Брачная ночь

У осетин, как и некоторых других кавказских народов, вместе с невестой в день свадьбы отправлялся «чындзæмбал», молодой человек из родственников невесты. Его задача состояла в том, чтобы охранять невесту первые три или семь ночей в новом доме, не подпускать к ней жениха.

В. Я. Пропп отмечал, что в самых разных фольклорных и этнографических традициях прочно сохранились представления об опасности сочетания с женщиной в первую брачную ночь (24, с.328). Опасность эта исходит от невесты. Так, например, в одной из осетинских сказок волшебный помощник помогает герою тем, что убивает змею, которая жила в ней. Если бы он не выкинул и не разрубил змею, говорит старик, то когда бы жених лег с ней впервые, умер бы от ядовитого запаха из ее рта (29, с. 104). Вообще мотив убийства дракона, змея, существа из нижнего мира перед первой брачной ночью широко распространен в осетинских сказках.

Согласно мифологическому сознанию, превращение девушки в женщину происходило не путем брака или полового общения, а путем церемонии посвящения. У многих народов ритуальная дефлорация совершалась лицом, символизировавшим предка рода. Если рождался ребенок до посвящения, то его убивали, так как он не считался человеком (24, с. 329). Причем у осетин общение полов в случае умыкания невесты могло начаться и раньше, до свадьбы, там, куда невеста была украдена, но обряд охраны невесты первые три ночи, снятие фаты и прочие свадебные ритуалы полностью соблюдались в доме жениха. Таким образом, сакральность брака и зачатия ребенка соблюдалась при такой форме брака как умыкание.

В этом отношении интересен мотив меча между молодоженами. В.Я. Пропп приводит теорию Рейтценштейна, согласно которой в первую брачную ночь зачатие совершал дух предка, в то время как жених от сочетания воздерживался (24, с. 330). Символом духа предка мог выступать меч. Меч между супругами в первую ночь являлся, таким образом, не разделяющим инструментом, а оплодотворяющим. Напомним мотив, связанный с «разделяющим мечом», в Нартовском эпосе осетин.

«Ушел он [Ахснарт] на охоту. А жена сидела. И он так долго не возвращался, что она устала его ждать.

А тут пришел брат ее мужа — Ахсартаг. Женщина подумала, что это ее муж, так они были похожи, и говорит ему.

— Долго же тебя не было!

И стала она к нему приближаться. Когда она подошла, то юноша вынул меч и положил его между собой и ею. А женщина — ты, мол, еще и меч вынул! — села отдельно и обиделась»

(22, с. 16).

Данный сюжет демонстрирует, что Ахсартаг не столько отделял от себя женщину мечом, сколько соблюдал брачный обычай. В осетинских новеллистических сказках шашка или шашка и ножницы между мужчиной и женщиной носят уже разделительный характер (См.: «Цукки сын и Хатана сын» (4, л.215–219), «Дзамболат и Антонико» (11)). Вместе с тем эти предметы могут восприниматься как разделительные в том смысле, что символизируют присутствие третьего, чьим символом они выступают.

Как отмечает М.А. Меретуков, в так называемых аристократических племенах у адыгов существовало «право первой ночи» (19, с.214). Владетельные князья проводили первую или первые три ночи с невестами своих подвластных. Родители жениха посылали к князю вестника, чтобы пригласить его к своей невесте. Он являлся к ней в сопровождении двух вооруженных спутников. Встречали его с почестями. Князь с провожатыми входил в брачное помещение к невесте и оставался там, а спутники уходили, пожелав ему спокойной ночи. Но они не шли домой, а целую ночь проводили во дворе дома, охраняя князя. Князь уходил рано утром, причем родители молодожена провожали его до калитки. Тут же князь сообщал им, что невеста оказалась непорочной и что они должны быть ею довольны. Если новобрачная ему нравилась, то он посещал ее на вторую и третью ночь. У темиргоевцев (адыгейская этнографическая группа) князь заранее посылал свою шашку в дом новобрачного, и ее вешали на стене в брачном помещении (19, с. 215).

В этнографической литературе принято считать обычай «право первой ночи», с одной стороны, феодальным обычаем. С другой, — пережитком группового брака. На наш взгляд, данный обычай обусловлен тем, что для подвластных князь символизировал громовержца.

Напомним, что одним из вариантов космогонического мифа ведических ариев был миф о битве Индры с драконом Вритрой. Сосредоточенность поэтов «Ригведы» исключительно на этой части космогонии, отмечал Ф.Б.Я. Кейпер, обязана, возможно, тому обстоятельству, что этот миф был исключительно важен в социальной жизни, так как на нем основывались социо-религиозные обряды, связанные с празднованием Нового года (15, с. 117). Исследователь отмечал, что в конечном счете космогонический миф об убийстве Индрой Вритры является макрокосмической проекцией процесса зачатия, эмбриогонии (15, с. 146).

Известно, что брачные обряды тесно связаны с космогонией, началом существования природного и социального космоса. Скифская генеалогическая легенда рассказывает о том, как впервые появился первочеловек Таргитай. Его родителями были божество Неба Папай и божество Земли Апи. В силу того, что в брачной обрядности разыгрывался миф творения, первую ночь с невестой должен был провести мифологический предок, божество Неба, громовержец.

В Нартовском эпосе мотив о сочетании Уастырджи с Дзерассой в трансформированном виде сохранил структуры брачных ритуалов и мифа творения: охрана невесты первые три ночи и сочетание с божеством. У адыгов князь, который сперва вместо себя присылал свою шашку, которую вешали в брачном помещении, также символизировал громовержца. Таким образом, в мифологическом сознании «право первой ночи» принадлежало не реальному жениху, а этногоническому предку. Прежде став супругой человека невеста становилась супругой громовержца. Обряд снятия фаты символизировал брак между невестой и громовержцем. Символом громовержца могла выступать стрела, шашка, кинжал или какое-либо другое металлическое оружие, имевшее острие.

Жениха в комнату невесты (уат) заводили къухылхæцæг и æмдзуарджын. На стол ставили три пирога, курицу, напитки и после молитв, обращенных к Уаты хицау (Покровителю спальни), молодых оставляли вместе. Однако существовал обычай, согласно которому молодежь, веселившаяся на свадьбе, должна была затаиться и подслушивать новобрачных, устроить шумную обструкцию. Как отмечал Д.Т. Шанаев, кто-нибудь, «взлезши на крышу и зажегши пук соломы, спускает ее по трубе, чем дает возможность видеть стоящим у щелей товарищам эти сцены. Цель же этой суеты, этого скандала, состоит только в том, чтобы передать утром жениху все слышанное и виденное» (31, с.27). Согласно полевым этнографическим материалам, цель подслушивания была несколько иной: помешать темным силам воздействовать на новобрачных. Считалось, что если новобрачных не будут слушать люди, то их будут слушать черти («Хъусгæ сæм куы ничи кæна, уæд сæм хæйрæджытæ фæхъусынц. Ома, хæйрæджытæ сын исты фыдбылыз куы скæной»)[8].

В первую брачную ночь молодожену предстояло продемонстрировать свою сдержанность. На невесту был одет корсет новобрачной (хæлынкæрц). Спереди корсет был завязан на мелкие узелки тесьмой или шнуром (æлдымбыд).

Для того, чтобы молодой не развязывал шнур зубами, его натирали перцем, а иногда и мылом. Существовал запрет использовать что-либо острое для развязывания шнура. Если в первую ночь молодому не удавалось развязать корсет, то он не имел права притрагиваться к молодой. Если шнур был разрезан или порван — это считалось позором для мужчины. Корсет, после того как его снимут, надо было вернуть женщине (соседке или родственнице невесты), которая его сшила, приложив к нему подарок. Помимо того, что снятие корсета должно было продемонстрировать сдержанность мужчины, невеста могла попросить молодожена еще отсрочить близость. Если супруг соглашался, это было для нее большой честью, а также признаком ее скромности (Лæгмондаг нæу, зæгъгæ). Если учесть, что новобрачные в традиционном обществе могли почти не знать друг друга, то обычай развязывания корсета мог служить, на наш взгляд, одной из форм психологической адаптации супругов.

Итак, обряд снятия фаты у осетин был реализацией на уровне ритуала основного индоевропейского мифа о громовержце.

Литература

1. ОРФ СОИГСИ, отд. истории, ф.4., оп. 1, д. 64.

2. ОРФ СОИГСИ, ф. фольклор, оп. 1, д. 163–3.

3. ОРФ СОИГСИ, ф. 273, п. 125.

4. ОРФ СОИГСИ, ф.345, п. 133.

5. Абаев В. И. ИЭСОЯ. Т.2. Л.: Наука, 1973.

6. Басаева К.Д. Семья и брак у бурят (Вторая половина XIX — нач. XX века). Новосибирск Наука, 1980.

7. Брак у народов Центральной и Юго-Восточной Европы. М.: Наука, 1988.

8. Бязров А. X. Опыт классификации осетинских народных сказок по системе Аарне—Андреева // Известия Юго-Осетинского научно-исследовательского института. Вып. IX. Сталинир, 1958.

9. Веселовский Н. А. Роль стрелы в обрядах и ее символическое значение// Записки Восточного отделения Русского археологического общества. Т.25. Петроград, 1921.

10. Гатиев Б. П. Суеверия и предрассудки у осетин // Сб. сведений о кавказских горцах. Вып. 9. Тифлис, 1886.

11. Дигорские сказания. М., 1902.

12. Еремина В. И. Ритуал и фольклор. Л.: Наука, 1991.

13. Калоев Б. А. Моздокские осетины. М.: Наука, 1995.

14. Каргиев Б. М. Осетинские обычаи. Владикавказ: Ир, 1991 (на осет. яз).

15. Кейпер Ф. Б Я. Труды по ведийской мифологии. М.: Наука, 1986.

16. Кисляков Н. А. Семья и брак у таджиков. М.-Л.: Наука, 1950.

17. Ковалевский М. М. Современный обычай и древний закон. М., 1896.

18. Магометов А. X Культура и быт осетинского народа. Орджоникидзе: Ир, 1968.

19. Меретуков М. Я. Семья и брак у адыгских народов. Майкоп, 1987.

20. Мисиков М. А. Материалы для антропологии осетин. Одесса, 1916.

21. Нарты. Осетинский героический эпос в трех книгах. Кн. 1. М.: Наука, 1990.

22. Нарты. Осетинский героический эпос в трех книгах. Кн. 2. М.: Наука, 1989.

23. Пчелина Е. Г. Родильные обычаи у осетин // Сов. этнография. 1937. № 4.

24. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: Изд. ЛГУ, 1986.

25. Смирнова Я. С. Семья и семейный быт народов Северного Кавказа (вторая половина XIX — XX вв.). М: Наука, 1983.

26. Уарзиати В. С. Флаг в семейной обрядности осетин // Проблемы исторической этнографии осетин. Орджоникидзе, 1987.

27. Хетагуров К. Л. Особа //Хетагуров К. Л. Собр. соч. в 3-х т. Т. 2. М., 1974.

28. Xозиты Ф. Уæлладжыры комыл — Туалтæм. Дзæуджыхъæу: Ир, 1999.

29. Xъантемыраты Æ. Кадæггæнджытæ. Дзæуджыхъæу: Алани, 1998.

30. Чочиев А. Р. Очерки истории социальной культуры осетин. Цхинвали: Ирыстон, 1985.

31. Шанаев Д.Т. Свадьба у северных осетин // ССКГ. Вып. 4. Тифлис, 1870.

32. Шегрен А М. Религиозные обряды осетин и ингушей, и их соплеменников при разных случаях // Кавказ. 1846. №28.

33. Цагаева А. Ирыстоны кувæндæттæ // Мах дуг. 1995. № 11–12 (на осет. яз.).

Дата добавления: 2015-09-01