Примерное описание зон 8 страница

…Мы сидели с моей давней знакомой в машине, в которой вместе покинули одну из городских вечеринок, и теперь остановились, чтобы поговорить о том, что я считал важным, необходимым и своевременным. Моя знакомая раньше серьезно увлекалась вопросами магии, в том числе черной, практиковала ее и, похоже, продолжала это делать и сейчас, несмотря на свое когда-то принятое решение оставить это сомнительное ремесло и больше к нему не возвращаться. «Ты не занимаешься истинной магией, как то считаешь сама – ты играешь в нее. То, что ты делаешь – это не магия, а обычное проявление способностей человека, умеющего воспринимать мир чуть тоньше и полнее других и обладающего несколько большими способностями». Видя, что она готова прервать меня возражением, я опередил ее: «Не перебивай меня, иначе я не захочу говорить тебе правду. Только тем, кто мне действительно дорог, я могу говорить ее, даже если она неприятна и причиняет боль. Если хочешь, я замолчу»… Возникла пауза. Справившись со своими чувствами и приняв для себя какое-то решение, она кивнула: «Нет, продолжай». «Настоящая магия начинается там, где ты полностью впадая в глубокий транс, лишаешься собственных воли и сознания. Они покидают тебя, и тобой начинает управлять Сила. И пусть никто не обманывается, что она – Сила Бога. Между ними тонкая, но невероятно большая разница: маг изначально желает использовать Силу для достижения своих целей, не имея для этого достаточного количества собственных, и поэтому добровольно идет на то, чтобы отказаться от своих воли и сознания и полностью отдаться во власть Силы, зная, что она во всем превосходит его самого. Это как бы торг, договор: «Я на время отдаю всю себя тебе, но ты мне дашь то, что я хочу». Верующий же в Бога желает другого: отдать себя на Волю Бога, ничего не желая для себя лично, а только во благо других, веруя и зная, что через него Бог способен сделать больше истинного и полезного, чем он сам своими силами, сознанием и своей волей. Именно поэтому он и отказывается от своей воли и разума, полагаясь всецело только на Волю и Разум Бога. Ты же больше желаешь получить сама, а не отдавать людям, и даешь им что-то только для того, чтобы получить от них что-то взамен. Это – во-первых. Во-вторых: ты не умеешь входить в полный транс, отдаваясь полностью во власть Силе. И в первом, и во втором случаях ты обманываешь себя сознательно или бессознательно. Со мной же рядом ты только тогда, когда тебе со мной интересно и тогда, когда я силен, и с меня есть, что взять». Я видел, как мои слова больно задели ее, и она готова обидеться. Чтобы как-то смягчить ситуацию, убрать однополярность в суждениях и утверждениях, я решил «пройтись» и на счет самого себя: «Но есть и горькая правда для меня самого: вместо того, чтобы применить дарованную Богом мне силу, способности и возможности на достижение блага для других и исполнения того, что должен, я использовал их больше для ублажения себя и удовлетворения своих корыстных, эгоистичных желаний. Я обманывал себя, в глубине души зная об этом, но старался не вспоминать и не думать о неприятном. Я тоже жил во лжи». Несмотря на мои искренние признания и, зная, что я желаю ей только добра, очень ценю ее и уважаю как личность, моя знакомая, плохо перенося испытываемую душевную боль и смятение, вышла из машины и побежала, несмотря на глубокую ночь, в сторону кладбища, где была могила ее матери, как я понял позже, единственного, родного и близкого для нее существа. И я успел подумать: увидь ее кто сейчас, обвинят в приверженности некромантии и ее практике – таковы люди, в большинстве своем способные лишь на поверхностное, превратное суждение об увиденном мельком, непонятном для них событии, явлении. Я остался сидеть в машине, надеясь на ее возвращение. Но что-то мне говорило, что она вряд ли вернется…

Это были два сновидения, в которых я оказался ночью в номере гостинице того города в Татарстане, который всегда выбирал промежуточным пунктом для остановки на пути туда и обратно к горам. Было знаменательно то, что именно здесь спонтанная способность сновидеть проявлялась проще и чаще всего. Видимо, это связано с энергетикой этого города, о чем не раз говорили и знакомые экстрасенсы. Проснувшись ранним утром, находясь в полусонном состоянии и четко зная, что должен все запомнившееся записать, я усилием воли заставил себя не думать, не размышлять, не вспоминать, а просто излить на страницы записной книжки поток информации, связанный со сновидениями. Сделав это, я встал, открыл входную дверь, повесил на ее ручку табличку с надписью «Просьба, не беспокоить» и, вернувшись в постель, снова погрузился в сон. Проснувшись уже ближе к обеду, я вернулся к содержанию сновидения, в котором речь шла о магии, просмотрел свои каракули и попытался чуть больше развить мысль о разнице между магами и верующими в Бога, а также о том, что их объединяет. Эти вопросы никогда не были простыми, и на них до сих пор нет однозначных ответов, если речь не идет о занятии крайних позиций по отношению к ним. Меня самого магия всегда мало интересовала, если не называть ею оккультизм, который я склонен считать больше наукой, чем ересью. Скорее, можно утверждать, что магия является частью оккультизма, но никак не наоборот. Оккультизм может быть и теорией, и практикой, тогда как магия – всегда и только практика. Магов не интересует теория, для них не важны обоснования и объяснения, хотя бы уже из-за того, что в человеческом языке, понимании нет подходящих и точных терминов, понятий, слов, способных объяснить и описать те силы, с которыми взаимодействует маг. Мир магов – феноменален и неоднозначен, и решающим фактором для того, чтобы иметь хоть какую-нибудь основу, почву, является только опыт и то, что он дает. Для мага важны практический результат и способ его достижения, но не теория, объясняющая их. Там, где нет теории, нет и идей о Добре и Зле, морали, этике, нравственности, духовности. Магия не нуждается в идейном оправдании или обосновании. Это-то и делает магию богопротивным ремеслом в глазах духовенства. Маг не имеет дела с силами, имеющими отношение к человеческой природе. В этом контексте, магия бесчеловечна в прямом смысле этого слова и близка больше к животному и минеральному мирам. Именно поэтому в ней так много атрибутов, ритуалов, относящихся к этим двум мирам. С силами этих миров маг и имеет дело. Особняком стоит вопрос взаимоотношений мага с миром духов, который признают и с которым считаются и люди религиозные. Но религиозный человек не ищет взаимодействия с духами, не стремится использовать их для достижениях своих целей, будь то получение информации или достижение конкретного материального результата. Более того, верующий в Бога человек никогда не станет пытаться воздействовать на волю другого человека или принуждать его сознание, и уж тем более использовать, призывать для этого другие силы, тогда как маг ставит это своей целью. Если же говорить о шаманах, то следует делать различие между ними и магами: для шамана есть Иерархия, где есть главенствующая Сила, очень похожая на то, что люди называют Богом, с которой шаман считается и которую чтит. В мире магов также присутствует Иерархия Сил, но там главенствующее положение занимает, традиционно, антипод Бога. И если в мире, где есть Бог, все остальные силы подчиняются Ему и друг другу в соответствии с Его Волей, то в мире мага силы борются друг с другом за право занять то или иное место в Иерархии. В первом случае царит мир и согласие, во втором – вечная борьба, что и отражается в характере взаимоотношений магов между собой и их отношения к миру людей. Шаман ищет гармонии, маг – власти, могущества. В какой-то мере, шамана можно назвать верующим в Бога, хотя он сам это Первоначало и Первопричину называет по-другому – Тенгри. Для мага же Бог – Сила, которую он стремиться превозмочь; как минимум – находиться на одном уровне с Ним. Не все маги осознают это свое подсознательное стремление, еще меньше тех, кто признается в этом. Для шамана же подобное – абсурд. Шаман ищет, как найти согласие с миром, стремится и учится взаимодействовать, сотрудничать с ним; маг же – властвовать. Шаман тоже стремится к власти, но он знает пределы возможного и дозволенного. Для мага предел – вызов. Верующий же в Бога вовсе не ищет никакой власти. Его единственное стремление – жить в согласии с Волей Бога, исполнять Ее, служить Ему. Все остальное, касающееся его самого, его нужд и интересов, он предоставляет Богу, веруя в Его Мудрость, Милосердие, Справедливость и Любовь. Вера истинно верующего со временем и опытом становится его знанием – знанием Истины. Маг же живет иной верой – верой в себя, в свои силы, и этим укрепляет свою гордыню, тогда как верующий в Бога усмиряет ее в себе. Маг верит, что может стать настолько могущественным, что станет способен управлять Силой, а не только служить ей и использовать ее, как это вынужден он был делать поначалу. Приходит день, и он считает, что добился своего. Это-то и губит незадачливого мага окончательно, полностью и безраздельно делая его рабом Силы, что он понимает тогда, когда уже поздно что-либо изменить: попытайся маг выйти из повиновения, он гибнет, но, по крайней мере, это дает ему шанс спасти свою душу. Более осторожные маги знают об этом, потому и ограничиваются тем, что добровольно служат Силе, домогаются ее расположения к себе, выполняют ее требования, рассчитывая, что и она, в свою очередь, даст им взамен то, что они просят от нее, позволит использовать ее. Это называется Договором мага. Внешне очень похоже на Завет с Богом, особенно Ветхий. Может быть в этом – корни Каббалы? Но суть Завета – в другом, а Каббала – искусственное ответвление от Закона, своего рода, вид гностицизма: Завет заключается Богом с человеком, Договор – магом с Силой; Завет опирается на Логос, Разум, Мудрость и Волю Бога, Договор – на знания и желания мага; цель Завета – дать благо для человека, цель Договора – добиться магом блага для себя лично. Что же объединяет человека верующего в Бога и мага? Признание мира тонких энергий, причинного мира, где и зарождаются явления, события и вещи, проявляемые в мире плотном, материальном – мире следствий. Мир обоих не ограничен только миром зримым, где главенствует только воля человека. Оккультизм же, о котором я упомянул вскользь вначале, находится где-то между магией и религией, пытающимся иногда выступить то их примиряющим началом, то объединяющим, а то и подменяющим. Иначе говоря, оккультизм – отец Науки, мать которой – метафизика. Если подвести итог всего вышесказанного, можно сказать следующее: магия – для не имеющих Веры. Не имеющий веры ищет знания, чтобы использовать их для достижения своих целей. Но ведь люди Науки, верующие в Бога, тоже ищут знания, и не только с тем, чтобы познать Его и Его Законы. Чем же они отличаются от магов? Ведь и маги, можно сказать, пользуются правом свободы воли, выбора, дарованной им, как и всем остальным, Богом. Неужели все упирается только в вопросы морали, нравственности, человеколюбия, уважения человеческой воли и сознания, желания блага для всех и уважения ко всему тому, что создано Богом? Мой ответ: да. Такой ответ не удовлетворит человека, безраздельно верующего в Бога. И он будет прав. Потому как уже живет в том мире, где магия также бессмысленна, бесполезна и даже вредна, как лекарство, костыль для здорового человека. Ему даже Наука ни к чему: Бог дает ему все, в чем он нуждается. Он не только прав, но и более всех мудр, более всех рационален и прагматичен: он все предоставил на Волю Того, Кто лучше знает, что и как должно быть из того, что есть Благо. Мудрость верующего в Бога человека вынуждает его стремиться только к одному: стать таким, через кого Бог мог бы полностью проявить все Свои Качества – Мудрость, Могущество, Любовь и пр. То, что маг домогается за счет своей воли, стремлением самоутвердиться, верующий в Бога получает своим смирением и самоотверженностью. Обычный человек стремится максимально самореализоваться, верующий же – дать реализоваться Богу через себя. Ну и кто из этих троих достигнет большего? Для кого-то, чтобы это понять, потребуется прожить ни одну и ни две жизни. Так и должно быть: индивидуальное сознание должно пройти долгий путь эволюции, прежде чем оно сольется с Сознанием, Разумом Единого, раствориться в Нем – вернется к своему Отцу-Создателю. Что же касается магов, то, рано или поздно, я думаю, они приходят к таким же выводам, становясь теми, о ком притча «Возвращение блудного сына». Уставший от войн, борьбы, мимолетной и сомнительной славы, груза сомнений и заблуждений, понявший их тщетность и малость, испытавший их тягость и пустотность, ищет мира, покоя, безымянности, освобождения, Истины, Вечности и Любви – какой непростой Путь… Эти строки я уже дописывал в ресторане, куда сразу же с дороги заехал поужинать и пополнить свои дневниковые записи. Возвращаясь из него домой далеко за полночь, я подумал, что, наверное, любой человек с пытливым умом, не боящийся опыта и ошибок, в конце концов, приходит к пониманию, что истинная Магия – это Вера и Любовь. Придя в своих размышлениях к этому простому, широко известному выводу, понять который очень просто, а вот жить по нему крайне сложно, я понял и другое, касающееся моего решения оставить бизнес: я занимался нелюбимым делом. Говоря словами мага Дона Хуана, я признался себе, что на этом отрезке моего пути не было главного – Сердца, и я держался его только потому, что он приносил деньги. Алчность и расчет были причиной его выбора, а не Любовь.

Вернувшись в Казань, я стал настраиваться на скорейшее сворачивание всех своих дел и решение оставшихся проблем, думая и мечтая только об одном: быстрее бы вернуться к своим медведям, которые, к моей великой радости, скоро залягут в свои берлоги на зимнюю спячку. Но книгу о них я все же купил в тот же день и в тот же час, как приехал. Как оказалось, не зря: из нее я почерпнул те знания, которых так не хватало в горах. Книга не принесла успокоения и не избавила от опасений, даже наоборот: медведь оказался более опасным, хитрым и коварным зверем, чем я предполагал, и уж конечно не таким добродушным, каким знал его из русских народных сказок. Из нее я понял то главное, о чем мне говорили и местные конюхи и пастухи, не раз сталкивавшиеся с косолапым хозяином лесов: не провоцируй медведя на нападение своим бегством от него, показывая ему свою спину, и не совершай действий, способных восприняться им как агрессивные; никогда не будь беспечным и самоуверенным, находясь в местах, в которых он обитает или может находиться поблизости от них; держись подальше от медведицы с медвежатами. Меня пробрала дрожь, когда я вычитал, что самым подходящим для охоты временем суток для диких зверей традиционно являются сумерки. Ведь именно в них я чаще всего оказываюсь, провожая закат солнца и ожидая появления звезд, которыми люблю подолгу любоваться в полной тишине и вдалеке от мест обитания людей. Знатоки медвежьих повадок и очевидцы проявления их способностей, не скрывая своего удивления и восхищения, писали, что, практически, бесполезно пытаться высмотреть медведя в сумеречное время на фоне деревьев и кустов, где он ходит, как правило, почти бесшумно и так стремительно передвигается, что глаз не успевает замечать эти передвижения: мгновения, и ты даже не успеешь заметить, как он окажется стоящим позади тебя на расстоянии нескольких метров. В общем, нагнали они на меня жути. Но странное дело, сидя в стенах своей городской квартиры, я внезапно ощутил, как тепло я думаю об этом звере, как приятно будоражат меня воспоминания о тех местах, что, похоже, нами одинаково любимы. Не будь тогда обостренных чувств от ощущения и осознания возможной близкой опасности, разве были бы так ярки, насыщены и глубоки мои впечатления? Разве было бы так обострено мое восприятие? Я с улыбкой вспомнил, как однажды вывозил группу, представленную разными людьми разного возраста, преимущественно зрелого, с разным социальным, материальным положением и разных профессий, среди которых были и бизнесмены, и офицер ФСБ, и чиновник из администрации одного из районов города, в одно из тех мест, что имеют особую энергетику. Эти люди были глубоко симпатичны мне, и хотелось что-то сделать для них приятное и полезное. Они уже прошли одно из экстремальных для их психики, системы взглядов и убеждений испытание, заключавшееся в следующей практике, призванной заставить их по-новому посмотреть на себя и окружающих людей: они должны были пройти туда и обратно по главной пешеходной, самой многолюдной в это вечернее после конца рабочего дня время улице города, и собрать, в выданные мной целлофановые пакеты, все окурки сигарет, обертки, фантики и прочий мусор, который встретится на их пути. Причем я требовал, чтобы они специально подходили к отдыхающим здесь людям, особенно к молодежи, и просили у них разрешения подобрать валявшийся под их ногами предмет задания: «Вы не возражаете, если я заберу это?», – примерно так. Должен добавить, что накануне этого дня, я специально собрал их вечером в одном из кабинетов советника Президента Татарстана по политическим вопросам, с которым в то время, еще до начала ведения своей общественно-политической деятельности, у меня были прекрасные доброжелательные и доверительные отношения. На этой встрече я объявил им, что завтра их ожидает очень важная встреча с самым важным человеком, какого они только могут себе представить. «С самим Президентом?», – тут же спросил самый «догадливый». «Не спрашивайте, испортите сюрприз, – ушел я от ответа, и продолжил. – Сами понимаете, надо одеться соответствующим образом: женщины должны быть в вечерних платьях со своими самыми дорогими брюликами, мужчины – в строгих, но дорогих костюмах». Заинтригованные, на следующий день они и пришли в назначенное место и время так, как я и требовал: разодетые в пух и прах. Когда же они, услышав, что им предстоит сделать, оправились от первого шока, то спросили меня: «Ты, что, нас обманул, пообещав встречу с «самым-самым»?». «Нет, я сказал чистейшую правду: вам всем предстоит встреча с самым главным человеком на земле – с самими собой настоящими. Сейчас вы лучше узнаете самих себя такими, какие вы есть, а не такими, какими представляете. Идите, а потом расскажем друг другу о том, что узнали о себе, о людях, о своих и чужих шаблонах, предубеждениях, заблуждениях и прочем»… Вот таких, надо признаться, очень смелых и отважных людей, – многие ли из нас способны согласиться пройти такое испытание? – я и пригласил далеко за город. На это раз их также ожидало очередное испытание страхом, но не перед людьми, как в прошлый раз: только я сам знал о том, какой шикарный подарок приготовил им! Я им даже завидовал: мне бы такого тренера, как я сам! Но моя судьба – путь одиночки-самоучки. Прежде, чем что-то кому-либо предлагать в виде испытания, я заставлял себя не раз проходить его самому, и только потом, когда выяснял все нюансы и знал возможные подвохи, от которых должен был подстраховать, в случае необходимости, других, только тогда я давал задание. Будь иначе, разве они воспринимали бы меня лидером? Кто бы мне дал право руководить? Неформальный лидер – это, прежде всего, доверие и уважение, которое он должен заслужить. Я же всегда стремился быть лидером, и никогда не скрывал этих своих притязаний. Поэтому всякий раз приходилось доказывать обоснованность такого своего желания, стремления. Если не удавалось, то просто уходил, предпочитая быть одному или среди равных себе, чем кому-либо подчиняться, если только, конечно, этим человеком не был тот, кого я сам безмерно уважал бы и полностью ему доверял. Таких людей я встречал, и каждого из них помню и чту, как Учителя Жизни. Но сейчас во мне нет тех прежних лидерских устремлений – я, скорее, предпочту находиться среди равных или же вести уединенный образ жизни, не обременяя себя ответственностью за других: мне уже привелось убедиться, как тяжела она – «шапка Мономаха». Хотя, с другой стороны, хорошо понимаю, что с моей судьбой никуда мне от нее не деться. Что же касается авторитетов, чьи силу и право на старшинство готов был бы признать и кого я раньше так целеустремленно искал, видимо, подсознательно пытаясь найти в них отцовские качества и чувства, которых был лишен, так как рос без отца, то теперь в них никакой надобности нет: я нашел единственно непререкаемый Авторитет, своего настоящего Отца – Бога, чего и желаю всем… Приехав на избранное место, первым делом, я попросил всех прибраться в его окрестностях, задобрив, тем самым, Дух этого места, чья благорасположенность нам всем понадобится, а перед этим грубо остановил чиновника с администрации, набравшего ведро воды из родника и привычно собравшегося помыть свою машину прямо здесь, посреди священного места. После этого, втайне от всех, попросил Дух простить меня за вторжение, причиняемое беспокойство, невоспитанность и незнание некоторых их привезенных мной гостей, и благословить мои намерения. Как только стемнело, мы разложили костер. Подождав, когда стемнеет совсем, я рассказал о предстоящем задании: надо перейти ручей, подняться вверх по холму и, пройдя небольшой густо заросший участок леса, выйти на расположенное за ним поле, где постоять немного, и вернуться прежним путем обратно к костру. Ребята посмеялись: чего, мол, проще. Но я-то знал, как скоро перемят они это свое легкомысленное мнение… Каких только рассказов о полученных впечатлениях мы не услышали друг от друга, собравшись через какое-то время у костра: тут и страх перед приведениями, оборотнями, духами, несуществующими, но чудящимися дикими зверями; тут и проснувшиеся инстинкты первобытного человека, о которых не подозревали; тут и осознание своей малости, ничтожности, беспомощности перед разными силами, над реальностью существования которых городской житель только посмеется; тут и восторг, блаженство от внезапно возникшего в открытом поле под звездным небом чувства, ощущения единения с природой; тут и гордость за самого себя, сумевшего преодолеть свои страхи – сколько откровений!.. Уезжая, я поблагодарил Дух за его щедрые дары, радушие и терпение. Группа позже распалась – слишком разные жизненные цели и приоритеты: неприятно признаваться себе в этом, но моя роль тогда была больше развлекающего, дарящего возможность получить, испытать острые ощущения, человека. Никто не собирался становиться примером представителя нарождающейся новой расы, призванной изменить мир и дать идеологию, выражающую новое мировоззрение, – идею богочеловечности…

Поставив машину на стоянку, собрав свой скарб путешественника, я поднялся в свою квартиру. Распаковав сумки и опустошив пакеты, улегся почитать книгу о медведях. Часть меня путешествовала вместе с авторами книги, другая – сидела на вершине уральской горы. Пришла новая мысль, и отложил книгу в сторону. С самого момента возвращения меня не покидало ощущение невероятного спокойствия, уверенности и осознания какой-то мощи, поселившейся в моем теле и духе. Изменения, произошедшие со мной, удивляли меня. Я встал с кровати, вышел из спальни и подошел к зеркалу в ванной комнате: на меня смотрел мужчина со встрепанными волосами, спокойным, твердым взглядом, расслабленными мышцами лица. Его тело излучало энергию здоровья, собранности и спокойной силы. Я не узнавал себя. И тут неожиданно пришло ясное знание, и все стало на свои места: во-первых, во мне до сих пор жил дух гор – это было их Даром, который я ощутил только сейчас. Именно этот дух делает настоящих горцев такими сильными и стойкими, какими их воспринимают жители равнин. Ни тех горцев, кто занят торговлей и вечно суетлив, а других – степенных пастухов, охотников, проводников, почитающих и уважающих горы и их обитателей, чтящих неписаные законы Природы, живущих по ним, и лицом к лицу встречающих любые опасности, которыми так богата суровая стихия гор. Я мысленно еще раз поблагодарил горы за их щедрость. Как бы ответом на это пришла другая часть знания: многое определилось тем, как складывались мои взаимоотношения с вершиной горы и мое поведение на ней. Наступил момент озарения: причина не только в том, что удавалось преодолеть свои страхи, а в постоянно выражаемых знаках почтения и уважения, поклонах и прошениях проявить благосклонность ко мне и оградить от возможных неприятностей. Ни убирай я оставленный кем-то за собой мусор, ни складывай собственные окурки в свою машину с тем, чтобы выбросить их позже в мусорное ведро у дома, а не в горах и на их дорогах, мои слова и мысли с выражениями и прошениями остались бы без ответа и свидетельствовали бы о моем лицемерии. На этот раз я немного порадовался за самого себя и мысленно поблагодарил Бога за дарованные Им мне знания, способности, за оказанную помощь и проявленное Милосердие, без которых, я это знал точно, все могло бы сложиться и закончиться иначе. Во-вторых, причиной происшедших во мне изменений, было и другое, напрямую не связанное с горами: дали свои первые результаты практики сдерживания, подавления собственной агрессивности, алчности и отказа от желания самоутверждаться. Вместо этого я старался практиковать доброжелательность, смирение, умение довольствоваться малым и кротость. Не скажу, чтобы это легко и во всем давалось, но что-то начинало получаться. Стоя у зеркала, я очень четко осознал причинно-следственный закон: все наши страхи напрямую связаны с нашей агрессивностью и желанием самоутвердиться. Как только я стал работать со своими вышеназванными недостатками, как постепенно во мне начали пробуждаться и укрепляться чувства уверенности в себе и спокойствия духа. По мере их укрепления, старые страхи не только стали терять свою силу, но и перестали возникать новые. Этот алгоритм просчитывался очень четко, и он не предусматривал борьбы со страхами. Наряду с этим, я отметил, что все меньше и меньше требуется сил и концентрации внимания на работу с собственной агрессивностью и ложными устремлениями моего эго – процесс переходил в автоматический, самоподдерживающий режим. С чего я начал эту свою практику? С простых вещей, выраженных рядом произвольно выбранных упражнений. При этом я совершенно не ставил себе целью побороть свои страхи, чувство неуверенности в себе. Все это стало неожиданным следствием этих упражнений. Я установил для себя всего лишь три правила, которых обязал себя придерживаться, по возможности, во всем и всюду. Во-первых, я запретил себе выбирать лучшее из того, что могло бы оказаться предложено мне и другим: например, если на обеденном столе оказывалось что-то, лучшее и большее всех остальных, я ждал, когда его возьмет кто-то другой, сам же заставлял себя намеренно брать худшее, меньшее из всех, хотя и был выбор других, получше. Так я начал бороться с алчностью. Во-вторых, я обязал себя игнорировать любые проявления грубости, пренебрежения, невнимательности по отношению ко мне, к моим нуждам и интересам, вместо этого отвечая неизменной доброжелательностью и уступчивостью. Вместе с тем, я благодарил любого человека за любую малость проявленных ко мне внимания, заботы. Так я учился смирению и боролся со своим желанием самоутвердиться. В-третьих, я взял себе за правило не реагировать на любой вызов, способный спровоцировать меня на агрессивную реакцию, независимо от того, прав другой человек или нет. Это оказалось самым трудным правилом. Начал я с простого: так как чаще всего подобные провоцирующие ситуации возникают на дорогах, я решил быть всегда и во всем уступчивым и прощающим, и если кто-то, например, ехал, ослепляя меня фарами дальнего света, я не включал свои в ответ, ожидая, когда он сам поймет, насколько он неправ, усложняя путь других. Понимающих неизменно благодарил и благословлял их путь, невнимательных, непонятливых и наглецов прощал про себя, сострадая последним из-за их нрава, от которого они, рано или поздно, пострадают сами. Я не собирался кого-либо учить, как это надо иногда делать, чтобы кто-то не наделал беды, в которой по его вине пострадают другие – я должен был, в первую очередь, учить и воспитывать себя. Тем же, кто смотрел на меня агрессивно, враждебно, с угрюмым вниманием или просто с недоверием и подозрением, я старался благожелательно и открыто улыбнуться: смотри, мол, ты мне не враг и я для тебя – тоже. Конечно, были моменты, срывался, и тогда, раскаиваясь, молил Бога самой простой, но самой могущественной христианской молитвой, запомнившейся из фильма Павла Лунгина «Остров», где главную роль старца гениально сыграл актер Петр Мамонов, музыкальное творчество которого я раньше просто на дух не переносил, видимо, не особо разбираясь в нем. Эту молитву, которую и раньше-то слышал, но игнорировал, после просмотра фильма я полюбил, и повторяю теперь чаще всего: «Господи, прости меня грешного и помилуй!». Сами христиане считают, что нет никакой другой молитвы, сильнее этой. Чтобы это понять, надо испытать ее действие самому. Только вот без Сердца она мертва, как и все остальные. В моей молитве, после обращения «Господи», опущены слова «Иисусе Христе, Сыне Божий». Причина проста, и носит личностный характер: для меня он – Иисус Христос – лучший из легендарных людей, в ком полно воплотилось Божественное, но Бог для меня – это Бог-Создатель всего сущего. Может быть, я ошибаюсь, но пока это так. Во всяком случае, Иисус, которого я люблю и почитаю всем своим сердцем, душой и разумом, надеюсь, простит меня, если я в чем-то заблуждаюсь по причине своего неведения. Тысячи раз спасибо Амине Ганеевой: ни подари она мне диск с этим фильмом, зная о моем пристрастии к жизни и опыту старцев, так бы я его и не увидел. Именно благодаря этому фильму, его проникновенности, я изменил свое отношение к вышеназванной молитве, до этого считая ее ничем особо непримечательной. Как теперь понимаю, то во мне говорили гордыня, высокомерие и невежество. Эту молитву, в том виде, в каком я оставил для себя, без оскорбления своих религиозных чувств и нарушения традиций, свободно могут читать и христиане, и мусульмане, и иудеи, и другие, для кого Бог – Един… И вот теперь я смог почувствовать и оценить результаты этих своих нехитрых, но очень действенных практик. На следующий день после своего возвращения, находясь среди людей, имея привычку наблюдать за ними, я отметил, как они оценивают меня: это было совершенно иное отношение, чем то, которое я чувствовал до своего отъезда…

Дата добавления: 2015-10-24