26 страница. - Ну что, герой, отвел душу?

- Ну что, герой, отвел душу? – тихо спросил отец, когда вялое тело Альбуса, после непродолжительного полета по гостиной, было аккуратно сгружено на кушетку, - И у кого же ты научился чуть что руки распускать?

Скорпиус не стал отвечать – сейчас ему больше всего хотелось, чтобы отец, мама с бабушкой, Джеймс, и Лили, опять принявшаяся рыдать, исчезли. Все равно куда – в столовую, на улицу, в другой город, на другой континент или в иную Вселенную. Хотелось трясти придурка Альбуса за шиворот, так, что бы лохматая голова болталась из стороны в сторону. Хотелось разбудить дурака и заставить выслушать издевательскую, полную ядовитого сарказма речь, обличающую глупых рейвенкловцев, бросающихся очертя голову на поиск приключений на свою тощую задницу. Потом захотелось пожалеть, прижать к себе, долго целовать смуглые щеки и длинные загнутые ресницы, вздыхать от облегчения в маленькое ухо, спрятавшееся под черными волосами. И опять бить, и ругать, и целовать. Тьфу, как девчонка, телячьи нежности!

- О, Мерлин, почему Лютный?! Почему?! Что он там забыл?! – вопрошала миссис Поттер, когда хозяин поместья мягко, но настойчиво уводил ее из гостиной, давая сыну возможность сожрать себя заживо. Она не знала почему, зато Скорпи знал. Точнее, догадывался, прекрасно помня тягостный утренний разговор, случившийся после ночи, проведенной на полосатой тигриной шкуре,когда угли медной жаровни выжгли остатки разума вместе с воздухом. Естественно, куда еще мог рвануть мнительный придурок, как не в Лютный, «набираться опыта»? Горгулья его раздери, дурак, идиот! Поттер, одним словом. Два брата – совсем разные, и такие одинаковые...

Альбус зашевелился на кушетке, потягиваясь и переворачиваясь на спину – отведенные для восстанавливающего сна время подходило к концу. Скорпи пересел поближе, и кивнул эльфу, неслышно возникшему у столика с пузатым графином в руках. Наливая в заранее приготовленный стаканчик прохладную воду, добавляя в нее антипохмельное зелье, которое может потребоваться Альбусу после пробуждения, Скорпи нахмурился. Чувство вины, отодвинутое на задний план тревогой и злостью на вспыльчивого друга, в тишине пустой гостиной вылезло из угла, встрепенулось, приободрилось, и навалилось на младшего Малфоя, с легкостью подминая под себя.

- Идиот, - прошептал Скорпи, наклоняясь ниже и рассматривая приоткрытые пухлые губы, - Какой же идиот… Все вы, Поттеры…

Альбус не ответил. Только вздохнул, обдав друга сильным ароматом зелья, которое в него насильно влил отец Скорпи, прежде чем уложить на банкетку. Глупенький романтик, заревновал, умчался, перепугал всех… Что ж ты раньше молчал… Отставив на столик приготовленный стакан и шикнув на эльфа, застывшего в простенке между рыцарскими доспехами и мраморной колонной, Скорпи осторожно, стараясь не шуметь, придвинулся к кушетке вместе со стулом.

Наклониться и провести языком по приоткрытым мягким губам показалось очень правильным. И то, что через несколько мгновений спящий Альбус пробормотал что-то неразборчивое в рот Скорпи, а потом, не открывая глаз, забросил руки ему на шею, словно делал это каждый день – тоже было правильно. И без всяких переживаний, без лишних вопросов, разговоров и страхов. В конце концов, они уже делали это, и не один раз, и даже больше этого... Ощущения, с одной стороны новые, а с другой – очень знакомые, заставили Скорпи подсунуть под затылок Альбуса ладонь, зарываясь пальцами в густые влажные волосы. Друг открыл мутные от сна глаза, похлопал ресницами и, сцепил руки в замок, притягивая младшего Малфоя еще ближе, словно боясь выпустить хоть на минуту. И даже не пришлось ничего объяснять - почему-то сейчас Скорпиус понял все без слов: сожаление, надежду, желание, и все то, что надо было давно сказать, и не могло выплеснуться, сковывая языки, сейчас занятые более приятным делом.

За спиной что-то щелкнуло, звякнуло и с глухим стуком покатилось по полу. Скорпи вздрогнул, быстро обернулся назад и выругался шепотом – нервный эльф, тот самый, которого мистер Поттер тряс за худенькие плечики так, что у домовика звонко хлопали большие серые уши, опять возник возле колонны. На этот раз заботливый слуга держал на вытянутых лапках тонкое вафельное полотенце, должное, видимо, сыграть роль очередного компресса на голову азартного игрока в Триктрак. На полу валялся прозрачный флакончик с зельем - увидев молодого хозяина за таким странным способом излечения гостя от похмелья, эльф бросил белый прямоугольник на край столика и испарился, словно его тут и не было.

- Ну, отлично, - пробормотал Скорпи, смущенно поворачиваясь к приятелю, и тут же испуганно отпрянул назад – пока он отвлекался на эльфа, пальцы Альбуса успели проворно забраться за воротник рубашки, ухватили скользкий витой шнур и дернули - румынский амулет, оказавшись на свободе, брызнул в глаза перламутром и закрутился вокруг своей оси, играя и переливаясь всеми цветами радуги. По рукам, по нахмуренным широким бровям, по щекам и покрасневшим губам, по пахнущей пивом одежде друга полетел вихрь ярких разноцветных пятнышек.

- Солар? – Альбус с серьезным видом рассматривал перламутровый треугольник, натягивая серебряный шнур, заставляя приятеля сидеть в очень неудобной позе – сильно наклонившись вперед и упираясь руками в края банкетки. Скорпиус непроизвольно дернул головой, стараясь вырваться и ослабить натяжение, сам себе напоминая собаку, которую неожиданно поймали за поводок. Нагулялась, набегалась, и теперь, наконец-то попавшись, опасливо смотрит на хозяина, ожидая его решения. Скорпи быстро облизал вмиг пересохшие губы – чего ждать? Очередной сцены ревности? Нового побега? Истерики? Отталкивающего жеста руки, крепко сжимающей амулет, так, что шнур больно врезался в кожу шеи.

- Верни ему, - ладонь разжалась, и Скорпи открыл рот от удивления, не ожидая такого поворота, - Верни, сегодня же!

* * *
Пушистые тапочки Джинни недовольно засопели и сонно заморгали глазами-бусинками, когда хозяева, глубоко за полночь, наконец-то ввалились в спальню.

- Я сейчас, - Джинни сунула озябшие ступни в мягкий теплый мех и исчезла за дверью ванной, оставив совершенно разбитого мужа одного. Гарри ничего не ответил. Устало сел на кровать, потом лег на спину, повозил затылком по прохладному покрывалу и закрыл глаза, слушая шум воды за дверью. Под тяжелыми веками медленно плавали бледные желтые пятна, похожие на тусклые золотые галеоны, выигранные сыном в Триктрак. Поттер раздраженно сорвал с лица очки, не глядя швырнул их куда-то в черно-желтое марево и перевернулся на живот, остужая о холодный шелк щеку и висок.

Пока он наводил панику в Аврорате, пока носился по всем кабакам и забегаловкам Лютного, пока заглядывал в подворотни и тряс каждого встречного побирушку, расспрашивая о невысоком худеньком подростке, ему и в голову не пришло дойти до «Цвергов» и заглянуть туда. Он даже не вспомнил о них, что только подтвердило мнение смутно-знакомого аврора Тома, что в трактире используют скрывающие чары. Твою мать, тоже мне – герой, профессионал, попался на такую нехитрую уловку. Не говоря уже о том, что Поттер оказался просто плохим отцом, не разглядевшим в старшем сыне странности по части любовных предпочтений, а в младшем склонности к авантюрам и азартным играм. Страшно подумать, что выкинет Лили, когда подрастет…

Дверь ванной хлопнула, в спальню ворвался влажный запах мыла и шампуня – Гарри опять перевернулся на спину и прикрыл глаза ладонью. Слева, где-то под ребрами засела тонкая стальная спица – несильно покалывает, саднит, отдаваясь острием куда-то под лопатку. И от тихих вздохов жены, с самого возвращения домой не проронившей ни звука, от настороженной тишины в доме, от шаркающего звука мягких подошв по полу спица начинала возиться и дергаться, еще глубже впиваясь в сердце. Черт бы их всех побрал. Зелье выпить, что ли?

- Тебе не кажется, что этот мальчик плохо влияет на Альбуса? – бесцветным голосом спросила Джинни, усаживаясь за туалетный столик, - Я не помню, что бы он себя раньше так вел… Всегда была уверена, что с Алом у нас никаких проблем не будет…

Гарри наконец-то открыл глаза и повернул голову на звук, рассматривая ссутуленную спину и рыжие завитки на шее у жены. Джинни сидела опустив плечи, и задумчиво возила по волосам щеткой, глядя в зеркало. Поттер увидел отражение бледного лица, темные круги вокруг заплаканных глаз с тонкой сеткой морщин. И другие морщины, появившиеся только сегодня – одна вертикальная, залегшая между бровей, и две другие, прямые и глубокие, стремящиеся от крыльев носа к подбородку. Не лицо, а драматическая маска. Как у Малфоя.

- Ну вот и пусть отдохнет от дурного влияния, - пробормотал он, с трудом садясь на прогибающимся мягком матрасе. Спица пришла в движение, отозвавшись под лопаткой тусклой вялой болью, и Гарри глубоко вздохнул, стараясь заглотнуть как можно больше воздуха.

- Ты думаешь, что это поможет? – тихо отозвалась Джинни, откладывая в сторону щетку. Теперь она сидела выпрямившись, внимательно вглядываясь в зеркало, осторожно нанося на кожу крем, едва касаясь лица кончиками пальцев. Как автомат. Усталый автомат, затянутый в яркий шелк домашнего халата, выполняющий ставшие привычными за много лет движения. Пальцы ловко ныряют в розовую пузатую баночку, размазывают по ладони нежно-желтую блестящую массу, пробегают по лицу, осторожными похлопывающими движениями стараясь удержать неотвратимо исчезающую молодость и красоту. Сколько лет он уже наблюдает эту картину – рыжий локон, отраженный в зеркальной глади, запах жасмина или лилий, треск наэлектризованных волос, по которым пробегают зубцы частого гребня, прямая спина и позвякивание многочисленных флаконов и пузырьков?

Спица в сердце постепенно истаивала, воздух в спальне перестал казаться плотным и густым, как вода, и Гарри медленно заковылял в сторону ванны, по дороге стаскивая с себя одежду.

- Не знаю. В любом случае Малфой своего решения не поменяет. И правильно сделает. – буркнул он, швыряя пахнущую потом рубашку на пол у входа в ванную, - Совсем с ума сошли – одному шило в заднице покоя не дает, другой в драку лезет, третий…

Супруга быстрым жестом смахнула с глаз набежавшие слезы и Гарри споткнулся на полуслове – нет, не хватало еще проговориться, о том, что Джеймс… И так слишком много сегодня произошло такого, что не укладывается в голове. И не уложится еще долго. И самое неприятное, что поразило больше всего, что оказалось даже отвратительней липкого страха за Альбуса. Ложь. Ложь, которую на него обрушили все присутствующие, включая взрослых, как только он стряхнул каминный пепел с ботинок и выслушал историю триумфального бенефиса собственного сына в грязном кабаке.

Стоя под теплым душем и наслаждаясь остатками уходящей боли в груди, Гарри снова и снова прокручивал в голове слова и поведение всех присутствующих, и приходил к единственному мнению – не лгали ему только два человека – Лили и Нарцисса Малфой. Дочь, по-видимому, просто не знала, что случилось, поэтому только испуганно жалась к Джеймсу, хлопая длинными мокрыми ресницами. А вот мать хорька вела себя очень странно. Нарцисса, с появлением гостей утащившая Драко на какой-то приватный разговор, молчала, надменно поджав тонкие губы, на Гарри не смотрела, и только изредка дотрагивалась до рукава сына, когда тот проходил мимо. Малфой вздрагивал, оборачивался на мать и закатывал глаза. Молчаливый диалог взглядов и прикосновений, которому Гарри, занятый другими мыслями, тогда не придал значения, сейчас, в конце дня, показался очень подозрительным. Словно Нарцисса каждый раз одергивала хорька, когда тот слишком уж приближался к гостям. Что, до сих пор боится? Ненавидит? Опасается, что ее драгоценный сыночек замарается во время общения с Поттерами-Уизли?

Последняя мысль показалась настолько дикой, что Гарри громко фыркнул и тут же сильно потер лицо ладонями, когда горячая вода больно и противно защипала в носу. Нет, не в ненависти дело, наверное для надменной блондинки ее сын так и остался маленьким мальчиком в зеленой слизеринской мантии, как для любой матери. Поди ж ты – хорек сам уже седой, очки вон надевает, когда читает, а мамаша за ним все еще присматривает… И чего боится – не понятно.

Да и сам Малфой вел себя несколько… Даже если забыть странную реакцию на известие о том, что его похотливый сыночек соблазнил сына человека, у которого был в гостях, то… Гарри прижался лбом к кафельному белому квадрату, подставляя под упругие струи затылок, и замычал от бессильной ярости – да что они все скрывают?! Карамельная Астория только кивала головой, когда проспавшийся Альбус был подвергнут допросу о причинах побега. Смотрела своими прозрачными голубыми глазами, по которым невозможно ничего прочитать, и кивала, когда ее сын, которому Гарри тоже не верил, понес какую-то чушь насчет случайной ссоры, так же как мать, хлопая загнутыми кукольными ресницами. И точно так же продолжала одобряюще улыбаться, когда Малфой произнес прочувствованную речь о глупых подростках, ради дурацкого пари кидающихся в омут головой. Речь, рассчитанная на родителей Альбуса. И если Джинни поверила в историю о том, что малолетние негодники, поссорившись во время конной прогулки, ударили по рукам, что бы проверить, не побоится ли трусишка Альбус в одиночку посетить Лютный переулок, то Гарри сразу понял, что ему морочат голову.

Не похоже это было на спор. Если дело было только в глупом пари, то почему такие испуганные лица были у детей, когда они ввалились в кабинет Малфоя? Почему Джеймс даже слова не промолвил о произошедшем, даже когда они всей семьей вышли из камина и молча разбрелись по комнатам? Почему чертов Драко Малфой так многозначительно переглядывался с женой и матерью, неодобрительно покачивающей высокой прической? Не хотели что-то говорить, предпочтя выдать за истинную версию событий неумелую ложь, придуманную только что, пока Гарри приходил в себя после пережитого волнения? Вызвать бы вас всех в Аврорат, да поговорить как положено…

- Гарри, ты хорошо себя чувствуешь? – раздался из-за двери взволнованный голос Джинни, сопровождаемый громким стуком в дверь. Поттер от неожиданности вздрогнул, прерванный прямо на середине размышлений, и, выругавшись сквозь зубы, выключил воду.

Лежа в кровати, он долго не мог уснуть, рассматривая яблоневую ветку, черными ночными листьями прижавшуюся к оконному стеклу. Жена давно уснула, повернувшись к Гарри спиной и привычно пристроив ступни к щиколоткам супруга – успокаивающее прикосновение, которое сегодня не раздражало и не вызывало желания отодвинуться. Наоборот, казалось чем-то очень привычным и домашним, не позволяющим потерять почву под ногами. Якорь.

Вот когда сегодня Малфой то подавал стакан с зельем, то внимательно заглядывал в глаза, сдвинув к переносице тонкие светлые брови, то осторожно подхватывал под руку, словно Гарри превратился в старую развалину и готов свалиться в обморок – эти короткие моменты необязательных, но таких нужных прикосновений, тоже накатывало ощущение тепла и поддержки. Надо же, вот тебе и слизеринский хорек. Живешь всю жизнь, думая, что здесь черное, а вот тут белое… А потом в один прекрасный день выясняется, что все совсем не так – черное и белое сливаются в один сплошной серый туман со множеством оттенков. Старший сын, надежда и гордость, целуется с другим мальчишкой, и что там у них, и как к этому относиться – не понятно. Средний сын, отличник и тихоня, никогда не замеченный в странном и неадекватном поведении срывается в бега, да еще и открывает в себе талант азартного игрока. А школьный недруг, военные враг, с которым отношения начали налаживаться лишь спустя много лет, оказывается одним из людей, с которыми находиться рядом очень спокойно и надежно. Как с Роном и Гермионой. Даже как с Джинни. А решение Малфоя наказать Скорпи за рукоприкладство, оставив его на всю неделю дома, вызывало еще большую симпатию – Гарри был уверен, что хорек попросту разбаловал сына, растлил вседозволенностью и потаканием глупым капризам. Но спокойный, но непреклонный тон, которым Малфой озвучил свое решение, ему очень понравился. Не смотря на упрямо выдвинутый острый подбородок и вздернутый нос Скорпиуса. Не смотря на нерешительный жест Астории, тронувшей сурового отца семейства за руку. Не смотря на еще больше помрачневшего Джеймса и ворчливое недовольство Альбуса, которому тоже предстояло наказание, но у себя дома.

Хорек показал острые зубы собственной семье. Сам Гарри был не уверен, что смог бы устоять против двух пар влажных, распахнутых на пол лица глаз и дрожащих розовых губ жены Малфоя, переживающей за сына. Во всяком случае против Джинни он был бессилен. А Драко устоял. Вот тебе и на. Кремень. Еще бы не врал – цены бы ему не было, но это уже было бы слишком. В конце концов, он же Малфой…

* * *

Всю первую половину недели он злился. Злился на идиота Альбуса, тупого заученного болвана, опять устроившего глупую истеричную выходку, обошедшуюся всем слишком дорого. Злился на Скорпи, буркнувшего что-то на прощание, когда Джеймс улучил один единственный момент, чтобы поймать белобрысого в галерее между столовой и гостиной, когда представители обоих семейств были слишком заняты, чтобы обратить внимание на то, что отпрыск славного рода слишком задерживается за дверью. Не просто буркнул, а прошипел нечто непонятное, но очень ядовитое, отвернул лицо и оттолкнул Джеймса локтем, протискиваясь мимо него в гостиную, где на узкой банкетке дрых младший братец. Злился на мистера Малфоя, наказавшего сына за драку заточением в родном поместье. И это было очень обидно, тем более, что Джеймс считал, что Альбус еще легко отделался.
Откровенно говоря, тушканчик своим ловким апперкотом всего на несколько секунд его опередил – увидев в доску пьяного брата, с глупой улыбкой появившегося посреди гостиной в обнимку с бородатым аврором и пивной кружкой, Джеймс готов был сам сорваться с места и надавать кретину по шее. За дурь. За истеричный бабий характер. За то, что всех перепугал. И за то, что посмел ревновать чужого парня, за то, что Лили ревела белугой, за дрожащие мамины руки, подносящие к бескровным губам стакан с зельем, за страшный смех отца в первые минуты, когда стало известно о побеге. А несколько часов спустя хотелось врезать уже за другое – за самодовольное выражение лица, за непривычно уверенный взгляд и за широкую улыбку, рвущуюся наружу. Уж чего Альбус с тушканчиком наговорили друг другу в пустой гостиной – не известно, но рожа брата просто лучилась и сияла, как те самые монеты, выигранные этим книжным червем в Триктрак.

К среде стало совсем плохо. За завтраком Лили капризничала, выпрашивая у матери очередной поход по магазинам, отец как всегда читал свежую газету, рассеянно постукивая ложечкой по яйцу в желтой подставке-стаканчике, не замечая, что скорлупа давным-давно треснула. И только придурок Альбус, с которым отношения за эти дни накалились до предела, за обе щеки молотил овсянку ни на кого не обращая внимания. Потом, к удивлению семьи, не привычной к такому аппетиту рейвенкловского отличника, сжевал один за другим два бутерброда, выхлебал стакан сока и сорвался в гостиную, к камину. Джеймсу оставалось только с силой проскрести по тарелке ребром ложки, уставившись на пустой стул, на котором обычно сидел белобрысый – то, что брат сейчас будет минимум три часа болтать с узником Малфой-Менора, запертым дома по его же вине, злило необычайно! Теперь каминная сеть будет занята до обеда, и после обеда тоже – Альбус, видимо, шел на рекорд, побив достижения Лили по длительности болтовни с подругами. Поднимаясь на второй этаж Джеймс иногда присаживался на корточки и заглядывал вниз, в открытые двери гостиной, стараясь разглядеть камин и собеседника брата, но каждый раз видел одну и ту же удручающую картину – потертый джинсовый зад Альбуса, растянувшегося на животе перед очагом, сухарную плетенку у каминной решетки и угол какой-нибудь книжки. Видимо, братец наивно полагает, что Скорпи в родном доме с обширной библиотекой читать нечего. Кретин.

- И какой смысл был в наказании, если они все равно постоянно вместе? – спрашивала мама, выглядывая из кухни, и зычно кричала в открытую дверь, - Альбус! Ну выйди хоть на полчала на свежий воздух! И освободи наконец-то камин!

- Да, сейчас… - глухо доносилось из гостиной. И конечно, болтовня продолжалась с прежним энтузиазмом. Несколько раз намеренно входя в комнату то за очками отца, забытыми на столе, то за маминым вязанием, Джеймс мрачнел, когда при его появлении интимное перешептывание сразу прекращалось. Скорпи сдержанно кивал головой и холодно улыбался, отводя в сторону глаза, а Альбус каждый раз одаривал старшего брата таким взглядом, что Джеймс еле сдерживался, чтобы не наподдать зарвавшемуся малолетке по тощей джинсовой заднице. Оттащить за шиворот от камина, вышвырнуть за дверь, хлопнув тяжелой створкой перед любопытным носом, и расспросить наконец, белобрысого, какого черта происходит? Ну, хорошо, хотя бы просто спросить, как у него дела, когда вернется, да и просто сказать, что Джеймс соскучился, и что он очень ждет воскресенья, когда наказание должно закончится, и услышать в ответ на приветствие такое знакомое: «Чертов тролль, потом, все потом!»

Неделя казалась длиннее целого учебного семестра, зато в воскресное утро встретило Джеймса сильным ароматом ванильной выпечки, горячими солнечными лучами, бьющими в окно, топотом ног по бощатому полу коридора, и звонким голосом Лили, верещавшей где-то на лестнице:

- Папочка, с Днем Рождения! Поздравляю!

- И я, - улыбнулся Джеймс, потягиваясь до хруста в суставах и чувствуя, как внутри все замирает от сладкого предчувствия: накануне в окно кухни влетел нахальный Полонез, сбил со стола масленку, и, покружив под потолком, бросил в руки отца узкий свиток - сегодня Поттеров ждали в Малфой-Мэнор. Белобрысый получал полную амнистию, очень удачно приуроченную ко Дню Рождения Гарри Поттера. Наконец-то.

Глава 27.

Драко тяжело вздохнул, и задвинул верхний ящик стола, в котором уже полчаса безуспешно разыскивал необходимый документ. День был испорчен с самого утра – сразу после завтрака пришлось разбираться с накопившейся почтой, и свиток с печатью Гринготса, лежащий на самой вершине пергаментной пирамидки, аккуратно уложенной на блестящем подносе для визиток, сразу же привлек к себе внимание хозяина поместья. Сломав толстый коричневый сургуч, Драко пробежал глазами текст, и нахмурился – опять какие-то мелкие бумажные дела, которые всегда навевали на него скуку и вгоняли в сон. Считалось, что он, как потомственный аристократ, представитель знаменитой фамилии, и прочее, должен прекрасно разбираться в финансовых и юридических вопросах, а так же в тонкостях землевладения и движения денежных средств на фамильных счетах. И во всем этом он действительно неплохо разбирался, но корпеть над пожелтевшими пергаментами, как какому-то банковскому клерку – от одной мысли о подобном времяпрепровождении у Драко начинался приступ зевоты. Однако долг и официальный документ требовал личного вмешательства мистера Малфоя, и пришлось, скрепя сердце, устраиваться в отцовском кабинете, обложившись расходными книгами и банковскими векселями.

Солнце медленно нагревало плотные зеленые портьеры, и к полудню в кабинете запахло горячей пылью. Драко поднял голову от стола, заваленного свитками и бумагами, небрежно смахнул с носа очки и потер лоб над бровями, разгоняя свинцовую сонливость. Покосившись на кипы развернутых пергаментов, дожидающихся своей очереди, и оценив результаты уже проделанной работы, Малфой с удовольствием потянулся – не смотря на скучное занятие, которое всегда откладывалось до последнего, он почувствовал приятное удовлетворение. Иногда стоит заняться нелюбимым делом, чтобы потом ощутить себя почти героем, заслужившим минутную передышку между двумя раундами боя с бесконечными бумагами.

Домовой эльф поставил на край стола поднос с чашечкой кофе, и сразу испарился, преданно вытаращив на деловитого хозяина круглые глаза. Драко втянул носом тонкий кофейный аромат, и решительно отодвинул в сторону растрепанную расходную книгу с вываливающимися из переплета желтыми листами. Но только он поднес к губам край фарфоровой чашечки, как в противоположном конце кабинета раздался щелчок замка, тяжелая дубовая дверь пришла в движение, открываясь, и Драко понял, что день сегодня действительно неудачный.

- Ты занят? – спросила леди Нарцисса, входя в кабинет. Драко пожал плечами и со стуком вернул чашку на поднос. Он мог бы ответить, что занят ужасно, и освободится не раньше следующей недели или даже года, но моментально понял, что это не поможет – уж очень решительно были сдвинуты высокие светлые брови его матери, и у Драко неприятно засосало под ложечкой от плохого предчувствия. Миссис Малфой прошлась по кабинету, поправила безделушки на каминной полке, провела кончиком пальца по золоченой раме с пейзажем на стене, любовно погладила резную химеру на деревянной панели, и, в конце концов, уселась в кресло, сразу давая понять, что разговор состоится в любом случае.

- Не занят, - буркнул Малфой, сдвигая в сторону малахитовое пресс-папье, - Хотя, еще пять минут назад собирался…

- А как ты себя чувствуешь? – спокойно спросила Нарцисса, наблюдая, как руки сына, чуть подрагивая, тянут к себе поднос с чашкой, - Асти говорила, что ты вчера поздно лег, и что у тебя болела голова, и…

- Может, кофе? – вежливо предложил Драко, кивнув на поднос, и опустил глаза, когда миссис Малфой прерванная на полуслове, недовольно сморщила нос, - Нет? Или чаю? Впрочем, для чая еще рано… Тогда лимонада? Сегодня довольно жарко, да? Может, вы с Асторией прогуляетесь, на свежем воздухе, наверное, весьма неплохо…

- Прекрати паясничать, - леди Нарцисса выпрямилась в кресле, и стала даже казаться выше и тоньше, чем была на самом деле, - Мне не нужен ни лимонад, ни прогулка! И прекрати разговаривать со мной так, будто не понимаешь, о чем я хочу поговорить.

- Я действительно не понимаю, мама, - пробормотал Малфой, и сделал то, что не позволил бы себе в других обстоятельствах - наплевав на банковские векселя и счета, поставил поднос прямо в центр стола, свалив на пол несколько свитков и бумаг, - Я всего лишь пытаюсь быть вежливым, хотя не люблю все эти излишние церемонии. Ты прекрасно знаешь, чем я сейчас занят и во сколько вчера лег спать. Ты не хочешь кофе, ты не хочешь гулять, так чего ты хочешь? Астория увидела какую-нибудь дорогую безделушку и попросила тебя…

- А как поживает этот мальчик, друг нашего Скорпиуса? – неожиданно спросила леди Нарцисса. Драко замер, опять не донеся чашку до рта, и удивленно взглянул на мать, ожидая продолжения. Но миссис Малфой молчала, теперь рассматривая сапфировый перстень на своем безымянном пальце. Пауза затягивалась, за высокими нагретыми портьерами, пахнущими пылью, плавало полуденное солнце, тускло отражаясь в медном циферблате старинных часов с узкими римскими цифрами и силуэтами зодиакальных символов, приглушенно шумели деревья на подъездной аллее под окнами, где-то чирикали и свистели птицы. Солнечный свет упал на сиреневые грани, и сапфир в перстне вспыхнул, больно ударив по глазам длинными острыми лучиками. Драко вдруг захотелось дернуть тугой воротничок рубашки, который начал давить на горло, не давая нормально вздохнуть. И правда, душно тут. Надо бы выйти на улицу, наплевав на бумаги, или даже поручить эту нудную работу эльфам, а самому только поставить в нужных местах витиеватую подпись, и плевать, что отец никогда не доверял банковские дела прислуге, предпочитая во все вникать лично. В конце концов, он не Люциус, так что… Может быть предложить сегодня сыну покататься на лошадях, как раньше…

- Странный вопрос, - наконец ответил он, чувствуя, как на виске собирается крупная капля пота и медленно ползет вниз по шее, - Понятия не имею. Наверное, нормально поживает…

- Как и его отец, вероятно? – язвительно заметила Нарцисса, и подняла голову, услышав жалобный звон фарфора, - Что, ты больше не хочешь кофе?

- Желание пропало! – с досадой буркнул Драко, пытаясь спасти документы, когда от его неловкого движения чашка опрокинулась, и коричневая жидкость плеснула на свитки и пергаменты, - Мама, прекрати говорить загадками! Причем тут Поттер и его сын?! Дьявол побери… полдня работы насмарку…

Миссис Малфой наблюдала, как сын, чертыхаясь себе под нос, подхватывает со стола деловые бумаги и письма, как мечется по кабинету в поисках палочки, чтобы устранить последствия катастрофы, смотрела, как густой кофе тоненькой струйкой льется с края стола на пестрый ковер с клюквенными розами и молчала. Наконец Драко перестал суетиться, бросил груду документов, которую держал все это время в руках, решительно хлопнул в ладоши, вызывая эльфов, и пока шустрые домовики наводили порядок, уселся в соседнее кресло, придвинув его к камину.

- Ну, я внимательно слушаю! – начал он, принимая из лапок эльфа новую чашку кофе, - И я прошу, мама – не надо долгих заходов и слов.

- Да, твой отец тоже не любил, когда с ним разговаривали не прямым текстом, хотя сам…

- Был мастером завуалированных намеков! Я все это знаю и помню, мам. Итак, в чем дело? – Драко вытянул ноги, откидываясь на высокую спинку кресла, и наконец-то сделал маленький глоток кофе, которого ему действительно больше не хотелось. Настроение, которое с утра было далеко от отметки «хорошо», после инцидента с опрокинутой чашкой, испортилось еще больше, даже не смотря на то, что домовики уже навели на письменном столе образцовый порядок, уничтожив коричневые пятна со столешницы, обитой темно-зеленым сукном. Наконец последний пергамент лег наверх аккуратной стопки, и эльфы, не переставая почтительно кланяться, один за другим исчезли из кабинета. Малфой вздохнул, под взглядом матери поставил чашку на каминную полку, уселся за стол, и полез в верхний ящик, вспомнив о важном документе, про который он совершенно забыл. Странное поведение собственной матери медленно, но верно начинало его раздражать. Хотя, если ей хочется молчать – пусть молчит, он давно уже не маленький мальчик, которого надо наказывать долгими тягостными паузами, он, в конце концов, взрослый человек и сам отец семейства, хозяин огромного поместья и хозяйства, которое сейчас требовало его пристального внимания…

Дата добавления: 2015-10-28