Примерное описание зон 5 страница

Селение, каких немало в этой части региона, выглядело серым, заброшенным и неухоженным, хотя табличка, прикрепленная к столбу у въезда в селение, говорила о серьезном сроке его основания – 18 век. Видимо, раньше здесь жили горнодобытчики, покинувшие эти места после того, как опустошили «карман» Природы. Оставшиеся же люди и вновь поселившиеся, похоже, как-то совершенно не думали о том, как бы уютнее, привлекательнее обустроить место своего обитания. Хотя окружающая их природа, поразительная по своей красоте, богатству и щедрости, гармоничность местного ландшафта и его природных элементов, сами по себе подсказывали, как и что здесь можно и нужно сделать, чтобы полно наслаждаться жизнью и комфортно себя чувствовать. Но, казалось, поселенцы совершенно не видят всего этого и им глубоко наплевать на то, в каких, ими же созданных, условиях они живут и работают. Причины, конечно же, понятны: в России существует громадная проблема, связанная с культурой формирования жизненного пространства, больше опирающейся в своем современном виде на функциональность и экономическую целесообразность, чем на принципы красоты, здоровья и гармонии. Но это не только проблема России – большая часть мира так живет. Особенно та, которую редко показывают по телевизору, но которая представляет 80-90 % всей заселенной территории. Наблюдая мало радующую глаз картину, я удивился другому, из чего и сделал свои выводы, после чего понял, что удивляться здесь нечему, но вот пользу из этого извлечь можно, и немалую… Люди, живя среди удивительных мест и красот, очень быстро перестают замечать их. Причина проста: ослабевает сила восприятия, которое больше ориентировано на то, чтобы реагировать на новое и уводить на периферию знакомое, старое. Но как только ослабевает эта сила, прекращает поступать и тот поток энергии, что раньше так хорошо воспринимался и чувствовался, хотя сам ее источник остался прежним. Выходит так, что получение энергии зависит не только от самого ее источника, но и от особенностей и характера восприятия ее респондента – получателя: чем восприимчивее человек, тем больше энергии он получает, и наоборот. Но большая часть людей воспитана и приучена жить силой внешних впечатлений, силой их новизны. Такие люди быстро «скисают» на одном и том же месте, будь то место жительства, работы или род деятельности, если нет притока новых ощущений и впечатлений. Они начинают чувствовать, что нет ни только притока энергии, но куда-то уходит и прежняя. Во многих развитых странах пенсионеры много ездят по миру, стремясь получить как можно больше новых впечатлений: «Успеть повидать мир», – как они утверждают. Это на сознательном уровне. На подсознательном – они собирают энергию, стремясь таким образом продлить свою жизнь. Следовательно, если человек не способен жить только ощущениями внутреннего мира, – то, чем так хорошо владеют монахи и некоторые люди творчества, – если он не способен воспринимать что-то, внешне видимое как одно и то же, в виде постоянно изменяющегося объекта, то его сила восприятия неизбежно ослабевает, а он сам ощущает потерю жизненной энергии. Остается только одно – искать новые объекты для восприятия, способные пробудить его силу, искать новые источники внешней энергии: не жить на одном и том же месте, не заниматься подолгу одним и тем же делом, не ограничивать себя одним и тем же кругом общения. В общем, делать все то, что советуют психологи, особенно западные. Если не следовать таким советам, то человек неизбежно скатывается до уровня апатичного существования: что воля, что не воля – одно и то же. Такую картину мы и наблюдаем в тех местах, где люди вынуждены жить на одном и том же месте, заниматься одним и тем же наскучившим, монотонным делом, постепенно теряя интерес ко всему тому где, в каких условиях и как они живут и работают. Многие ссылаются на отсутствие финансовых возможностей. Но истинная причина кроется в страхе покинуть, оставить привычное, не зная, что ждет впереди: человеку свойственно предполагать реальность худшего, нежели лучшего – «лучше синица в руках, чем журавль в небе». Но надо признать, что во многом они правы, зная реалии мира, в котором мы живем, где многое, если почти не все, определяется тем, сколько у тебя денег. Сегодня они – эквивалент свободы. Что же делать? Обратить свой взор с Запада на Восток, где уже давно существует культура гармоничного, наполненного энергией способа существования, опирающегося больше на ценности, богатство и непрерывную новизну внутреннего мира, чем зыбкие, иллюзорные, непостоянные, преходящие ценности внешнего. Живущий внутренним миром и его богатствами более склонен обустроить свое жизненное пространство гармоничнее и комфортнее, чем тот, кто зависим от условий внешнего. Такие люди более уравновешены, устойчивы и менее зависимы от перемен, происходящих во внешнем мире, и они более всего заинтересованы в том, чтобы жить в гармонии и согласии с окружающей средой, способной их внутренний мир укрепить или разрушить. Казалось бы, здесь кроется противоречие: менее всего зависят от внешнего мира, но боятся его, считаются с ним. Противоречие снимается, если вспомнить простую и ясную вещь: живущий внутренним миром крайне чувствителен ко всем проявлениям тонкой энергии, и он лучше знает, глубже понимает, какое воздействие оказывает внешняя среда на человека и на все то, что он делает. А именно ее, тонкую энергию, в первую очередь, они воспринимают из и от окружающей среды. Ведь гармония, красота – суть тонкие энергии. Люди Востока живут сутью, тогда как Запада – формами, потому-то последние так крайне раздражительны, когда, общаясь с людьми Востока, сталкиваются с калейдоскопическим мельканием разнообразных форм, как бы противоречащих один другому, невзаимосвязанных друг с другом. Восточный человек мало придает значения формам, хотя и считается с ними. Конечно, когда я говорю «Восток, Запад», я имею в виду мировоззрение, и даже не культуру. Сегодня идет процесс интеграции культур, и это хорошо: важно и то, и другое – И Запад, и Восток. И опять-таки, подумал я, такое емкое и универсальное понятие, как Храм, позволяет людям одинаково заботиться и о внешнем, и о внутреннем. Я счастлив, что мне выпала доля Служить, имея своей основной заповедью: «Относись ко всему, как к Храму!», в которой и форма, и суть – неразделимы, а не взаимозаменяемы. Спасибо Богу и тому Его Посланнику, кто передал мне Его Указ… Вспомнив же о том месте, которое я так бездарно, безответственно и опрометчиво покинул, но к которому я обязательно вернусь с чувством раскаяния и словами покаяния, я решил, что самым правильным действием человека, находящего, обнаруживающего, сталкивающегося или наблюдающего источник энергии, Силы, оказывающий на него мощное влияние, производящий сильное впечатление, самым правильным его действием будет не только пассивное восприятие исходящей из или от источника энергии, но и активное извлечение, усвоение ее. Необходимо самому взять из источника как можно больше энергии, подольше задержавшись у него и делая энергособирающие, усваивающие и распределяющие упражнения. Если же хватит сил, знаний и навыков, то можно, сложив общие силы, энергии, наложенные один на другой, смодулированные и синхронизированные по амплитудно-частотным характеристикам и фазовым сдвигам, то можно и исполнить совместный «танец Силы» – совершить акт совместного творчества, направленный на создание чего-то нового или на оказание воздействия на что-то, что требует гармонизации или преобразования. Это – технологии третьего тысячелетия, эры богочеловечества…

Сегодняшний день я решил посвятить исследованию пещеры, так много наделавшей в свое время шума в мировой прессе – предмет гордости российских спелеологов и археологов. Путь предстоял неблизкий и сложный, поэтому пришлось выехать пораньше. За день до этого я уточнил маршрут у местных жителей, сверился с картой, на которой отсутствовала добрая половина населенных пунктов, но зато были указаны дороги, по которым, если верить карте, можно спокойно разъезжать на лимузинах и скоростных карах. Имея опыт прежде простодушного, доверчивого к написанному, туриста, я уже знал, что лучше всего расспросить тех, кто по этим дорогам ездит. «Да, нормально, доедешь», – заверили меня вчера, а сегодня, когда я стоял и думал, не развалиться ли моя машина на части через пару километров трясучки по такой дороге, парень из окна проезжающего мимо и остановившегося возле меня УАЗика «успокоил» меня: «Да, брат, такой до самого конца дорога и будет». Взвесив все аргументы в пользу «за» и «против», я решил, что все же следует ехать дальше, о чем позже сожалел на каждом километре пути, стоивших моей машине немало нервов и здоровья. Было бесполезно пытаться чем-либо любоваться: того и гляди, какой-нибудь камень, несмотря на защиту, вспорет дно картера двигателя или пробьет бензобак, и без того уже пробитого в одном месте наполовину. Интересно, держится ли еще автомобильный пластилин, которым я замазал два длинных прореза на днище машины в ногах пассажирского места? Поездка – не подарок, да тут еще и тошнота подступила к горлу: это ж надо было догадаться после кружки чая с калиной и медом выпить еще и стакан холодного молока!.. С трудом верилось, что указатель с надписью «Заповедная зона» – не мираж: так нескончаемо долгой казалась дорога сюда. На территории этого заповедника и находилась знаменитая пещера, которая, если честно, не очень-то и интересовала меня – не люблю мест, куда ходят все. А решился лишь потому, что никаких других пещер, кроме как на острове Крит в Греции, я не видел вовсе. Про пещеру, где по легенде родился Иисус, я вообще не говорю – это не пещера. Да и то, ни живи младенцем в той греческой пещере легендарный бог Зевс-Громовержец, вряд ли бы я туда наведался. И дело не в клаустрофобии – страха закрытых пространств у меня нет. Просто нет интереса – не мое. Но вот сегодня предстояло выяснить, действительно ли это так, или же я сделаю новое открытие в отношении самого себя и обрету новое пристрастие. Интриги добавлял и тот факт, что многие отшельники, правда, по разным соображениям, местом своего уединения выбирали пещеры и гроты: а вдруг они – именно то, что мне и нужно?.. Прежде чем повернуть на указанную дорогу, я решил заехать на небольшую поляну слева от дороги, на дальнем краю которой стояла группа деревьев, на ветвях которых пестрели и трепетали на ветру разноцветные лоскутки и полоски тканей – свидетельства многих прошений к богам, духам и силам, а также загаданных желаний. Место было явно культовым, и проехать мимо него я никак не мог. Как оказалось, местом поклонения является небольшое озерцо, больше похожее на пруд, окруженное со всех сторон деревьями. Внимательно осмотрев и изучив это место, и с удивлением отметив, что с энергетической точки зрения его вряд ли можно назвать благоприятным и сбалансированным, – скорее, наоборот, – я решил, что оно, вероятнее всего, связано с каким-нибудь легендарным событием или поверьем. Надпись на камне, по всей видимости, и указывала на это: понять я ее так и не смог – не по-русски написано, хотя и транскрипция дана: но что толку? – abracadabra, переложенная на «абракадабра», так и остается абракадаброй. Только позже, да и то у подвыпивших парней, мне удалось выяснить, что с этим озером связано поверье о табуне лошадей, выскочивших из него. Для чего, откуда, как, и что все это означает, спрашивать не стал – не в том они находились расположении духа. Как-нибудь позже выясню обязательно, расспросив об этом специалистов несколько иного профиля и в другой области, чем эти ребята, начинающие как-то странно оценивающе поглядывать на меня и мою машину. Каким бы ни было место поклонения, его следует уважать и относиться к нему с должным почтением, независимо от того, каков его характер и предназначение, тем более, если не знаешь об этом ничего. В том, что это место никак не может быть связано с темными культами, не возникало никаких сомнений – в верхней части каменной плиты красовался исламский полумесяц: я уже привык встречать свидетельства смешения христианских, мусульманских и языческих обрядов. Но будь оно даже местом сборищ ведьм, черных магов и колдунов и оправления их соответствующих культов, я бы все равно не рискнул выказать свое пренебрежительное или, тем более, оскорбительное отношение к нему: ты можешь ненавидеть его, уничтожить, но оскорблять, осквернять и недооценивать не имеешь права, если есть хоть какие-либо представления и знания о законах духа и соответствующей культуре, которой следуют не только неофиты, но прежде всего адепты. Поклонившись озеру, в воде которого ополоснул лицо и вымыл руки, сев в машину, я направился в ту сторону, где в конце дороги должна была находиться искомая пещера. Пока я ехал, облака то набегали, то разбегались, гоняемые заблудившимся среди гор и метущимся туда-сюда ветром, чем и пользовалось солнце, периодически вызолачивающее тусклые краски осени. Иногда моросил дождь. Когда же он переставал, и небо сияло голубизной, я попадал в хрустальное царство: миллиарды капель, нанизанных сияющими бусинками на ветви оголившихся деревьев и иголки сосен, пронзенные лучами яркого солнца и пускающие зайчики, создавали иллюзию сплошных стен, созданных из чистого хрусталя с выщербленной поверхностью, в глубине слегка подернутого легкой светящейся дымкой. То и дело останавливаясь, я пытался запечатлеть увиденное чудо своим цифровиком, зная, что он вряд ли сможет передать то, что так тонко прекрасно способен видеть только глаз человека… Спуск заканчивался поворотом, после которого открывался панорамный вид на небольшую межгорную долину, по самому краю которой протекала довольно-таки широкая, по местным меркам, река, противоположный берег которой образовывался сплошной горной грядой, нависающей над ней своими крутыми, практически вертикальными, склонами. Подъехав к воротам с опущенным шлагбаумом, я удивился безлюдности этого места. Но судя по большому количеству домиков, шатров, навесов и прилавков, здесь так, видимо, не всегда. Ну да, конечно: сезон-то закончился. Только такие случайные люди как я, могут забрести сюда в это время года, мало располагающее к путешествиям. Потрогав замок на двери домика охраны, и внимательно изучив содержание информационного стенда, я достал из машины складной зонт, сумку с фотоаппаратом и направился вглубь территории заповедно-музейного комплекса, отметив про себя, что и здесь люди мало считаются с необходимостью вести себя цивилизовано – вся прилегающая зона сплошь пестрит следами, оставленных пьющими, жующими, жарящими и вовсю отдыхающими туристами-гостями. Одна из надписей на стенде гласила, что у входа в пещеру стоит еще один дом с охраной, и там же можно получить все необходимое для посещения пещеры снаряжение. Посчитав, что вряд ли кто мне нужен из экскурсоводов, которых, кстати говоря, нигде не было видно, я направился в указанном направлении, полагая, что все, что могло бы меня заинтересовать, способны сообщить и охранники. Спешить было некуда, и я спокойно исследовал все закоулки природного музея, попадающиеся на моем пути. Заинтересовавшись специально отведенным местом для стоянки научных экспедиций, осмотрев его, я попытался представить, какие ощущения должны испытывать ученые, вышедшие в «поле»: ночной костер, куча дневных впечатлений, интригующие гипотезы, будоражащие нервы и разум предположения, рутина, от которой не устаешь, а с удовольствием занимаешься, никаких мыслей о мизерной зарплате и непонимании чиновников, ничем не помогающих, но требующих невозможного… Здорово! Всегда завидовал людям Науки – настоящим ученым и исследователям, а не случайно оказавшимся в ней, совершенно не знакомых с романтикой и дерзновением, но думающих исключительно о карьере… Сторожка была заперта, а охранников – не видно. Заглянув в окошко, ничего, кроме электрических распределительных щитов, не увидел. Легко приподняв небольшую планку шлагбаума, рядом с которым стоял столбик с табличкой, гласящей, что без сопровождения сотрудников музея вход строго воспрещен, я шагнул на тропинку, ведущую ко входу в пещеру. Пройдя по ней несколько метров, я замер: Какое Великолепие!!! Прямо передо мной вздымался вертикальный склон скалы, поросший изумрудными волнами мха, горными травами, цветами; несколько березок умудрились вцепиться в него своими корнями и, изогнувшись, устремили свои стволы вертикально вверх. Я стоял перед скалой и, как заговоренный, беспрестанно щелкал затвором фотоаппарата. Прямо под ней, вымыв породы у ее основания, протекал ручей, продолжающий точить и облизывать ее камни. Он вытекал прямо из грота пещеры, сквозь щели в которой и нашел дорогу к свету. Скорее всего, он был продолжением небольшой подземной речушки: по правде говоря, я не удосужился разобраться в том, является ли его источником родник или воды реки – так поглотили все мое внимание пещера и скалы у входа в нее. Сам ручей тоже был очень примечателен: пушистые космы ярко изумрудных водорослей, волнами колыхаемые его потоком и кажущиеся змеями, превращали его в осязаемо живое существо, к тому же, говорящее – журчание воды не казалось бессодержательным. Вход в саму пещеру зиял округлым темным провалом, полностью поглощающим весь дневной свет. Образованный им грот походил на зал собора с куполообразным – или аркообразным? – потолком. Выложенная плитами тропинка, изогнувшись, убегала вглубь пещеры, где царила кромешная тьма. Как я пожалел, что не взял с собою свой мощный фонарь, понадеявшись, что все необходимое получу здесь! Я попытался пройти чуть дальше той границы, где глаза еще были способны что-либо различать. Конечно, было немного жутковато, но любопытство брало верх. Пройдя несколько метров, пришлось вернуться – сплошная тьма. Немного постояв, думая, как же быть, я решил вернуться к домам, стоящим на внутренней территории музея, и, разыскав его сотрудников, вновь вернуться сюда – впереди еще три километра подземных дорог, а я лишь и пятидесяти метров не прошел по ним. Еще раз оглядел грот и полость, уходящую во тьму: да, первобытные люди знали, где селиться – тепло, уютно, безопасно! Здесь они могли расслабиться и, не боясь оказаться чьим-либо ужином или обедом, спокойно порисовать на стенах пещеры, не подозревая, что кто-то в очень далеком Будущем будет на их рисунках делать деньги, показывая их зевакам, вроде меня, или зарабатывать всемирную славу. Выйдя из пещеры, и оглядев другие склоны, которые до этого проигнорировал, я еще с полчаса побродил по каменистой площадке, никак не налюбуясь красотой и силой шедевров зодчества Природы. Начинал опять накрапывать дождь. Фотоаппарат пришлось спрятать за пазухой кожаной куртки – прятать его в сумку было лень, да и пригодиться он мог в любой момент. Похвалив себя за предусмотрительность хотя бы в отношении зонта, я раскрыл его и быстрым шагом направился в сторону выхода из территории природного музея… Оставив обувь на входе рядом с парами чьих-то сапог, я постучал в дверь. Тишина. Хозяева обнаружились во внутренней комнате. Рассказав им о своей оплошности, я попросил их проводить меня. «Фонарь есть?». «Есть», – ответил я. «Ну, так и сам можешь посмотреть. На улице дождь, не очень-то и хочется под ним мокнуть». До этого они мне объяснили, что открыта для показа только часть пещеры, протяженностью 200 метров. Остальная часть закрыта по соображениям сохранности пещеры и ее стен, очень чувствительных к парам, выдыхаемым людьми. «Хотя бы на рисунки посмотришь», – попытались они меня успокоить, видя, как моментально я скис, получив такую неожиданную для себя новость. «Меня эти рисунки практически не интересует. Мне нужна вся пещера. Есть способ посмотреть ее целиком?». Они назвали сумму. Она впечатляла и заставляла уважать местных «бизнесменов». Я призадумался, и дело было вовсе не в деньгах, точнее, не только в них. Уточнив, сколько времени займет осмотр всей пещеры, и, прибавив к нему время, необходимое для возвращения к месту ночлега, я вынужден был признаться себе, что усталость, которую испытываю на данный момент, вряд ли позволит мне получить то максимальное удовольствие, на которое рассчитывал, отправляясь сюда. Самым разумным было отложить осмотр. Приняв решение, я попрощался и пошел к своей машине за фонарем. Но тут пошел такой дождь, что мне совершенно расхотелось опять возвращаться туда, где пришлось бы довольствоваться двумя сотнями метров вместо трех тысяч. На этот раз, лень, усталость и внутренний голос были единодушны, и единогласно, с энтузиазмом поддерживали мое окончательное, на их взгляд, очень мудрое решение. Уже в дороге я вспоминал о том, о чем еще мы успели поговорить. Естественно, я спросил их об энергетике пещеры. Мне ответили, что однозначных утверждений нет. Те экстрасенсы, что посещали ее, давали самые противоречивые оценки. Одни говорили, что она дает энергию, другие, наоборот, – забирает. Были и те, кто утверждал, что она и вовсе в этом плане нейтральна, с чем я был готов согласиться, вспоминая свои ощущения. Однако, подумал я, ее влияние, скорее всего, несколько иного уровня и характера. Такие образования не могут быть «нулевыми». Видимо требуется особая настойка, особая восприимчивость. Надо будет поэкспериментировать в следующий раз. В пользу подобного предположения говорил и тот случай, что они привели мне в качестве примера того, какое влияние испытывают самые разные люди. К ним приехал из Узбекистана один толстосум-экстримал. Названная стоимость эксклюзивных услуг была «тьфу» для него. Его спросили, нет ли у него каких-либо фобий. Гость похвалялся, что там, у себя, в солнечной республике, он облазал не одну пещеру, так что эта – всего лишь одна из многих. Но уже на самом входе в нее он стал заметно нервничать, однако, справившись с собой, прошел еще двести пятьдесят метров, после чего категорически отказался идти дальше. Ему сказали, что деньги назад ему никто не вернет, поэтому лучше продолжить путь. «Плевать на деньги, пошли назад», – он уже начинал паниковать. «Мне здесь страшно», – признался он, нисколько не стыдясь и не смущаясь своих ощущений, чувств и поведения. Этот пример я привел к тому, чтобы отмести объяснения, типа: все дело в том, на что человек настроен, чего ожидает, что предполагает. Хотя, подобное объяснение вполне резонно, да и сам узбек мог запросто наврать, хвастая, что эта пещера – не первая. В общем, ответ, способный меня удовлетворить, я мог бы получить, только все тщательно исследовав сам, что тоже нельзя будет считать объективными взглядом и оценкой: все, что связано с энергетикой, в большинстве случаев, крайне субъективно, а, следовательно, носит спекулятивный характер. В данном случае, лучший метод – приборный, а лучшая основа для анализа и оценок – знания, данные о том, как то, что способен обнаружить прибор, влияет или может влиять на человека. Это – скучно, но единственно верно, если заводить речь о степени относительной объективности выводов и утверждений…

Я уже несколько дней колесил по горным дорогам, начиная игнорировать качество их покрытия, единственно заботясь только о том, чтобы не наскочить на какой-нибудь камень, способный создать проблемы. Понимание того, что, нужного для меня и моих целей места, скорее всего, не найти, заставляло меня задумываться, чего же я хочу на самом деле. Пора было переходить от форм к сути. Подобный переход мог означать только одно: надо искать не место, а самого себя. Это означало, что из всего виденного мной, я мог бы выбрать любое, и оно, в принципе, способно отвечать основным требованием, а именно: минимум контактов с людьми, максимум – с дикой природой, мало потревоженной моими двуногими собратьями. Все остальные условия, способные благоприятствовать или препятствовать, могли находиться только во мне самом. Что ж, уже легче. Но оставался открытым другой вопрос: будучи приучен мыслить стратегически и думать, в первую очередь, о тактике, долженствующей обеспечить максимум результативности при минимуме энергетических и временных затрат, я признавался себе, что вопрос поиска места для будущего монастыря остается, как и прежде, актуальным. Было бы идеально, если оно совпало бы с местом моего уединения или находилось вблизи: суть монастыря будет определяться моей сутью – это не моя прихоть, это закон и его требования. Все созданные монастыри потому и существуют, что следуют ему, независимо от того, знают об этом сами люди, основывающие и возводящие их, или нет. И если вначале меня тревожил вопрос, где я возьму средства для его строительства, то теперь он волновал меня все меньше и меньше. Я вспомнил, как действует духовный закон, хорошо известный среди людей действительно религиозных: веруй, остальное приложится; чего не получишь, то – лишнее. Однако рационализм брал свое, и время от времени, я все же пытался понять, как этот закон мог бы реализоваться при моем сознательном участии. Ответ не заставил себя ждать: я вспомнил, что в российском правительстве есть достаточное количество людей, серьезно интересующихся вопросами собственного и общественного духовно-нравственного воспитания и развития. Эти люди, вероятно, способны понять и оценить значимость и востребованность моих идей. При условии сохранения моей собственной адекватности по отношению к современному миру, процессам, происходящим в нем, и его проблемам, они вполне могут помочь реализовать мою концепцию Служения. Кроме того, я также понимал, что то, что собирался бы организовать в стенах монастыря, может вполне заинтересовать научно-исследовательские учреждения, чья деятельность связана с изучением вопросов жизнедеятельности человека, его способностей и возможностей. Для меня было крайне важно, чтобы монастырь, при всей его закрытости и обособленности, тем не менее, мог бы служить во благо людям не только тем, что вел молитвенное служение, но и был бы открыт для сотрудничества как с представителями разных конфессий, так и с людьми науки и политики. Последнее я считал крайне важным и необходимым в силу особой значимости этой сферы человеческой деятельности, способной многое определить в том, как и по каким законам, какими ценностям и идеалами будут жить люди. Не превращая монастырь в орудие политеса, тем не менее, я бы не хотел оставаться в стороне от судеб государств и их граждан. Мне хватало мужества или безумия, признаваться самому себе, что я, практически, пытаюсь формировать новую конфессию, но не в противовес существующим, но как бы заполняя те пустоты, что остаются. А их, как известно, очень много. Единственно, чего я больше всего боюсь, так это тех неизбежных издержек, которые обязательно возникнут в силу особенностей человеческой психологии и его природы, которой не чужды слабости, но свойственны. Они обязательно возникнут, я не сомневаюсь в этом, я это знаю, потому и заранее думаю о них… Чувствуя, что разум начинает набирать опасные обороты, заставляю себя отбросить все эти мысли, и вернуться к исходной – место для обители и я сам. Так, давай заново, потихоньку и по порядку… То, что делать с собой, оставим на потом – придет время уединения, там и подумаю. Остается вопрос с самим местом уединения, которое должно послужить первым камнем, закладываемым в фундамент будущего монастыря… Опять я впадаю в ошибку, путая причину со следствием, верх с низом, базис с надстройкой: в моем мировоззрении, дух – первичен, материя – вторична, хотя по своей значимости почти равна духу, но – почти. Каков же правильный ответ на вопрос: что делать, с чего начинать? Ох уж, эти игры разума: как запутать так – легко, как что-то прояснить – «вигвамы строит». Ладно, оставим на потом… Нет, не получается – процесс запущен, и я увяз в нем по уши. Остановив машину, я вышел подышать холодным, бодрящим воздухов, надеясь, что он как-то поспособствует тому, чтобы в голове прояснилось. Неплохо было бы и дух усмирить, потому что его страстность – только помеха… «Не в камне молитесь, но – в духе!», – вот, что я упустил из виду. Что ж я все больше о камнях-то думаю? Видимо, селен еще во мне бизнесмен. Силен. Не к добру это, ох, не к добру! «Петром я тебя нареку, потому как камнем станешь моей Церкви» – вот ведь где Истина. И получается, я – не Петр, а петрушка-ватрушка-погремушка. О себе, Айрат, сначала подумай, о крепости своего духа, о чистоте своей души и своих помыслов, да сердце открытым держи. Остальное приложится – куда оно денется?..

Баньку Серега истопил знатно. Попарил я его от души, а сам он, как парильщик, слаб оказался – пришлось себя самому похлестать. В бане человек раскрывается, на разговоры по душам его в ней тянет: Сережка говорит, а я слушаю, сам помалкиваю. О себе рассказал, о судьбе своей, понятное дело, и о женщинах поговорили. Ох, и разные мы! Очень разные, хоть голышом выглядим почти одинаково…

С утра Андрей-конюх подошел: беда у него – лошадь пропала. Вот уже две недели ищет, а все не найдет. Была бы своя, а то ведь колхозная – костей не принесешь, из зарплаты вычтут. Отправился дальше искать, а к обеду вернулся, сияет весь – нашел: медведь задрал. И ни где-то там за сто верст, а прямо здесь, на лугу, что на краю леса – в ста метрах от дома, где я живу. «Всю съел?», – спрашиваю. «Да как он всю съест? Нет, конечно. Выел, сколько надо, остальное оставил». «А почему с собой не утащил?». Андрей смотрит на меня, как на недоумка: «Медведи с собой не забирают. Если надо, возвращаются. А так волки и лисы доедают». Задаю глупые вопросы про медведя, не скрывая, что опасаюсь встречи с ним. Андрей рассказывает о своих встречах с хозяевами леса и о том, как вел себя при этом: «Засмотрелся я на медвежат, по соснам лазающих, – прямо как на картинке, а тут медведица. Да что ты, говорю ей, все, ухожу. Не бросается, но, чувствую, шаг – и порвет. А другой раз медведь прямо навстречу вышел – не заметишь их в лесу, неожиданно так появился. Ружья-то у меня нет, только нож. Смотрит на меня. Ждет. Говорю ему: я, вот, своей дорогой иду, а ты иди своей. Как будто понял, – пошел…». «Потому-то я и мяса не ем, чтобы медведь не кинулся», – замечаю я. «Корова тоже не ест, и что? Вон их сколько, задранных. Кости-то видел?», – нашел, чем «успокоить» меня Андрей. «Андрюха, ты меня не пугай. А то ведь как увижу его, так и обосрусь на месте». Вместе смеемся над моим признанием. «Интересно, а обосравшихся они едят? Или брезгуют?», – интересуюсь на всякий случай. «Вот встретишь, и узнаешь, – лукаво щуриться он, затягиваясь сигаретой, а потом добавляет: В прошлом году двое по ягоды пошли, – недалеко, здесь рядом. Так их зверь и поел. Солдат вызывали. Попробовавший человечину медведь только человека и станет искать. Таких сразу стрелять надо. Вроде, пристрелили. Только вот не знают, того ли…». Комментировать нечего – стоим, молчим, курим, каждый о своем думаем. Рассказываю им, что вычитал, как от змей уберечься можно, у порога в дом обычной горчицы рассыпав. Андрей говорит, что не знал об этом, и делиться знанием другого народного способа: «А мы во время обмолота рядом со снопом хомут лошадиный бросаем. От него п о том разит, а змеи запах конского пота терпеть не могут, – вмиг вылезают и расползаются». Запоминаю сказанное – пригодится…

Дата добавления: 2015-10-24