Примерное описание зон 2 страница

Умиротворенность духа принесла свои плоды: во-первых, я понял, что занимая очередь сразу в двух местах, мной двигали скрытая форма алчности и эгоизма. Так что само появление мужчины с подобным поведением было вызвано моими действиями, а ни чем-то иным, и было призвано указать на этот мой недостаток. Во-вторых, оказавшись в подобной ситуации, я должен был сделать все возможное, чтобы мужчина действительно сам захотел бы поступить правильно, красиво и справедливо. Я же думал ни о нем, а исключительно только о себе и о том, как выгляжу в глазах окружающих нас людей, движимый гордыней, эгоизмом и высокомерием. Я думал ни о том, чтобы дать ему возможность правильно и легко выйти из сложной ситуации, а о том, чтобы победить, подавить его. И уже неважно, на чьей стороне была правда. Гораздо важнее было проявить способность правильно мыслить, правильно говорить и правильно действовать. Я не справился с экзаменом на зрелость и в очередной раз провалил очень серьезное духовное испытание. Ведь мое предназначение, мой теперешний долженствующий образ действия – увещевать и призывать так, чтобы моим призывам людям хотелось следовать как своим собственным желаниям и убеждениям. Мой долг – будить Светлое в людях, а не провоцировать Темное. Как могут быть насилие, унижение совместимы и связаны с предначертанным и объявленным для меня Путем Служения? Бог послал ко мне мужчину, который, возможно, после встречи со мной ушел бы со светлым чувством человека, совершившего благородный, великодушный поступок или, по крайней мере, испытавшего чувство угрызения совести. Я же умудрился все испортить, думая исключительно только о себе и своих низменных желаниях, прикрытых вывеской необходимости борьбы за торжество сомнительной справедливости – и это в лучшем случае; в худшем – желая совершить насилие, самоутвердиться в своих и окружающих меня людей глазах и испытать от этого чувство удовольствия, удовлетворения «маленького человечишки», живущего под гнетом своего комплекса неполноценности.

Разобравшись, наконец, со всеми своими чувствами и сделав, как мне кажется, верные выводы, я поблагодарил Бога за урок, за то, что дал мне возможность распознать свои ошибки и раскаяться в них. Принес я свои мысленные извинения и перед душой неизвестного мужчины, поблагодарив и ее за исполнение неблагодарной, но такой значимой роли. Иди с миром, незнакомец, и дай тебе Бог идти верными, светлыми дорогами!..

Не доезжая, примерно, ста километров до начала горных хребтов, свернув с основной трассы, я обратил внимание на труп собаки, лежащий посреди дороги. Проехав по инерции пару сотен метров, я почувствовал, что должен вернуться обратно и убрать тело бедолаги с дороги на обочину и, придав его земле, произнести короткую молитву, которую при подобных случаях всегда читал прежде, когда строго следовал писанным и неписанным законам духа, внимательно наблюдающего за теми, кто дерзал бы искать его пути и домогался его даров. Я переставал жить по законам обычных людей и стоял у границы перехода в мир, где больше действуют не человеческие правила, а другие, называемые обывателем бредом и суеверием. Подойдя к трупу сбитой машиной собаки, меня чуть не стошнило при виде распухшего тела, явно пролежавшего здесь больше суток. Вывалившийся из пасти перекушенный язык и выдавленные из своих орбит глаза свидетельствовали о том, что по ней уже не раз проехались. Чуть отвернув голову набок и задержав дыхание, чтобы не слышать зловония, я схватил тело пса за еще держащую нагрузку шерсть, и отнес его за ограждение, положив наземь: «Матушка-Земля, прими тело несчастного животного, твоего дитя! Бог-Отец, упокой душу Твоего создания! Аминь». Вернувшись, я достал пластиковую бутылку с водой и, вымыв руки, продолжил свой путь, подумав, как хорошо, что на этот раз собака была мертва, а не полужива, как в случай, происшедший вечером в центре Казани несколько лет назад. Тогда я ехал вместе со своей знакомой, Дианой Гариповой, и ее подругой, приехавшей в гости из Москвы, когда прямо перед нашим джипом кто-то сбил собаку, перебегающую дорогу. Машина остановилась, притормозили и мы. Из машины вышли молодые ребята и, видя бьющегося в конвульсиях и повизгивающего от боли молодого пса, сели обратно и уехали. Мы вышли из «Лексуса» и пошли вслед за бедолагой, пытающегося куда-то бежать, видимо, таким образом ищущего избавления от настигшей его невесть откуда взявшейся и набросившейся боли, спотыкающегося, периодически падающего и заваливающегося набок. Вскоре он просто упал посреди асфальта и теперь лишь скулил, пытаясь унять боль, полизывая места смертельных ушибов. Аккуратно приподняв совсем еще юнца, как это удалось теперь разглядеть, предусмотрительно держа руки подальше от его головы, – один раз при похожих обстоятельствах, здоровенный пес, совершенно обезумевший от боли, с дикой силой вцепился в мою руку; думал, разорвет к чертям собачьим, но он отпустил, видимо, из-за той же самой боли, – я перенес его подальше от дороги, положив у основания фонарного столба. Глядя в его молящие об избавлении от боли и страданий глаза, с которых как у человека текли крупные слезы, с сожалением отметив, что он находится в здравом, если так можно говорить по отношению к собакам, уме, я не смог долго выдержать его взгляд, переполненный невероятной болью и отчаянием. Я сидел на корточках, совершенно не обращая внимания на причитания клуши-подружки из столицы страны, охающей-ахающей и пускающей слюни: «Какой жестокий город, какой жестокий город!», – все повторяла она. Я посмотрел на эту дуру-лицемерку, похоже, потерявшую свой разум, желая спросить, отчего же сердобольные москвички у себя дома спокойно проходят ни только мимо собак и кошек, попавших в подобную беду, но женщин и мужчин, лежащих на земле? (Прошу москвичек извинить меня за невольное обобщение: я знал и другую, достойную жительницу столицы, о которой расскажу по завершении этой истории.) Моя же знакомая землячка вела себя куда достойней: «Что делать?», – спросила она меня. «Спасать», – тут же отреагировала гостья, хотя ее никто не спрашивал. «Возьмешь ее к себе домой?», – просто спросил я ее. Сделав на мгновение круглые глаза, она наконец-то смолкла. Осмотрев пострадавшего и оценив его состояние, я понял, что он – нежилец, о чем и сказал: «Час-два, и он умрет. Жаль, если будет умирать дольше». «Но мы же должны ему помочь?», – послышалось со стороны той, которая уже начинала раздражать. «Чем?». «К ветеринару отвезти». Видя, что от этой истерики мне просто так не избавиться, я положил собаку в багажник и поехал в ветлечебницу, где есть ночное дежурство. Ветеринар, сделав рентген-снимки и осмотрев ушибы и повреждения, с сожалением покачал головой: «Ничем не помочь. Что будем делать?», – и смотрит на меня. Я понимаю, что лучшее, что можно сделать для обреченного на долгие страдания и мучительную смерть, это усыпить его, помочь покинуть этот мир, о чем и говорю всем. Нервная знакомая кидается прочь, в истерике крича о нашем бессердечии и жестокости варваров. Я останавливаю свою знакомую: «Пусть бежит. Успокоится, позвонит, через час уже будет балдеть на танцах в ночном клубе, а назавтра постарается ничего не помнить». Я по-новому смотрю на свою подругу, начиная уважать ее еще больше – какая женщина растет! Заплатив врачу и попросив его, чтобы все произошло быстро и максимально безболезненно, подхожу к уже утомленной болью собаке, на прощание тихонько глажу по мягкой и еще теплой гривке и, глядя ей в глаза, прошу: «Прости! Иди с миром». Врач делает укол. Очень тяжелое зрелище и тягостные впечатления! Заставляю себя остаться и смотреть, хотя физически не выношу вида насилия и смерти. Но здесь чувствую, что должен проводить своего нового неудачливого знакомого в его последний путь. Вначале как будто ничего не происходит, и я уже начинаю надеяться, что, вот, сейчас она просто вздохнет в последний раз, закроет глаза, и все. Но, нет: собака начинает быстро, учащенно дышать. Первые конвульсивные движения – начало ужасающего танца Смерти и торжества ее власти. Взгляд начинает терять осмысленность и устремляется куда-то в неведомую для нас даль. Агония усиливается, ритм дыхания сбивается, тело дергается сильнее, видно, что начинается процесс удушения. Пасть пытается хватать воздух, которого нет. Не хочет наш друг так просто расставаться со своей жизнью… Или врач смухлевал с препаратом? Зло спрашиваю его об этом. «У всех – по-разному: одни – быстро, другие – дольше», – он говорит, а я смотрю ему в глаза: нет, не похож на сволочь. В это время, выгнувшееся дугой тело в последний раз вздрагивает и опадает… Не верьте, если кто-то скажет, что подобный способ убийства – усыпление уколом, – самый милосердный. Если хватит духа отнять жизнь, чтобы избавить обреченного на неизбежную смерть от длительных и жестоких мук, лучший способ оказания такой последней помощи тот, что известен издревле – выстрел в голову через ухо или резко свернуть шею, сломав ее позвонки. Я уже давно был психологически подготовлен к принятию подобных решений и свершению соответствующих им действий. Моим Учителем в этом была кошка, точнее сказать, выступила в его роли, излечив меня от лицемерия, ханжества, малодушия, самоуверенности, ложных чувств сострадания и милосердия.

Как-то поздним вечером, возвращаясь с работы в сопровождении джипа службы безопасности, я потребовал от водителя Рустэма остановить машину: шедшая впереди нашего «Мерса» легковушка сбила перебегающую дорогу кошку. «Пятисотый» резко встал, едва не приняв сзади следующий «GMC» наших ребят. Всполошившиеся вооруженные охранники выскочили из машины, не понимая, что случилось, заняли свои оборонительные позиции. Выйдя из лимузина, я объяснил им о причине остановки. Не видя сбитой кошки у дороги, мы направились искать ее в соседний двор, где у мусорного бака и нашли ее, жалобно мяукавшую. Ребят уже привыкли к моим странностям и спокойно относились ко всем неадекватным поступкам своего шефа. Осмотр несчастного животного, неестественно лежащего на боку с неподвижными задними лапами, свидетельствовал о травме позвоночника, так мне, во всяком случае, показалось. Я попытался взять его на руки: грозно зашипев, кошка, перебирая действующими передними лапками, попыталась отползти и тут же, дико вскрикнув и совершенно невероятным образом конвульсивно изогнувшись, подпрыгнула вверх и упала: из рта и заднего прохода потекла кровь. «Хана ей, поехали, шеф», – спокойно проговорил Сашка, бывший собровец. Я думал иначе: приказав взять подстилку, которую всегда возил собой на случай выезда за город для своих ночных медитаций под звездным небом, я дал указание отнести кошку в багажник джипа. «Все кровью испачкает», – ревниво заметил начальник службы безопасности Сергей, бывший зам. начальника убойного отдела МВД. Но приказ есть приказ: дико сопротивляющееся животное было благополучно погружено.

Всю ночь кошка прокричала на кухне, не давая спокойно спать теще с тестем. Оставляя жену в постели, я несколько раз выходил из комнаты, чтобы пытаться делать какие-то пасы над телом животного, в тайне надеясь, что мои руки должны обладать какими-нибудь целительскими качествами. Никакого чуда… На следующий день я разыскал ветлечебницу, где врач, осмотрев кошку, посоветовал усыпить ее. Я ответил, что сам усыплю его и, пообещав хорошее вознаграждение, попросил прооперировать. «Да тут оперировать нечего: сплошь раздробленные кости конечностей и таза, – но посмотрев на мой не самый дружелюбный вид, добавил: Единственное, что можно сделать, – наложить гипс и сделать болеутоляющий укол. Уж поверьте, все остальное – бесполезно, только мучиться будет». Мне было пофиг чье-то мнение о том, что лучше, когда я был твердо убежден, что самой кармой призван спасти это животное во что бы то ни стало. На следующее утро, всю ночь прослушав мучительные крики страдающей от множественных болей кошки, меня попросили больше не держать ее дома. Я отвез ее к своей матери, живущей в однокомнатной квартире, на балконе которой кошка и скончалась через день, до этого все время неизбывно пребывающая в адских муках, на которые я ее и обрек своими желаниями проявить целительские способности, мнимое милосердие и ложное сострадание. Мама рассказывала, как тело бедняги, время от времени, взлетало на полметра вверх: так была нестерпима боль, которую испытывала все это время дико орущая агонизирующая кошка. Окончательно же я отвадился кого-либо лечить тогда, когда однажды, уже после случая с кошкой, сбив возле здания офиса глупо и внезапно бросившегося под колеса моей машины голубя, попытался вдохнуть в него часть своей энергии жизни. Еще живая птица, как только я стал все это делать, тут же сникла в моих ладонях, а ее головка безжизненно свалилась набок. Я понял, что помимо энергии Жизни, умения дарить, мы можем обладать и энергиями Смерти, умением отнимать, способные исходить от нас и без участия наших воли и сознания. Этот случай меня здорово напугал, и я дал себе зарок никогда больше никого не пытаться целить намеренно. От этого предостерегал в последующем и тех немногих, кого обучал всевозможным психоэнергетическим упражнениям, особенно тех, кто стремился целенаправленно осваивать искусства целительства и устроения благополучия, подогреваемые примерами так много расплодившихся самоучек-целителей и магов, зарабатывающих на этом деньги. Но тогда, в период своей ранней молодости, я еще не знал, да и не мог знать, что точно также бывает смертельно опасным для тех, кому мы пытаемся помочь, и наше вмешательство в ход их Судеб, мотивированное, как нам кажется, самыми что ни на есть благими намерениями, зачастую бывающими в действительности всего лишь замаскированными, завуалированными действиями и желаниями нашего алчного, жаждущего самоутверждения эго или следствием малодушия, когда не можем сказать «нет» там, где должны это сделать. Сколько бед я породил и несчастий, пока не стал это понимать так, как отчетливо и ясно понимаю теперь. Важна ни сама помощь, а, в первую очередь, наше истинное намерение, которое ляжет в ее основу. Истинное, а не кажущееся, и уж тем более, никак несвязанное с корыстью или злонамерением. Надо иметь мудрость и мужество, чтобы распознавать и определять, где наше участие требуется, а где – нет; чтобы определить меру и характер своего вмешательства, если уж оно необходимо. Мы не можем знать всех законов Жизни, самонадеянно полагаясь на свои скудные опыт и знания. Этих случаев с животными, возможно, и не было бы, не повстречай я в своей жизни удивительнейшего человека, москвичку, о которой и обещал рассказать.

С Ларисой Крючонковой я познакомился в центральном офисе продаж автомобилей марки «Мерседес-Бенц» в Москве, где она работала и работает ныне ведущим менеджером. Ей я и заказал своего первого «немца». Надо ли говорить, что увидев Ларису и немного поговорив с ней, я тут же влюбился в нее. Очень красивая внешне, утонченно воспитанная и хорошо образованная, она привлекла мое внимание другим – увлеченностью вопросами духовного развития. Мне она казалась воплощением ангела на земле, представителем новой или будущей расы, или той, что явилась с каких-нибудь далеких звезд, стоящей намного выше нас, землян, по своему уровню развития. История моих отношений с ней – это особая история, в которой Лариса воспринималась мной то существом абсолютно светлым и непогрешимым, то искусителем или сама не знающей, чего хочет, ошибающейся в своих оценках, суждениях на свой счет и других. Эта меняющаяся полярность в моем восприятии не была следствием того, что менялась она – претерпевал изменения я сам. Что бы ни происходило между нами, безусловно одно: Лора невероятно сильно повлияла на меня, чем очень сильно расстроила все мое окружение, желавшего видеть меня прежним. Период моих кардинальных духовных трансформаций начался именно с нее, сумевшей показать, насколько убога и неприглядна моя жизнь, удачно и ярко протекающая в образе «нового русского». Прежде я не признавал ее заслуг так, как готов их признать сейчас. Лариса служит живым олицетворением женщины, способной духовно преобразить этот мир. Я знаю немало мужчин, успевших, как и я, постоять перед ней на коленях и став с них уже совсем другим человеком. Учитывая, что с ее легких рук покупают свои лимузины, броневики и джипы, в основном, только первые лица ведущих компаний страны, известные политики и общественные деятели, то остается только предполагать, какую духовную миссию она выполняет. Но не думайте, что ее жизнь проста, легка и безоблачна – это было бы сильным заблуждением. И то, что она – не ангел, теперь я это знаю. Просто она одна из лучших дочерей Матери-Богини, стоящих на пути Служения Богу. Так вот, именно Лариса и сподвигла меня своим примером заботиться о телах погибших на дорогах животных. Представьте себе следующую картину: Москва, плотный автомобильный поток на Ленинградское шоссе, вечно куда-то спешащих и опаздывающих водителей и их пассажиров. Вдруг, посреди потока, неожиданно останавливается «мерседес», из которого выходит молодая, очень красивая и эффектная женщина, которая направляется к телу – и тут только все это замечают – сбитой собаки. Женщина наклоняется, берет – шок! – тело и начинает оттаскивать его к обочине. Вначале возмущенные наглой остановкой «крутой девицей» своей машины посреди дороги, водители, кто в недоумении, а кто и крутя пальцем у виска, трогаются и продолжают свое движение. Тут останавливается «крутая» тачка, из которой вываливается полубандит-полукоммерсант в дорогом деловом костюме и предлагает свою помощь. Бывало, Лариса и сама просила водителей помочь ей убрать тяжелое тело с дороги...

Подобное действие мне понравилось, поначалу, чисто как эффектный жест, способный произвести шокирующее впечатление на окружающих, а самому позволяющий испытать остро волнующее чувство: «Какой я все-таки неординарный!». И только много позже стало осознанным действием, наполненным сложным и многоуровневым смыслом, связанным с особенностями взаимоотношения с животным миром и миром духов, природных сил. Теперь же, когда я собирался оказаться в окружении диких зверей, для меня становились очень актуальным доброжелательное или нейтральное их отношение ко мне, как важно было заручиться поддержкой и защитой духов, в чьей власти и под чьей опекой находятся все животные или их отдельные виды. В этих краях каждый год медведь или волки рвут незадачливых любителей прогуляться по лесу, собирающих ягоды-грибы или просто отдыхающих. Помимо бесстрашия, отсутствия агрессии, уважения к Природе-Матушке и ее детям – того, что должен стремиться воспитать в себе будущий отшельник, собирающийся выбрать местом своего уединения девственные леса и горы, никому еще не мешала и предусмотрительность. Особенно, если отдаешь себе отчет в том, насколько еще не подготовлен для жизни в новых, малознакомых и сложных условиях. Человека, живущего в ладу с природой, духи, звери и растения не только не обижают и не причиняют вреда, но и оберегают от неприятностей, бед, враждебных сил, будь то злые духи, другие звери или люди. Кому-то это кажется сказкой, но я приведу самый простенький пример, каких и других,подобных ему, мог бы привести множество. Идя по лесу, я больно споткнулся о корень, который тут же обругал. Когда же, наконец, выпрямился, то увидел прямо перед собой сухую ветку, точно нацеленную в мой правый глаз своим сломленным острым концом. До этого я ее не разглядел. Не споткнись я, что стало бы с моим глазом? Кто-то скажет, случайность. Только много ли пользы от такого мировоззрения, не учитывающего действия нелинейных законов, проявляющих себя косвенно, опосредственно? Духовые законы потому и сложны для понимания, что требуют умения выстраивать сложные, многоуровневые цепи причинно-следственных связей, если человек не обладает способностью прямого постижения, видения и знания. Сори я в лесу, не почитай, не уважай его и его хозяйство, брось окурок или обертку на цветочную клумбу или газон где-нибудь в городе, разве Бог проявил бы Свою заботу обо мне через лес и корень дерева, о который я так своевременно споткнулся?

Как я и мог предполагать, мой предыдущий визит в горы, больше походил на смотрины невесты и показ жениха, когда каждая из сторон стремятся естественным образом удивить, восхитить друг друга, показываясь с лучшей своей стороны. Улыбнувшись этим маленьким хитростям природы и моей собственной, человеческой натуры, я понял, что наступает пора более серьезного, глубокого вглядывания друг в друга, призванного за всем поверхностным выявить стержень, основу. Чувство влюбленности должно было пройти свою первую проверку, после которой она должна была или рассеяться, как мираж, оставив осадок пока еще легкого, безболезненного разочарования, или же перерасти в более глубокое чувство, долженствующее в дальнейшем пройти еще более серьезные испытания на зрелость и крепость уз.

Первым сигналом было то самое кафе, которое так восхитило меня в мой первый приезд своими ассортиментом и качеством предлагаемой пищи. Предвкушая сытный ужин, поприветствовав уже узнавших меня хозяюшек, я поинтересовался, чем меня сегодня попотчуют. Выяснилось, что только картошкой, макаронами или гречкой на выбор, а моего любимого риса и горбуши нет. На нет и суда нет, подумал я и заказал все три блюда сразу, зная, что два из них, скорее всего, окажутся так себя. Так оно и вышло. Честно, говоря, меня совершено не расстроило, что спать придется почти натощак. Самое большее, чего мне действительно хотелось, так это скорее завалиться на свежевыстеленную кровать с хрустящими от крахмала простынями. Ну, насчет последнего, я это, конечно, сильно загнул – дай, Бог, чтобы белье не было отсыревшим, а все остальное при моем-то сейчас состоянии легко сойдет и за пять звезд с плюсом. Выпив на улице при свете ярких звезд чашечку растворимого кофе со сливками и усилив это удовольствие легкой сигаретой, несколько приободрившись, я отправился дальше в путь. Теперь я чувствовал, что вряд ли засну за рулем, как это уже происходило пару-тройку раз всего лишь час-два назад, когда на какие-то секунды, способные стоить мне и другим, совершенно невинным людям, жизней, я проваливался в короткое забытье, рискуя обрести вечность совершенно не тем способом, о котором мечтал бы. Я ехал и радовался тому, что еще днем предусмотрительно позвонил на турбазу «Y», попросив заранее прогреть комнату в доме, где собирался заночевать. На базе никого, кроме сторожа не было, ужин отменялся, но все это меня вполне устраивало.

Приехав, выяснилось, что Махмуда больше нет: в смысле, он жив, конечно, просто его больше на этой базе нет – уехал к себе в Узбекистан. В прошлый раз он жаловался, что его организм не выносит проживания в деревянных домах, где он задыхается. Махмуд мог жить только в каменном, который и ждал его на родине, хотя ему самому больше нравилось жить здесь. Перенеся свои вещи в дом, я почувствовал, что вряд ли нормально засну, если не поужинать – ем-то я, обычно, всего лишь раз в сутки, в основном вечером за пять-шесть часов до сна. С собой я ничего не брал, кроме бутылочек с «Actimel» – но разве это еда? А то, что было в кафе – так ведь там я просто поклевал, чем расстроил милых женщин. Меня осенило: «Надо ехать на турбазу «Х». Там наверняка сегодня кто-нибудь, да и приехал». Я оказался прав: в столовой во всю, как всегда и всюду, то ли орали, то ли галдели, то ли просто по своему «спокойно», просто и обычно говорили представители доблестного немецкого народа. Видимо, их завезли сюда для более глубокого и тесного знакомства с землей российской гостеприимные хозяева какой-нибудь компании, желающие избавиться от беспокойных гостей на период своих выходных. Шнапса не было, сосисок тоже, но было пиво и этого было достаточно для хорошего настроения в холодную, звездную ночь. Пусть и шумные, но очень мирные и дружелюбные люди, эти немцы. По крайней мере, так кажется на первый взгляд. Заплатив за ужин, поблагодарив и узнав, когда освободится баня, я поклонился дому, в котором меня сытно накормили, и вернулся к себе. Сон сморил меня прежде, чем я мог бы дождаться своей очереди помыться в баньке на соседней базе.

Под вечер следующего дня я направился в Зону «Z», чтобы узнать о решении ее руководителя: будет ли мне дана возможность поселиться здесь, а заодно выяснить, не согласиться ли та пожилая женщина, чей уехавший сын оставил пустующий дом, впустить меня на постой. На КПП сказали, что директора нет, и будет ли она вообще сегодня, неизвестно. Я решил все же подождать ее на территории самой Зоны. Любуясь видами на горы и их лесистые склоны, я изредка останавливался, чтобы сделать пару-тройку снимков наиболее понравившихся из них. Во время одной из таких остановок сзади подъехала точно такая же машина, как и моя, и из нее вышла та самая женщина-директор, которую я и собирался дождаться. Вместе мы поехали в сторону поселения. Выяснилось, что та самая бабушка, на чье гостеприимство я рассчитывал, оказалась матерью этой женщины. Подъехав к ее дому, войдя во двор и встретив ее в дверях, мы поздоровались. После короткого разговора, я понял, что, скорее всего, остановиться здесь мне не удастся. Да и дом, в котором я мог бы поселиться, не совсем подходил под мои цели. Попрощавшись с бабушкой, мы направились к другому дому, служившего когда-то небольшой гостиницей для приезжающих сюда научных сотрудников. Дом давно обветшал, и теперь здесь нашел приют пастух, готовящийся скоро покинуть эти места. Мы осмотрели комнаты. Их давно не ремонтировали, человеческим духом здесь давно не пахло, и они производили довольно-таки унылое впечатление. Находясь в режиме пассивного, безоценочного восприятия, я подумал, что если привести их в божеский вид, то жить здесь очень даже можно. Сориентировавшись по частям света, оценив вид из окон и попытавшись прочувствовать энергетику, я решил, что в одной из них мог бы и поселиться, а прорванные трубы можно починить, оплатив труд соответствующего умельца, о чем и сказал директору. Видя мою решимость, она рассказала об условии, приняв которое можно положительно решить вопрос о моем поселении: я должен был бы официально устроиться на работу и взять на себя выполнение ряда обязательств. Я заставил себя никак не реагировать на сказанное, и стал тщательно расспрашивать, в чем будут заключаться те или иные мои обязанности. Выяснилось, что мне придется общаться с людьми, как бы я того ни хотел избежать. Я сам себя спросил, а стоит ли тогда вообще уезжать из Казани и искать уединение здесь, если не будет главного – покоя и тишины? Получалось, что я меняю шило на мыло. Но с ответами и решениями решил повременить. Я поблагодарил руководителя и сказал, что должен все взвесить, прежде чем принять окончательное решение, уже понимая, что того, на что рассчитывал, здесь не будет. От этой мысли стало грустно. Заметив это мое изменившееся состояние, она посоветовала поездить и посмотреть другие места, не менее прекрасные, чем это. Я согласился, что подобных по красоте мест должно быть много, но со здешней энергетикой мало какое сравниться. Она вынуждена была согласиться с этим. И только выехав за пределы Зоны, я признался себя в том, насколько разочарован результатом сегодняшнего визита. Настроение сильно испортилось, и я погрузился в глубокую рефлексию, даже не пытаясь бороться с нею. Я даже пытался убедить себя в том, что здесь ничего особенного нет, и большую часть из того, что превозношу, выдумал. Но объективно понимал, что все это не так, и чтобы еще раз перепроверить себя, решил посетить то место, где так отчетливо и мощно ощутил присутствие Силы – мог бы и не проверять: как только вышел из машины и стал прогуливать по уже знакомой опушке на окраине леса, посматривая на вершины противоположных гор, мое тело стало ощущать приток энергии, не такой мощной, как прошлый раз, но все же явственно воспринимаемой. Я расслабился, снял ментальный и волевой контроль и впустил эту энергию в себя, постепенно полностью отдавшись ее замысловатому потоку. Эта энергия не была статичной, как во время первого знакомства с ней и, реагируя на нее, мое отпущенное на свободу тело стало делать какие-то малознакомые и поначалу непонятные движения. Следуя за потоком, в какой-то момент я с удивлением осознал, что исполняю танец индейских воинов или шаманов. Все больше входя в предтрансовое состояние, больше подходящее для охотника на диких зверей, я стал ощущать очень мощный приток сил. Кисти рук то тряслись у самой груди, то выбрасывались вперед, то раскидывались в стороны, то возносились вверх. Я то приседал, то подпрыгивал, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов вокруг своей оси, то ходил кругами. Движения всех конечностей выглядели очень слажено, и вызывали ощущение гармонии и целостности. Хотелось выдувать какие-то звуки и издавать какие-то крики, что я заставил себя не делать, опасаясь привлечь внимание недалеко находящихся жителей селения: не хватало еще, чтобы меня приняли за колдуна или сумасшедшего. Ограничившись ухами, охами и каким-то грудным, горловым и носовым поочередно бормотанием, я стал испытывать наплыв какого-то дикого воодушевления, свойственного, наверное, первобытному человеку, собирающемуся на очередную охоту на мамонта. Тело и его части начинали сами конвульсивно подрагивать, но не хаотично, а как бы следуя определенному порядку, даря ощущение сбалансированности и особой гармонии с каким-то непонятным для меня миром, только-только готовящимся открыться предо мной. Откуда-то понимая, что дальше пойдет самый натуральный боевой транс, знакомый мне по практике вызывания безудержной ярости, я решил тихонько перенастроить поток энергии на воспроизводство плавных движений из цигун. И этим все испортил: нельзя останавливать поток естественной энергии и уж тем более пытаться принудительно перенастроить его во что-то, что может человеку казаться более подходящим и уместным к данному случаю или обстоятельствам. Грубо оборвав поток таким бездарным, по-свински неблагодарным образом, я лишил себя очередного возможного Дара Силы. Честно говоря, я это сделал больше из-за того, что сам для себя стал казаться сумасшедшим: настолько непривычным и диким казалось то, что со мной стало происходить. Включился внутренний, социально обусловленный цензор, требующий от нас не доверять самим себе, а следовать клише и шаблонам, служащих стандартами для определения нормального состояния человека-обывателя, мало что знающего о своей истинной и во многом скрытой от сознания естественной природе. Все мы очень часто, что-либо делая даже наедине с собой, живем с ощущением, что за нами кто-то наблюдает со стороны, кто мог бы дать оценку нашим действиям. Основной причиной появления подобного страха, опасения служит то, что многое из того, что вообще делаем, мы делаем с целью произвести нужное впечатление, заслужить похвальную оценку, заработать поощрительный «банан» за правильно производимые действия. Мы сами для себя создали вечного и вездесущего наблюдателя-оценщика, лишившего нас чувства свободы. Мы уже не способны совершать действия ради самого действия, не включая программы цензуры и оценки. За нашими спинами постоянно кто-то стоит и наблюдает. Мы все давно стали параноиками и неврастениками, а общество поощряет нас в этом, вменяя и указывая, что есть правильное и норма, а что – нет. Теперь же выяснилось, что и я – не исключение. Вообще говоря, если уж кому посчастливилось научиться входить в настоящее, а не мнимое, кажущееся состояние транса, что и происходит чаще всего у большинства из нас, хотя мы и не желаем соглашаться с этим, боясь показать свою несостоятельность, то следует помнить одно золотое правило: никогда не прерывать транс, а следовать ему до конца. Обратное не только глупо, но и вредно. Исключением служит только один случай: останавливающее действие опытного наставника, уверенного и знающего, что продолжение транса, в которое он помог ввести, погрузиться обучающихся, может привести к психическими, ментальным или другим расстройствам. Для тех, кто стремится самостоятельно войти в транс, никакой опасности не существует. Нет опасности и для людей со слабо развитой или деформированной психикой: из-за отсутствия необходимого уровня способности к ментальному и волевому контролю или, наоборот, к их снятию, такие люди очень быстро отвлекаются на посторонние объекты или спонтанно возникающие собственные мысли, выводящие их из транса или не позволяющие в него войти. А вот польза для всех очевидна: во-первых, транс позволяет снять многие сознательные или подсознательные зажимы, блоки, приводящие нас к физиологическим и психическим болезням и расстройствам. Он отключает многие цензор-программы, устраняя тем самым источник излишний нервного напряжения, угнетающий нашу психику. Во-вторых: транс, как правило, приводит к состоянию озарения. В третьих: выводит человека в состояние прямого постижения и восприятия, что внешне очень похоже на состояние озарения, но все же значительно отличается от него. Отличие состоит в том, что получаемая информация считывается из объектов окружающего мира и энергоинформационного пространства, минуя привычные для нас способы ее восприятия, распознавания и трактовки. Тогда как в случае с озарением речь идет о более продуктивной, качественной рассудочной деятельности нашего разума, получившего доступ к сфере, области, уровню подсознания, чьи возможности и потенциал, как общеизвестно, много превышают уровень сознательной деятельности мозга. Вхождение в состояние глубокого транса случается крайне редко и дает ошеломляющие результаты, отчасти похожие на те, что встречаются в случае практики регрессивного гипноза, когда гипнотизируемый становится способен вспомнить свои предыдущие жизни, прожитые им сотни и тысячи лет тому назад. Другое следствие глубокого транса то, чем владеют шаманы и прорицатели – общение и взаимодействие с миром духов, пророчествование. Сам я не владею способностью входить в состояние глубокого транса, разве что, иногда, бываю близок к этому. Это целое искусство, отдельная дисциплина, на освоение которого нужны талант, время и значительные усилия. Еще и мужество: результатом, следствием вхождения в состояние глубокого транса может быть все что угодно, к чему человек может оказаться не вполне подготовлен ни информационно, ни психически, ни энергетически. Я не готов по всем трем статьям, но попробовать хочется. И происшедший со мной в Зоне случай был неплохим шансом для этого, который я так бездарно упустил. Танец шамана, мага или воина – это не только атрибут, но больше условие вхождения в состояние глубокого транса, призванное пробудить и настроить энергетику человека на многих ее уровнях, большая часть из которых мало знакома и доступна человеку, живущему в обычном режиме с обычным восприятием. Есть танцы Силы, которые танцует человек, а есть танцы, которые танцует человеком сама Сила, что происходит крайне редко и расценивается как Дар Силы своему избраннику. Итогом такого танца всегда является нечто трудно вообразимое и ценное, что получает человек в дар, которое никаким иным способом он никогда не обретет, как бы сам не старался. Как правило, подобный дар – особые способности к чему-либо или Общение. Что могло ожидать меня – остается только гадать, кусать свои локти и лизать шиш, сложенных в кукиш пальцев. Теперь, надеюсь, вам полностью понятно, какая я скотина…

Дата добавления: 2015-10-24