Ибо то угодно (Богу), если 17 страница

— Зачем меня ты оскорбляешь? Ведь ты же знаешь — я не та. Мою любовь ты отвергаешь. А я, а я тебе нужна?! К чему выдумывать желанья, когда тебя ко мне влечёт. Ведь мы похожие созданья, — ведь это глупый не поймёт! Да, я люблю тебя, — ты знаешь, как не любила никогда. Но почему ты не желаешь испить судьбу свою до дна? Как мне желать совокупленья, когда со мною рядом муж. Души твоей жажду томленья принять в себя без промедленья и сохранить средь горя стуж. Войди в меня, забудь, расслабься, почувствуй, как уходит Я, и навсегда во мне останься, чтобы навек была твоя. Я защищу тебя в ненастье, согрею в холод, сберегу, и нежно обласкаю счастье, и никогда уж не уйду. Возьми меня, люби, как можешь, всецело покорюсь тебе. Я захочу, что ты захочешь, не брошу одного в беде. Я жажду к Духу приобщиться, пойти с тобою в мир иной, в любви всецело раствориться, чтоб, став собою, стать тобой. Всю жизнь мечтала тебя встретить, чтобы в оставшиеся дни тобою жить на белом свете и воплотить свои мечты. Поверь в меня, люби без страха, отдайся смело ты судьбе. Не будет в нашей жизни краха, поскольку верю я тебе. Друг в друга душами проникнем, а вместе с душами тела. И никогда никто не вникнет, за что любила я тебя. Прошу, отдай себя в подарок. Тебе я тем же отплачу. И каждый день наш будет сладок. А горечь я не допущу. Возьми меня, войди, останься. Я воспарить с тобой хочу. Проникнуть в тайные пространства. Ведь жить иначе не могу. Оставь во мне хоть кроху Духа, что жив в тебе и жив тобой. Иначе жизнь мне будет мука. Как трудно быть чужой женой! Твоей я жизни не нарушу, а подчинюсь твоей судьбе. И трудностей любых не струшу. Рабыней стану я тебе. Исполню всё, в твоей я власти — на свете счастья выше нет! Попросишь — сгину в одночасье. Но не предам — вот мой обет! Готова жить с тобой подругой, любовницей или женой. Питаясь этой сладкой мукой, радуясь участи любой. Мы друг для друга половинки. Почувствуешь, когда прильнёшь. Мой поцелуй растопит льдинки, коль в сердце ты моё войдёшь.

— Это невозможно! — Что невозможно? — То, что в душе мы мечтою зовём. — Ну а если попробовать осторожно и сделать возможной её? — Не знаю, мне кажется это мираж, который недостижим. Зачем пытаться рассеять туман, в котором за счастьем бежим? — Но есть же конкретное счастье моё, и им я хочу обладать. — Возьми и любви, люби и цени, возьми, что можешь взять. — Но руки проходят сквозь счастье твоё, его не спрячешь в карман. — Это потому, что оно не твоё. И не моё. Оно - дар! — Но разве можно жить в мираже? Ведь это оптический обман. — Ты просто отдайся всецело мне, а я мечту твою создам. — Но я не властен над своей мечтой. Она фантом, живущий в груди. Мне только хочется всегда быть собой. И ты меня таким прими. Я не могу быть другим - своим. Для меня это всё равно что умереть. И уж лучше буду тебе чужим, чем лгать, притворяться и слушать лесть. Нет, ложь - это конец всего. И мечта во многом сродни лжи. Пусть невозможно для нас ничего. Но как мне жить без твоей любви?! — Ты просто запутался в страхах своих. Успокойся и ляг со мной. Я стану воплощением фантазий твоих, и нежностью укрою боль. — Но это невозможно, чтобы ты и я были счастливы на этой земле! Ты хочешь, чтобы была семья, а я желаю жить сам по себе. Нет, вру, неправду говорю! Я хочу того же что и ты. И пусть в любви твоей сгорю, но не предам своей мечты. Чувствую, словно схожу с ума. Невозможно прижать мечту к земле, как невозможна любовь сама, когда каждый живёт сам по себе. — Но тогда зачем, иль почему бросаем мы вызов судьбе? Один прожить я точно смогу, но счастье вряд ли доставлю тебе. Ведь ты для счастья создана. Зачем тебе мученичество моё? Будь мужу, — да что я, — любви верна, и счастье непременно найдёшь своё. Ты скажешь, я глупый, и будешь права. Я сам не знаю, чего хочу. Хотя, неправда, — ты сама мечта, а я невозможной считаю мечту. Так что же нам делать, чего желать? Ведь хочется счастья назло мечте. Как, выбрав себя, других не предать, и невозможное сотворить в судьбе? Ответа не знаю, но чувствую лишь, как важно честным быть до конца, и верить в судьбу, глядя в звёздную тишь, чтоб стать достойным своего венца...

Он очнулся. На полу валялись листы исписанной бумаги. Он поднял листы и стал читать, всё более и более удивляясь. Казалось, что эти её слова, её желание был лишь сон…

“Нет, это невозможно! Я никогда не писал ничего подобного, и даже не мог представить, что способен на такое. Ничего похожего со мной никогда раньше не было. Что же это?!”

Волнение душило его. Он не мог избавиться от мыслей о ней, и, не находя выхода своему чувству, решил позвонить, рассказать о своих переживаниях.

Он набрал номер её телефона, но никто не снимал трубку.

В дверь постучали. Дмитрий открыл.

— Хочу познакомить тебя с моим любовником. — сказала сестра. Она была в подвыпившем состоянии. — Мы скоро поженимся.

В голосе сестры уже не было прежнего злорадства, скорее уважение, показавшееся Дмитрию необъяснимым. “Неужели это результат мой любви и прощения?”

— А как же тот, который недавно был у тебя?

— Он мне был нужен только ради денег, — отмахнулась сестра. — Один для денег, другой для души.

— А твой первый муж?

— Ну, вышла по дурости, по молодости; все выходили замуж, а я что хуже.

Глядя на сестру, Дмитрий подумал о том, что не может и не должен опуститься, что он должен бороться.

— А как же твой сын, он ведь уже не маленький?

— Наша мать гуляла пуще моего, пока мы несмышлёныши были. Да и сейчас мужиков мимо себя не пропускает.

К сестре подошёл пьяный молодой мужчина в трусах.

— Толик, — представился он. — Будем знакомы.

Преодолевая себя, Дмитрий пожал протянутую руку и сказал:

— Простите, мне надо идти.

Он спешно оделся и вышел на улицу. Подойдя к дому, где жила она, Дмитрий долго стоял перед её окнами, не решаясь зайти к ней. Он надеялся, что она выглянет. Но прошёл час, а к окну никто не подходил. Не в силах справиться с охватившим его волнением, он решил написать ей записку.

Я вчера простоял до утра, чтоб с посланьем к тебе распрощаться, и желая увидеть глаза, и заметив тебя, испугаться. Вот стою возле окон твоих, ощущая изжогу желанья, и в молитве прося покаянья у непрошеных мыслей своих...

Он сложил лист, но, ощутив, что сказал не всё, вновь взял ручку и стал писать.

Я помню день тот летний, чудный,

и парк пустой для нас двоих,

и чистый лес, дождём умытый,

и трели птиц для нас одних,

и ресторан пустой и светлый,

букетик неживых цветов,

и стульев блеск, и взор нетленный,

и крики чувств, и шёпот слов,

и чистый запах твоей кожи,

и шёлк волос, и бархат рук,

тепло ушей я помню тоже,

и вкус несмелых твоих губ,

и робкий поцелуй ответный,

и трепет тела твоего,

в объятьях внешне неприметный стук сердца в такт у моего,

волненье веры и надежды,

боязнь раскрыться без утай,

и тонкий,

чуткий,

честный,

нежный

звук голоса, зовущий в рай…

Я помню!

Дмитрий ощутил, как поёт сердце, и написал постскриптум:

Если вы любите музыку, приглашаю Вас сегодня в филармонию.

Он пришёл к месту свидания задолго до назначенного времени, желая насладиться ожиданием. Предвкушая её появление, он стал думать о том, что скажет при встрече. Всецело отдавшись фантазиям и освобождая себя от оков здравого смысла, он в который раз обратился к ней, не видя её, но чувствуя её приближение.

“Все наши встречи — чудные мгновенья! — я вспоминаю как богоявленье. Бездонной глубины твои глаза, что в омут звали ринуться меня, забросив на земле свои творенья. О, чудный миг, — твоё мне появленье! — и я забыл, зачем позвал тебя. Вдруг захотелось птицей обернуться, взлететь, чтоб посмотреть со стороны на нас, и навсегда запомнить этот час, в который невозможно уж вернуться. Зачем, скажи, зачем себя узнали друг в друге мы, мечты освободив? Зачем желанием себя мы искушали, и счастьем горя не опередив? Зачем хотим уйти от Провиденья, забыв, что нечем искупить любви, и слушая родителей сомненья, и оправдания ища у суеты? Нет, я не умещусь в расчёте чьей-то кассы. Тебе не просчитать намерений моих. Нельзя судьбы понять, любви избегнув трассы, как избежать нельзя нам и волос седых”.

Назначенный час настал, а она всё не появлялась.

“Придёт ли?” — спросил он себя, ощутив, как лихорадочно бьётся сердце. Несколько раз ему казалось, что видит её в толпе, но каждый раз он ошибался. Увлечённый своими мыслями, Дмитрий не заметил, как она подошла.

“Как она прекрасна!”

— Благодарю, что приняли моё приглашение. Это вам.

Он протянул ей розу, что прятал на груди от холода.

Елена Юрьевна, довольная, улыбнулась.

— Вы прекрасны как роза зимой, и чисты как апрельский подснежник. Как же хочется с вами домой в белоснежный уют, тёплый, нежный... Где бы мог я любить и творить, ни о чем более не мечтая, о невзгодах любых позабыть, где не нужно нам было бы рая, где бы мог я всегда быть собой: нежным, добрым, желанным и милым. Годы все провести лишь с тобой, и всегда оставаться любимым. Но такое возможно лишь в сне, явь же страха полна и расчёта. Прежде думает всяк о себе, ожидая обмана чьего-то. Но любить может всяк и всегда. Ведь любовь — это Божия милость, испытание веры, себя, и надежды, что б ни приключилось.

— Спасибо.

— Вы знаете, что такое любимая женщина? — неожиданно спросил он, и вдруг почувствовал ответ. — Это вселенная, в которой тебе тепло; это вера в то, что добро побеждает зло; это нежность растапливающая недоверия льды; это воплощение давней мечты; это Матерь Мира, созданного тобой, от ласки которой стихает боль; это космоса доброта; это счастье сейчас и всегда; это самое высшее наслаждение; в этой женщине отсутствует сомнение; она дарит радость ночью и днём; себя не найдёшь ты ни в ком другом. Любимая женщина — это праздник Земли, она свет надежды сквозь страх темноты. Любимая женщина — это тайна души. Любимая женщина — это Вы!

— У меня никогда такого не было! — смутившись, с восхищением сказала Елена Юрьевна. — Спасибо! Но меня удивила постановка вопроса: любимая женщина не кто такая, а что такое.

— Это мужское понимание…

Елена Юрьевна в недоумении подняла брови.

— Трудно понять ваши стихи.

— Я и сам не понимаю.

— Зачем же тогда их посылаете мне?

— Стихи, как и чувства, самоценны. Они мне не принадлежат. Вряд ли вы меня поймёте, если я и сам себя не понимаю. Видите ли, мужчина хочет совсем не той любви, о которой мечтает женщина. — Дмитрий задумался. — Да, наверное... любовь к женщине — это мираж желания… это страсть, не требующая понимания… это прекрасный волшебный сон… а может быть, просто мечтаний фантом… потребность веры и Чистоты… жажда проникнуть в оазис души… сокровенных желаний фантазия, разрушающая запреты сознания… незаметное сумасшествие… иль в Неведомое путешествие… сказка, рассказанная днём … иллюзия счастье найти в другом… хрустальный рай без суеты, где смерть означает конец любви… это дом из живых цветов, где нежность творит ангелов, где ласка соединяет миры, где, возможно, когда-то поселимся мы?..

Некоторое время они молчали: он — удивлённый самим же сказанным, она...

— Вы плачете?

— Моя душа оттаивает.

— Простите, себе я этого позволить не могу.

— Почему?

— Впереди меня ждёт страдание. — Он подумал о предстоящем разводе и о судьбе дочери. — Если оттаю, будет больно. Я понимаю, вы думаете о себе. А вы подумайте обо мне!

— Я о вас только и думаю! — сказала Елена Юрьевна сквозь слёзы. — Кто вы?

— Странник.

— Да, вы человек из космоса.

— Мне, как и всем, хочется нежного тепла. Думая о космосе и поднимаясь над землёй, не надо забывать, что ты человек. Здесь, на Земле, в человеческом теле нам дано понять то, что в другой форме жизни понять будет невозможно. Я просто люблю, ничего не требуя взамен, летаю, вместо того, чтобы строить дом. Что может быть прекрасней лесной дороги, ведущей вникуда?

— Дорога к дому.

— По-своему вы правы. Каждому хочется найти свой дом. Но дорога вникуда мне ближе. Я как степной волк: тянет к теплу и уюту, но одиночество моя стихия! Хочу, но не смогу долго жить в доме. Мне нужно кому-то служить, жертвовать собой! Но пусть будет, как будет. Это даже интересно — узнавать свою судьбу! Никто не знает, что может произойти в следующее мгновение, и в этом заключена вся радость и счастье жизни; надо только верить, что всё к лучшему!

Елена Юрьевна согласно кивнула.

— Скажите, что для вас первично: любовь или вера? — спросил Дмитрий.

— Вера. Женщина не может любить, не веря.

— А для меня любовь. Кого любишь, тому и веришь. Вот я всё думаю: вы мне даны на помощь или на беду? Ищу ответа, и не нахожу. На счастье или на погибель? Вы смерть моя или спаситель? Я с вами, как у бездны на краю: взлечу, быть может, или упаду. Но Вы моей души творение! Я создал Вас как давнюю мечту, и тайну в Вас вложил для искушения, в капкан же своего попав воображения. Я сплю? иль брежу наяву?... Зачем, зачем вы замуж вышли, не полюбив, дождавшись не меня? Тем предали свои мечты и мысли. Теперь страдаем оба — вы и я. А я любил, превзнемогая муку, и до сих пор, наверное, люблю. А Вас искал, а вы сбежали к другу, где только степь у света на краю. Мне жаль вас, но я понимаю — вас cлишком много держит на земле: семья и муж, и сын, и деньги тают, а хочется меж тем лететь к Луне. Вы несвободны, выбор вами сделан, ведь браки заключают в небесах. Мне кажется, что я для вас утерян. Не умещусь на ваших я весах. Я не могу делить вас с сыном, с мужем, ни с факультетом, с братом, ни с отцом. Мне каждый вздох ваш, как и выдох нужен, — вся, без остатка, целиком!

Она подняла глаза и упала в бездонную синеву его взгляда.

— Когда вы читали стихи, мне показалось, вы подслушали мои мысли, — сказала Елена Юрьевна, краснея. — Вы понимаете, что каждое ваше слово отзывается в моей душе?

Дмитрий чувствовал её любовь, и это притягивало; он с усилием сдерживал себя, чтобы не поцеловать её.

— Хорошо бы поехать с вами в путешествие.

— Если только в качестве жены.

Дмитрий опешил. “Но ведь она замужем!?”

— К сожалению, не смогу воплотить ваши мечты, хотя они столь прекрасны. Я лишь могу любить вас, и только!

— Я тяжёлая женщина, — с нотками раскаяния сказала Елена Юрьевна.

— Я не менее тяжёлый человек, но лишь в том, что всегда хочу оставаться собой. Я ничего не могу предложить вам, кроме себя. У меня нет ничего. И есть всё!

Когда в гардеробе филармонии они сдали верхнюю одежду, Елена Юрьевна оценивающе посмотрела на костюм Дмитрия, и он не мог не понять этого взгляда.

Прогуливаясь по фойе, они рассматривали портреты великих композиторов.

— Любопытно, — сказал Дмитрий, — почему среди великих композиторов нет ни одной женщины?

— Потому что женщины жертвуют собой, чтобы мужчины стали великими: создают для них дом, тепло, уют.

Звонок предупредил о начале концерта.

— Зачем вы пригласили меня сюда? — в недоумении спросила Елена Юрьевна.

— Одни приходят в филармонию развлечься, я — работать.

— В чём же заключается ваша работа?

— Я пытаюсь услышать, о чём говорят звуки, пытаюсь расшифровать смысл объединенных гармонией нот. Я уверен, музыка поможет мне понять Закон Творения, потому что Гармония и есть Бог.

Первый вздох музыки заставил вздрогнуть, очищающий холодок пробежал по спине.

“Откуда приходит музыка? Нет, это не просто музыка, это творящие звуки! Благодаря им, я вижу… вижу любовь… вижу смерть… Человек борется с Судьбой… "Не сможешь", — говорит Судьба. — "Смогу!" — "Не сможешь!" — "Смогу!!" — "Не сможешь!" — "Смогу! Смогу!! Смогу!!!"

Схватка! Борьба с обстоятельствами, наперекор всему. Борьба с переменным успехом. Борьба с неизбежностью. Силы неравны. Человек иссякает. Судьба торжествует. Усмехается с издёвкой: "куда тебе, человек, тягаться со мной". Но побеждённый не смиряется, и чувствует себя победителем: "погибаю, но не сдаюсь!"

Передышка. И вновь наступление человека, новый вызов Судьбе. Судьба принимает вызов. Она смеётся над смельчаком, играет с ним, подтрунивая. А тот, наивный, марширует. Судьба умиляется — исход ей известен. Она забавляется над наивным человеком. И вдруг человек понимает, что его ждёт, — Судьба показывает неизбежный финал его торжествующего похода: могила — вот неизбежный итог всех человеческих борений. Человека сковывает печаль. Он скорбит. Что же делать, когда Судьба сильнее? Смириться с неизбежностью? Нет. Нет? Да!”

"Всё кому-нибудь улыбается, только ко мне никто не придёт, — пела солистка, и звуки её голоса, шедшие, казалось, из самых глубин души, болью резонировали в душе. — Никто страстно рукой не обнимет, никто губы к губам не прижмёт. Никто мою белую грудь не погладит, никто страстной лаской меня не истомит. Проходят мои дни безрадостные, промелькнёт моя жизнь без улыбки. Никто, никто ко мне не придёт, никто ко мне не придёт".

“Что же это?!”

Мольба одинокой женщины, живущей без любви, поразила своей откровенностью. Дмитрий посмотрел в программку и с удивлением обнаружил, что это ария Екатерины Измайловой из одноимённой оперы Шостаковича. Он вспомнил сюжет и в который раз задумался о неслучайной случайности происходящего с ним, желая понять скрытый в этом смысл.

“Судьба торжествует над плачущим человеком. Она победила. Она всегда побеждает.

Быть может, есть ещё надежда? Хоть какая-нибудь. Нет! Нет? Что же делать тогда?

Смирись! Подчинись Судьбе! Неизбежность сильнее! Победить судьбу невозможно. Рок неумолим!

Что же остаётся человеку? Смириться?

Несогласие. Возмущение. Поражение. Смирение. А в результате — постижение Гармонии, постижение своего предназначения! Судьбу не преодолеть. И не надо. Ибо она есть счастье для тебя!”

Краем глаза он заметил, как побледнело лицо Елены Юрьевны, губы её сжались. Как только объявили антракт, она, словно давно сдерживая себя, резко спросила:

— Почему вы всегда пытаетесь меня оскорбить?!

Дмитрий опешил.

— У меня даже в мыслях этого не было. Значит, вы меня просто не понимаете.

— А вы не хотите, чтобы вас поняли!

— И это после всего, что я вам сказал? — изумился Дмитрий. — Почему женщины такие толстокожие?!

— Вы полагаете, что только мужчины способны чувствовать? — с отчаянием в голосе произнесла Елена Юрьевна.

— Вы считаете мужчин примитивнее женщин?

— Это мужчины могут физиологически реагировать на любую женщину. А женщине, если она встретила своего мужчину, никакой другой не нужен; а уж если потеряет его, то и смерть не страшна.

— Но и не всякая сучка вызывает желание, — произнёс зло Дмитрий, отвечая на её упрек.

“Она меня не понимает. Наши противоречия очевидны. — Чего же ты ждёшь? — Я испытываю потребность в ней. — А может быть, она для тебя лишь заполнение пустоты? — Нет! Хочется любви, самоотдачи, хочется заботится о ком-то, хочется испытать единение, почувствовать, как душа взлетает, почувствовать Бога!”

— С вами я не такая, какой бы хотела быть, — недовольным тоном произнесла Елена Юрьевна.

— Трудность общения со мной в том и состоит, что человек становится таким, каков он есть.

— Простите меня, — спохватилась она.

— За что? За то, что вы были собой?

— Простите, я сегодня в депрессивном состоянии, — извиняющимся тоном сказала Елена Юрьевна. — Не знаю, что делать со своей болью.

— А мне вы нравитесь. Возможно потому, что ваша боль резонирует моей.

— Вы мазохист?

— Просто привык. Без боли жизнь мне кажется скучной. Хотя боль эта от невозможности проявить любовь. Я люблю ненавидя, ненавижу любя, в том пытаясь постигнуть абсурдное Я. Жажду радости — боль принимаю, и себя вовсе не понимаю. Наслаждаться готов, но живу как монах. Тело нежности жаждет, — ласки только в стихах. Ничего не прошу, всем доволен, и как будто бы внешне спокоен. Очищенья страданьем желаю достичь, чтобы то, что без имени сердцем постичь. И гармонии страстно желаю, и мечтаю, мечтаю, мечтаю... Это боль видеть Вас и желать, даже если приходится спать. А поэтому я не звоню, лишь дурацкие письма пишу. Но мечты не унять, как и боли. Ведь не примите Вы моей доли. Вы желаете счастье создать. Я же вижу, что жить — есть страдать. А любить для меня — что творить. Только кто согласиться так жить, чтобы каждым мгновеньем любя, в нежной ласке забыть про себя?..

— Я хочу космической любви!

— Но мы живём на земле! На мой взгляд, космическая любовь, это когда любишь и тебе ничего не нужно от объекта любви.

— Как вам, например, — резко заметила Елена Юрьевна. — Нужен только повод.

— Да, вы – как повод для любви, — согласился Дмитрий. — Чувствуете разницу: я люблю тебя, и просто – я люблю!?

— Вы не хотите меня понять!

— Я вас чувствую!

“По странным законам живёт моё чувство. Когда я начинаю чего-то желать, впихивать себя в какие-то рамки, — всё пропадаёт; когда же поступаю естественно, то чувствую, как она дорогá мне. Не надо ничего требовать, и тогда всё будет в радость!”

И как только он сказал себе это, так сразу почувствовал себя свободнее, и ему стало интересно, он стал наслаждаться происходящим, ощутил всю прелесть их отношений и бесстрашно отдался чувствам, буквально взорвавшим его.

— Я знаю, знаю, горе моя любовь способна принести. Но не сбежать от собственной судьбы, как мне не выпить моря. Пусть будет так — ты ласки не узнаешь и нежности моей не утолишь. Я слышу, слышу, как ты мне кричишь, молитвами меня ты достигаешь. Я позабыть хочу о мýке, о судьбе, лишь поцелуем в душу проникая и в глубине твоей не оставляя ни капли боли ни тебе, ни мне. Остановить мгновенье на минуту или на час, — как повезёт, чтобы в глазах увидеть страсти муку, предвидя что случится наперёд. И не спешить расколдовать мгновенье, как можно дольше в сказке пребывать. Жить чувством и терять терпенье, и целовать, и гладить, и ласкать, и крылья вдруг расправить за спиною и полететь в неведомую даль, где ты всегда останешься со мною, где счастлив каждый, где, наверно, рай...

— Я просто земная женщина. А с какой планеты прилетели вы?

— Не помню.

— А вы не боитесь, что я так и останусь одна, никому не нужная?

— Вы жена своего мужа.

— Я ничья.

— И моя мечта, моя идеальная возлюбленная!

— Меня многие называют мечтой.

— Несбыточной. Я вас выдумал. Трудно жить без мечты. Ведь нужно к чему-то стремиться. Вы достойны быть нежной, и любимой быть. Жить не только надеждой, но и сами любить. Чтобы каждой минутой утопая в любви, стать блаженством и мукой моей давней мечты…

— Я уже ни о чем не могу мечтать, поскольку всё время перед глазами вы.

— Вам кажется, что я вам подхожу, вы видите во мне решение своих проблем, но не задумываетесь о том, сможете ли вы помочь мне, соответствовать моим потребностям.

— Эгоистка.

— Как и все, впрочем. Вы хотите любви для себя, а не для меня; вы хотите, чтобы мужчина служил вам, посвящая всего себя семье. Но смысл жизни мужчины в творчестве!

— Что же тогда может нас объединить?

— Со-творчество!

— Я не понимаю.

— Понимайте сердцем.

— Помогите мне.

— Невозможно помочь тому, кто хочет взлететь, одной рукой продолжая держаться за прежнюю жизнь.

— Просто он хочет убедиться, что призывающий летать действительно летать может.

— Чтобы полететь, надо поверить!

...Она не сможет...

Он услышал это и тотчас ощутил, как освобождается от ожиданий, от желаний, которые терзали его, наполняя неудовлетворённостью и злостью, он почувствовал, что любит, любит её несмотря ни на что, ничего не требуя от неё, и уже ничего не прося.

“Моя любовь принадлежит мне!”

Его перестали терзать страх, злость, неуверенность в себе, и светлое радостное чувство Любви окрылило, делая независимым и счастливым.

Прозвенел звонок. Оркестранты заняли свои места, и дирижёр начал священнодействие.

Музыка захватила и понесла в бесконечность.

“Всё тлен! Лишь наши чувства запах источают. Мечты не радость, боль лишь доставляют. Погаснет Солнце, упадёт Земля. И только мы каким-то странным звуком исчезнем во Вселенной закоулке, чтоб обрести когда-то где-то Я. И музыка стихами разукрасит тьму, наполнит жизнью лёд другой планеты, чтоб вновь очнулись мы с тобою где-то, и сердцем воссоздали бы Луну. Из Вечности несётся звуков нить, сердца любви собою нанизая, и страстью жизни их соединяя, и заставляя мучиться, но быть!

Мой мир — это ты! Ты моя вселенная! Смысл моей жизни, моя радость, моё счастье! Всё что я хочу, это верить тебе — в этом моя любовь, в этом моё счастье!

Ничто не может помешать нашему счастью. Ничто!

Наша жизнь — рай. Рай — это жизнь с Богом, в любви и вере. Спасибо Богу за всё, что он сделал и делает для нас. У меня есть она и есть Бог. Больше мне ничего не нужно. Грех желать большего!

Наш мир построен на вере, мир, где я люблю, где любят меня, где Бог живёт рядом с нами. И я верю Ему. Здесь всё построено на вере, нет страха и боли, а только радость. Она любит меня, и я верю каждому её слову. Нет ничего слаще веры, ибо вера и есть счастье. Здесь невозможно представить жизнь без веры, как и без Бога, как и без любви, и без неё — моей жены.

Я не могу даже представить — какая нелепая мысль! — будто я смогу ей не верить, будто она может солгать мне. Что значит лгать? Что такое ложь? Я не знаю. Я не умею лгать. В моём мире нет и не может быть лжи. Я всегда верил ей, и любил всегда. Как можно не верить? Нет, это невозможно! Вера для меня это всё! Без веры не может быть любви, а без любви не может быть ничего! Наш мир не может существовать без любви, как не может существовать и без веры. Я люблю её и потому верю, верю и потому люблю. Иначе и быть не может! Вера — основа нашей жизни. Без неё наш мир погибнет!

Я ощущал себя неполноценным. Теперь я понимаю: мне не хватало её — моей жены, моей половинки. Без жены во мне было ощущение неполноты. Мне хотелось чего-то, что раскрыло бы во мне дремлющие силы, что сотворило бы меня, открыло меня себе, помогло познать себя. Мне хотелось подвига. Я не могу жить без правды. Мне нужен был кто-то, кто бы мне верил, верил каждому моему слову. Я долго искал и не находил. Мне необходим был помощник. Да и скучно одному. Бог дал мне её. И я благодарен Ему за это. С тех пор я счастлив. Я восполнен! Теперь я вижу себя — её глазами. Она помогает мне разобраться в себе. Она — моё зеркало!

Я не могу представить себя без жены. Лишиться её всё равно что потерять смысл существования. Зачем мне тогда жить?

Почему я люблю свою жену? Не понятно. Любовь вещь объяснимая. Сильнее любви может быть только смерть.

Познать женщину всё равно что познать Вселенную. Добиться её, овладеть ею для меня означает совершить подвиг, стать другим: выше, значительнее, создать себя нового, иного, могущественного и более совершенного.

Она — моя вселенная. С ней вместе мы создадим новый мир; в нём будет всё только самое лучшее, он будет само совершенство, он — наше дитя. Мы научим его любить. Ну а вере и учить не надо, это ведь так естественно! — как я верю Богу.

Но что это? Я почувствовал… почувствовал, как что-то произошло. Не знаю что именно, но она стала другой. Она изменилась!

Она солгала мне! Я верил ей, а она меня обманула! Она предала меня!

Перечеркнуты все минуты блаженства, всё, что составляло счастье моей жизни!

Она украла у меня прошлое. Невозможно жить без прошлого — меня нет без прошлого!

У меня нет прошлого, потому что не хочется вспоминать. У меня нет будущего, потому что нет надежды. У меня нет настоящего, потому что нет веры. Одна боль!!!

Она лишила меня веры, и тем лишила любви. Она убила меня! И себя.

Я не могу жить без веры, как не могу жить без воздуха! Я не могу не верить! Я не умею лгать!

Прелюбодейка, она украла у меня веру, а вместе с верой любовь! Она обманула меня! Предала! Изменила! Она разрывает меня на части, — я вновь половинка!

Не знаю, откуда во мне это, но я не хочу, чтобы ею обладал ещё кто-то, помимо меня; от этого мне почему-то больно. Я ревную, и не могу справиться с собой. Мне больно, словно меня разрывают на части. Я не могу жить без своей половины, не могу существовать половиной!

Быть может, она разлюбила меня? Но разве это возможно, если любишь?! Нет, это невозможно!

Неужели мы не создадим нового мира, не будет нового космоса, и не будет людей, не будет рая на Земле? Я останусь бессмертным. И никогда не узнаю муку рождения и сладость умирания, счастье обретения новой жизни. У меня никогда не будет сына. Не будет продолжения. Будь проклято бессмертие!

Я жить хочу, болеть, любить, страдать. А вынужден бессмертным прозябать!

Как мне хочется убить её, о Боже!

Господи, что это со мной? Неужели я дошёл до этого? И почему?

Потому что она отняла у меня веру, а я не могу жить без веры, я не могу жить без любви. И не хочу жить!

Ложь — путь к смерти. Она солгала, и теперь я не знаю чему верить. Раньше всё было просто и ясно, теперь — сплошные сомнения. Знание оказалось величайшим заблуждением. Теперь я во всем сомневаюсь. Шагу не могу ступить без страха. Ложь родила сомнения, сомнения — страх, страх — подлость, подлость — предательство, предательство — ненависть, ненависть — убийство!

Дата добавления: 2015-10-28