САФА И СÆРЫЗÆД

«Золото, золото падает с неба!», —

Дети кричат и бегут за дождем...

А. Майков. Летний дождь

Для выявления символики осетинской свадебной обрядности большой интерес представляет такой персонаж мифорелигиозной системы осетин, как Сафа. В современной этнографической науке его принято определять как создателя и покровителя надочажной цепи (4(1), с 418). Наиболее полно этнографический материал о Сафа был систематизирован Л. А. Чибировым (17, с. 174–176; 18, с. 141–143).

Надо сказать, что уже в рамках традиционного осетинского общества происходило реформирование элементов свадебной обрядности. Касается это и обрядов, связанных с домашним очагом.

Согласно архаическому обряду, невеста, прощаясь с домом отца, должна была трижды обойти вокруг очага в сопровождении шафера с произнесением молитвы.

По описаниям Д.Т. Шанаева, у тагаурцев до 60-х гг. XIX в. обряд прощания невесты с домом отца совершался следующим образом: «Шафер подходит с невестою к очагу, и в это время дружки и гости встают с своих мест, в ожидании молитвы, которую должен произнести старший и почтеннейший из них. Глава собрания вскоре во всеуслышание говорит молитву: «О, Боже! Так как дело это (свадьбу) ты распустил между людьми, то сделай их (нужно разуметь невесту и жениха) сотоварищами в лучший день повстречавшихся между собой людей! Уастырджи! Ты направляющий в путь! поэтому направь и их на путь! О, Боже! Дай нам возможность услышать, что дом, в который она вступает теперь, преисполнен счастьем: вот что просим у тебя, Единый Боже, создавший нас всех!»... А между тем, во время этой молитвы, шафер с невестой делает три полных оборота вокруг очага; в конце третьего оборота он приглашает невесту прикоснуться к надочажной цепи рукой, что, разумеется, исполняется ею немедленно» (20, с.25).

Об этом же писал и К.Л. Хетагуров в конце XIX в., касательно Наро-Мамисонского общества: «Все встают. С молитвой на устах шафер обводит невесту три раза вокруг очага, ударяя шашкой при каждом обходе в висячую над очагом цепь. Невеста, обходя с ним вокруг очага, делает приседание, очень похожее на реверанс» (16, с. 263).

Д.Т. Шанаев отмечал, что ритуал, в соответствии с которым невеста трижды должна была обойти вокруг очага в доме отца, был в 1859–1860 гг. изменен по инициативе тагаурского алдара Муссы Кундухова. Последний нашел, что достаточно будет прикоснуться к надочажной цепи, «придав забвению делание оборотов вокруг очага». Произошло это, когда одна из дочерей Муссы выходила замуж. Когда невеста, желая получить благословение от домашнего очага, хотела сделать три оборота вокруг него, отец, зашедши вперед, преградил дорогу дочери. Он обратился к шаферу и сказал, чтобы невеста только прикоснулась к цепи. После чего М.Кундухов во всеуслышание обратился к тагаурцам со словами: «Тагаурцы, да не назовется тот из нас та-гаурцем, кто не забудет отныне этого обычая — делания оборотов вокруг очага; довольно будет, если невеста прикоснется к цепи!» С того времени невесты, собственно — тагаурки, не делали оборотов вокруг очага (20, с. 25).

По описаниям Б.М. Каргиева, относящимся к 20-м гг. XX в., жители Куртатинского ущелья обводили невесту вокруг надочажной цепи один раз, после чего она целовала ее, чтобы он (Сафа) благословил ее в путь (5, с. 69).

Отличались обряды у очага в доме жениха уже в XIX в. у Наро-Мамисонцев. «Шафер, писал К.Л. Хетагуров, — с известными уже приемами обводит три раза вокруг очага молодую. Все присутствующие, не исключая старух и стариков, становятся в круг, берутся под руки и начинают танец вокруг очага с песней и припевом «ой-алай», хлопаньем в ладоши и в доску. Пляшущие доходят до такого экстаза, что стреляют в потолок и всячески стараются высказать свою радость. Затем все, исключая молодежь, занимают соответствующие возрасту места. Появляются столики, пироги, мясо, арак, пиво; между прочим и шесть пирогов, — три больших и три поменьше, — которые были принесены от тестя» (16, с.264).

У жителей Куртатинского ущелья в доме жениха невеста трижды кланялась очагу: «Хæдзармæ куы бахизынц, уæд заргæйæ Сафайы цур æрлæууынц. Чындзы Сафамае æртæ хатты æркувын кæнынц сæрæй, æмæ йын Сафайы рæхыс йæ былтыл дæр авæрынц, цæмæй йæ йæ уазæг бакæна æмæ бахъахъхъæна. Уый фæстæ æртæ чъирийы, физонæг æмæ нуазæн раттынц, хистæр чи уа, уымæ, æмæ уый скувы. Кувæг фæзæгъы, цæмæй ног бинойнаг амондджын къах æрбавæра уыцы хæдзармæ, æмæ Бынатыхицауы уазæг уа, ноджы дзыхæй бараг куыд уа, гуыбынæй та араг, æмæ бирæ лæппутæ куыд ныййара, æмæ æндæр ахæм ныхæстæ, чи куыд арæхсы, афтæ» (5, с72).

(«Заходят в дом с песней и останавливаются возле Сафа. Невесту трижды заставляют поклониться головой Сафа и подносят к ее губам надочажную цепь, чтобы Сафа принял ее под свое покровительство и оберегал от несчастий. После этого самому старшему дают три пирога, шашлык, бокал, и тот возносит молитву за то, чтобы невеста принесла счастье в свой новый дом, и Бынатыхицау (Покровитель места) принял ее под свое покровительство, и чтобы она умела «ртом прощать, а животом рожать». Дальше старший высказывает пожелания»).

Г.Т. Шанаев писал: «Сафа — бог меча и всякого оружия. Еще совсем недавно осетины, укладывая своих детей спать, произносили слова: «Сафа, помилуй моих бедных детей, укрепи их жизнь твоей твердой силой навсегда. Храни их от нечистых и злых сил». Имя Сафа у осетин высоко ценится: в честь этого бога оружия или меча на третий день великого поста в среду (постный день) кузнец раскаливал самые мелкие прутики железа, от которых отламывались кусочки и отдавались для детей, носивших эти кусочки на шее, вместе с лоскутком тонкого фабричного сукна разного цвета или лоскутком шелковой материи, в треугольнике, где заключалась самая малость ваты и воробьиный помет. Этот кусочек железа и лоскутки сукна и материи в треугольнике служили для детей осетин амулетом, дававшим здоровье и охранявшим от злых духов и сглаза. Клятва у осетин перед богом меча произносилась перед очагом, где висит железная цепь, с следующими словами: «Клянусь этим пречистым золотом Сафа». Эта клятва считалась у осетин немаловажною; они приписывали накожные болезни своих детей тому, что дети их руками беспокоили Сафа, т.е. трогали нечистыми, немытыми руками цепь у очага и потому получали накожные болезни от негодования на них Сафа» (19, с. 41–42).

В.Ф. Миллер, рассматривая образ и функции Сафа в религиозной системе осетин, отмечал: «Что касается имени Сафа, то оно для меня совершенно темно» (8, с. 249).

По мнению Б.А. Алборова, Сафа являлся божеством грома и молнии и его земного заместителя — домашнего очага (3, с.113).

В. И. Абаев считал, что Сафа типологически является весьма древним божеством, прототипом которого была скифская богиня Табити, которую Геродот отождествлял с греческой богиней домашнего очага Гестией. «После христианизации алан в X в. многим древним богам были присвоены имена популярных в восточной христианской церкви святых. Не исключено, — отмечал ученый, — что и древний бог домашнего очага после христианизации стал называться 5а/а, т. е. Савва, по имени святого Саввы» (1, с.9–10).

Согласно библейской энциклопедии Брокгауза, имя св. Савы и Савея восходит к Шева (14, с.1071).

Для прояснения места Сафа в мифо-религиозной системе осетин представляется плодотворным сравнение его с близкими персонажами в мифо-религиозных системах индоариев и иранцев. Более всего Сафа соотносится с ведийским Рудрой, божеством грома и молнии. Одним из эвфемистических (смягченных) эпитетов Рудры был Шива (др. инд. — «благой, приносящий счастье). В индуизме имя «Шива» стало основным именем бога, а его былое имя «Рудра» — эпитетом (4, с. 642).

Рудра, согласно гимнам Ригведы, «владеет силой изобилия» (2, 1, 6), покровительствует домашнему очагу («Ты взмываешь алыми ветрами, (неся) благословение домашнему очагу») (2, 1, 6). К нему обращались с просьбой о возрождении через потомство (2, 33, 1). Он «самый исцеляющий из целителей» (2, 33, 4). У него в руке ваджра (молния) (2, 33, 3), стрелы и лук (2, 33, 2).

В «Авесте» один из злотворных дэвов — Шару/ Сару, функции которого не ясны, этимологически восходит к ведийскому «Шарва» — также эпитету бога грома и молнии Рудры (13, с 519).

Таким образом, мы имеем два эпитета Рудры — Шива и Шарва (Сару/Шара), которые в осетинской системе даны в форме Сафа и Сæрызæд.

Итак, Сафа — патрон надочажной цепи — имеет прямое отношение к сотворению мира на уровне строительных ритуалов. Выступая специализированным божеством Неба, он является громовержцем, соединяет Небо и Землю, покровительствует плодородию. Сафа осуществляет сакральный брак между Небом и Землей и покровительствует брачащимся. Надочажная цепь выступает в мифологическом сознании осетин одним из символов мировой оси.

Ræxys/ræxis — цепь над очагом, к которой подвешивался котел, считалась священной. Очаг и цепь над ним составляли величайшую ценность каждого осетина.

Если хозяева дома не имели сыновей, но имели замужнюю дочь, то последняя после смерти родителей забирала очажную цепь к себе.

Украсть или выбросить очажную цепь считалось большим оскорблением для всего рода и вызывало кровную месть. Переселяясь на равнину, осетины не расставались со своими очажными цепями и привозили их на новое местожительство (1, с. 396). Цепи находились не только в доме, но и в святилищах. Чтобы вызвать дождь, такую цепь опускали в воду.

В осетинской мифологии цепь является атрибутом божества грозы и молнии Елиа (лиг.), Уацилла. В фольклорном тексте «Руймон» «Уорс Елиа» («Белый Илья») спускает с неба цепь, окруженную облаками, накидывает ее на шею чудовища, которого затем небесные духи приносят в жертву (8, с.296). В честь Сафа и Уацилла исполнялась обрядовая песня с припевом «Алай». Песня «Алай» исполнялась на свадьбе, а песня «Цоппай» — когда молния поразила какого-нибудь человека.

АЛАЙ

Ой, алай, ой, алай,

ой, алай, ой, алай! Ой, алай, чындзалай,

чындзалай, ой, алай!

Мах ахæм чындз фæхонæм,

фæхонæм, ой, алай!

Нæртон хорз æй ысхонæм,

ысхонæм, ой, алай!

(11, 98.)

Ой, алай, ой, алай!

Ой, алай, ой алай!

Ой, алай, невестин алай,

Невестин алай, ой, алай!

Мы такую невесту ведем,

Ведем, ой, алай!

Сказочно прекрасной (букв. Нартовской)

ее назовем, Назовем, ой, алай!

ЦОППАЙ

О, алай, о, алай!

Алай-цоппай бæстæн хуарз æй!

О, алай!

Алай-цоппай бæстæн хуарзæй!

О, алай!

(11, 160.)

О, алай, о, алай!

Алай-цоппай, всему краю на благо!

О, алай!

Алай-цоппай, всему краю на благо!

О, алай!

Однако, подобно тому, как ведический Индра с ваджрой в руке являлся божеством сезонным, функция которого заключалась в обновлении мира с каждым новым годом, и к мировой оси не имел никакого отношения (6, с. 18), Уацилла/Елиа также сезонное божество и к мировой оси не имеет отношения. Тогда как Сафа имеет прямое отношение к мировой оси, сакральному центру.

Как отмечал М. Элиаде, «прообразом всякого строительства является сотворение мира», каждый вновь построенный дом есть имитация и в некотором смысле повторение сотворения мира. Каждый дом стоит в центре мира, месте, где сообщаются Небо и Земля, поэтому его возведение становится возможным только благодаря выходу из профанного времени и пространства и учреждению сакрального пространства и времени (21, с. 346).

Пространство традиционного осетинского дома структурировалось вокруг мировой оси, в качестве которой выступала надочажная цепь, спущенная покровителем грозы и молнии Сафа.

Дата добавления: 2015-09-01