Трудный сентябрь 6 страница

Зелёная ракета прервала речь замполита. Лётный состав потянулся к боевым машинам. До линии фронта погода была сносной. Затем началось её постепенное ухудшение. Некоторые экипажи стали возвращаться с маршрута. Те же, кто проявил настойчивость и достиг цели, встретили здесь фронтальные грозы, ливневые дожди и почти нулевую видимость. Некоторые смельчаки опускались до безопасной минимальной высоты, но земля была плотно упакована облачностью.

Среди тех, кто пытался пробиться через панцирь, находился и молодой командир корабля Ю.С.Филимонов. На задание он ушёл вместе с заместителем командира эскадрильи С.А.Казаровым. Это был обычный плановый контроль. Проверяющий сидел на правом сиденье и практически не вмешивался в действии командира корабля. В район Зволена вышли на высоте 3000 метров. Где-то там, внизу, под толщей облаков, точка сброса. Она в лощине между гор. Простившись с луной, нырнули в омут. До полутора тысяч спускались смело – горы опасности ещё не представляли. Затем, чем ниже, тем страшнее. Глаза бегают по приборам, изредка – короткий взгляд за борт самолёта, а там – ни зги. На тысяче метрах Казаров не выдержал:

- Хватит, выходим!

Филимонов, не мешкая, потянул штурвал на себя.

На обратном маршруте в районе Стрый на самолет командира корабля В.И.Ромашевского напал истребитель неустановленного типа. Его хозяин оказался настолько настойчивым, что за короткое время, несмотря на защитный огонь бомбардировщика, сумел произвести семь атак. В конце концов, воспользовавшись малой высотой полета, летчики прижались к земле и «растворились» на её тёмном фоне.

В эту ночь ни один самолёт авиакорпуса над аэродромом «Три Дуба» не разгрузился.

Четырежды соединение летало в Словакию, люди втянулись в новую для них работу, лётный состав уходил на боевые задания с большим желанием, техника, подготовленная инженерно-техническим составом, действовала практически безотказно. Но оказание помощи повстанцам прервала непогода.

Несколько дней кряду на словацкую трассу выходили только те, кто анализировал синоптическую погоду. В ночь на 10 сентября это задание выполнил экипаж 22-го авиаполка под руководством К.И.Антипова. Лётчик пришёл в авиаполк из гражданского воздушного флота, имея за плечами десятилетний стаж работы. Вполне понятно, что в своём служебном росте засидеться он не мог, и уже через несколько месяцев ему доверили эскадрилью. Немножко полетал с заместителем штурмана М.М.Кирилловым, а потом тот, «предав» Антипова, ушёл на авиаполк. В экипаж влился новый штурман Н.В.Орлов. И, надо сказать, эффективность боевой работы не снизилась.

Полёт в Словакию на разведку погоды оказался трудным. Измотали грозы, которые гуляли на большей части маршрута. Они, в конце концов, и не пропустили экипаж в район Зволена.

В ночь на 11 сентября на словацкую трассу впервые вышел экипаж командира корабля 335-го авиаполка А.С.Калошина. Задача та же – разведка погоды. В бомболюке висело 6 ПДМ. Штурман и радист, применив радиосредства, сумели вывести корабль в район Зволена. Однако пробить облачность не удалось. Взяли курс домой. Шли в сплошных облаках. На высоте 4000 метром появились первые признаки обледенения: ветровые стёкла затянулись узорчатой плёнкой, ухудшился обзор, уменьшилась тяга моторов.

- Включай антиобледенитель, будем подниматься! – приказал командир корабля своему помощнику Глебу Масюлису.

Самолёт набирал высоту неохотно. С каждой минутой управлять им становилось всё сложнее и сложнее, падали обороты моторов, чувствовалось, что обледенение захватило переднюю кромку крыльев и винты. Но лётчики изо всех сил старались набрать высоту. Казалось, ещё немного и над головой появится долгожданный чистый простор, свободный от туч. На 5000 метрах машина, окончательно потеряв аэродинамические свойства, вышла из повиновения и стала падать. Калошин приказал радисту:

- Передай, что падаем!

Оба лётчика в четыре руки двигали штурвал вперёд и назад, работали педалями. Но самолёт не поддавался управлению и сыпался вниз.

- Глеб, следи за высотомером!

А как за ним следить, если удержаться в кресле и то трудно, если приборы пляшут перед глазами. Калошин уже готов был дать команду покинуть самолёт, но буквально в последний момент почувствовал, что машина приобретает устойчивость. Мало-помалу заработали рули глубины. Лётчик подал сектора газа вперёд, посмотрел на секундомер. Стрелка нервно дрожала на отметке 1000 метров.

- Все на месте?

Никто самолёт без команды командира не покинул. Штурман Н.Е.Мурашко стал уточнять местонахождение. Оказалось, что до Умани оставалось ещё километров пятьсот. Сели сходу. Не сели, а плюхнулись сплошной ледяшкой. На полном газу зарулили на стоянку, вылезли наружу. С крыльев и фюзеляжа самолёта стекала вода. К бомбардировщику на машине подъехали командир авиаполка и штурман.

- Ну что, размораживаетесь?

- Да вот видите, товарищ подполковник!

- Вижу, а груз?

- Привезли! Висит в бомболюке. Некогда было даже думать о сбросе.

- Вот вам и генерал под названием погода. Ну ладно, садитесь в машину и дуйте в столовую. Скажите водителю, чтобы вернулся за нами.

Измотанный трудным полётом экипаж уехал. На самолёте, приводя его в порядок, трудились техники. Командир авиаполка и штурман отошли в сторону. Отношения между ними не ограничивались только служебными делами. Сферу должностных контактов командира и штурмана окружала тонкая своеобразная аура, порождённая взаимными симпатиями.

Военные дороги свели их в 15-м авиаполку, в который А.А.Горбачёв после окончания академии прибыл заместителем к штурману авиаполка Герою Советского Союза В.Н.Михайлову. Появился в модной коверкотовой гимнастёрке, весь из себя, аккуратный и подтянутый, с хорошим багажом теоретических знаний, в расцвете своих физических сил. Тридцать три от роду – есть тридцать три.

Михайлов академий не кончал, но имел такое штурманское чутьё, что мог поразить самую трудную цель – движущийся железнодорожный состав. С ним по самому этому штурманскому чутью соперничал лишь Коля Самошкин. Однако у штурмана был ещё один «божий дар» – пристрастие к огненному змею. Оно, в конце концов, взяло верх. Стал вопрос о его переводе из полка. Михайлова под своё крылышко взял командующий ВВС А.А.Новиков, который знал штурмана по ленинградскому небу. Но перевод и более высокая должность не одолели пристрастия. 6 июля 1943 года Михайлов умер от отравления алкоголем.

В 15-м авиаполку его место занял Горбачёв. Гордиловский был в то время заместителем командира авиаполка. Решение совместных служебных задач, а особенно вылеты в составе одного экипажа на боевые задания, в которых, как никогда лучше, раскрываются подлинные человеческие качества, сблизили их до уровня товарищества и даже дружбы. И ещё одно сугубо личное дело объединяло их. Гордиловский, будучи прекрасным лётчиком и толковым организатором, не любил канцелярскую писанину. Скрывая этот свой недостаток от своих заместителей, он иногда, особенно если документ был серьёзным, просил помощи у Горбачёва.

Когда в апреле 1944 года Виталию Гордиловскому поручили формировать новый авиаполк, он уговорил командование авиадивизии дать ему Горбачёва, у которого, к тому же, не всё было гладко во взаимоотношениях с командиром авиаполка С.А.Ульяновским.

Штурманом он был сильнейшим. Вот какую характеристику дал ему его непосредственный начальник А.И.Матвиенко: «Горбачёв нутром чувствовал, где цель, где аэродром. Александр Ананьевич уже был штурманом авиаполка, когда выяснилось, что он дальтоник. А выяснилось это, когда поставили неоновые лампы разных цветов. Но бомбил отлично!».

Полёты в Словакию для молодого авиаполка являлись делом принципиально новым, и подготовкой к ним приходилось заниматься основательно, особенно штурману. В первый полёт, когда шесть экипажей авиаполка к цели не пробились, Горбачёв не ходил. Его Гордиловский, несмотря на все уговоры, попросту не пустил. Теперь штурман повёл новую атаку.

- Ты видишь, Виталий, какая погода, как трудно ребятам приходится.

- Я уже созрел.

- Как понять?

- Тебе надо лететь. С кем собираешься? Давай вот что. Я хочу выпустить с Пашетовым молодого командира корабля Гриневича, вот и лети с ними. Аликину можешь дать отдых.

Подошла машина, но техники ещё не завершили свои дела.

- Давай подождём.

Гордиловский и не подозревал, что в костёр дружбы с Горбачёвым, проявив заботу о техниках, он подбросил ещё одно поленце. Чуткость и отцовское внимание командира авиаполка к людям, Горбачёв ценил превыше всего.

В ночь на 12 сентября погоду по маршруту анализировал экипаж 22-го авиаполка командира корабля С.В.Жиганова. Штурманом у него в этом полёте оказался один из сильнейших штурманов не только авиаполка, но и всего авиакорпуса Ф.С.Румянцев. Подменял он на рабочем месте Александра Махова, который, будучи начхимом авиаполка, летал за штурмана. И. надо сказать, не всё хорошо у него получалось. А после того, как их со Сверщевским сбили, он даже стал побаиваться боевой работы.

… Махов продумал все возможные варианты неприятностей, которые могут случиться, и, в связи с этим, запасался продуктами, вводил какие-то новшества, которые должны были облегчить работу на борту самолёта, и которые, как правило, приводили к курьёзным случаям.

Как-то он решил, что все неудобства в штурманской кабине оттого, что там нет столика. Хотелось смастерить что-либо оригинальное, всем штурманам на удивление. Пока его пытливая рационализаторская мысль билась над этой вожделенной мечтой, штурман нашёл, так сказать, временное решение этой проблемы, приспособив под столик…канистру. Обыкновенную, железную, двадцатилитровую.

Новшество решил испытать при очередном полёте на боевое задание. Лететь надо было куда-то на юг. Пристроил канистру возле навигационного компаса А-4, разложил все свои штурманские причиндалы и, довольный, приготовился к работе.

Взлетели с Остафьево. Расстелив на канистре карту, Махов дал лётчикам курс, и, посматривая вниз, стал ожидать исходного пункта маршрута (ИПМ). Им была Таруса. А её что-то нет и нет. Штурман заёрзал на своём рабочем месте, но надежды всё же не терял. Пролетели ещё несколько минут. Ни Оки, ни Тарусы.

- Командир, э-э-э…

- Что, Саша?

-???

- Чего молчишь?

- Расчётное время вышло, а исходного пункта нет…

В общем, дело завершилось тем, что экипаж вынужден был возвращаться, а свой родной аэродром нашли благодаря тому, что ПВО лучами зенитных прожекторов указало направление на Остафьево.

Причину того, что самолёт уклонился вправо и ушёл с курса, утром следующего дня выяснили наземные радисты. Сработала злополучная канистра. Под её влиянием стрелка магнитного компаса, направленная, как известно, на магнитный полюс земли, отклоняясь вправо, увела самолёт в сторону от маршрута. Импровизированный стол штурмана покинул его кабину. Канистра вернулась к исполнению своих функциональных обязанностей. Постепенно о Махове сложилось мнение, как о посредственном штурмане, а его «чудачества» стали теми темами для разговоров, на которых острословы оттачивали свой язык. А острословами АДД была богата, и вряд ли хоть один её авиаполк не имел своего мастера художественного слова…

Степан Жиганов сам по себе был лётчиком смелым и сильным. Командование доверяло ему сложные задания. Иногда, для усиления, подсаживало более сильного штурмана. А таким и был Фёдор Румянцев.

Экипаж прошёл по всему маршруту. Погода – дрянь: дожди, местами обледенение, облачность от восьми до девяти баллов, цель плотно закрыта. Не сбросив груза, вернулись в Калиновку.

В ночь на 13 сентября задачу на разведку погоды вновь получил Иван Лещенко. К цели не пробились.

Все эти дни, когда непогода оккупировала пространство между Словакией и Европейской частью Советского Союза, экипажи каждый день готовились к уже подготовленному вылету, а инженерно-технический состав ещё и ещё раз проверял уже давно проверенную материальную часть самолётов. Всем надоело заглядывать в полётные карты, крутить гайки, подвешивать на бомбодержатели и снимать с них ПДМ. Балом правили синоптики. Однако всему приходит конец. Непогоде тоже.

В 16.30 13 сентября из штаба авиакорпуса поступила команда: готовить к полёту в Словакию сильные экипажи. В бой направлялись только старики.

Через тридцать минут командир 13-го авиаполка получил приказ выделить 12 самолётов, из них одного осветителя НБП. Дмитриев решил составить полковую группу из равного количества самолётов от всех трёх эскадрилий. Задание на освещение начала боевого пути получил экипаж В.С.Фёдорова. Командиру 335-го авиаполка необходимо было выделить 13 самолётов. Таким образом, от 4-й авиадивизии на боевое задание готовилось 25 наиболее опытных экипажей. Кроме этого, 6 самолётов на словацкую трассу отрядил 22-й авиаполк. Контроль результатов работы всей группы поручили Герою Советского Союза Карпенко.

К полёту всё готово. Нужны только сведения о фактической синоптической обстановке в районе цели. Высланные несколько часов назад разведчики из Умани и Калиновки донесли о том, что погода по маршруту удовлетворительная. К 23 часам они передали обстановку и в районе цели. Она говорила о том, что лететь можно.

Последние указания. Синоптики довели самые свежие данные о метеообстановке, полковые врачи, извлекая из солдатских наволочек таблетки драже «Кола», раздали каждому члену экипажа. Командиры еще раз напомнили об осмотрительности в воздухе. Ракета зазеленила небосвод.

Ожил, загрохотал разноголосицей автомобильных и авиационных моторов уманьский аэродром. То там, то здесь зажигались и гасли различные огоньки. Вот мощный сноп света выхватил из темноты кусок взлётной полосы и сразу же по ней побежал бомбардировщик с бортовым номером 04. Он грузно оторвался от земли. Луч прожектора погас. Две световые точки от выхлопных патрубков некоторое время дрожали в воздухе, уходя выше и дальше, а затем растворились в темноте ночи. Это ушёл на боевое задание экипаж В.С.Фёдорова. За ним в воздух поднялись другие экипажи.

Весь боевой эшелон растянулся в шестидесятиминутном интервале. Когда его последние самолёты пророкотали над Винницей, с аэродрома Калиновка взлетела шестёрка 22-го авиаполка. Полёт протекал при ясной погоде. Где-то внизу проплывали редкие облака, видимость - четыре-пять километров. Экипаж-осветитель вышел в район Попрада в точно назначенное время. Штурман Н.А.Попков сбросил первый САБ в 00.45. Задача экипажа сводилась к тому, чтобы, делая круги в этом районе, периодически бросать светящиеся бомбы, фиксируя начало боевого пути.

Точку сброса впервые обозначал светомаяк, однако мигание рефлектора оказалось настолько нечётным, что «прочитать» подаваемые сигналы было весьма трудно. Кроме этого, словаки выложили полосу огней с севера на юг. На три белые ракеты с самолёта земля отвечала двумя - вверх и в северном направлении. Такое дублирующее обозначение цели в значительной мере облегчило работу экипажей, особенно тех, которые пришли в район Зволена впервые. А таких оказалось большинство. Среди них – экипаж 335-го авиаполка А.Н.Миронова.

… Родился он в марте 1919 года в Нижнеудинске Иркутской области. В шестилетнем возрасте с родителями переехал в город Тайгу. Желание стать лётчиком пришло в период срочной службы в армии. Осуществилось оно в Новосибирской авиационной лётной школе. Усовершенствовал свои первый авиационные знания и начальный опыт в Высшей школе лётчиков и штурманов в Иванове, а уже в процессе войны, будучи в 335-м авиаполку, переучился на Б-25. Влился в довольно опытный экипаж М.Д.Козлова, в котором штурманское место занимал А.В.Щукин. Получили сложное задание - произвести разведку погоды и отбомбиться по аэродрому Сеща. А ещё необходимо было, как выразился командир корабля, «показать войну» представителю Генерального штаба.

Весь полёт к цели прошёл за облаками, а минут за десять до Сещи их словно обрезало. Ночь безлунная, видимость отличная. Радист занялся передачей информации о погоде, штурман прильнул к прицелу, а Козлов и Миронов начали сходу заводить Б-25 на цель. Атака была внезапной, зенитки рявкнули лишь после того, как на аэродроме возникли два крупных очага пожара.

Выйдя из зоны обстрела западнее объекта, стали в круг, давая возможность контролёру просмотреть работу других экипажей авиаполка. Вернулись в Монино, пошли рапортовать на КДП. Командир авиаполка, выслушав доклад, спросил у представителя Генерального штаба:

- Ну что, убедились, что мы пожары рисуем не только на бумаге?

- А я и не сомневался!

В бортовом журнале проверяющий написал: «Задание выполнено отлично». Многому научился в экипаже Козлова Миронов. Ну, скажем, инициативе. 27 декабря 1942 года вышли на Вязьму. Только проскочили линию фронта, как радист докладывает: приказано возвращаться. Обидно стало – на борту 2000 кг бомб, опасный участок маршрута пройден, и вдруг возвращаться. Решили хоть что-нибудь поискать. На прямой, как стрела, железной дороге Ржев – Вязьма заметили товарняк. По наклону дымового хобота определили направление его движения. Цель словно на ладони. Козлов полностью доверил штурвал правому лётчику. Миронов зашёл под острым углом к движущейся ленточке вагонов, строго выдержал высоту, а Щукин серией бомб перекрыл состав.

Вскоре Миронов стал командиром корабля. Боевые успехи венчали награды - орден Красной Звезды и два ордена Красного Знамени. При формировании в авиадивизии 335-го авиаполка ему предложили должность заместителя командира эскадрильи.

На словацкую трассу вышел впервые. Погода на маршруте устраивала всех, но в особенности штурмана и лётчиков: Иван Ярко мог сверять свои расчёты и радиоданные с характерными ориентирами на земле, а лётчики были довольны тем, что в небе бродят отдельные облака, которыми, как одеялом, можно укрыться на тот случай, если кому-то захочется поближе познакомиться с бомбардировщиком.

Моторы гудят, гудят. Мучительно хочется спать. Хорошо бы встряхнуться, ну, например, чего-нибудь испугаться. Но всё спокойно. Время от времени командир вызывает то радиста, то стрелка, спрашивает, что они там делают, как поживают, не вздремнули ли случайно. Сделать это под звёздами и луной в полночь – плёвое дело. А смотреть надо в оба. Подкрадётся пират, расстреляет в упор из пушек, и, в лучшем случае – дёргай за кольцо парашюта.

- Бр-р-р!

- Что, командир?- правый лётчик Исаков наклонился к Миронову.

- Да так, сон прогонял.

Мерцают фосфорическим светом приборы. Еле уловимо подрагивают стрелки, застыв на цифрах и рисках. Периодически через них Миронов «заглядывает» в моторы, бензобаки. Там всё нормально. Командир вызывает корму:

- Посматривайте внимательнее за облаками, если нам они - прикрытие, то истребителям - хорошая засада для атаки.

- Смотрим командир, смотрим! - ответил радист.

И снова тишина, только тянут свою песню трудяги-моторы. Стало прохладно.

- Иван, как дела?

- По расчёту времени выходим на Грон, но что-то ничего не видно.

- Ищи, он нас выведет на Зволен.

- Да вот он, прячется в складках гор. Три вправо!

- Есть, три вправо!

Через двадцать минут Ярко докладывает, что под крылом Банска-Бистрица и даёт новый курс – строго на юг с одновременной потерей высоты. Ещё через пятнадцать минут прошли Зволен. Впереди прорезалось еле уловимым блеском несколько точек. Миронов бросил взгляд на высотомер. Прибор показывал 1100 метров. Увеличил угол снижения. Стрелка резвее пошла по кругу.

- Командир, можно отработать сходу, выходи на пятьсот метров.

- Есть пятьсот метров! А мигалка, какая дохлая!

- А зачем она нам, видишь, какие хорошие огни. Даю ракеты!

Зажглись и отгорели три белых огонька, но земля в переговоры не вступила.

- Сходу не получилось, проходим холостым! Вот паршивцы, спят что ли?

Наконец с земли одна за другой взвились две ракеты, но было поздно – точка сброса оказалась позади. Сделав разворот, Миронов вновь завёл машину на цель. Ярко нажал на кнопку. Через несколько секунд стрелок доложил о раскрытии шести ПДМ.

- Теперь домой!

Штурман авиаполка Александр Горбачёв прилетел в район Зволена в экипаже командира корабля Пашетова. Сбросили свой груз. Не наделённый официально функциями контролёра, он всё же приказал лётчику сделать пару кругов над целью. Его подопечные работали на славу: сброс производился с заданной высоты, все грузы приземлялись в районе аэродрома. Просмотрели для интереса и работу наземных команд. По лётному полю, невзирая на десантирование мешков, курсировали две автомашины с зажжёнными фарами. Чувствовалось, что там, на земле стараются убрать драгоценный груз как можно быстрее. Полный впечатлений, Горбачёв вернулся домой. Теперь, когда всё «пощупал» сам, можно более предметно руководить штурманской службой авиаполка.

Не выполнили задание два экипажа 335-го авиаполка – В.М.Рабиновича (отказала бортовая радиостанция) и Колясникова (из-за слабой работы маяка). В 13-м авиаполку все 11 экипажей задание выполнили. Контролирующий Аким Карпенко, давая оценку дивизионной группе, отметил отличную работу связи.

Кучно сбросили свой груз штурманы пяти экипажей 22-го авиаполка. Разведчик погоды Пётр Петров свои мешки привёз в Калиновку. Вновь, как и в предыдущие разы, в период нахождения экипажа над целью сигналов ещё не было.

Всего задание выполнили 27 экипажей из летавших 31. Они доставили 165 ПДМ. Общий вес грузов составил 21.05 тонны. В эту ночь повстанцы получили 2 ДШК, 250 автоматов, 50 ПТР, 50 ручных пулемётов, 20 станковых немецких пулемётов, 1000 ручных противотанковых гранат, радиостанцию и по три боекомплекта к каждому виду оружия.

Следует сказать, что помимо военных грузов в Словакию отправлялась и агитационная литература. Об этом, в частности, говорит следующая информация заместителя начальника Главного политического управления генерал-лейтенанта И.В.Шикина на имя начальника Главного разведывательного управления Красной Армии генерал-лейтенанта И.И.Ильичёва: «В соответствии с личной договорённостью направляю Вам 9300 экземпляров плаката «Чехи! Вступайте в ряды партизан!», предназначенный для распространения в Чехословакии. О времени и месте распространения плакатов прошу поставить меня в известность»[110].

В эту ночь ответственное задание получила группа ГВФ при УШПД. Накануне генерал Т.А.Строкач проинформировал командира группы о том, что он по ВЧ переговорил с маршалом авиации Ф.А.Астаховым, который приказал «Безоговорочно совершить две посадки на аэродроме «Три Дуба». Трудно сказать, почему заместитель командующего АДД употребил слово «безоговорочно». Ещё труднее выяснит, кто всё-таки из группы полетел в Словакию.

По сведениям начальника пражского военного института доктора экономических наук Зденека Прохазки, 13 сентября 1944 года советским самолётом с аэродрома «Три Дуба» в качестве пленных убыли генералы Ф.Чатлош и Ю.Туранец. По всей видимости, эту работу исполнили лётчики группы ГВФ.

Доставленные в СССР генералы после войны были осуждены народным судом в Братиславе. Туранца первоначально приговорили к высшей мере наказания, но потом приговор смягчили на тридцатилетнее тюремное заключение. Умер он в 1957 году. Чатлоша приговорили к пяти годам. Он умер в 1972 году, будучи пенсионером.

Всё это было написано мной восемь лет назад. За это время, как уже отмечалось, в архиве президента РФ В.В.Марьиной найдены новые документы. Один из них подтверждает моё предположение – Туранец и Чатлош вывезены из Словакии в Советский Союз самолётом группы ГВФ при УШПД. Марьина же сообщает новые сведения о дальнейшей судьбе Чатлоша после его пленения: «Советская версия пленения Чатлоша изложена в письме первого секретаря ЦК КП (б) У Н.С.Хрущёва на имя Сталина (документ № 58). Версия же Чатлоша содержится в его показаниях, собственноручно написанных им в Бутырской тюрьме в Москве»[111].

Прошло десять дней со дня начала работы АДД на Словакию. По погодным условиям четыре ночи из них оказались нелётными. За это время в Словакию советские лётчики доставили всего лишь 84 тонны различных военных грузов. Как по общему весу, так и по ассортименту, это количество явно не удовлетворяло повстанцев. Ссылаясь на чехословацкие источники, В.В.Марьина приводит такие сведения: «Словацкий национальный совет сообщал в Лондон 20 сентября: «Советская помощь оказывается, но не в той мере, которая существенно улучшила бы нашу ситуацию». В то же время Голиан доносил Ингру: «У нас 50 тысяч вооружённых солдат, не хватает оружия»[112].

О том, что поставки военного имущества в первые дни явно не удовлетворяли повстанцев видно из докладной А.М.Белянова на имя А.И.Антонова, в которой отражены запросы чехословацкой военной миссии по видам вооружений по состоянию на 12 сентября (документ № 59).

Тем не менее, посол Чехословакии в СССР З.Фирлингер высоко оценивал советскую помощь этих первых дней. 14 сентября он сообщал Я.Масарику: «…Для твоей информации могу пока сообщить это: доставка оружия продолжается регулярно, но задерживается вследствие неблагоприятной погоды. Вторая наша авиадесантная бригада подготавливается.…Как видно по операциям Красной Армии, Верховное Главнокомандование приспособило свой оперативный план в значительной мере к нашим просьбам и 1-й Украинский фронт наступает от Санока в направлении на Медзилаборце и Дуклю. В операции участвуют наши первая и третья бригады. Из всего этого видно, что Советское правительство приняло все меры, какие вообще были возможны, чтобы Словакии была предоставлена самая незамедлительная помощь»[113].

Братскую поддержку со стороны Советского Союза оценила и повстанческая газета «Правда»: «В течение нескольких дней присылаемые из Советского Союза подкрепления улучшили положение войск чехословацкого Сопротивления. Новое вооружение, при помощи которого наши войска успешно противостоят немецкой военной технике, повысило моральное состояние сражающихся войск»[114].

Между тем сводки с места боёв, которые поступали в эти дни, отражали как негативные, так и положительные для словацких патриотов моменты хода восстания. Так, в сведениях за 9 чентября отмечалось: «Противник усилил натиск в Поважьи (долина реки Ваг) вдоль железнодорожной линии Кошице – Богумин. Бои в области Врудки – Жилина приобрели ещё более ожесточённый характер. В области Нитры продолжались оборонительные бои. У Тельгарда, который находится в ниших руках, были отбиты атаки противника с большими для него потерями. На остальных участках без перемен».

В сводке от 10 сентября говорилось: «В боях в Восточной Словакии партизаны и чехословацкие войска освободили ряд селений, между ними Добра, Чемерна, Баньска, Злата Баня, Ганушовице и др., восточнее от Прешова на 15 – 30 километров. В боях было уничтожено 998 немцев, уничтожено 6 немецких танков, между ними два типа «Тигр», 3 броневика, 12 грузовиков и бронепоезд, взято в плен 33 солдата. Потери: 2 танка, 20 убитых, 38 раненых»[115].

В целом же положение повстанцев Словакии ухудшалось. Это обстоятельство требовало, помимо доставки туда оружия, боеприпасов и другого военного имущества, помощи и людскими ресурсами. Речь идёт, прежде всего, о воздушно-десантной бригаде. Она к этому времени входила в состав 1-го чехословацкого корпуса, который командованием 1-го Украинского фронта привлекался к участию в Карпатско-Дуклинской операции. Её предполагалось использовать по прямому назначению. Шестой пункт плана операции предусматривал: «2-ю воздушно-десантную бригаду к началу операции, по обстановке, или выбросить на парашютах в район севернее Стройкова в расположение главных сил словацких дивизий или посадить на аэродромах. Для этой цели необходимо для трёх рейсов 50 «Дугласов», которые прошу отпустить в моё распоряжение. Конев»[116].

Пока план разрабатывался в деталях и обсуждался в высших инстанциях, командующий 1-м Украинским фронтом 3 сентября приказал командиру 1-го чак генералу Кратохвилу и начальнику тыла фронта: «2-ю воздушно-десантную бригаду погрузить на железнодорожные эшелоны и перебросить в новый район сосредоточения - Перемышль. Начало погрузки в ночь на 4 сентября. Начальнику тыла обеспечить перевозку бригады в течение суток»[117].

Однако у командования корпуса всё ещё не было полной ясности, как бригада будет задействована в начавшемся восстании. 7 сентября Кратохвил запросил Конева: «Прошу сообщить ваше решение, будет ли 2-я бригада использоваться, как десантная или пойдёт пешком»[118].

9 сентября Конев приказал: «Бригаде выступит в 15.00 по маршруту Перемышль, Ваповце, Бабице, Бахупс, Домарауз и к 11 сентября сосредоточиться в лесу, 2 км западнее Домарауз. Марш соблюдать с полным соблюдением мер скрытности, используя для движения ночное время»[119].

Таким образом, пока ещё не было принято окончательное решение об использовании бригады, Конев привлёк ее к участию в Карпатско-Дуклинской операции в составе 38-й армии.

Вопрос о способе применения бригады в эти дни решался в самых высоких инстанциях. Десантная чехословацкая часть была обучена для ведения боя в тылу врага, она, по сути дела, и создавалась для выполнения этой задачи. Начавшееся восстание требовало её использования по прямому назначению. Чехословацкая сторона старалась убедить в этом советское командование. 6 сентября Фирлингер обратился по этому вопросу к А.М.Белянову (документ № 60).

Продолжающееся наступление противника на повстанческий район, нанесение по нему ударов с воздуха, требовало и прямой авиационной помощи. И эта возможность имелась. В СССР, как об этом уже говорилось в первой главе книги, был создан 1-й истребительный чехословацкий полк. Прилёт из Словакии группы словацких лётчиков позволил перевести его на новые штаты. Директивное указание из ГШ КА по этому вопросу поступило в штаб 1-го Украинского фронта 11 сентября (документ № 61).

Дата добавления: 2015-10-28