И гроб тебе в подарок

Когда впервые попадаешь в Сингапур, то создается ощущение, что здесь живут главным образом молодые люди и почтенные старики. Насчет большого количества молодежи на улицах города-государства, «умных свадеб», организуемых правительством для улучшения генофонда, вроде бы все понятно. О своем будущем Сингапур и его первые лица могут не беспокоиться, потому как подрастающему поколению есть к чему стремиться и ради чего «учиться, учиться и еще раз учиться».

А вот сингапурские старики… О них даже в странах, не в пример более «демократичных», принято заботиться исключительно перед выборами (парламентскими, муниципальными, президентскими — нужное подчеркнуть), с тем чтобы обеспечить требуемое количество голосов и заплатить за них из госказны лишь самую малость. Зато в наиболее развитых странах старушки Европы, Соединенных Штатах, Австралии и Канаде забота о пожилых людях — на первом плане. И политику эту никто пересматривать не намерен — себе дороже обойдется.

В Сингапуре забота о старших — основа основ государственной политики. И наличие здесь огромного в процентном отношении числа пожилых людей по сравнению с общей численностью населения — обыденный факт, никого не удивляющий. Между тем в Сингапуре сплошь и рядом можно увидеть работающего на приличном посту человека в возрасте 70–75 лет, и это еще далеко не предел.

Между прочим, трудятся старики в Сингапуре вовсе не потому, что им нечего есть или их бросили неблагодарные дети, а просто потому, что чувствуют они себя вполне прилично, здоровье сохраняют для своего возраста отменное. Да и опыт их как жизненный, так и профессиональный по-прежнему востребован обществом.

О том, что такое забота о старших в Сингапуре, я до сих пор вспоминаю с некоторым содроганием: однажды мне довелось потрогать крышку… гроба, приготовленного… живому человеку. Человек этот был на тот момент в полном здравии, расцвете производственно-профессиональных сил и живо интересовался, почему в далекой Америке президентом стал политик, который не пользуется уважением у окружающих.

Да, Си Им Ло, 62-летний бизнесмен, по-прежнему держит в руках далеко не самую маленькую в стране компанию по производству компьютерной «начинки». И вот на свое 60-летие он в торжественной обстановке получил от коллег по работе в подарок… гроб. Да еще такой расписной и аккуратненький, что мне стало как-то не по себе.

А вот мистер Ло, напротив, с хитроватой китайской улыбкой похвалил сослуживцев: вот как, дескать, народ меня уважает, желает мне тем самым здоровья и долгих лет жизни. И насчет подарка такого… Так это получается, что даже о моем уходе из жизни люди побеспокоились, волнует их, чтобы я смог достойно попасть «туда» — в мир иной.

Интересно, что в одной семье таким образом могут скопиться сразу несколько гробов (ведь стариков при такой продолжительности жизни может быть по 4–5 человек на семью). И чтобы они без «дела» не простаивали, в них — в разукрашенные гробы — обычно укладывают либо домашние вещи, либо белье, либо хозяйственные принадлежности.

В чем же причина долголетия тщедушных с виду сингапурских стариков? Прежде всего замечу, что большая часть долгожителей в Сингапуре — это этнические китайцы, у которых к тому генетическая предрасположенность. Поскольку многие сингапурцы в ближайших поколениях — выходцы из южных районов Китая, то у них доживать до 80–90 лет — дело обычное и никакого удивления ни у кого не вызывающее.

Кроме «долгоиграющих генов», сингапурцы могут занести себе в актив и тот самый здоровый и «правильный» образ жизни, который они ведут. Сингапурцы любого возраста в строго определенное время привыкли питаться, есть много растительных продуктов, фруктов и овощей, рыбы, риса. А вовсе не набивать чрево жареной картошкой, гамбургерами и запивать это кулинарное «разнообразие-безобразие» кока-колой, как делают это многие их сверстники в развитом западном мире.

Что еще очень правильно и по строгой системе делают многие сингапурцы (далеко не все, но тем не менее) — это… спят. Да, режим сна позволяет сингапурцам так распределять свои жизненные силы в течение дня, что им и отдохнуть удается неплохо, и нормально поработать.

Если по строго продуманной системе поспать, считает сингапурец, то потом нужно обязательно и правильно в течение светового дня бодрствовать. Это, согласно привычке рядового сингапурца, подразумевает ежедневные прогулки на свежем воздухе, занятия домашними делами, помощь в приготовлении пищи, игры с детишками (а не стремление отбиться от наседающих с приставаниями насчет почитать-поиграть внуков).

К тому же почти нигде не встретишь в Сингапуре человека с большим, «пивным» животом, на что повсюду натыкаешься в той же Америке или Европе. Ведя подвижный образ жизни, сингапурцы заведомо повышают в своем организме так называемую «планку старения», что позволяет им до глубокой старости сохранять высокий жизненный тонус и социальную активность.

И еще об одном немаловажном факторе, который способствует поразительному долголетию этнических китайцев в Сингапуре. Речь идет о регулярной, «правильной» половой жизни. Звучит вроде бы для Сингапура нелепо — ведь здесь все, связанное с «этим самым», в том числе проституция и порнография, публично осуждается. И показ даже самых «мягких» эротических сцен по телевизору находится под жестким контролем.

При этом ранние браки здесь не особо приветствуются и очень редки. Ведь, как считают местные медики, если женщина рожает в раннем возрасте, она быстро стареет и может уже к 65–70 годам полностью состариться. А вот выйти замуж в 32–38 лет у сингапурок считается «правильным», да и в сингапурских мужчинах сексуальность «просыпается», а секс становится регулярным только после 40 лет.

Именно в это время секс наиболее положительно, как считают сингапурские медики, влияет на здоровье как самого «вновь обретшего молодость» мужчины (вне зависимости от его возраста), так и женщины, которая вполне может (а во многих случаях и должна) быть моложе мужчины на 10–12 лет.

К тому же в Сингапуре давно уже выявлена четкая закономерность: женатые мужчины живут значительно дольше, чем холостые. И поэтому стремление попасть под «домашнюю заботу» супруги продиктовано желанием не просто обрести любовь, но максимально продлить собственную жизнь. Кстати, ничего нет удивительного в том, что в Сингапуре очень редки браки ровесников, что сплошь и рядом можно встретить в Соединенных Штатах и ведущих европейских странах.

В Сингапуре считается «полезным для здоровья», чтобы в семье мужчина был на 12–15 лет старше женщины. А общая формула «брачных расчетов» в Сингапуре такова: возраст мужчины надо разделить пополам, и прибавить к нему цифру «8». Именно в таком цифровом раскладе лучше всего, как считается, выбирать себе партнершу. А вот после 60 лет мужчине из указанного выше числа «8» уже надо будет вычитать.

Что еще занятно: с подобным возрастным «свадебным раскладом» вполне согласны эмансипированные сингапурские женщины. Главное же для них — чтобы при любой разнице в возрасте супруги сохраняли друг к другу чувства. А не заключали брак только потому, что кому-то удобнее так обеспечить уход за престарелой мамой или присмотр за младшими братьями-сестрами.

И здесь стоит отметить одно из ключевых качеств, отличающее сингапурцев от многих европейцев, американцев или жителей стран постсоветского пространства, — оптимистический взгляд на окружающую их жизнь, уверенность в том, что жизнь прекрасна, в ней надо искать и обязательно находить положительные эмоции. И добиваться того, чтобы эти жизненные радости никогда не кончались.

Конечно же, подобный положительный и оптимистический жизненный настрой должен на чем-то конкретном базироваться (на тех же условиях жизни при высокой зарплате, прекрасном соцобеспечении, наличии возможностей хорошо провести свой досуг и многом другом). Но сингапурские старики даже в возрасте далеко за восемьдесят стараются всегда держать себя «в позитиве», не заморачиваться проблемами, решить которые они все равно не смогут.

В результате старшее поколение в Сингапуре не только само радуется жизни, но и своим оптимизмом заражает детей, внуков и правнуков. К тому же не будем забывать, что сингапурские старики повсеместно окружены заботой прежде всего собственной семьи, и только во вторую очередь — государства.

А в такой атмосфере, даже несмотря на то что у кого-то в доме хранятся «на всякий трагический случай» по несколько подаренных гробов, преобладающим у пожилых людей в Сингапуре остается ощущение радости жизни, веселья и веры в лучшее будущее. Особенно если за страной по-прежнему мудро присматривает с виду пожилой, но вместе с тем поразительно молодой духом человек. Без которого не было бы не только сегодняшнего процветающего Сингапура, но и очень многих важных вещей в глобальной современной политике и экономике. Более того: у многих мировых лидеров не сложилась бы карьера, не существуй идей и взглядов этого «рядового сингапурца» (как он себя неоднократно называл): не было бы на кого равняться, чьим советам и умным указаниям следовать.

Глава 5

Патриарх «нового азиатского мышления»

В идеальном государстве правители должны философствовать, а философы — править.

Платон, древнегреческий философ,
IV век до н.э.

Отом, что каким-то государствам несказанно повезло со своими правителями, а другим — нет, разговоры ведутся ровно столько, сколько существует человечество. Людям часто кажется, что если бы того или иного исторического персонажа назначили бы вовремя на президентский или премьерский пост, то цвела бы страна родная и не было бы у нее никаких забот. Иные же уверены, что если бы злодейка-история не послала на нашу (вашу, их) голову того или иного индивидуума с командирскими замашками, то это принесло бы всем радость и счастье.

Но вот ведь как случается. Жизнь всегда расставляет по местам все, что никак в планы ни общества в целом, ни отдельных его членов не вписывались. То кандидатура «лидера» оказывается совсем неподходящей для «правильного» развития государства, то, наоборот, демократия воспринимается как самая большая беда человечества, и кажется, что лучше бы ее, проклинаемой и одновременно воспеваемой по всему свету, не было вообще. Когда нобелевский лауреат Бертран Рассел утверждал, что «при демократии дураки имеют право голосовать, а при диктатуре — править», то он, конечно же, совсем не имел в виду Сингапур.

Потому как в Сингапуре всегда и все было с точностью до наоборот. И уж тем более никогда политика в этом маленьком государстве не была безразмерной бочкой, наполненной серой массой. Вовсе нет. Сингапур своей уникальной формой политического участия и руководства страной являет собой удивительный пример национального консенсуса по всем основным пунктам общественного развития. При этом представители элит не дерутся друг с другом за власть, а тщательно ее оберегают и используют на общегосударственное благо.

Говорят, что чиновники по всему свету нынче встречаются абсолютно бездарные. А те бездарности, у которых нет еще и совести, но считающие себя некой элитой, напрямую рвутся в большую политику. Опять-таки, в отношении Сингапура все это — полная ерунда, потому как в чиновники здесь идут самые лучшие и грамотные (точнее, их по этим критериям отбирают). А в политику стремятся уже самые лучшие и профессиональные из ранее отобранных чиновников. И те, кто политику в Сингапуре на дух не переносит, все равно своих (но не заграничных) политиков и чиновников уважают, ценят и, что показательно, верят в действенность шагов, которые предпринимают сидящие в высоких государственных креслах.

Здесь трудно понять, кто на кого оказывает больше влияния — грамотный и умный политик, которому судьбой дано возглавить страну, или сама страна со своими культурой, социальной и экономической спецификой «воспитывает» политика и «поднимает» наиболее достойных из них на самые значимые государственные высоты.

И потом — сколько уже в мировой истории было примеров, когда вроде бы светлая и мудрая голова имела, казалось бы, все государственные карты в руках для проведения важнейших реформ. И тут вдруг случается непредвиденное событие, а за ним — полный обвал, всеобщее разочарование и падение даже самых сильных с виду государств и влиятельнейших мировых империй.

Когда перед глазами есть какой-то положительный пример или гуру-наставник, за которым можно следовать в фарватере, будучи уверенным в правильности избранного пути, работать, безусловно, проще и спокойнее. А вот что делать, если никаких ориентиров нет и в помине, если все, что досталось в наследство от предыдущей власти, — это нищета, разруха и криминальный беспредел? Как тут управлять страной, с какого конца наводить элементарный порядок и во что вообще тогда верить?

В Азии всегда и во все времена на политическом горизонте появлялись лидеры, которые боролись не за высокие экономические показатели или улучшение материального благополучия граждан, а прежде всего за социальную справедливость. Кому-то подобная идея кажется «левой», кому-то — слишком «демократичной» и попросту утопической. Но, на мой взгляд, это самая нормальная, человечная и понятная всем путеводная «звездочка», за которой пойдут и «левые», и «правые», и все остальные. А чтобы добиться справедливости, разумеется, политику нужно сначала прийти к власти и только потом уже пытаться что-то изменить в социальной структуре общества.

Так вот превратить свою жизнь в служение идеалам социальной справедливости в Азии на протяжении всей мировой истории удалось далеко не многим политикам. Но зато те, кто достиг в этом настоящего успеха, вошли в своего рода «золотой фонд» мировой политики. А имена этих людей до сих пор произносятся с нескрываемым уважением и восхищением.

Малазийский премьер-министр Махатхир Мохаммад, Дэн Сяопин в Китае, Джавахарлал Неру в Индии — все эти величайшие политики XX века стали таковыми прежде всего потому, что желали своим народам и странам справедливости, а не мифических показателей ВВП и рекордных надоев молока и выплавки стали.

Каждый из них оставил после себя реальные результаты — лучшую жизнь для своих народов, рост их благосостояния. И искреннюю веру в то, что социальная справедливость — это нечто вполне осязаемое, а не какая-то «политическая сказка», которой места на нашей бренной земле никогда не было и быть не может.

Зато сколько в Азии было политиков, которые устраивали невероятные по жестокости социальные эксперименты (не имеет значения то, как они назывались — социалистические, коммунистические, народно-демократические). И потом — развал и разруха в странах, полное забвение, проклятия от тех, кто вынужден был разгребать обломки разрушенного и уничтоженного.

В этом плане Сингапуру повезло с первым правителем и одновременно «подфартило» сразу же всему близлежащему региону. В те времена и в Индонезии, и в Малайзии, и в Таиланде с Бирмой (не говоря уже о континентальном Китае) у власти находились весьма специфические лидеры со странными идеалами. А опыт Сингапура и социальный эксперимент, проведенный в нем, стал красноречивой демонстрацией того, что можно сделать при грамотном и мудром руководстве страной. И что было бы, если бы такого руководства у власти не оказалось.

Сингапуру, думаю, повезло еще и в том, что первый лидер страны до сих пор не просто жив-здоров, но и может своим видением происходящих вокруг событий, политическим чутьем своевременно подправлять огрехи и шероховатости в работе своих преемников — в том числе сына. В такой атмосфере сингапурская политическая машина работает гораздо надежнее, и сами граждане верят, что все у них по-прежнему «под контролем» и ни о чем беспокоиться не стоит.

Итак, родился Ли Куан Ю 16 сентября 1923 года, в дальнейшем став отцом-основателем Сингапура, его премьер-министром, а затем — старшим министром канцелярии сначала у своего преемника Го Чок Тонга, а затем у сына Лунга. Именно Ли Куан Ю 9 августа 1965 года произнес перед своими согражданами исторические и во многом пророческие слова: «Отныне и вовек Сингапур будет суверенной, демократической и независимой страной».

Тут стоит отметить, что Сингапуру государственная независимость была навязана извне, а вовсе не подарена бывшей колониальной державой. И уж тем более не было необходимости все это время, находясь под британской опекой, за эту независимость бороться — в том числе с оружием в руках. Дело в том, что в течение двух лет Сингапур просуществовал в составе Малайской Федерации, но потом оба государства жить «в одном доме» — да еще под одной «государственной крышей» (в одной стране правили малайцы, а в другой — этнические китайцы) — не смогли.

Следует отметить, что изначально Ли Куан Ю не планировал строить на самом оконечнике Малаккского полуострова некий «мини-Китай». Он сразу же сделал ставку на многонациональное государство. А также на создание абсолютно нового социального явления для всей Юго-Восточной Азии — уникальной и ни на кого не похожей нации под названием «сингапурцы».

Ли Куан Ю считал, что для успешного развития любой страны необходимо, чтобы все ее жители говорили на одном языке (не важно на каком). И чтобы в ней господствовала непременно одна религия и существовала одна базовая культура, всеми признаваемая и соблюдаемая.

Но, как показывает историческая практика, создать подобное — и уж тем более стабильное и процветающее — общество можно только в маленьких и изрядно изолированных от окружающего мира странах типа Сингапура, Катара или островного Китая. В странах же больших, многонациональных, которые сталкиваются с постоянным притоком иммигрантов со всего света (Соединенные Штаты, Канада, Австралия, страны Европы), такое «общественное строительство» крайне затруднено и с точки зрения достижения конечного результата, наверное, невозможно.

Именно Ли Куан Ю настоял в свое время на том, чтобы в стране было четыре официальных государственных языка, хотя доминирование английского как языка административного управления и делового общения для всех сингапурцев является неоспоримым. Между тем в Сингапуре сохранены малайский (именно на нем исполняется национальный гимн — в знак признания тех малайских аборигенов, которые жили здесь до прихода китайцев) и тамильский языки.

Ну а теперь вернемся к судьбе отца-основателя Сингапура. Его прадед Ли Бок Бун родился в китайской провинции Гуандун, а в 16 лет, спасаясь от убийств и насилия, приплыл в Сингапур в поисках лучшей жизни. Произошло это уже после того, как английский наместник Томас Раффлз превратил этот невзрачный и захолустный остров в важнейший перевалочный путь для торговых операций Ост-Индской компании на пути из Тихого в Индийский океан.

Уже в Сингапуре Ли Бок Бун женился на китаянке, дочери влиятельного местного торговца. И когда ему удалось заработать неплохие деньги, он решил вернуться в родной континентальный Китай, посчитав свой сингапурский поход за счастьем удачно завершенным.

Но супруга Ли Бок Буна подобным планам резко воспротивилась и спряталась в лесу вместе с детьми. В результате династия Ли была продолжена уже дедом нынешнего духовного лидера нации Сингапура — Ли Ху Леонгом. Он был «почти китаец», потому как очень любил англичан, сохранив в семье китайскую культуру и традиции, настоял, чтобы его дети получили именно англоязычное образование.

Интересно, что его старший сын Чинкун советам отца следовать не захотел и проводил время за азартными играми и выпивкой. Чинкун частенько поколачивал свою супругу и в конце концов был «разжалован» отцом в рядовые продавцы аптеки, в которой Ли Ху Леонг все устроил на европейский лад.

А вот внук у деда-аптекаря оказался куда более послушным и понятливым. Назвали его Куан Ю, что дословно означает «свет и яркость», или «яркий свет». Тогда же мальчику прибавили к китайскому имени и имя английское — Гарри. Однако оно в дальнейшем так и не прижилось. А непутевый отец, который в своем сыне души не чаял, поклялся, что раз у него не все из того, что он задумал, получилось, то уж сыну он даст лучшее на свете образование.

Сначала Ли Куан Ю окончил английскую начальную школу и первым среди выпускников всех школ британской Малайи пробился в Кембриджский университет. Когда же началась Вторая мировая война, Ли вернулся на родину и поступил в Национальный университет Сингапура. Во время японской оккупации он работал журналистом, причем в газете, которая тесно сотрудничала с японцами.

Но именно тогда в душе Ли зародилось желание добиться для своей страны независимости, а продолжить учебу он смог только после окончания войны — и вновь в Кембридже. Как раз там он познакомился с Куа Гек Чу — китаянкой из Сингапура, и вскоре женился на ней. У четы Ли родилось трое детей — двое сыновей и дочь. А сам Ли Куан Ю поработал какое-то время адвокатом, создал собственную юридическую контору. А потом решил заняться тем, что делали в то время многие образованные нацкадры на обширных просторах Британской империи, — борьбой за независимость собственной страны.

Когда же Ли пришлось впервые выступать перед своими избирателями на политическом митинге, он, осознав, что страна многонациональная, стал бойко сыпать политическими лозунгами на четырех языках — двух диалектах китайского, английском и малайском.

В своей книге «Сингапурская история: из третьего мира — в первый» Ли Куан Ю раскрывает саму суть политики «обгоняющего развития», реализованную в Сингапуре, которая мало кому в мире оказалась по силам. Ли посчитал, что искать вариант национальной стратегии и какого-то конкретного направления общественного и экономического развития — не просто сиюминутная прихоть любого мало-мальски ответственного руководителя (причем не только государственного, но и корпоративного масштаба), но и жизненная необходимость.

Дата добавления: 2015-10-24