Глава 30. Следующие несколько дней Том был странно задумчив — должно быть

Следующие несколько дней Том был странно задумчив — должно быть, пытался осмыслить то, что узнал о себе из дневника. Но потом, видно, уложил все в систему и перестал беспокоиться. Наверное, случившееся только подтверждало какие-то его мысли. Но я не спрашивал, а он сам не говорил.
Впрочем, мне было и не до того. Неуклонно приближались СОВы, и даже такие разгильдяи, как я или Эйвери, стали нервничать. Преподаватели заваливали нас контрольными и домашними заданиями. Кроме учебы, я еще встречался с Джейн. По выходным мы вместе ходили в Хогсмид, а потом, примерно в три-четыре пополудни, проводив ее до школьных ворот, я бежал обратно в деревню, где Милки ждала нашу компанию в "Кабаньей голове". Несколько раз она видела меня с Джейн в "Сладком королевстве", но, умница, делала вид, что не знакома со мной. Я был ей очень благодарен и старался каждый раз приносить маленькие подарки — пускай даже это были всего лишь новые чулки или пудреница.
В "Кабаньей голове" мы обычно сидели допоздна. После общения сначала с Джейн, а потом с Милки я был бездумно счастлив, слегка пьян и готов любить весь мир. Однажды в конце марта мы с Розье возвращались с таких посиделок впритык ко времени закрытия школьных ворот. Пришлось нестись, сломя голову, чтобы не ночевать на улице. Едва мы успели войти в холл, где Прингл, ругаясь, убирал грязь, нанесенную студентами, как к нам подбежал Вилли.
— Где вы ходите? Там на факультете такое творится, такое! Пошли скорей!
В общей гостиной и вправду было что-то несусветное. Толпа народу, все говорили одновременно, а посредине толпы стоял Берти Доббс с четвертого курса — тот самый, что в прошлом году получил по физиономии от Тома за то, что обижал Хагрида. Он кричал высоким плаксивым голосом:
— Да откуда я знаю, как это вышло?! Случайно! Какого черта они все ко мне прицепились?
— Ты о чем вообще думал? — побагровевший Руквуд тряс его за грудки. — Совсем уже ничего не соображаешь?!
Доббс был красен, как рак, и, кажется, готов сорваться в истерику:
— Лучше скажи, что теперь делать?! Господи, меня же дома убьют!
Рядом с Доббсом стоял Касси Малфой, бледный, как полотно, и кусал губы. Я поискал глазами Тома. Он стоял чуть в стороне, склонив голову набок, и внимательно следил за скандалом, но не вмешивался.
Малфой, словно прочтя мои мысли, тоже обернулся в ту сторону.
— Доббс, да заткнись ты наконец! — заорал он на однокурсника, и видно было, что только присутствие девочек удерживает его от нецензурной брани. — Дайте ему кто-нибудь огневиски, что ли, пускай успокоится и заглохнет!
Доббс попытался что-то ответить, но Малфой не стал его слушать и принялся пробираться через толпу к Риддлу. Не дожидаясь его, Том повернулся и вышел из гостиной. Малфой последовал за ним.
Тем временем к нам протолкался Нотт. Я схватил его за рукав:
— Тед, хоть ты можешь объяснить, что тут за бедлам?
— Да дурацкая история...
Нотт стер пот со лба — в гостиной было жарко от скопления народу.
— Доббс попался на воровстве в Хогсмиде, в бакалейной лавке. Не так уж много стащил, галлеонов двадцать, но его взяли с поличным.
— И что? — Колин фыркнул. — Не он первый, не он последний. С чего такой шум-то?
В деле и вправду не было ничего необычного. Кражи в Хогсмиде пускай редко, но случались, а тем более в голодные военные годы.
— Нет. На этот раз все серьезно. Хогсмидский муниципальный совет решил, что с них хватит. Глава совета, Уолтер Линдсей, явился к Диппету и сказал, что они закрывают деревню для студентов, насовсем.
— Да ну, — сказал я. — Это страшилки. Хогсмид получает от школы большую часть дохода, и все это знают. Взять хотя бы "Сладкое королевство" и "Три метлы". А "Зонко", а канцелярский магазин? Если они сделают так, как обещают, полдеревни мигом разорится!
— Может, и вправду пугают, — согласился Нотт. — Но Линдсей еще пригрозил, что лично пойдет в Совет попечителей, да вдобавок поднимет шумиху в газетах и добьется, чтобы Диппета отстранили, раз он не может навести в школе порядок. А на Диппета и без того много жалоб. Он сейчас держится за свое место обеими руками, так что из-за Доббса совсем взбеленился. Дескать, отчисление, без разговоров. Завтра в одиннадцать всю школу собирают в Большом зале, зачитывают приказ — "за поведение, недостойное студента Хогвартса", — и привет. Слагхорн, как водится, умыл руки. Августус пытался вступиться, но директор ни в какую...
Я обогнул толпу и выскользнул из гостиной. В коридорчике, который вел к спальням мальчиков, я услышал голоса Тома и Касси Малфоя.
— Куда ты смотрел?
— Да причем здесь это?! Послушай, не хочешь помогать, так и скажи, но я тебя по-человечески прошу...
— Ты меня не слышишь, — Том говорил тихо, медленно и очень спокойно. — Я спрашиваю, куда ты смотрел.
— О черт! — Малфой был на грани взрыва. — Да почему я должен за ним смотреть?!
— Ты пользуешься влиянием на курсе. У тебя сильный характер. Кто, если не ты, будет отвечать за твоих товарищей? То, что случилось, — твоя вина.
— Даже если так, это сейчас не ко времени и...
— Позволь мне решать, что именно сейчас ко времени. Для тебя очень важно, чтобы Доббса не отчислили?
Наступила пауза.
— Как тебе сказать... Не знаю. Если его выгонят, я, в общем, плакать не буду — мы с ним не особенно дружим, да и тип он не самый приятный. Но все-таки... Какого черта они отчисляют кого-то из наших, не спросив, что думает об этом факультет?!
— Значит, важно?
— Ну... Наверное, все-таки да.
— Хорошо, — коротко ответил Том.
Услышав шаги, я вернулся обратно в гостиную.
Событие обсуждали до позднего вечера. Одни ругали Доббса на чем свет стоит — помимо всего прочего, Слизерин потерял из-за него двести очков, — другие говорили, что он, конечно, идиот, но директор в этой истории повел себя, как самодур. Том не принимал участия в спорах — он что-то обсуждал в уголке с Руквудом. Тот поначалу пытался возражать, потом раздраженно смотрел в сторону, но в конце концов, видимо, согласился.
Я думал, что Том, как обычно, пойдет договариваться с директором, но в тот вечер он не уходил с факультета. И утром после завтрака никуда не пошел, а спокойненько вернулся в общую гостиную. Между тем время уже близилось к одиннадцати, когда нам следовало явиться в Большой зал, чтобы выслушать приказ об отчислении, а также речь на сорок минут, которую Диппет наверняка закатит по такому поводу.
Гостиная прямо-таки гудела от разговоров. Малфой отмалчивался, хотя заметно нервничал. Сам виновник случившегося, Доббс, потерянно жался в стороне. От его обычной нагловатости не осталось и следа. Под левым глазом наливался огромный синяк — видимо, однокурсники уже высказали ему общественное порицание в самой простой и доступной форме.
Без пяти одиннадцать ученики неуверенно потянулись к двери. Том словно этого и ждал — поднялся с кресла в углу, где сидел все это время, покусывая кончик пера, и жестом остановил группку второкурсников, которые уже были у выхода. Смотрел он при этом не на них, а на остальную толпу — медленно переводил взгляд с одного лица на другое.
Те, кто был ближе, недоуменно остановились. Шум разговоров на мгновение стих, и, воспользовавшись паузой, Том сказал:
— Все оставайтесь здесь. Никто никуда не идет.
Потом он вышел.
Розье, оказавшийся рядом, быстро закрыл за ним дверь и развернулся к остальным, прижавшись к двери спиной. В руках у него была палочка, которую он небрежно перебрасывал из одной ладони в другую. Я уже понял, в чем соль, и подошел поближе, встав так, чтобы всех видеть. Флинт тяжело вздохнул, но тоже переместился к нам. От толпы неожиданно отделился Касси Малфой и скользнул к двери. Уселся рядом на корточки и подпер подбородок кулаками, глядя на всех исподлобья.
В гостиной тем временем после минутного замешательства опять поднялся шум:
— Эй, вы чего там встали? Мы двигаемся или нет?
— Сказано — не идти в Большой зал.
— А что, приказ отменили?
— Да непонятно... Вроде Риддл велел всем оставаться на местах.
— Ребята, вы совсем обалдели? Причем тут Риддл?
— Хватит дурить! Если не пойдем, нас тоже отчислят, как Доббси!
— Не гони волну. Всех не отчислят.
— Гасси, что происходит?
— Никто никуда не идет, и отстаньте от меня! — это уже Руквуд.
— Да вы все спятили, или что?!
У меня неприятно засосало под ложечкой. Момент был очень опасный. Нас всего пятеро, считая Малфоя. Ну, положим, еще Нотт присоединится — шестеро. Слишком мало, чтобы драться со всем факультетом. Руквуд уже колеблется, потому что неповиновение директору может стоить ему поста старосты школы...
— Да что он себе позволяет, этот Риддл? — раздался возмущенный голос Вальбурги Блэк. Я бросил взгляд в дальний угол гостиной, но Вальбурге не дали разойтись как следует — Альфард, смеясь, взял ее под локоть и что-то стал шептать ей на ухо. Вальбурга раздраженно вырвала руку, но промолчала. Младшие Блэки — Сигнус и Орион — выжидательно смотрели на старших, но, увидев, что те никуда не идут, тоже остались на месте.
К нам протолкался шестикурсник Теренс Грин, загонщик квиддичной команды.
— А ну, дайте пройти!
Розье улыбнулся ему, но с места не сдвинулся. Только палочку перехватил в правую руку и замер. Грин потоптался на месте, потом оглянулся на Дэйвиса в поисках поддержки. Но Дэйвис сидел, уставясь в пол. После того, как осенью на него напала крыса, он все еще толком не пришел в себя и уж точно не хотел ни во что вмешиваться.
— Колин, прекрати эти глупости, дай пройти, — укоризненно сказала Эвелин Трогмортон.
— Нет, солнышко, — Розье покачал головой. — Лично я никуда не пойду и тебе не советую. Давай лучше выпьем по чашечке чаю. Только чуть попозже.
Вилли Трэверс, преисполненный серьезности, принялся отгонять от двери своих сверстников с первого курса.
— Нечего тут торчать. Пошли лучше сыграем в плюй-камни.
— Но директор же велел всем идти в Большой зал, — пискнул какой-то курносый мальчишка в очках.
Вилли вздохнул и посмотрел на него, как на недоумка.
— Том главнее директора, — сказал он с полной убежденностью.
Видимо, это был веский аргумент, потому что мальчишка больше не спорил и отправился искать коробку с плюй-камнями.
Остальные все еще волновались, но уже как-то вяло. Доббс забился в угол и старался привлекать к себе как можно меньше внимания. Мэтью Бэгнолд пытался что-то сказать, размахивал руками, но в общем гуле его никто не слушал. Руквуд зло пнул камин и отошел, всем своим видом показывая, чтобы к нему не приставали. Милли Кларк долго смотрела то на нас, то на Бэгнолда, а потом решительно села в кресло и раскрыла книгу.
Нотт, оседлавший стул и с улыбкой наблюдавший за происходящим, поймал мой взгляд и подмигнул. Видно было, что его все очень забавляет и он уже мысленно сочиняет подробное письмо своему дяде-политику. Я слегка расслабился и выдохнул.
Кажется, нам удалось переломить ситуацию.
Так факультет Слизерин пошел на бунт.

***
Постепенно все угомонились. Стрелки часов на стене общей гостиной показывали десять минут двенадцатого, так что на собрание мы в любом случае опоздали. Кто-то вернулся в спальни, остальные занялись чтением или от нечего делать играли в серсо наколдованными из воздуха огненными кольцами. Однако напряжение не спадало — разговоры то начинались, то обрывались на полуслове. Мы так и не покинули своего поста возле двери, только посменно уходили покурить.
Я понимал, что если миссия Тома не увенчается успехом, то всех, конечно, из Хогвартса не выгонят, но зачинщиков — то бишь, нас — отчислят точно. Но мной овладело какое-то тупое безразличие. Будь что будет.
Часы уже пробили полдень, когда с той стороны в дверь тихонько постучали. Колин открыл. На пороге стоял Том, очень бледный и серьезный. В гостиной моментально стихли все разговоры; на Риддла смотрели десятки глаз. Он молча поднял вверх два пальца. Буква V — victoria, победа.
Еще через четверть часа к нам зашел Слагхорн и долго увещевал: мол, факультетское единство — это прекрасно, но всему нужно знать предел, и только в виде исключения, в последний раз, администрация школы закрывает глаза на подобные выходки. Но всем и так было ясно, что никаких санкций не последует. На факультете воцарилось веселье. Мы были вместе, и для нас не было преград... Даже Доббс, которому завтра предстояло вместо отчисления получить дюжину ударов тростью и отправиться в карцер, из паршивой овцы моментально превратился в героя дня.
Вечером к нашей компании подошел Касси Малфой с несколькими бутылками сливочного пива. Розье, ни слова не говоря, подвинулся и освободил для него место. Малфой принял безмолвное приглашение. Кроме прочего, оно означало, что в "ближнем круге" теперь стало на одного человека больше.
Том не пошел ночевать в подсобку при кабинете ЗОТИ, а остался в нашей спальне. Весь вечер он почти ни с кем не разговаривал и выглядел страшно измотанным. Когда он брал стакан, видно было, как у него дрожат пальцы. Ночью я проснулся и увидел, что он сидит на своей кровати, обхватив колени руками.
— Что, — спросил я шепотом, — голова болит?
— Нет, — последовал такой же тихий ответ. — Думаю.
— О чем?
Послышался шорох, потом моя кровать прогнулась — Том сел рядом и легким движением палочки поставил заглушающее заклятие.
— Рэй, — несмотря на заглушку, он все равно говорил шепотом, — если б ты знал, на каком волоске сегодня все висело... Правда-правда. Я чудом вытянул.
— По тебе видно. Слушай... А ты Долохову будешь об этом писать?
— Ага, — Том приглушенно рассмеялся. — Я не уверен, что Тони ответит, — от него уже давно ничего не было, ему там не до наших школьных глупостей. Но если напишет, то, чувствую, выскажет мне много чего. Мол, нельзя так рисковать ради принципа, и тем более из-за такой пакости, как Доббс.
— Вообще-то это правда.
— Да, — он нетерпеливо кивнул, — но это не главное. Понимаешь, если я говорю, что факультет должен быть заодно и защищать своих, то не могу потом идти на попятный. Мне перестанут верить. Кстати...
Он вдруг замолчал.
— Что случилось?
— До меня только сейчас дошло, что я ведь ушел, ничего вам не объяснив — ни тебе, ни Колину, ни Теду. Отчего-то был убежден, что вы все поймете без слов и сделаете, как надо. Так и вышло. Спасибо. Для меня это очень много значит.
— Не за что, — буркнул я неловко.
— Хотя, знаешь, я все равно не уверен, что был прав. Все думаю — может быть, не стоило так уж демонстрировать свое влияние на факультете. Диппет очень насторожился. Да и другие преподаватели.
— Я вижу, что очень.
— То есть?
Я пожал плечами.
— Обычно ты не жалеешь о сделанном. Что было, то было, ничего уже не изменишь, так какой смысл есть себя поедом? Но сейчас ты сомневаешься в себе, причем целых полдня. Значит, дело серьезное.
— Угадал, — он рассеянно водил пальцем по подушке. — Ладно, ты прав. Это пустое. Тем более что если бы можно было вернуться назад, я бы все равно поступил так же... Все, хватит, черт с ним. Слушай, а ты сейчас очень хочешь спать?
— Не особенно. А что?
— Пойдем, покажу кое-что интересное.
Я встал с кровати и накинул мантию. Мы на цыпочках прошли через темную гостиную и выбрались наружу.
— "Надень" разиллюзионное, — прошептал Том, едва мы оказались в пустом, освещенном факелами коридоре.
Я почему-то был уверен, что мы идем в кабинет ЗОТИ, и очень удивился, когда Том повел меня этажом выше. В школе стояла гулкая ночная тишина. Свернув налево от лестницы, мы подошли к крашенной зеленой краской двери с надписью "Ladies".
— Это ведь женский туалет! — прошептал я.
— В три часа ночи нет никакой разницы, женский или мужской.
Едва мы вошли, в тяжелых канделябрах на стенах зажглись свечи. Но их было слишком мало, и углы комнаты тонули в темноте, а в мутных зеркалах вместо наших лиц отражались размытые пятна. Пахло, как во всех школьных туалетах, — чистящими зельями и сыростью. В одной из кабинок журчала вода в сломанном унитазе. Том плотно прикрыл дверь и установил заглушку.
— Рэй, — он выглядел очень серьезным, — пожалуйста, повернись лицом к стене и ни в коем случае не оглядывайся, пока я не разрешу.
— Сюрприз? — я усмехнулся.
— Можно и так сказать... И еще — если я крикну "Уходи", то ни о чем не спрашивай и не смотри в мою сторону, а убегай, причем очень быстро. Ладно?
Все это было забавно, но на коже почему-то выступили мурашки. В пижаме и тонкой мантии было зябко, по полу тянуло холодом. Я кивнул и отвернулся к стене. Передо мной был потрескавшийся желтый кафель. Сзади слышались шаги Тома, короткая фраза на парселтанге... Внезапно вспыхнул такой яркий белый свет, что даже глазам стало больно. Я дернулся было, но Том неожиданно резко прикрикнул:
— Стой, где стоишь!
Я замер. За спиной что-то со скрежетом двигалось, словно кусок стены вдруг поехал в сторону. Пахнуло болотом, стоячей водой. Том опять заговорил на парселтанге, но как-то странно — глухим, низким голосом, так что получался скорее хрип, чем шипение. Казалось, он задыхается. Я так сдерживал себя, чтобы не обернуться, что мышцы шеи чуть не сводило судорогой. Обостренный слух выхватывал чужеродные звуки — шорох откуда-то снизу, будто там шелестят осенние листья (листья? под полом?), шипение, движение чего-то невидимого...
Затем пол под моими ногами вздрогнул, будто на него опустилось что-то массивное. Шорох становился все громче, а Том то свистел, то издавал рокочущие низкие звуки и в странном рваном ритме постукивал ногой по полу. Рядом кто-то двигался, безостановочно и тяжело. Что-то большое и мягкое на мгновение коснулось моей ноги, и я в ужасе зажмурился и даже задержал дыхание. Потом вдруг послышался нормальный, человеческий голос Тома:
— О, черт! Не получается... Хотя нет... Сейчас...
Еще минута шипения и свиста. Потом меня окликнули:
— Уже можно.
Медленно, на ватных ногах, я обернулся и открыл глаза.

Дата добавления: 2015-09-01