Трудный сентябрь 10 страница

Полёт в ясную погоду с хорошей видимостью, да ещё с таким асом штурманского дела, каким являлся Фёдор Яловой, больших трудностей не вызвал. Главная забота, которая волновала весь экипаж, особенно кормовую его часть, – это не прозевать возможную атаку истребителя. Как ни как, на борту командир авиаполка! Стрелок и радист провели весь полёт, что говорится на взводе, да и все остальные постоянно подключались к просмотру воздуха.

Особых проблем в том, чтобы вывести корабль в район сброса у Ялового не было. К тому же серьёзную помощь своими светящими бомбами оказал Павкин. После сброса ПДМ Ульяновский приказал Ивану Кошелеву отойти в сторону и стать в небольшой круг. Поручив Яловому контролировать высоту сброса других экипажей, сам стал анализировать работу лётчиков в районе цели. Этой работой занимались около часа.

- Ну что у тебя получилось, Фёдор Степанович?

- Дроздов сбросил с одной тысяче двухсот метров, а остальные кто с тысячи, кто с семисот. Прилетим, разберусь, почему не выдерживали заданной высоты.

- Не горячись, погода хорошая, площадка, как на ладони, другое дело, если б работали в облаках.

- В том-то и дело, командир, что надо приучать себя работать на заданной высоте даже в хорошую погоду.

- Вообще-то ты прав. У меня тоже есть, что сказать пилотягам, хотя, надо признаться, сработали совсем неплохо. А победителей, батенька, не судят. Корма, как там дела?

Но заниматься разбором боевого вылета Сергею Алексеевичу не пришлось, ибо улетел он на задание командиром авиаполка, а вернулся заместителем командира 5-й авиадивизии. Знал об этом до вылета или нет, судить трудно. С 17 сентября руководить 15-м авиаполком стал его заместитель – В.С.Циганенко.

Первым сообщил Ульяновскому о назначении на новую должность его заместитель по политчасти С.Н.Славников, великий труженик на ниве партийно-политической работы. В полку он с первых дней войны. Будучи освобождённым парторгом, часто летал на боевые задания. В наградном листе к ордену Красного Знамени отмечалось, что 1 июня 1943 года в результате бомбардирования складов в районе Красного Бора, в котором участвовал и Славников, было вызвано три крупных очага пожара. Через три дня он лидировал авиадивизию при налёте на железнодорожную станцию Орёл. В конце этого же месяца стал замполитом. С Ульяновским сработались. Как две хорошо подогнанные шестерёнки.

Один был у Славникова крупный недостаток – низкий уровень грамотности. Он это осознавал и сам, но то, что Ульяновский ни разу, нигде и ни одним словом на это не намекнул – ценил превыше всего. И вот это назначение, которое разрывало более чем годовой опыт совместного руководства полком.

- А ты, я вижу, Степан Николаевич, не очень-то рад моему назначению.

- За тебя – рад, за полк – опечален.

- Тогда поехали в столовую, обмоем твою печали и мою радость!

А экипажи авиаполка в эту ночь действительно выполнили задание умело и с толком. В район цели вышел корабль А.В.Тихомирова.

- Толя, давай пройдём холостым, я не успел подготовиться, – попросил штурман С.М.Мироненко.

- Вперёд!

Убедившись, что маркировка цели соответствует заданию, штурман просунул ствол ракетницы в специальное отверстие и нажал на курок. Белая ракета рассыпалась гроздьями. Быстро вогнав в ствол новый патрон, Мироненко ещё раз озарил тусклым светом округу и полез в карман за третьей.

- Какой дурак мог придумать такое дело!

- Ты о чём, Семён?

- Да о трёх ракетах, ведь вполне достаточной одной, сколько времени уходит на эту процедуру!

Тем временем лётчики, заняли эшелон в 1000 метров, «наложили» нос кабины на длинную сторону «Т» и повели её строго на север. Сброс был точным. Семён Мироненко посмотрел на часы, они показывали 00 часов 55 минут. Уступая место следующему самолёту, Тихомиров покинул зону сброса. Шесть белых куполов ещё несколько минут просматривались на тёмном фоне земли, а затем ушли из поля зрения.

И все же авиаполк был на грани большого происшествия. В свой второй полёт в Словакию ушёл молодой экипаж молодого командира корабля П.М.Дроздова. Самый старший среди всех – лётчик Х.Г. Галимов. Ему шёл двадцать шестой год. Остальным, в том числе и командиру корабля, – по двадцати одному году! И вот эти молодые парни составили экипаж, да ещё какой!

Вот, что написал мне по этому поводу Пётр Дроздов: «Наш экипаж в то время был хорошо подготовленным. Это мнение командования полка. Конечно, судили по подготовке штурмана, командира корабля и радиста. Тут к нам претензий не было. Летали во всех условиях, никогда не блудили, и связь держали всегда на высоте. Штурман Дегтярёв Саша бросал груз – точнее некуда. За что я его страшно любил».

Экипаж вышел на цель где-то в середине воздушного эшелона. Зажгли АНО. На левой плоскости – красный, на правой – зелёный. Штурман, как положено, дал боевой курс, склонился над прицелом. Всё внимание лётчиков было направлено на пилотирование машины. Характерный звук и лёгкий толчок оповестили, что открылись створки бомболюка. Через пару минут самолёт «вспух» – это означало, что груз сброшен. Теперь можно уходить в набор высоты. Подумав об этом, Дроздов посмотрел вперёд и вместо того, чтобы потянуть штурвал на себя, резко толкнул его вперёд. И штурман, и правый лётчик не успели ахнуть, как над головой, на встречном курсе, чёрной тенью пронёсся чей-то самолёт. В кабине запахло выхлопными газами.

- Командир, впереди парашюты! – закричал Дегтярёв.

Теперь рывок штурвала на себя. Машина взмыла вверх, чуть не зацепив винтами купол парашюта.

Кто же шёл «на таран»? Долго это оставалось загадкой. Лишь после войны лётчик А.Т.Анисимов и штурман В.И.Кораблин признались в том, что делать своеобразный кульбит экипаж Дроздова заставили они. Кораблин вёл машину в основном по наземным ориентирам. Заметив на последнем участке полёта, что они немного отклонились влево, Василий Иванович стал лихорадочно искать характерный изгиб Дуная. От него до Зволена, если лететь строго на север, 80 километров. Этот вариант им был продуман на всякий случай ещё при подготовке к полёту. Через несколько минут слева по борту на тёмном фоне земли прорезалась извилистая полоска реки. А вон и смутные очертания города Вац. Именно здесь Дунай поворачивает с запада на юг под 90 градусов.

- Командир, через две минуты разворот на север!

Когда подошли к цели, опознавательных знаков на земле не оказалось, хотя признаков работы предыдущих экипажей на аэродроме имелось предостаточно. Тем не менее, штурман сделал три выстрела белыми ракетами. Получив подтверждение, начали готовиться к сбросу. И тут командира корабля осенило:

- Штурман, давай ракетами обозначим место сброса, может, кому-то поможем.

Выполняя приказ, Кораблин нашёл нужного цвета ракеты и стал ими разукрашивать ночное небо. Пока он занимался этим делом, момент сброса был упущен, пришлось сделать лишний круг.

- Все парашюты раскрылись! – доложил по СПУ стрелок Николай Якунин. – Ой, а под нами на встречном курсе проскочил самолёт!

Анисимов и Кораблин, прилетевшие на «Три Дуба» впервые, были так заняты сбросом, что совсем не следили за обстановкой в воздухе. Убедившись, что большой неприятности не произошло, командир корабля стал с набором высоты выводить машину на обратный курс. Когда первое напряжение улеглось, «отчитал» правого лётчика. После завершения воспитательного процесса, на борту началась пятиминутка на тему: докладывать начальству или нет. Решили не высовываться, а действовать по обстановке. На КДП шума никто не поднял. На том дело и завершилось.

А тем временем к аэродрому сброса подошла группа самолётов 13-го авиаполка. Её привёл экипаж заместителя командира эскадрильи Г.П.Троценко. А.М.Добров, один из способнейших штурманов авиаполка, совершивший в Словакию уже несколько вылетов справился с обязанностями лидера весьма успешно. Троценко привёл за собой ещё три экипажа – М.К.Мирошничнко, Г.А.Перекальского и Горлова. Последний из-за обрыва грузика выпускной антенны выполнял задание без связи.

Всего в эту ночь от 4-й авиадивизии на Словакию работало 20 самолётов. Не выполнили задание три экипажа Герца (13-й авиаполк), Гусева и Мельковского (15-й авиаполк).

Группа 22-го авиаполка достигла района сброса ровно в полночь. «Три Дуба» встретили лётчиков полной готовностью: границы аэродрома обозначались красными фонарями, «Т» из девяти костров выложено с севера на юг, работал светомаяк, на три белые ракеты земля отвечала двумя такого же цвета. С учётом хорошей видимости условия для работы были идеальными. Но, тем не менее, один экипаж командира корабля М.К.Прошлякова цель не нашёл.

Работа на сброс продолжалась ровно час. Завершил сброс грузов экипаж В.И.Хохлова. Это был его четвёртый прилёт в Словакию. И последний. Как и всего авиаполка. Пять раз он появлялся над аэродромом «Три Дуба», его экипажи совершили 64 самолётовылета, из них выполнили задание 55. Лётчики доставили повстанцам 405 мест, общим весом 43910 кг[135]. Не пропустил ни одного вылета в Словакию экипаж командира корабля П.Д.Петрова. Он исполнял роль и контролёра, и разведчика погоды. По четыре раза прилетали И.Е.Жевлаков, В.И.Хохлов, Г.В.Логинов, В.Я.Коротков, А.В.Тиняков, И.Д.Лещенко. Последний внёс самый большой вклад в дело разведки погоды.

После посадки самолётов в Калиновке командир корабля Сугаков пожаловался на плохую работу стабилизатора. При осмотре техники обнаружили его поломку. Такой же дефект оказался на самолёте Короткова. Анализ показал, что деформацию стабилизаторов вызвал сброс досок, которые подкладывались под ПДМ для поддержки их в бомболюках.

Всего в эту ночь словацкие патриоты получили 19510 кг оружия и боеприпасов (155 ПДМ)[136].

Боевая работа 4-го авиакорпуса в ночь на 16 сентября описана строго по архивным документам. Анализ показывает, что экипажи на Б-25 в районе аэродрома «Три Дуба» работали практически в то время, когда Яблоков стал уходить от цели (в 00.41). Далее. Лётчики авиакорпуса отработали без всяких осложнений: сигнала не выпрашивали, он их уже ожидал, был чётким и соответствовал заданию. И ещё об одном. Разве Чирсков, Езерский и Яблоков не знали, что в эту ночь и почти в тоже время над целью будут работать лётчики Счётчикова? Знали, ибо командование АДД предупредило об этом руководство 5-го авиакорпуса специальной шифровкой.

Аэродром «Три Дуба» не мог подать сигнал на посадку самолётам с оперативной группой по разным причинам. В ряде документов, оформленных уже после этого полёта, они отражены. В отчете о результатах руководства оперативной группой Борис Чирсков указал причину неудачного полёта в ночь на 16 сентября – бомбардировка аэродрома.

Уже после окончания войны в 1-м авиаполку состоялась теоретическая конференция по обмену боевым опытом в период работы на аэродроме «Три Дуба». В её материалах отмечено: «При совершении первых вылетов экипажи почти не наблюдали и не ощущали на себе противодействия противника, за исключением самого первого вылета (вылетал один экипаж Яблокова), который был неуспешный. Над аэродромом посадки находился самолёт противника «Фоке-Вульф-189», который сбрасывал САБы, поэтому на аэродроме был выложен треугольник из костров, запрещающий посадку».

Возможно, это бросал САБы экипаж Павкина. Но экипажи 4-го авиакорпуса запрещающего сигнал в виде треугольника не видели.

В последнее время в разных источниках участники тех событий также высказывали мнение о причинах невыполнения задания. Борис Чирсков, как человек, оказавшийся на месте через сутки и имевший возможность всё выяснить от тех, кто накануне обеспечивал приём советских самолётов, подтвердил версию о бомбардировке. В беседе с корреспондентом АПН Валентиной Булычевой он заявил: «В эту злополучную ночь, действительно, костров не зажигали – гитлеровцы вечером бомбили аэродром. В результате посадочная полоса была изрыта глубокими воронками и стала непригодной для приёма самолётов».

Эту же причину отразили в своих неопубликованных воспоминаниях начальник штаба авиадивизии Шевчук и в опубликованных Голованов. Александр Евгеньевич писал: «В первую ночь оперативная группа принята не была, так как аэродром отбомбил противник»[137].

Если это так, то почему аэродром не подал запретного сигнала на посадку, а если подавал, как об этом через год было сказано на конференции в 1-м авиаполку, но почему этот факт не нашёл отражения в боевых документах, написанных сразу после прилёта? А вот мнение Бориса Езерского, выраженное в статье «Трудная посадка у «Трёх дубов»: «Мой прилёт в тихую осеннюю ночь привлёк внимание немцев. Пока летал, разыскивая аэродром для посадки, собрал вокруг себя около десятка вражеских истребителей. Партизаны видели, что делается в воздухе, и не решились демаскировать себя. Не стали подвергать меня опасности»[138].

В документах 4-го авиакорпуса и намёка нет на противодействие работе экипажей со стороны истребителей противника в эту ночь. С другой стороны, если бы в небе над «Тремя дубами» в момент нахождения там Си-47 собралось до десяти немецких истребителей, то вряд ли они упустили бы шанс поживиться. Ни в одном из документов, отражающих боевую работу АДД на Словакию, не приводится фактов присутствия в районе аэродрома «Три Дуба» такого количества истребителей противника.

Командир корабля Яблоков вообще отрицает факт невыполнения задания в ночь на 16 сентября, а его штурман Константин Севастьянов, ссылаясь на объяснение коменданта аэродрома, тоже упоминает о немецких самолётах в районе аэродрома.

Думается, что главная ошибка заключалась в том, что командование АДД спланировало в одну ночь на одну точку два разных задания двум своим авиакорпусам, не развело их по времени хотя бы на несколько часов.

Пришёл я к этому выводу, обнаружив в архиве две короткие шифртелеграммы на имя командира 4-го авиакорпуса: «Для Чехословакии в ночь на 17 сентября самолёты не наряжать». Аналогичная телеграмма пришла и на следующий день. Следует добавить. Что сброс грузов экипажами Б-25 на «Три Дуба» в ночь на 16 сентября был последним. Командование АДД нацелило авиакорпус на другую точку. То есть на сутки позже команда из штаба АДД всё же поступила: сброс грузов, и одновременная посадка самолётов на одной точке были разведены.

Какие бы ни были разночтения о причинах отсутствия сигнала на аэродроме «Три Дуба», бесспорно одно: задание выполнено не было. Вопрос о начале воздушной операции по переброске чехословацкой воздушно-десантной бригады остался открытым.

6. К встрече готовы!

Вечером следующего дня с аэродрома Львов в 20.50 вновь взлетел само­лет Езерского, а тридцатью минутами позже оторвал от земли свою машину и Яблоков. На борту те же пассажиры, тот же груз. И задание прежнее.

На этот раз обусловленный сигнал летчиков ожидал. Си-47, взлетевший раньше и имевший большую скорость, подошел к аэродрому через один час 40 минут. Цель обозначалась шестью красными фонарями по границам аэродрома. Как только Си-47 появился над «Тремя дубами», земля про­сигналила двумя зелёными ракетами.

Получив приглашение на посадку, Езерекий зашёл с юга. Учитывая нали­чие гор, особенно в восточной и западной стороне, осторожно, заложив левый крен, перевёл машину на снижение. Самолет, как бы ввинчиваясь, приближался к земле.

Помимо яркого «Т», хорошо просматривались река Грон и железная дорога. Они тянулись с севера на юг, что совпадало с направлением захода на посадку. Это обстоятельство здорово помогло лётчикам в тех прикидках, которые они делали, снижаясь по спирали. Приземлились прямо у южного торца ВПП. Погасив скорость тормозами, командир выключил фары и порулил к мигавшему в стороне фонарику,

- Тезка, – стоявший позади Чирсков положил руку на правое плечо лет­чика, – после остановки моторы не выключай.

Борис Федорович привёл оружие в боевое состояние и открыл дверь пассажирского салона. В стороне стоял высокий человек, продолжая мигать фонариком.

- Что за аэродром? – стараясь перекричать шум моторов, спросил Чирсков.

- Три дубы, Три дубы! – с трудом выговаривая русские слова, ответил высокий.

- Он-то нам и нужен! – не скрывая радости, воскликнул Чирсков. – А где ваше начальство?

- Там! – показал в сторону словак.

- Беги, а мы за тобой рулить будем!

Словак всё понял и побежал трусцой впереди самолёта, изредка оборачиваясь, чтобы помигать фонариком.

Первым на землю спрыгнул Чирсков. Каково же было его удивление, когда он увидел перед собой человека в форме советского офицера.

- Майор Студенский, представитель штаба первого Украинского фронта!

- Как же вы здесь оказались?

- Десять дней назад прилетел на словацком самолете.

- Помоги нам, братец, осмотреть аэродром, надо, чтобы экипаж отвёз хотя бы первые основные данные о его состоянии. Предупредите наземную службу, что на подходе второй самолёт.

К осмотру аэродрома подключились Мигур, Пономарёв, Езерский и Тере­щенко. Работу облегчила выделенная комендантом грузовая машина. Осталь­ные члены экипажа, совместно с прибывшими связистами и аэродромной ко­мандой, приступили к разгрузке привезённого имущества.

Обследовав аэродром и побеседовав с его прислугой, Езерский приказал Терещенко набросать кроки «Трех дубов». Через пятнадцать минут порулили на старт. Облегчённый самолёт, подпрыгивая на неровностях, бодро бежал к сигнальным огням. Вот он круто развернулся и замер, словно перед прыжком. Ему на самом деле предстояло совершить нечто подобное, не ему коне­чно, а экипажу, а если быть точным, то лётчикам, а если уж совсем точным – то командиру корабля.

Езерский поудобнее уселся в кресле, скользнул взглядом по приборам, двинул сектора газа вперёд до отказа. Взревели моторы, гул от них покатился по лощине. Крепко сжав штурвал, лётчик ждал, когда моторы наберут полные обороты, затем отпустил тормоза. Дрожащая машина тронулась с места и, круто набирая скорость, устремилась вперёд. Безжалостно застучали стойки шасси, их каждый удар больно отдавался в сердце. Наконец лётчик всем своим существом почувствовал, как напряглась машина. Удары стоек стали реже и мягче. Набрав 50 метров, в левом вираже стал, поднимать машину на высоту по спирали. Лишь только после того, как горы остались, внизу, Езерский, раскрепостившись, вывел Си-47 на курс и с набором высоты повёл, на восток.

Тем временем к аэродрому «Три Дуба» подошёл Ли-2. Таким же методом, что и Езерский, Яблоков снизил его в лощину, а затем мастерски посадил.

Оперативная группа в полном составе прибыла к месту назначения. Перед вылетом Чирсков сказал членам экипажа:

- Теперь вы – первопроходцы. Ваш опыт надо донести до всего лётного состава. Передайте это командиру полка.

Затратив, на полёт в общей сложности 3 часа 50 минут, Юрий Яблоков благополучно приземлился на базовом аэродроме. Операция по переброске в Словакию оперативной группы и средств связи завершилась. Через час в штаб АДД ушло боевое донесение: «В ночь на 17 сентября 1944 года один Си-47 и один Ли-2 в 22.30 – 02.55 доставили с посадкой на аэродром «Три Дуба» приводную радиостанцию РСБ, обслуживающую команду и оперативную группу для подготовки к проведению операции по высадке чехословацкой бригады»[139].

Удивительные совпадения бывают в истории. Одно из них произошло в эти дни в Словакии. О нём донёс И.В.Сталину член Военного совета 1-го Украинского фронта генерал К.В.Крайнюков: «Наш представитель при штабе повстанческой армии в Словакии (Скрипка. - А.С.) доносит: 17 сентября на двух самолётах «Либерейтор» под прикрытием 30 истребителей в Банска-Бистрицу привезены медикаменты и шесть человек представителей американской армии в Италии, возглавляемых капитаном Грином.. При штабе находится представитель чехословацкого правительства в Лондоне Роберт, того же правительства в Москве – Павлович и американец Грин. Цельприбытия американцев и их деятельность изучаются»[140].

Практически почти одновременно на аэродром «Три Дуба» прибыли представители военных ведомств СССР и США.

Самолёт Яблокова на аэродроме в Львове встречало все руководство авиаполка. В штабе члены экипажа подробно доложили о том, как протекал по­лёт, рассказали о деталях посадки и взлёта. Сведения эти были крайне необходимы для подготовки лётного состава к предстоящим массовым поле­там на «Три Дуба».

Среди тех, кто работал с экипажем Яблокова после прилёта, были заместитель штурмана полка по радионавигации Р.Р.Ткаченко и за­меститель начальника штаба Е.С. Щапов…

После окончания в 1939 году средней школы в Москве Щапов поступил в институт, но не проучился в нём и месяца, так как был призван в армию. Ему, как окончившему десятилетку, предложили поступить в Харьковское училище штурманов. Начавшаяся война с Финляндией перевела процесс обу­чения на ускоренный режим. Уже в декабре 1940 года он, облачившись в синий френч с кубиками в петлицах, в составе группы в одиннадцать чело­век, держал путь в Великие Луки, где базировался 1-й тбап. Четверо из прибывших попали в первую авиаэскадрилью.

Вечером с молодыми штурманами беседовал Н.Ф.Гастелло. Рассказав о том, в какой полк они попали, заместитель командира эскадри­льи подробно расспросил каждого о жизненном пути. Но что можно поведать о себе, когда этот путь измеряется всего лишь девятнадцатью годами!

Началось изучение и освоение, по сути дела, нового для молодых штур­манов самолёта ТБ-3. Нередко по служебным делам приходилось встречаться с Гастелло, но более близко познакомился с ним Щапов, играя в одной с ним хоккейной команде, в которой первый занимал место левого крайнего, а второй – левого полусреднего. Говорили, что Гастелло хорошо играл в футбол, являлся капитаном полковой команды, но оценить его футбольные способности Щапову не удалось, так как весной 1941 года замкомэску перевели в 207-й авиаполк.

Прошло время, и имя Гастелло забылось. И только 5 июля, когда страна узнала о его самопожертвовании, весь полк, в том числе и Евгений Щапов, вспомнили о своем однополчанине, при этом каждый воскрешал в памяти эпизоды своих личных контактов с Николаем Францевичем. Боль утраты и чувство гордости испытывали все. Подвиг Гастелло сплотил полковой коллектив, вдохновил на еще более качественное выполнение боевых заданий.

Щапов, совершенствуя боевое мастерство, летал много и эффективно, достаточно сказать, что только на ТБ-3 он произвёл в тыл врага 114 рей­сов. Но уже, будучи штурманом звена на Ли-2, вынужден был по состоянию здоровья уйти на штабную работу…

Ткаченко и Щапов вернулись к себе на виллу под утро. Вот уже десять дней они жили вместе в комфортабельных условиях. За всю войну такое жильё попалось впервые. Хозяева – поляки. Наверху размещалась хозяйка с до­черью, внизу пан и они, занимая отдельную комнату.

Постояльцы очень быстро завоевали у хозя­ев авторитет. Они застеклили во всем доме окна, подключили к газовой сети отопительную систему, смастерили рожки для освещений.

По улице Листопадной днём бегали трамваи. Как раз у штаба полка они разворачивались и возвращались в центр города. Недалеко от виллы, спря­тавшись за зелёной стеной каштанов, приютился дом пана Евгения. Сам он жил на втором этаже, а внизу располагалось его небольшое заведение, ставшее для полковых любителей пива перевалочной базой на пути с аэрод­рома к местам ночлега. Буское пиво (название по городу Буск) никогда не конча­лось, отличалось прохладой, каким-то особенным ароматом и вкусом.

Пан Евгений, добродушный поляк, не мог нарадоваться тому, что с при­бытием лётчиков, его дела пошли в гору. Обустраивая свой быт после перебазирования, личный состав авиаполка не летал, вечера были относительно сво­бодными, и возможностью побаловаться чудо-напитком почти никто не пре­небрегал.

Ткаченко и Щапов тихо пробрались в свою комнату, разделись и с огром­ным удовольствием залезли в тёплую постель.

- Слушай, Роман, а Севастьянов молодец, как он толково рассказал о своих действиях по отысканию этих дубов.

- Да, верно. Завтра, вернее уже сегодня, он выступит перед штурмана­ми. Мы с Чистяковым уже договорились. Но теперь найти эти дубы будет легче, приводная там.

- Эх, пивка бы сейчас!

- Да, товарищ Евгений, теперь к пану Евгению будем заруливать редко, начинаются массовые полеты. Чувствую, трудное будет это дело. Всё, спим!

В эту ночь четыре экипажа 1-го авиаполка взяли курс на Чехию. Bce они, выполняя задание НКГБ Украины, должны были доставить на точку Зазрива (32 км восточнее Жилины) разведывательно-диверсионные группы.

Задание не выполнили три: П.В.Новиков (штурман А.Н.Боднар), М.Д.Шелемов (А.А.Урбанский), В.Ф.Шеметов (Г.А.Дикуль). Ни один из них не об­наружил условленного сигнала. Однако четвёртый экипаж на костры в линию с 2100 метров сбросил пять мешков с боеприпасами (900 кг) и семь чело­век. Восьмой пассажир остался на борту, так как его парашют, из-за неумелого обращения, распустился в салоне.

К сожалению, назвать с точной достоверностью экипаж, выполнивший задание, из-за несовершенства боевых полковых документов я не могу. Но, судя по всему, его выполнил экипаж А.А.Васильева. Его штурман Леонид Александровичь Шепель писал мне:

«Где-то в сентябре нам было поручено выбросить семь десантников. Старшим у них был Сеня, радистской Маша. Мы выбрасывали их в районе горы Попрад. Удивительно настойчивые парни: после первой попытки выброски они упрямо настаивали на том, чтобы лететь только с нашим экипажем. Последняя встреча произошла с ними в июле 1945 года в Мукачево. Сеня рассказывал, что они вырезали две казармы немецких солдат. Он сказал Васильеву:

- Большое вам спасибо, что мы все живы и здоровы. Никто из нас даже не был ранен.

- Мы довольны, – ответил командир, – а в точности выброски «виноват» наш штурман.

С радисткой Машей встретились в Киеве в 1954 году на Крещатике. Она просила меня поехать в университет и там рассказать о них, но я не смог, так как надо было на аэродром – я из Тарту вёл девятку Ту-4 в Каховку».

Леонид Шепель точную дату полёта не помнит. Да и экипаж его не из 1-го авиаполка, а из 340-го. В остальном все основные детали его рассказа срвпадают: количество пассажиров и место выброски – Зазрива в район горы Попрад (Герлаховки).

Завершив рекогносцировку «Трех дубов» и первые самые необходимые приготовления к приёму самолётов, оперативная группа отправилась на отдых. Скрипка пригласил Бориса Фёдоровича к себе, выделив ему одну из своих комнат. Отдых был коротким.

С первыми лучами солнца Чирсков со своими помощниками снова появился на аэродроме. Теперь, при дневном свете можно было рассмотреть его более тщательно. «Три Дуба» находились на низко расположенном плато, со всех сторон стеснённого грядой лесистых гор от 1000 до 2400 метров. Ширина плато 2 – 2,5 километра, длина – около десяти. Горы, покрытые лесом, в этот период года были необычайно красивы.

По всей длине плато проходили шоссейная и железная дороги, как бы разрезая его на две равные части: восточная полностью использовалась под посевы, огородные культуры и была занята садами, три четверти запад­ной части занимали двревни и мелкие хутора.

Что касается аэродрома, то это слово употребимо лишь по отношению к ровной поверхности центральной части самого плато. Тут не было ни специально оборудованной взлётно-посадочной полосы, ни служебных построек, стояло лишь здание бывшего аэропорта. От многих других плоскогорий оно отличалось только тем, что находилось почти в самом центре повстанческих сил и своеобразным запоминающимся названием – «Три Дуба», унаследованным то ли от одноимённого села, когда-то, как утверждали местные жители, существовавшего здесь, то ли от самой площадки, где, возможно, росли эти деревья. Во всяком случае, сейчас на плато никаких дубов не было.

Сама площадка размером 1300 на 500 метров имела открытые подходы только с севера и юга. Лоток рабочей площади – ровный. Западная часть полосы ши­риною около 300 метров (старое поле) отличалась хорошим твёрдым грунтом с ровной поверхностью..Восточная часть (новое поле), начиная с середины, имела более мягкий грунт.

Чирсков решил новое поле использовать для руления и разгрузки, а старое, с более твердым и обкатанным грунтом, для посадки и взлёта. Опре­делили запасную взлётно-посадочную полосу, места разгрузки, маршруты рулений.

Размеры площадки и её месторасположение позволяли принимать самолеты Ли-2, но лишь при одном непременном условии – абсолютно точном рас­чёте посадочного курса. «Да нелегко будет выходить на аэродром, и сажа­ть самолёты ночью, тем более в сложных погодных условиях. Эти горы при­несут много неприятностей». К такому выводу пришёл Чирсков, завершив повторное обследование площадки.

А.Е.Голованов писал: «На вторую ночь вся группа благополучно прибыла, и полковник Чирсков стал заниматься решением вопросов, как организовать приём, разгрузку и отправку самолётов. Он имел указания о том, что необходимо обеспечить приём и выпуск 80 – 100 самолётов каждую ночь. Принять такое количество самолётов совсем не просто, когда рядом базируется истребительная авиация противника, а сам аэродром регулярно подвергается бомбардировке. Требовалась, во-первых, максимальная маскировка аэродрома в ночных условиях – предельно малое количество огней на лётном поле, во-вторых, быстрейшая разгрузка прибывающих самолётов и немедленная их отправка, так как большого количества самолётов аэродром принять не мог. Оставление же самолётов на день на аэродроме исключалось, ввиду каждодневного облёта его разведчиками противника»[141].

Место для связной радиостанции помог найти Скрипка. Уже рано утром вместе с С.С.Савиным они появились в селе Гайники. Находилось оно рядом с аэродромом. На единственной деревенской улице, прижимаясь друг к другу, стояли аккуратные белые домики. Девушки в коричневых передни­ках и белых платках спешили в город на рынок. В цветных корзинах они несли овощи, масло, сыр, молоко. Разговор с ксендзом был недолгим, согласие на размещение аппаратуры в костёле он дал быстро.

Дата добавления: 2015-10-28