Примерное описание зон 1 страница

· Зона европейской (франко-английской) культуры занимает территорию центральной аллеи и прилегающих к ней по бокам на расстоянии 1-2 метра участков. По осевой линии аллеи располагается неширокий водный канал, приподнятый на высоту 0,5-1 метр от поверхности земли, внешне отделанный гранитными, мраморными плитами или другим природным камнем. Желоб канала может быть оборудован системой внутренней подсветки. По длине канала размещаются небольшие фонтанчики (дуговые с форсунками по бокам канала или вертикальные с форсунками по осевой линии канала – можно комбинировать). По краям канала располагаются двух-трех уровневые цветочно-травянистые клумбы, каменисто-галечные террасы. На горизонтальных плитах канала могут быть размещены бронзовые скульптуры журавлей или цапель (как пример). Пешеходная часть аллеи выкладывается художественной мозаикой из различных камней, смальты и декоративных плит. По внешним сторонам пешеходных дорожек размещаются скамейки для отдыха, углубленные в зеленную зону, окруженные с трех сторон декоративно стриженными кустарниками высотой 1-1,5 метра. Вдоль всей аллей устанавливаются декоративные стилизованные фонари. По свой длине аллея делится на две части, между которыми размещается большой круглый фонтан с широкой прилегающей территорией, по окружности которой также располагаются скамейки для отдыха. Фонтан располагается на крестообразном перекрестке пешеходных дорожек, что символизирует четыре традиционные райские реки – из молока, меда, воды и вина (описание, данное в Коране). Фонтан должен быть многокаскадным. Он является символом райского Древа Жизни. Аллея завершается комплексом административных и культурно-просветительских зданий и сооружений, относящихся к зоне европейской и эллинской (греко-римской) культур, и вторым большим фонтаном, символизирующее второе райское дерево – Древо Познания.

· Зона исламской (татарской) культуры – Исламский Сад – располагается справа от начала центральной аллеи и занимает обширную территорию, на которой размещается исламский сад с системами водных каналов, фонтанов, небольших водопадов, декоративных деревьев, кустарников и цветочных клумб. Планировка сада осуществляется в соответствии с культурно-архитектурными традициями ислама. Пешеходные дорожки и площадки могут быть выложены мозаикой и гравием. Вдоль дорожек с декоративными фонарями освещения размещаются скамейки для отдыха, на отдельных площадках – беседки. В отдельной части сада формируется открытая площадка, выложенная мозаикой из мрамора, где желающие мусульмане могут самостоятельно совершать намаз. С этой целью на территории сада организуется пункт выдачи молитвенных ковриков и место для свершения ритуального омовения.

· Зона японской культуры – Японский Сад – располагается справа от центральной аллеи и следует за территорией Исламского Сада, естественным образом отгороженного возвышением и деревьями. Данная территория по естественному своему расположению и существующими на ней растительными посадками идеально подходит для размещения на ней Сада Камней, центральным элементом которого является «озеро» из галечного гравия, создающего эффект, так называемой, «сухой» воды. В центре «озера» на естественном возвышении размещается пагода, переход к которой осуществляется через стилизованный мост. На отдельных «островках», находящихся в задней части сада разбиваются цветочные клумбы и высаживаются вишневые деревья, располагающиеся вдоль пешеходных дорожек. Там же размещается чайный дом, магазин для продажи икебан и чая, беседки для отдыха. Территория сада огорожена декоративным кустарником. По периметру «озера» выкладывается гравийная дорожка и размещается широкий настил для отдыха и медитаций. Основная часть Японского Сада и «озеро» с пагодой на «острове» хорошо просматриваются с центральной аллеи и создают неповторимый эффект.

· Зона китайской культуры – Китайский Сад – располагается слева от центральной аллеи и занимает территорию естественного пустыря, окруженного деревьями. Японский и Китайский Сад имеют много общих элементов, культурное содержание и архитектурное выражение которых основано на традициях буддизма. Основными элементами Китайского Сада могут быть небольшое искусственное озеро-пруд или система водных каналов – «река» с переходными мостиками и небольшими водопадами, искусственные холмики, кустарниковые и цветочные посадки, культовые сооружения. Важным элементом этой зоны является место для проведения публичных и специальных занятий по системам оздоровительной гимнастики, основанной на принципах У-Шу, Тай-Цзы и Йоги. Китайский Сад также хорошо просматривается с центральной аллеи и естественным образом отделен от нее кустарниками и деревьями, что обеспечивает гармоничный переход от одной зоны к другой.

· Зона русской культуры – Русский Лес – располагается в глубине парковой зоны, переход к которой осуществляется через мост, расположенный вначале мемориала Памяти. Зона Русского Леса естественным образом представлена существующими посадками, основным элементом которого является небольшая березовая роща, заканчивающаяся небольшой полянкой, расположенной на возвышенности и граничащая с двумя оврагами с деревьями. Вдоль пешеходных дорожек целесообразно установить деревянные скульптуры, изображающие персонажи из русских народных сказок и сказаний. Беседки и скамейки создадут благоприятные условия для отдыха. Данная зона расположена в наиболее тихой части парковой зоны, что очень важно для людей, нуждающихся в условиях для обретения душевного равновесия и покоя. Здесь очень много естественных тропинок и дорожек для пеших прогулок.

· Зона европейской и эллинской (греко-римской) культуры – культурно-просветительский административный центр с прилегающей к ней территорией, расположенный в конце центральной аллеи. Данная территория естественным по своему расположению образом идеально подходит под размещение культурно-просветительского центра, призванного выразить идеи и сам дух аристотелевских, платоновских школ просвещения, а также традиций старейших западноевропейских университетов, например, Оксфорда, Кембриджа. Основное 2-3 этажное здание западноевропейского стиля архитектуры располагается слева от конечной части центральной аллеи в естественном углублении зеленной части парка – как бы в его «кармане». Практически весь вид на здание со стороны центральной аллеи скрыт за кронами высоких деревьев, что очень важно, так как не портит восприятие всего комплекса как парка. Однако фронтальный вид полностью открыт со стороны площади в конце центральной аллеи и производит очень сильное впечатление как культурно-архитектурное сооружение. В самом здание размещаются общественная библиотека и книжный магазин, ориентированные на духовно-просветительскую, научную, философскую, культурную и спортивно-оздоровительную литературу. Предусматривается создание элитного Клуба, представленного видными деятелями науки, искусства, культуры, литературы, общественными и государственными деятелями и меценатами. Основными задачами Клуба, помимо общения и образования, будет организация и проведение собраний членов Клуба, на которых будут разрабатываться и приниматься благотворительные и другие общественно значимые программы и проекты. В здание также размещаются лекционный зал, учебные классы, помещения для администрации комплекса. Лекции по различным предметам науки, искусства, культуры, литературы и другим сферам деятельности будут носить публичный характер, и, уверен, получат широкую популярность среди прогрессивных, культурно и интеллектуально развитых горожан. На площади напротив здания, в конце центральной аллеи располагается большой фонтан. Он и расположенный по центру аллеи, являются символами двух райских деревьев – Древа Знаний и Древа Жизни. Справа от центральной аллеи на территории естественной полянки размещаются цветочные клумбы, кустарниковые группы с расположенными среди них скамейками для отдыха и чтения и пешеходными дорожками. Предусматривается небольшая лекционно-демонстрационная площадка для проведения просветительских занятий под открытым небом. На оставшейся открытой территории зоны, находящейся в глубине зеленных насаждений, возможно строительство дополнительного здания.

· Зона общего и специального назначения включает в себя все то, что не вошло в состав остальных зон. Учитывая обширность свободных территорий, существующих систем пешеходных дорожек и тропинок, следует провести комплекс работ по их обустройству, облагораживанию и освещению. Имеет смысл разместить скамейки и беседки для отдыха в местах наиболее подходящих для этих целей.

Территорию самого комплекса необходимо полностью огородить. Со стороны проезжей части (Н. Ершова – мост «Миллениум») необходимо установить кирпичный забор с хорошими звукоизоляционными свойствами – очень сильный техногенный шум. Этот забор органично впишется в местный ландшафт, так как через дорогу уже существует подобный забор, огораживающий территорию кладбища, а со стороны парка стоит забор спортивного комплекса. Для того чтобы устранить эффект «тоннеля», необходимо вдоль забора осуществить посадку цветущих деревьев и кустарников.

В конечной части парковой зоны, выходящей видом на мост «Миллениум» и р. Казанка на возвышенном и открытом месте размещается ресторанный комплекс.

Дальнейшая проработка концепции требует привлечения консультационного и авторского труда архитекторов и специалистов по ландшафтному и специальному дизайну, обладающих мировым именем и признанием.

После второго письма возникла пауза, вызванная невозможностью вновь встретиться с председателем исполкома города. Можно понять его загруженность, но время шло и что делать дальше, становилось все менее и менее понятным. Меня направили к архитекторам. Их позиция была донельзя простой, но совершенно логичной и обоснованной: «Проплати эскизный проект – потом затраты вернешь с лихвой». Я пытался объяснить, что даже на данном этапе нужен труд профессионалов, но прежде надо решить другие вопросы, больше организационного порядка, без которых даже эскизный проект теряет всякий смысл. Я не стал упоминать о том, боясь задеть чьи-либо чувства, что храмы – а проект «ЭДЕМ» и был проектом Храма, – проектируются и создаются иначе, и делается это людьми, глубоко проникнувшимися самим духом Храма, а не только идеей его создания. На мои приведенные доводы и указанные вопросы ответ был также прост: «Чтобы их решить, мэр должен увидеть своими глазами, о чем идет речь». «Но это же неверный подход. Разве самой идеи недостаточно, чтобы принять первые, самые элементарные, но необходимые решения? Как показать то, что даже мы не знаем, как это должно и будет выглядеть?». «У нас неплохие архитекторы, можем и сами спроектировать не хуже иностранных специалистов. Если надо, сами поездим по миру, посмотрим, изучим и сделаем. Обойдется намного дешевле» и т.д. и т.п. в подобном духе. Я отказался финансировать, прежде не поговорив с администрацией города, обоснованно опасаясь, что может вот так запросто начаться «всесоюзная стройка, приуроченная ко дню, благодаря и во имя». Хорошо понимая логику архитекторов, уважая их профессионализм, я все же не мог смириться с тем, что в случае с проектом «ЭДЕМ» ими используется формальный подход, словно речь идет об обычном коммерческом проекте. Сколько не звонил в приемную председателя исполкома, но встретиться так и не удалось. Я перестал доставать своими звонками милых секретарей-помощниц, посчитав, что если человек так занят, лучше подождать, когда у него появится время, а меня найти не составляет никакого труда. В конце концов, у власти города есть и дела поважнее этого проекта.

Теперь же, когда принято решение об отъезде из города, надо было решить, что делать с проектом «ЭДЕМ». Немного подумав, я успокоился на мысли, что концепция дана, принята и, наверняка найдутся люди, способные этот проект реализовать. Испортить идею, конечно, можно, но, надеюсь, не сильно. Жаль только, что зря раньше времени побеспокоил сэнсея Танака-сан Такинори, к кому по моей просьбе обратился мой близкий товарищ Вадим Головин, председатель японской ассоциации карате-до «JKA»в Татарстане, с просьбой порекомендовать мастера, знающего, как создавать Японский сад. Я позвонил Вадиму, и попросил его передать мои извинения уважаемому сэнсею за неизбежный бюрократизм в решении подобных вопросов. Узнав о моих планах, Вадим порадовался за меня и, спросив, не собираюсь ли там основать монастырь, о котором говорил раньше, высказал пожелание когда-нибудь пожить в монастыре, где он тоже мог бы уединиться: «Давно пора в России создать нечто подобное», – как всегда воодушевленно продекламировал он в трубку мобильника. Я видел Вадима иногда озабоченным, но никогда не видел понурым, хотя причин для печалей у него более чем достаточно. Он, как и Дамир, всю жизнь посвятил боевым искусствам, воспитав немало сильных бойцов, чем сыскал уважение и признание многих. Попросил я Вадима и о другом: помочь найти одного парня, занимавшегося некогда тэквондо, одаренного талантом бесстрашного и сильного бойца, перспективного спортсмена, но попавшего по своей глупости в тюрьму за оказанное сотрудникам милиции сопротивление. Инцидент возник возле киоска в вечернее время, когда от него потребовали документы и какие-то объяснения. Видимо, была проявлена грубость со стороны сотрудников, следствием чего стали переломы их рук и другие травмы. Он прислал мне тогда письмо, с просьбой вызволить его из тюрьмы. Я не ответил, посчитав, что не имею права вмешиваться, а где-то и просто побоялся это делать. Сколько помню случаев вмешательства в подобные ситуации, все они, в итоге, очень и очень плохо заканчивались, несмотря на то, что предпринимались с самыми что ни на есть благими намерениями спасти человека от беды: взамен беды меньшей приходила беда много большая. Я даже как-то отговаривал одну родственницу по линии своей второй жены, не вытаскивать ее сына из милиции, куда он попал из-за хулиганства. Но разве сердце матери переубедишь? В итоге этот еще очень молодой парень, так и не усвоив урока, совершил более тяжкое преступление, зарезав человека, между прочем, бандита-рецидивиста, за что и сел на большой срок. Мать и здесь хлопотала о досрочном освобождении, пользуясь всеми правдами и неправдами. Парня освободили, и скоро он просто умер, лежа в своей кровати дома. Виталий, так его звали, был на самом деле очень чутким, внимательным молодым человеком, по юной своей глупости и ложным представлениям о ценностях, связавшийся с местными хулиганами, среди которых пытался доказать свою состоятельность настоящего крутого парня. А он таким и был на самом деле, красавец, пользующийся вниманием и успехом у женщин, одаренный профессиональный хоккеист, тренирующийся в команде хоккейного клуба «Ак-Барс», одного из лучших в России. Я часто спрашивал себя впоследствии: мог ли чем-либо помочь ему? Наверное, мог бы, если был бы менее равнодушен к его судьбе в частности, и людей – в общем. Или, может быть, я переоцениваю свои силы и свою значимость? Не знаю. Трудно отвечать на такие вопросы, трудно, очень трудно. Но ведь судьба не зря ставит таких людей на нашем пути? Но для чего? С какой целью? Ведь уберег же я своего родного брата от тюрьмы, когда его могли запросто осудить. Правда, его вины не было: его пытались заставить все взять на себя матерые братья-уголовники, с которыми мне и пришлось разбираться. Вся его вина была только в том, что он связался с ними. Совестить было бесполезно тех, кому совесть далеко по-барабану: лишь угроза убить подействовала, если брата все же подставят. Но спасая брата от тюрьмы, я сам испортил его жизнь, когда поддался уговорам матери взять его к себе на работу в очень крутую по тем временам свою фирму, зарабатывающей на нефтяном бизнесе. Иномарка, квартира, дорогой гардероб, деньги… «Башню снесло» так, что до сих пор он не может адекватно реагировать на уже совершенно другую реальность, в которой нет ни денег, ни квартиры, ни машины, ни бывшего социального положения и статуса, ни высшего образования, ни особых навыков, кроме способностей снабженца, острой надобности в которых в мире бизнеса давно уже нет. Чем теперь я могу ему помочь, если любая помощь способна привести только к худшему? Разве что одним: ни во что не вмешиваться, предоставив все на Милость Бога, которого и прошу помочь моему брату, которого очень люблю, по несчастиям которого плачу, помня, как он рос, воспринимая меня как отца, которого у нас не было. Я помню, какими были его детство и юность, напрочь лишенные тепла, внимания и любви: я – в военных училищах, мама – на двойных работах. Вот и рос парень, полностью предоставленный себе. Но то, что пришлось ему испытать тогда, когда меня не было рядом с ним и он, совсем еще мальчишка, противостоял той беде, стоять напротив которой никто не сможет, каким бы крутым не был, рвет мое сердце на части до сих пор. Трагедия, произошедшая в то время в нашей небольшой семье, оставила неизгладимый след, ничем не залечиваемую рану в его сердце и душе. Он тогда долгими, слишком долгими ночами и днями стоял на коленях и, взяв в руки мою фотографию в военной форме, плача, молил меня, вместо Бога и как Бога, приехать к нему и спасти нашу мать, сломленную тогда своими собственными трагедиями и несчастиями. Как он мог выйти из того ада ангелом? И вот теперь он снова в аду, на путь в который подтолкнул и я, руководствуясь самыми что ни на есть благими намерениями видеть своего брата богатым и счастливым… Господи!, молю Тебя, возьми и моего брата в свои ладони, согрей его душу, одари Своей Любовью, спаси его! Прости мне грехи мои, слепоту мою, малодушие мое! Дай Любви тому, кто был все эти годы лишен любви человеческой! Я бессилен, Господи!..

И вот теперь я разыскивал того парня, что взывал к моей помощи. Я чувствовал, что время пришло для нашей встречи. Внутренний голос говорил мне, что жизнь этого человека может нормально пройти и с большой пользой только в стенах монастыря. Да и внешне он очень похож на шао-линьского монаха-бойца. Может, я и ошибаюсь, но проверить свои ощущения и предположения должен. Вадим Головин пообещал по возможности разузнать что-нибудь о нем, я же остался в надежде, что «зона» не сломила парня и не превратила его в обозленного на весь мир опасного зверя. Позже я подумал, не слишком ли много я беру на себя, так вольно размышляя о судьбе молодого человека? Не высокомерие ли это с моей стороны? Не играю ли я в игры разума и своего эго? Разве меня кто просит вмешиваться там, где, может быть, мне не место? Не найдя удовлетворительных ответов, но зная, что так или иначе эта история продолжится, я предоставил все решаться по судьбе: если все правильно, жизнь этого человека откликнется на мои первые шаги, сделанные в его сторону, даже если они и сильно запоздали.

А то, что касалось проекта «ЭДЕМ», то я решил обязательно повидаться со своим знакомым чиновником, чтобы внести ясность в начатое дело и попросить его дождаться, если это возможно, моего возвращения с гор.

Оставался другой проект, связанный с Конституцией России, первый этап которого был осуществлен несколько лет назад. Не имея сил и возможностей организовать на этот раз конгресс самостоятельно, я обратился через доверенное лицо к руководителю одного из субъектов Российской Федерации, кто был заинтересован в подобном проекте. Вероятность отказа или молчания была невероятно высока, учитывая страх губернаторов перед Центром, но я должен был сделать этот шаг прежде, чем предпринимать следующий, направленный на выстраивание сотрудничества с Федеральным Центром. Поразмышляв, я решил предоставить все судьбе, оставив и этот вопрос открытым до своего возвращения. То, что я буду заниматься политикой, не вызывает у меня никаких сомнений. Глядя на происходящие в стране и в мире события, я чувствую, что мое участие в них необходимо и может оказаться полезным. Так это или нет, не мне судить, я же должен делать то, что нахожу правильным, и делать это не один, а со всеми теми, кто способен разделять мои чувства и убеждения, в ком еще сердце и душа живы и не успели зарасти коростой равнодушия.

Наконец пришел день, когда я мог вновь выехать в горы. Собрав все необходимые для поездки вещи, в ночь я покинул Казань, надеясь рано утром решить ряд деловых вопросов в городе, лежащем на моем пути. Проезжая мимо уже известного места Силы у святых ключей, я остановился, чтобы выйти и поприветствовать дух этого места, а заодно еще раз попросить у него прощения за предыдущий проступок. Надеясь, что услышан, я поклонился, прощаясь с ним и благословляя, и направился дальше. Приехав в нужный город и остановившись в гостинице, оставшееся до начала рабочего дня время, провел за компьютером, продолжая свой дневник. После завтрака, чувствуя, что устал и хочу спать, я все же приободрил себя мыслями о предстоящей с горами встрече. Это подействовало и, приведя себя в порядок, я покинул свой номер.

Я должен был оформить ряд документов, собрать разрешительные подписи и оплатить услуги. Получив платежное поручение, я отправился в соответствующий банк. Время выпало обеденное, из трех касс работала только одна, народу было тьма, а длительность обслуживания – невыносимо долгой. Отстояв одну очередь, я занял место в другой и принялся терпеливо ждать. Обеденное время подходило к завершению, и скоро должна была открыться вторая касса. Видя, что другие стремятся занять очередь и там, и там, точно так же поступаю и я. Наконец касса открывается, подходит моя очередь и тут вперед меня проходит мужчина, утверждающий, что стоит передо мной. Убеждаю, что он ошибается и прошу подтвердить мою правоту пожилую женщину, перед которой стоял. Она подтверждает и, забрав свои документы, уходит. Мужчина протискивается в дверь расчетной кабины. Следую вслед за ним, пытаясь его остановить. Он успевает подсунуть документы в щель смотрового окна кассы. Оторопев от такой наглости, подхватываю его под мышки рук и оттесняю в сторону. Возникает небольшая борьба. Кассир вызывает охрану. В кабину заглядывает сотрудник секьюрити и призывает к порядку, прося каждого из нас уступить другому и восстановить порядок. Сам охранник небольшого роста и по лицу видно, что он из тех, кому мало приходится оказываться в конфликтных ситуациях, подобной этой. Мой же противник спортивно сложен и на голову выше нас обоих. Он отказывается выходить, продолжая утверждать, что он прав, а я не должен был занимать место сразу в двух очередях одновременно. Ситуация становится в тупик, единственное, что ее могло бы разрешить, это применение обычной физической силы. Видя невменяемость нахала и ища иной способ выхода из конфликта, предлагаю мужчине бросить обычный жребий. Он отказывается. Теряя терпение, и уже впадая в плохо контролируемое состояние гнева, предупреждаю: «Придется драться». Тут в кабину протискивает голову молодой парень и, обращаясь ко мне, говорит: «Слушай, да пропусти ты его. Там уже очередь собирается. Какая разница – минутой раньше, минутой позже. Этого мужика я хорошо знаю – наглец и скандалист, каких еще поискать. Уступи». Я понимаю, что он прав – это единственно разумное на данный момент, что можно сделать, если не считать возможность силового решения вопроса, от которого пострадают все стороны и не выиграет ни одна из них. Понимая это, выхожу из кабины. Кассир и охранник облегченно вздыхают, а меня разбирает бешенство, с которым, чувствую, плохо справляюсь. Меньше чем через минуту мужчина выходит, а я, входя в кассу и обернувшись к нему, не удержавшись, бросаю: «Мужик, а ты – гондон. Причем, гондон настоящий». На этот раз теряется он, а я оборачиваюсь к кассиру. Я видел, как больно ударили его эти слова, остро воспринятые и окружающими. Вслед он не вошел, значит, думаю, будет ждать на выходе. Понимаю, справиться будет нелегко, но вызов брошен, сатисфакция неизбежна. Произведя расчет и получив нужные бумаги, выхожу из здания банка – никого нет. Облегченно вздыхаю, признавая, что нет никакой охоты с кем-либо драться, ходить с синяками, неизбежно выяснять отношения с милицией и уж не дай Бог загреметь в тюрьму, случись что уж совсем нехорошее.

Сажусь в машину и начинаю разбирать произошедший инцидент, хорошо зная, что в этом случае было преподано много уроков, которые я должен выявить, изучить и усвоить, и сделать это сейчас – по горячим следам. Вижу вдалеке спину удаляющегося мужчины. И тут, как это часто бывает со мной в последние годы, я мгновенно проецирую себя в его положение. Во мне возникает очень сложное чувство, в котором слились воедино и обида, и злость, как на себя, так и на него, и чувство сострадания к нему и его душе, порабощенной темным духом. Ладно, он не понимает, что он творит, ну а я-то?.. Настроение окончательно портится, и я решаю перенести «разбор полетов» на более позднее время, когда немного успокоюсь, а пока надо завершить все свои дела.

Сидя в кафе за чашкой «каппучино», начинаю перебирать весь ход недавнего события, пытаясь понять, какими должны были бы быть мои правильные действия. Первая мысль: «Зло должно быть наказано, иначе оно повторится», – прибегнуть к молниеносному, тотальному и жесткому насилию, способному шокировать противника. Именно таким способом чаще всего возможно остановить, обезоружить и повергнуть подобных людей, превосходящих тебя силой, и не понимающих, не принимающих иных доводов, кроме силы: порвать рот, ткнуть пальцами в глаза или в ноздри, ударить в кадык или вырвать его, пнуть в голень. В данной ситуации, учитывая кондиции противника и малый объем пространства, лучше всего прошел бы прямой удар в кадык. Но, во-первых, момент был упущен, так как я не был психологически готов к нему, растеряв навыки автоматизма, долгое время не оказываясь в остро конфликтных ситуациях, где исход противостояния решает сила. Эта первая мысль, как я понимал, была следствием моей все еще плохо контролируемой агрессивности и комплекса «маленького человека», обиженного на вся и на всех. Во-вторых: я давно отказался от пути применения силы, где-то хорошо осознавая его тупиковость и ущербность, а где-то получив и усвоив жесткие уроки, запрещающие мне ни только применять силу, но даже думать об этом. И дело не в трусости перед поединком и его последствиями для противостоящих сторон: мы все боимся, и в этом нет ничего постыдного – действие инстинкта самосохранения еще никто не отменял. Я слишком долгое время посвящал себя изучениям боевых искусств, особенно их ударных техник, сознавая, что в случае драки у меня с моими внешними данными ни так много шансов победить в длительном поединке с превосходящим меня по силе и кондициям противником. Прекрасно знал я и о силе своего удара, раскалывающего березовые доски и обожженные кирпичи. Знание своих возможностей и способностей всегда придавали мне чувство уверенности в любой ситуации, оставалось только своевременно и грамотно применить их. Бояться же боли разучил меня мой первый тренер, нещадно колотивший нас на тренировках. После них любая уличная драка выглядела дружеской подтасовкой. Все случаи применения силы, даже при вынужденной самообороне, или вгоняли меня в депрессию, вызванную чувством вины и запоздалого раскаяния, или же заканчивались очень серьезными травмами даже там, где я выходил победителем, но превышал ее меру. Учитывая же то, что уже много лет я стремлюсь придерживаться принципа полного ненасилия, то нет ничего удивительного, что все мои действия, способные носить силовой характер, ныне оказались запоздалыми. Но будь они даже своевременными и возникни драка, чем бы она ни закончилась, я бы неизбежно проиграл и мучился бы двойным или даже тройным поражением.

Второй мыслью тоже было насилие, но больше психологическое, чем физическое, которое, я думаю, все равно могло бы закончиться предметом первой мысли. Самым эффективным приемом было бы просто спокойно и молча разорвать все его бумаги прямо на его глазах. Такое действие, действительно, способно сильно шокировать и обезоружить любого, особенно тех, кто не предусматривает в своих действиях участие в драке. Вообще, мысль о насилие возникла не из-за чувства обиды или комплекса уступившего, чье внешнее действие может быть воспринято, как поражение. Эти чувства, конечно, тоже присутствуют, выявляя в нас гордыню, эгоизм, душевную слабость. Но и бездействие способно указать на отсутствие или слабость духа. На предмет последнего, я думаю, каждый человек, во всяком случае, мужчина должен проверить себя, намеренно ввязавшись в силовое столкновение, и уж конечно не тренировочное, а уличное. О насилии я думал ни как о компенсационном действии, а как о воспитательном и воздающем. Я же понимал, что жизнь не зря предложила мне эту ситуацию: она должна была проверить меня на предмет готовности к чему-то, что могло бы иметь отношение к характеру и видам моих взаимоотношений с людьми, тем более, если это касается вопросов справедливости, нравственности и духовности. Должен ли я был наказать или даже просто отреагировать силой? Проходя мимо несправедливости, не ответив на него силой, не умножил ли я тем самым зло и несправедливость, не уверует ли человек во вседозволенность? Очень сложные вопросы, с которыми приходится сталкиваться и решать нам всем. Но ведь духовность и насилие – несовместимы. Как же я должен был действовать и чему научить этого человека, если наказание, насилие – не мой путь? Я вспомнил свое предложение бросить жребий. В принципе, это был неплохой ход, но совершенно слабый, к тому же, больше способный свидетельствовать в пользу признания своей неправоты, чем усовестить другого. Чтобы могло пробудить в человеке совесть и не дать проявиться, укорениться худшим сторонам его натуры? Я так и не смог найти ответ, способный удовлетворить меня.

Посвятив остаток дня фотографированию осенних деревьев, я вернулся в номер гостиницы. Мысли о неразрешенном вопросе вновь вернулись, настойчиво требуя моего внимания. Я уже понимаю, что не смогу, не имею права и не должен ехать дальше в горы, не найдя правильные ответы на все вопросы, связанные с известным инцидентом – горы не примут меня.

Дата добавления: 2015-10-24