Религия древних германцев

Германские племена в эпоху их соприкоснове­ния с цивилизованными народами античного мира стояли примерно на том же уровне раз­вития, что и славяне: большинство из них едва лишь начало выходить из рамок родовых отношений, поэтому и религия в не меньшей степени сохраняла архаические формы — следы тотемизма, лечебную и предохрани­тельную магию, мантику и пр. Следует иметь в виду, что германские племена значительно

различались между собой и по уровню своего развития, и по степени влияния на них верований кельтов и римлян, а позже — христианства. В силу этого, например, самобытная религия (содержащая в себе нема­ло загадок) сохранялась дольше у северных — скандинавских - пле­мен, стоявших в стороне от этого влияния, чем у южных и особенно юго-западных — прирейнских и придунайских — племен. И вообще го­ворить о единой религии древних германцев можно лишь в условном и ограниченном смысле.

Источники изучения древнегерманской религии можно свести к следующим пяти основным видам: 1) археологические памятники (рунические надписи, наскальные изображения и пр.); 2) сообщения классических римских и греческих писателей; 3) данные средневе­ковой христианской литературы - церковные проповеди, письма епископов, синодальные решения и т.д.; 4) средневековые сканди­навские сборники - Эдды: Старшая, или Поэтическая (X—XII вв.), содержащая мифологические и героические песни и сказания, и Младшая, или Прозаическая (ХИ-ХШ вв.), представляющая собой религиозно-мифологический трактат; 5) пережитки древней рели­гии в виде народных поверий и обычаев, описанных в этнографичес­кой литературе. Все эти виды источников достаточно подробно изу­чены исследователями.

исключено, что некоторые из богов, вошедших в общегерманский пан­теон, были вначале местными и племенными богами.

Формирование общенародного сонма богов у германцев было, как и у других народов, отчасти отражением, а отчасти и средством межпле­менного объединения. Среди древних германцев эта тенденция усили­лась в эпоху борьбы против римлян. Характерна в этом отношении речь, которую Тацит вкладывает в уста представителей антиримской коалиции племен во время большого восстания 60—70 гг.: восставшие приветствовали присоединение к ним племени убиев, римских данни­ков, от имени общегерманских богов.

Заслуживают внимания представления древних германцев о проис­хождении богов. Сохранившиеся материалы, содержащие космогони­ческие мифы, позволяют сделать вывод, что германские боги не были извечными, напротив, они имели свое начало. В одной из песен Эдды «Слова Вофтруднира» идет спор между бдином и гигантом Вофтруд-ниром, в котором излагаются взгляды на происхождение богов. «В начале времени» родился гигант Бербельмир, чьим отцом был Фрут-гельмир, а дедом — Аиргельмир. Однако такой ответ не удовлетворяет бдина, и он вопрошает гиганта: как появился на свете Аиргельмир? Оказывается, что тот возник из падающих капель «Великой волны» и что, несмотря на отсутствие жены у Аиргельмира, он смог стать отцом, поскольку его дети появились из его паха. Таким образом решает про­блему появления богов Поэтическая Эдда: можно предположить, что все боги и гиганты произошли от этого общего прапредка.

Древнегерманские боги имели не только свое начало, их ожидал также и конец. От старости их спасало употребление чудесных яблок, доставля­емых богиней Идун, по своему характеру подобной Фрейе. Но не спасет это богов от приближающейся космической катастрофы, в которой они должны найти свою смерть. Картина грядущего конца этого мира содер­жится в первой песне Эдды, «Прорицании вёльвы» (провидицы):

На востоке средь Леса Железного Старая (мать чудовищ) сидела и Фенрира чад породила. Один из них некогда сделаться должен в обличий зверя, губителем света... Солнце черно; земли канули в море, Звезды срываются вниз с вышины. Пар всюду пышет, и, Жизни Питатель, лижет все небо жгучий огонь...

Но за гибелью мира должно последовать его возрождение и обнов­ление — светлый Бальдр возвратится из царства мертвых, новое поко­ление богов и людей будет жить в изобилии и спокойствии. В этой эсхатологической картине видны и следы влияния христианской апо-калиптики, но в ней сказались и древнее, самобытное мифологическое представление об умирающем и воскресающем божестве плодородия Бальдре и дохристианская идея борьбы светлых и темных сил.

Основным, классическим источником германской мифологии яв­ляется Эдда — книга мифов и легенд, описывающая динамику мира. Прежде всего в ней речь идет о создании нашего мира: до правления богов существовали сверхъестественные существа — могучие исполи­ны; боги убили одного из них — великана Имира — и из его тела создали небо и землю. Затем они создали людей из деревьев: мужчин — из ясеня, женщин — из ольхи. Боги (асы) поселились в небесном жилище Асгарде (подобие греческого Олимпа), где наслаждались пирами и иг­рами. В мифах говорится о великой борьбе асов с напавшими на них великанами, а также с богами иной породы — ванами. Кто такие ваны? В научной литературе нет единого мнения: одни исследователи пони­мают под ними южногерманские племена, другие — шведов, финнов или даже славян — венов, вендов; их якобы и олицетворяли ваны¹.

Интересен миф о гибели прекрасного Бальдра от коварного и злого Локи: по наущению последнего Бальдр был убит стрелой, сделанной из безобидной ветки омелы, в которой будто бы магически заключена жизнь демона плодородия.

В скандинавской мифологии действуют и другие злые силы, порож­денные древними гигантами: чудовищный волк Фенрир, владыка ог­ненного мира Суртр, мрачная богиня смерти и преисподней Хэль, страшный пес Гармр, стерегущий вход в ее подземное царство, исполи­нский дракон Фафнир, черные карлики Альфы, рожденные из червей, копошившихся в трупе убитого Имира, и др. Со злыми силами боги и герои-люди ведут непрестанную борьбу, причем из героев выделяется особенно Сигурд (Зигфрид) — скандинавская параллель Геракла.

Из других мифологических образов Эдды выделяются норны — бо­гини судьбы (их три сестры: Урд — прошедшее, Верданди — настоящее, Скулд — будущее), мировое древо — ясень Иггдрасиль, восьминогий конь бдина — Слейпнир, а также священные атрибуты богов и героев — предметы, имеющие личные имена: молот Тора — Мьольнир, меч Сигурда — Грам. В целом Эдды дают образ скандинавского Олимпа, насе­ленного общиной богов и богинь, которые ведут, подобно своим древ­негреческим собратьям, жизнь, полную наслаждений, интриг, приклю­чений, споров и борьбы. Они бьются с гигантами, ссорятся между собой, нарушают клятвы и обманывают... Фантазия скальдов преврати­ла их в красочные и живые фигуры, отличающиеся друг от друга и физически, и характером. Они — персонажи драмы, которая начинает­ся с сотворения мира, рождающегося в тумане из льда и огня, появляю­щегося из космической пустоты, мира, неуклонно движущегося к ка­таклизму, к хаосу, где погибнут как боги, так и люди.

В древнегерманской мифологии особое место занимает дерево, ко­торому поклоняются в священных дубравах; повесть о сотворении че­ловека из дерева является фрагментом этого культа. Неудивительно, что идея Вселенной в мифологии германских народов, подобно мифо­логии шумеров, имеет свое воплощение в дереве фантастических раз­меров и необычных чудесных свойств. У германцев этим деревом вы­ступает священный ясень Иггдрасиль. Под его ветвями размещается весь мир: его вершина поддерживает мир, а корни уходят в землю и подземный мир. Это вечнозеленое дерево, охватывающее все в мире; в мире древнегерманской мифологии, где все, в том числе и боги, смерт­но, только Иггдрасиль не подвержен действию времени и старости. Его описание дается в Старшей Эдде («Прорицание вёльвы», «Речи Грим-нира»), а также в Младшей Эдде.

На вершине Иггдрасиля сидит мудрый орел, а между его глазами — ястреб Ведрфёльнир (буквально «полинявший от непогоды»). Корни древа гложут дракон Нидхёгг и змеи. Перебранку между орлом и дра­коном переносит снующая по стволу белка Рататоск («грызозуб») — посредник между «верхом» и «низом». На среднем уровне четыре оленя щиплют листья Иггдрасиля, кроме того, олень Эйктюрмир («с дубовыми кончиками рогов») и коза Хейдрун едят его листья, стоя на крыше Валгаллы. Три корня Иггдрасиля, согласно Старшей Эдде, про­стираются в царство мертвых к великанам и людям или, согласно Младшей Эдде, — к богам (асам), великанам (хримтурсам) и к Нифль-хейму («страна мрака»). У Иггдрасиля находится главное святилище, где боги вершат свой суд. Под корнями расположены источники Урд, Мимира и Хвейгельмир. Около Урда живут норны, определяющие судьбы людей; они орошают влагой из источника дерево, чтобы оно, подгрызаемое змеями и оленями, не гнило. Медвяный источник Мими­ра питает мировое дерево, но, с другой стороны, сам Иггдрасиль покрыт медвяной влагой, и поедающая его листья коза Хейдрун питает неисся­каемым медвяным молоком павших в бою воинов (эйнхериев) в Вал­галле. Как вечнозеленое древо жизни, Иггдрасиль пропитан живитель­ным священным медом, поэтому его называют еще медовым древом, питающим всю Вселенную.

Иггдрасиль соединяет небо, где находится город богов Асгард, землю с городом Митгардом, населенным людьми, и подземный мир. В связи с этим возникает вопрос о связи событий, происходящих в

Асгарде и Митгарде, т.е. об отношении мира богов и мира людей. Весь­ма интересно то, что в германских языках отношение человека к богам никогда не характеризовалось словом «верить» в его различных оттенках. Германцы выражали это отношение термином «biota» — приносить жертву, первоначально кровавую жертву. На основе знания син­таксических связей глагола «biota» можно сделать вывод, что такая жертва должна была усиливать (в дословном значении этого слова) соответствующее божество.

Основой отношения человека к божеству служил принцип «даем, чтобы вернул», что дает возможность понять глубже суть германской религии. Слово «biota» имеет общегерманский характер, и это не удиви­тельно, так как кровавые жертвоприношения издревле известны древне-германскому миру, что подтверждают и римские авторы. Вполне ясно, нто богов усиливали, или питали, кровью и мясом приносимых им жертв. По мнению польского религиоведа С. Пьекарчика, боги германцев извлекали пользу из человеческих жертвоприношений тогда, когда души этих жертв находились в их распоряжении. Именно они усиливали мощь богов, толь-> ко в этом случае речь шла не о физической, а о военной мощи.

Проведенные в последнее время исследования обращают внимание на тот факт, что вопреки господствующим представлениям германские вожди и князья в своем распоряжении имели не только отряды дружин­ников — свободных людей, но и формирования из невольников, рекрути­руемых из бывших военнопленных. Это предположение находит подтверждение как у римских авторов, так и у скандинавов. Вполне вероятно, что именно такого рода земная практика использования невольников по­служила основой для человеческих жертвоприношений божеству, чью милость старались заслужить: ему отдавали в распоряжение прежде всего военнопленных; причем, как пишет Тацит, исключительно Меркурию — Водану. Поэтому Колизей мог стать моделью для Валгаллы, где воины Бодана (бдина) проводили время между битвами в пиршествах. Точно так же было и в земной жизни: добывание средств для приятного время­препровождения являлось целью военных походов вождей и царей.

В германской мифологии существует плеяда сказочных созданий, которые не принадлежат ни к божественному роду асов или ванов, ни к человеческому племени. Эти создания, порожденные буйной фанта­зией человека, своим существованием обязаны убеждению, что все в природе (лес и деревья, источники, реки и озера, горы, гроты и пещеры, ветры и морозы и пр.) имеет своего духа — покровителя. Таким образом появился сказочный мир эльфов и гномов, русалок и леших, ведьм и гигантов, троллей, кобольдов и др. Они действуют в различных пластах природы, обладают индивидуальными физическими и психическими характеристиками — веселые и хмурые, быстрые и неповоротливые, доброжелательные и враждебно настроенные к человеку.

Излюбленным местом эльфов (малых духов) являются луга и рощи, поляны среди лесов и берега ручьев. Это полные красоты и симпатии, прозрачные и ясные, добрые по существу своему творения. Им припи­сывается множество человеческих черт: они живут в сообществе, уп­равляемом владыкой, увлекаются азартными играми и танцами. Ноча­ми эльфы до самозабвения танцуют на лесных полянах до крика воро­на, возвещающего о наступлении рассвета. Тогда они исчезают, ибо опасаются людей. Простой смертный, который увидит их ночные танцы или, привлеченный красотой их женщин, вступит в танцующий хоровод, пропадает навсегда. Вот почему германцы побаивались их, хотя эльфы и относились к добрым духам.

К иной категории относились карлики, или гномы, населяющие под­земный мир: гроты, пещеры, скальные расщелины и мрачные боры. Карлики имеют крепкое телосложение, иногда несколько уродливы, у них быстрый ум, они предприимчивы, относятся по-доброму, если за­воюешь их расположение, и мстительны в случае унижения. Герман­ские народы верили, что они могут превращаться в животных и облада­ют пророческими способностями. Боги научили гномов кузнечному и ювелирному искусствам, где им нет равных. Именно они создали все самые ценные сокровища, которыми любят хвастаться боги: молот Тора, копье бдина, ожерелье Фрейи, чудесную самодвижущуюся по­возку Фрейра и пр., помогают они и людям.

Наряду с этим микрокосмом эльфов и гномов германская мифоло­гия имеет также свой макрокосм — мир гигантов, или великанов, чьи огромные размеры и громадная физическая сила компенсируют убоже­ство их ума и духа. Однако род гигантов возник раньше богов и людей; они сохранили суровость и грубость первобытного мира льда и мрака (в Скандинавии их называли троллями, и оттуда это имя перешло в другие языки). Тролли — это воплощение бессмысленных и мощных стихий природы, проявляющихся в землетрясениях, извержениях вул­канов, в сильных ветрах, жестоких морозах. Они ненавидят богов, за­бравших у них пальму первенства и загнавших их в Йотунхейм — стра­ну, лежащую на конце мира и далекую от Асгарда. Тролли стремятся взять реванш и поэтому боги время от времени во главе с Тором пред­принимают против них действия, чтобы удержать их в повиновении.

В жизни древних германцев значительное место занимал культ, состоявший главным образом в жертвоприношениях и гаданиях о воле богов. Жертвоприношения были жестокими: в жертву богам, как уже отмечалось выше, нередко приносили военнопленных. В междоусоб­ных кровопролитных войнах враждующие племена иногда заранее об­рекали друг друга в жертву божествам битв, и тогда побежденная сто­рона подвергалась поголовному истреблению — и воины, и кони, «и вообще все живое» (Тацит). Святилищ и храмовых зданий у германцев

не было — местом культа служили священные рощи, где находились жертвенники. Не было и изображений богов, если не считать существо-. вавших местами грубых обрубков дерева, служивших идолами.

Воевавший с германцами римский император Юлий Цезарь видел важнейшее их отличие от кельтов как раз в том, что у герман­цев «нет друидов, руководящих обрядами богослужений и они не особенно усердствуют в жертвоприношениях». Столкновения с рим­лянами ускорило процесс разложения общинно-родового строя у германцев. Уже через 150 лет после Цезаря Тацит сообщает о весьма влиятельном положении германских жрецов. Они обладали гораздо большим авторитетом, чем племенные вожди-короли и военные предводители. Именно в руках жрецов находился суд, и они, высту­пая от имени богов, могли приговаривать к смерти и другим наказа­ниям. Понятно, что жрецы распоряжались и всеми делами культа богов, жертвоприношениями, гаданиями; кроме того, они же руково­дили племенными сходками.

Особую роль в общественной и религиозной жизни древних гер­манцев играли женщины. «Они думают, — писал Тацит в сочинении «Германия», — что в женщинах есть нечто священное и вещее, не отвер­гают с пренебрежением их советов и не оставляют без внимания их прорицания». Очень почитали некоторых прорицательниц, оказывав­ших огромное влияние на общественные дела.

Наиболее известна дева-прорицательница Веледа, из племени брук-теров, игравшая видную роль во время восстания Цивилиса 69—70 гг. Несколько ранее подобное же положение занимала Альбруна, а позже — Ганна. Эти девы, обладающие пророческим даром, напоминают нам о женском шаманстве. Пережитком последнего является, очевидно, и обычай племени наганарвалов, у которых, по словам Тацита, жрец носил женское одеяние; это явление травестизма, связанное с женским шаман­ством, известно и у народов Сибири и Северной Америки.

Своеобразное значение в германском религиозном мышлении имело представление о судьбе, о чем повествуется в Эдде и других литературных источниках. Судьба была персонифицирована в норнах. Последние в скандинавской мифологии являются низшими женскими божествами, определяющими судьбу людей при рождении (по более ранним мифологическим представлениям, вероятно, и помогающими при родах). Отчасти им родственны валькирии (которые в отличие от норн участвуют в определении только судьбы воинов в битвах) и со­ставляют вместе с ними категорию низших женских богов — дис. В «Прорицании вёльвы» и в Младшей Эдде названы три норны — Урд («судьба»), Верданди («становление») и Скулд («долг»), живущие, как мы уже знаем, у источника Урн в корнях мирового древа Иггдрасиль, которое они ежедневно опрыскивают влагой из источника.

Образ норн вобрал в себя представления о «хозяйках» мирового древа и орошающих его источников. В «Первой песни о Хельге...» (Старшая Эдда) норны при рождении героя прядут нить его судьбы, предсказывая славное будущее. В «Речах Фафнира» (Старшая Эдда) говорится о много­численных норнах, ведущих свой род от богов, альвов или цвергов. По своей основной функции норны аналогичны мойрам (паркам) из анти­чной мифологии, имеют параллели и в мифологии других народов.

Своеобразие германского понимания «судьбы», если оставить в сто­роне представления о норнах, состоит в том, что герой вполне созна­тельно предпринимает свои действия, зная о неизбежной своей гибе­ли¹, т.е. идет навстречу своей судьбе. Для королей, вождей, ярлов, храб­рых дружинников и др., чьи действия служили народу образцом для подражания, такое поведение считалось совершенно обязательным. Чтобы сохранить свой социальный статус и престиж, лица из этих узких кругов общества должны были совершать деяния, опасные для них и потенциально имеющие трагический конец (например, мстить врагам). Яркий образец — подвиги Сигурда. Подчинялись судьбе и боги, как об этом говорится в ряде песен «Волуспе» и других из этого круга. Таким образом, германские представления о судьбе достаточно сложны и многослойны, причем их характеризует не пассивное, а ак­тивное восприятие героем своего жизненного пути.

Религия древних германцев внесла немалый вклад в развитие евро­пейской культуры. Рост интереса к прошлому германских народов в эпоху романтизма привел к тому, что ряд мотивов мифологии этих народов вошел в литературу и искусство. Романтическая поэзия про­должает и подытоживает длительное и многовековое развитие герман­ской культуры. Естественно, что в творчество немецких романтиков (Новалиса, Брентано, Эйхендорфа и др.) вошли религиозные идеи и представления с их устойчивой символикой и образным строем древ­них германцев. Сюжеты и мотивы древнегерманской религии просмат­риваются в творчестве выдающегося немецкого композитора прошлого века Р. Вагнера, написавшего оперы «Лоэнгрин», «Парсифаль», «Трис­тан и Изольда» и знаменитую тетралогию «Кольцо Нибелунгов» («Зо­лото Рейна», «Валькирия», «Зигфрид» и «Гибель богов»).

В последней четверти XX столетия получают новую интерпретацию скандинавские мифы о богах общегерманского пантеона, о небесном городе Асгарде. Наш соотечественник, ученый и писатель В. Щербаков в результате кропотливых поисков и исследований нашел на Земле аналог небесного Асгарда, который является центром таинственной Шамбалы, страны тайн, живых богов, знаний и мудрости.

Дата добавления: 2015-09-04