Нервное напряжение окончательно покинуло борт самолёта.

Мой рассказ о полёте экипажа Мельникова завершат воспоминания штурмана: «При подходе к аэродрому командир пересел на правое сиденье, а мне позволил пилотировать корабль. Правый лётчик стал в моей кабине штурманить. Зашёл на посадку и посадил самолёт удовлетворительно... Вылеты к чехословацким друзьям были непохожи друг на друга, часто создавались непредвиденные ситуации в полёте, и каждый раз приходилось не толко пере­живать, но и крепко потеть... А моя гитара совершила около сотни боевых вылетов. Но до конца войны она не дотянула, сгорела вместе с самолётом».

В эту ночь впервые получил задание в Словакию экипаж 335-го авиаполка А.М.Зайцева.

… Интересна авиационная и боевая биография штурмана Александра Яковлевича Джикия. Прежде чем стать штурманом, он, закончив московский аэроклуб, приобрёл специальность пилота. Первые ме­сяцы войны провёл во фронтовом небе, летая штурманом на СБ. С октября 1941 года пошли переезды, переучивания, запасные полки. Лишь в январе 1943 года, в составе 449-го бап, он вновь попал на войну, правда, всего лишь на один боевой вылет. После бомбардирования скопления немецких войск в районе Миллерово его «Бостон-3» подбили. До аэродрома тянули на одном моторе, а когда уже готовились к посадке, отказал и он. Выполняя команду на покидание, Джикия перевалился через борт, отделился от самолёта и... чем-то зацепился за выпущенное переднее колесо. Сколько его тащила падающая машина, сказать трудно, сам он отцепился или помогли ему какие-то другие силы, сказать ещё труднее. Как бы там ни было, но с самолётом он, в конце кон­цов, расстался, дернул за кольцо, но парашют не раскрылся.

Падая бомбой на лес и прощаясь с жизнью, Джикия зажмурил глаза, закрыл руками лицо. Треск ломаемых голых веток сменился тишиной. «Конец! – пронеслось в голове. – Но почему не больно?» Штурман открыл глаза и вскрикнул: «Ва-й!»

Джикия висел в горизонтальном положении, зацепившись лямками парашю­та за сук дерева. Внизу, в нескольких метрах, лежал нетронутый ни че­ловеком, ни зверьём, пушистый снег.

Проститься с жизнью и вернуться к ней в считанные секунды – это слиш­ком, это нервное потрясение. Пережил его Александр Яковлевич не на боль­ничной койке, не сидя под сосной, а в подвешенном состоянии, которое продолжалось несколько часов. В течение этого времени радость спасения постепенно сменилась горечью безысходного положения. Сук, спасший ему жизнь, прочно держал Джикию над землей. Все попытки сняться с «якоря» не приводили к успеху. Ныла шея, под одежду пробирался холод, туманились глаза, мутилось сознание. А тут еще подошло время естественным потребностям. Положение – хуже не придумаешь, словно карась на крючке. Были минуты отчаяния, когда рука тянулась к пистолету.

Трудно сказать, чем бы всё закончилось, если б не дети, на гла­зах у которых произошла катастрофа. Они-то и нашли вначале самолёт, а потом и штурмана. Правда, помочь они ему не смогли, но ватагой ворвались к председателю колхоза села Нижнеспасское (Рассказовский район Тамбовской области) Баранову и в несколько голосов «отстреляли» о том, что «в лесу с мешком на спине висит на сучке лётчик».

И опять пошла тыловая круговерть: госпиталь, запасной полк, переучивание. Надоело летать по кругу и в зону, махнул из Ряжска в Москву прямо к Голованову. После окончания монинских курсов. Джикия в мае 1944 года прибыл в авиаполк Гордиловского. Так Александр Яков­левич в третий раз попал на войну...

Полёт в Словакию в ночь на 22 сентября был первым. В письме ко мне Джикия описал его так: «Взлетели с аэродрома Умань. Те, кто уже побывал в Словакии, ориентировали нас на гору Герлаховку, но была высокая облачность, и её мы не дождались. Поэтому мне пришлось в полной мере использовать радиосредства. Благо Изгагин – радист опытный.

После выхода расчётного времени развернулись на курс 150 граду­сов, и пошли на Брезно. Погода начала улучшаться, появились большие куски чистого неба с луной и звёздами. Вдруг где-то справа заметил четыре ого­нька, это партизаны выложили четырёхугольник. Подлетая к нему, мы дали сигнал «я свой». Партизаны ответили тем же. Значит, вышли верно, внизу свои. Над кострами открыли люки, и груз отделился от самолёта. За­писываю время выполнения задания, ложимся на обратный курс. Домой!»

Старался выполнить задание в эту ночь и экипаж командира корабля В.М.Рабиновича. Авиаторов подхлёстывало самолюбие, они никак не могли смириться с тем, что в прошлую ночь, побывав над точкой сброса, затратив столько сил и нервов, вынуждены были вернуться с грузом. Да еще по причине, которая не то, что в экипаже, в авиаполку, в авиадивизии, да что там, в авиадивизии! – во всей АДД встречается весьма редко. Вооруженцы разобрались, что там произошло с замком бомбодержателя, но от этого не и стало легче, задание-то не выполнили! Особенно переживал Владимир Маркович Рабинович. Его лётную книжку ещё не посещала не очень-то приятная для лётчика запись – «не выполнено».

…Войну он встретил пилотом гражданского воздушного флота, имея после окончания Тамбовской школы лётчиков, уже пятилетний трудовой стаж. Став пилотом Особой авиагруппы при Главном управлении связи Красной Армии, Владимир Рабинович произвёл 137 боевых вылетов на передний край фронта, доставляя боеприпасы, медикаменты, срочную почту, увозя в тыл раненых. И ни одного пропуска боевого вылета, ни одного возврата!

Перебравшись в АДД, лётчик поставил перед собой цель: серию выполненных заданий не прерывать. Первый боевой вылет в ночь на 8 октября 1943 года в составе 15-го авиаполка прошёл весьма удачно – шесть прямых попаданий в объекты железнодорожной станции Житомир.

Осень и зима по погодным условиям были мерзкими, авиация дальнего действия летала нечасто. Не набравшись еще достаточного опыта, Рабинович приступил к трудным полётам на Хельсинки.

В одном из трёх вылетов на столицу Финляндии, пробиваясь сквозь сплошную облачность вверх, лётчик прижал к груди штурвал и с нетерпением ожидал окончания набора высоты. Чистое небо, будто покрывало со звез­дами, открылось как-то сразу. Не успел лётчик порадоваться приятному видению, как почувствовал тряску самолёта и дробь пулемётной очереди.

- Кошель, это ты?

- Истребитель над нами!

И точно: на подсвеченном тусклым светом луны небосклоне, впереди по курсу удалялась тонкая тень истребителя. Вскоре облачность поглотила её. Не отрываясь далеко от облаков, шли прежним курсом, ожидая новых атак. Но они не последовали. Решили, что стрелок, если уж не свалил фашистского истребителя, то, по крайней мере, подбил.

Выполнив задание, стали уходить из зоны зенитного огня. Казалось, что всё, выскочили, но не тут-то было. Один зенитный снаряд вонзился в левую плоскость, второй повредил шасси. Это было опасно. Но за штурва­лом находился летчик с десятилетним стажем, который до самозабвения любил своё дело, старался овладеть техникой пилотирования в совершенстве. Он всегда, когда позволяли условия, тренировался в слепом полете, обдумывал каждую деталь взлёта и посадки, вносил коррективы в расчёты. Это и помогло выдержать трудное испытание при посадке на своём аэродроме. 58 полетов совершил Владимир Маркович в АДД (в 15-м, а затем в 335-м авиаполках) весьма успешно. 59-й оказался невыполненным. И вот 60-й, в район Брезно.

Рабинович запустил моторы, порулил на старт, вывел машину на испол­нительный, нажал на тормоза. Бомбардировщик, стреляя в патрубки, моло­тил воздух. Лётчик, ожидая разрешения на взлёт, просматривал горизонт.

Впереди висела непроницаемой стеной мгла. Рабинович знал: взлёт будет не-слишком приятным – как только уйдёт из-под крыла земля, сразу воткнёшься в марево, и будешь лихорадочно смотреть на приборы.

И вот разрешение на взлёт. Сектора газа вперёд. Самолёт, удерживае­мый тормозами, дрожит. Ещё несколько секунд. Пора! Лётчик ослабил ноги. Машина тронулась с места и, увлекаемая силой тяги, пошла вперёд.

Уже на выравнивании исчезла поглощенная мглой земля. Вот те неприятные секунды, которые всегда так не любил командир корабля – ощущение неуверенности в горизонтальном полёте, тревожное чувство возможного крена. Нервный переброс взгляда на приборы. Их стрелки доложили: никакого крена нет. Пробили облачность. Передав управление самолёта правому лётчику, Рабинович посмотрел за борт. Внизу – ковёр облаков, вверху – россыпи звёзд.

- Штурман, как дела?

- Всё в пределах расчетов!

В наушниках - тишина. Все молчат, заняты своим делом. Командир посмотрел на приборы, затем на правого лётчика. Тот набычился, штурвал держит мёртвой хваткой. Что-то машина идет уж очень спокойно. Глянул в форточку, а там – чистый простор.

- Командир, скоро Попрад.

- Хорошо!

Томительно и нудно ползут минуты второго часа полёта. Сонливость ту­манит голову. Вызвал корму, узнал как у них там дела.

- Командир, можно снижаться, – доложил штурман В.Н.Евграфов.

- Наконец-то!

Через тридцать минут оказались над целью. Сделали несколько кругов. Осмотрелись. Везде горы. От ощущения их близости во рту стало сухо и горько, руки и ноги налились тяжестью, лоб покрылся испариной.

- Вижу костры!

Рабинович посмотрел вниз, там действительно горели сигнальные огни. А штурман уже дал ракету. Снижение, заход на цель. Потянуло сквозняком. Это Евграфов открыл бомболюк. Через несколько секунд самолёт легонько под­прыгнул. Это ушли шесть ПДМ. Кружась, начали набирать высоту.

Возвращения группы кораблей в 335-м авиаполку ожидали особенно. Этому была причина: в ночь на 22 сентября Виктор Иванович Адясов совершил свой 200-й боевой вылет. Подготовкой торжественного мероприятия занима­лись двое – замполит М.Л. Пашкевич и начштаба А.И.Бажанов.

Александр Иосифомвич в таких делах был мастак. Штурман по профессии, он ещё закончил и авиационный факультет военно-политической академии имени В.И.Ленина. До авиаполка поработал в оперативном отделе штаба авиакорпуса. Вот с таким политико-оперативно-штурманским багажом он возглавил штаб­ную работу. Не всё у него получалось, но он учился, не стеснялся спросить у старших о том, в чём чувствовал слабинку. Среднего роста, подвижный, он всегда находился среди людей. Умел не только спрашивать, но и воспитывать. В его хлопотном штабном деле помощь, особенно по части подготовки торжественных мероприятий, оказывала, как женорг, супруга – Надежда Ивановна. И сегодня, когда в полку было такое событие, они оба не остались в стороне. Экипаж виновника торжества прямо на аэродроме приветствовал командир авиаполка Виталий Гордиловский. В столовой Адясова и его боевых товарищей – штурмана Семёна Егоровича Борисова, лётчика Петра Дмитриевича Данилова, радиста Евдокима Яковлевича Дорошенко, стрелка Александра Максимовича Криневского встретили цветами и плакатами. Кроме командования авиадивизии и авиаполка, на торжественном ужине присутствовали и все те, кто только что побывал над горами Слова­кии. После третьей рюмки, которая была уже поверх законной наркомовской нормы, Леонид Туйгунов взял в руки гитару, перебрал пальцами струны.

- Эх, Юрку Филимонова сейчас сюда бы! Юбиляр, заказывай!

Адясов сам хорошо игравший на трубе и кларнете, любил песню. У него в экипаже долгое время правым летал Г.Ф.Ситяев, бывший тракторист. На гармошке «жарил» – только так. Частенько, когда выдавалась возможность, стихийно сколачивался оркестр – Адясов, Ситяев, Туйгунов и Филимонов. В общежитии становилось тесно от людей, музыки и песен.

- Давай про землянку!

- Только вполголоса, – предупредил Гордиловский. Туйгунов взял первый аккорд.

Четырнадцать кораблей 4-го авиакорпуса доставили в район Брезно 104 ПДМ, общий вес груза составил 12,74 тонны[167].

Работу АДД на новую точку в Словакии отразил в депеше Ингру Пика:

«...Оружие сбрасывается на новое место примерно в шести километрах юж­нее Брезно. Это оружие – по заявкам Голиана, который им распоряжается. Два полета осуществлены без помех (в ночь на 21 и 22 сентября). Пусть поддерживает постоянную связь с этим местом и подтверждает приём. Пусть сообщит простые световые сигналы на 23 сентября и последующие дни (на аэродроме у Брезно)»[168].

5-й авиакорпус в эту ночь готовился к переброске чехословацкой бригады. В боевом приказе командиру 53-й авиадивизии указывались все подготовительные меры по выполнению этой ответственной задачи (документ 68).

Однако бригада к десантированию ещё не подготовилась. В связи с этим на «Три Дуба» ушла только группа в десять кораблей 7-го авиаполка 54-й авиадивизии.

Все экипажи задание выполнили, доставив повстанцам 16,8 тонны грузов, в основном это были боеприпасы и бензин для самолетов 1-го чиап.

До Брезно погода была терпимой, лётчики даже наблюдали работу экипа­жей 4-го авиакорпуса, но затем она резко изменилась. И всего за каких-то сорок километров! Завершающий этап полёта оказался трудным. Вот как его описывает, к примеру, штурман Николай Ходак из экипажа командира корабля Владимира Безбокова:

«Опять летим на аэродром «Три Дуба». С правой стороны луна хорошо освещает наш надеждый ориентир – город. Попрад, Настроились на приводную, идём точно. Но как за несколько минут изменилась картина: аэродром зак­рыт плотной облачностью, которая начинается на высоте 2200 метров. Как быть? На обдумывание – минута. Вернуться назад, сохранив жизнь экипажу и самолету? Но ведь такой труд вложен. Бензин нужен чешским лётчикам. «Как, Коля, пробьемся?» – спрашивает Безбоков. «Пробьемся!» – говорю. От приводной засекаю секундомер и по вре­мени, а также своему верному чутью, даю команду на разворот и снижение».

Во время разгрузки к самолёту подошёл Чирсков. Безбоков спросил:

- Товарищ полковник, как вы справляетесь с взлётом?

- Хорошо, что вы меня спросили об этом. Ужас, какое это нервное занятие Я вроде делаю всё с моей стороны зависящее, чтобы не нарушать порядок посадки. Если его удается выдержать, то тогда надо оперативно, используя кратко­временные разрывы между посадками, выпускать самолёты. Но от меня за­висит далеко не всё, главное – ваша оперативность, ваше пунктуальное выполнение всех моих команд, подаваемых через световые сигналы. И ещё: каждый командир корабля и бортовой техник, стоя в очереди к выруливанию на взлётную полосу, должен прогреть моторы и прожечь свечи, чтобы как можно быстрее освободить место другим. Но пока больших трудностей я не испытывал, так как массового прилёта ещё не было. Вот обо всем этом я просил бы вас рассказать командиру полка, чтобы на раз­боре полётов или на постановке задач он довёл эти мои требования до всех лётчиков.

Проводив последний самолёт, Чирсков объехал все охранные посты аэро­дрома. Эту службу нёс отряд из партизанского соединения Егорова. Проверка ещё раз подвела начальника оперативной группы к выводу о том, что охрану объекта необходимо усилить.

Дело в том, что противник вот уже несколько дней кряду под вечер присылал парочку «Ю-88» поковырять поле, а где-то с 21.00 приходили одиночные самолёты, и вынюхивали, есть ли работа ночного старта, ведётся ли подготовка к приёму самолётов. Но не бомбардировка и обстрел аэродрома больше всего беспокоили Чирскова, он боялся худшего – десанта. Решив, что надо утром поехать в Велительство и договориться о двух пулемётных отделениях для охраны стартовой команды, он лёг спать.

В эту ночь два экипажа 1-го авиаполка Н.А.Бобков (А.И.Петров) и В.Ф.Шеметов (А.А.Урбанский) вновь взяли курс в Чехию. Им предстояло сбросить 13 человек и 1920 кг груза (боеприпасы, автоматы, тол). Это то за­дание НКГБ Украины, которое они не выполнили в ночь на 17 сентября.

По маршруту погода была ясной, в районе цели – два-три балла. Услов­ленный сигнал на точке Зазрива – линия из шести костров – просматривался хорошо. Сброс произвели с 500 метров с трёх заходов. Как и в прошлый раз у одного десантника в салоне самолёта Бобкова преждевременно рас­крылся парашют. Вместе с ним и вернулись на свой аэродром. Озвучить имена двенадцати сброшенных пассажиров не удалось[169].

10. Особо важное задание.

Днём 22 сентября в Словакию готовились оба авиационных корпуса, однако надежды на то, что вылет состоится, было мало. Главная причина – непогода над Карпатами. Синоптики не ошиблись, к вечеру стало ясно, что запланированные самолеты 4-го авиакорпуса на боевое задание не уйдут. Све­дения о погоде добывал экипаж 335-го авиаполка А.С.Калошина,

Командирам авиаполков и авиадивизий это было на руку, так как в соответствии с приказом команду­ющего АДД авиакорпусу предстояло осуществить передислокацию своих частей и соединений. В этот день 5-я авиадивизия перебазировалась на аэродром Рошиори-де-Веде (Румыния, район Крайовы). В Калиновку, получив «отбой» на работу в Словакию, 23 сентября днём перелетели авиаполки соединения Кожемякина.

С того момента, когда Ставка приняла решение о десантной работе 5-го авиакорпуса в интересах Словакии, прошло две недели. Решая эту задачу, командование сделало уже не мало: изучив обстановку и условия работы, штабы подготовили необходимые документы; была сформирована, доставлена к месту назначения и приступи­ла к работе оперативная группа; оттренированы и начали работу отобран­ные экипажи; переброшен технический состав и необходимые материальные средства для работы 1-го чиап. Бесспорно, сделано много, но главная работа была ещё впереди. Время подвело 5-й авиакорпус к выполнению глав­ного – переброске 2-й чехословацкой воздушно-десантной бригады.

Решением командующего 1-м Украинским фронтом она с 10 сентября была включена в качестве пехотной бригады в состав 67-го корпуса и приняла активное участие в наступательных боях на левом крыле 38-й армии. 16 сентября её командующий генерал К.С.Москаленко донёс: «Чехословацкая бри­гада с боями продвинулась до семи километров и овладела рубежом: Лазы (1,5 км северо-восточнее Рыманув), Гневошувка, северная окраина Сенява, северная часть Оджехова, северная окраина Воля Сенкова, Нагужаны»[170].

Пять дней подряд, без отдыха десантники вели упорные бои с врагом в этом районе, освободили восемь населённых пунктов и заслужили благодар­ность маршала И.С.Конева.

19 сентября бригада получила приказ на перелёт в Словакию, но по просьбе её командира, ей предоставили отдых и возможность привести себя в порядок. Через три дня личный состав сосредоточился на аэродроме Кросно для отлёта на родину. В этот день состоялся торжественный парад, на ко­тором присутствовали прибывшие из Лондона члены правительственной деле­гации. Генерал Виест вручил отличившимся бойцам и офицерам боевые награды. План переброски бригады, утверждённый командующим 2-й воздушной ар­мией, предусматривал:

«Задача: перебазировать чехословацкую бригаду с аэродромов Кросно и Ионичи на аэродром «Три Дуба». Средства переброски: до аэродромов – распоряжением штаба 1-го Украинского фронта, по воздуху – 63 Ли-2 5-го авиакорпуса АДД. Место погрузки: Кросно – 33 самолета, Ионичи – 30 самолетов. Время посадки: 22 сентября 1944 года с 18.00 до 19.30. Прикрытие посадки: 5-й истребительный авиационный корпус. Организация приёма са­молётов и ночного старта – распоряжением зам. командующего воздушной армией по тылу генерал-майора авиации Рябцева. Ответветственные за про­ведение операции: за погрузку – подполковник Удальцов из штаба 1-го Ук­раинского фронта, за организацию переброски – командир 5-го корпуса ге­нерал Георгиев»[171].

Начальник штаба 1-го Украинского фронта генерал В.Д.Соколовский донёс в Генеральный штаб: «2-я воздушно-десантная чехословацкая бригада будет переброшена, согласно представленного вам плану в период: 22 – 24 сентября – личный состав и вооружение; 24 – 30 сентября – материальное обес­печение и тягачи «Виллис», необходимые для артиллерии. Начало переброски в ночь на 23 сентября»[172].

Несмотря на то, что бригада только что вышла из многодневных и трудных боёв, её личный состав был настроен по-боевому. Людей вдохновляла перспектива через несколько часов оказаться на родине и принять непос­редственное участие в её освобождении. Вряд ли многие рядовые бойцы осознавали, что впереди трудные дни, что вместе с частями повстанческой армии и партизанами, им придётся фактически без танков и тяжёлой артил­лерии вести бои с хорошо вооруженным противником.

В ночь на 23 сентября на подскок Кросно перелетело 67 Ли-2. Пока шла загрузка самолётов, погода испортилась. На задание ушло только пять ко­раблей 54-й авиадивизии и один от 1-го авиаполка братского соединения, но все они, столкнувшись с непогодой (облачность десять баллов, видимость один – два километра), вынуждены были вернуться. 90 чехословацких воинов, пробыв несколько часов в воздухе, встречу с родной землей отложили до лучших времён. Усилия сотен людей пропали даром. Загруженные самолёты пришлось разгружать.

Информация об обстановке, сложившейся в ходе предпринятой первой по­пытки перебросить часть чехословацкой бригады, пошла в штаб АДД и Гене­ральный штаб. Соколовский, в частности, доносил: «Ввиду плохой погоды в Словакии – дождь, облачность 150 метров – транспортировка 2-й чвдб в ночь на 23 сентября не состоялась. Самолёты пробиться не смогли и вернулись обратно. До 20.00 22 сентября погода в Словакии неудовлетворительная»[173].

Однако один экипаж в эту ночь над аэродромом «Три Дуба» побывал. У него было особо важное задание. Его предыстория такова.

22 февраля 1944 года посол СССР при союзных правительствах в Лондоне В.З.Лебедев телеграммой проинформировал НКИД о том, что президент Бенеш зондирует мнение советского руководства о начале переговоров, об устройстве администрации Чехословакии при вступлении на её территорию частей Красной Армии. НКИД дал согласие на их начало, снабдив Лебедева полномочиями представлять советскую сторону. Переговорный процесс завершился принятием соглашения. Его вторая статья предусматривала назначение для освобождённой территории Чехословакии специального уполномоченного.

14 июля 1944 года заведующий 4-м Европейским отделом В.А.Зорин принял чехословацкого посла 3.Фирлингера. Последний сооб­щил о том, что «уполномоченным Чехословацкого правительства на освобож­денной чехословацкой территории назначен министр экономической рекон­струкции Франтишек Немец, а его заместителем генерал Рудольф Виест... Чехословацкое правительство намерено командировать вместе с уполномочен­ным и его заместителем несколько советников из числа членов Государстве­нного совета и примерно десять гражданских лиц, которые будут являться аппаратом уполномоченного». Фирлингер просил также, чтобы было дано указание нашему послу в Лондоне о выдаче виз всем этим лицам на въезд в СССР (документ 69).

Через десять дней Зорин и Фирлингер встретились вновь и обсудили первые предварительные вопросы, связанные с приездом уполномоченного чехословацкого правительства и его аппарата (документ 70).

Прошёл месяц. 17 августа Чрезвычайный и Полномочный посол Чехосло­вацкой республики в СССР З.Фирлингер вручил В.А.Зорину памятную записку с уведомлением о том, «что в конце этой недели из Лондона вылетает часть правительственной чехословацкой делегации в составе двадцати человек и что британский самолёт намерен приземлиться в Москве». Зорин ответил, «что, как правило, мы даем свой самолёт из Тегерана для доставки прибывающих в Советский Союз из Англии и других стран, и что сейчас этот вопрос нами решается»[174].

И действительно он был решён в ближайшие дни. 22 августа чехословац­кая сторона получила ответ: «В связи с памятной запиской чехословацкого посольства о выезде делегации для освобожденной чехословацкой территорий из Лондона в Москву НКИД сообщает, что Британское посольство информиро­вано о предоставлении гражданской авиацией самолёта для следования делегации от Тегерана до Москвы»[175].

25 августа чехословацкая правительственная делегация для освобожден­ной территории прибыла в Москву. Во главе делегации – член чехословацкого правительства в Лондоне Франтишек Немец, его заместитель дивизионный генерал Рудольф Виест и руководитель военной миссии генерал Антониу Гасал-Нижборский. Кроме них. в её состав входили четыре советника, которыми являлись члены чехословацкого Государственного Совета – Богушил Лаушман, Иосиф Вала, Франтишек Углирж и монсеньор Франтишек Гала, а так же четырнадцать экспертов и представитель кабинета Э.Бенеша Прокоп Дртина.

В архиве внешней политики РФ мне удалось найти полный список прибывших в Советский Союз, правда, в нём не 20, а 24 человека. Помимо уже названных лиц значились: подполковники Генерального штаба Станислав Босы и Ярослав Остравский, а также лица без должностей и званий – Ян Немец, Карел Бала, Воцлав Жижка, Франтишек Круцки, Эрвин Поляк, Владимир Зноемски, Карел Завадил, Карел Чесаны, Франтишек Пражак, Иосиф Складал, Иржи Фишер, Милош Гублик, Вратислав Цинке, Владимир Жуфа. Из всего состава аппарата ранее Советский Союз по различным причинам посетили Ф.Немец, Р.Виест, А.Нижборский и С.Босы.

На Центральном аэродроме делегацию встречали заведующий 4-м Евро­пейским отделом НКИД СССР В.А.Зорин, исполняющий обязанности заведующего протокольным отделом наркомата Г.И.Фомин и начальник отдела внешних сношений Наркомата обороны СССР генерал-майор В.Н.Евстигнеев, а также З.Фирлингер и Г.Пика, дипломатический состав чехословацкого посольства и другие лица.

На следующий день в 22 часа чехословацкую правительственную делега­цию принял А.Я.Вышинский. Её заместителю наркома иностранных дел представил Фирлингер. На приёме присутствовал Пика (документ 71).

Прилетевшая в Москву чехословацкая правительственная делегация много сделала в деле разъяснения советской общественности сути начавшегося в Словакии восстания. Весть о нём застала Ф.Немца и его команду в Москве. 2 сентября руководители чехословацкой правительственной делегации приняли представителей советской и иностранный печати. Выступивший министр Немец, сделал сообщение о задачах и составе делегации, ответил на вопросы представителей прессы. Генерал Виест рассказал об обстановке в Словакии и ходе восстания.

Дата добавления: 2015-10-28