Глава 18. Бизнес на волосе единорога шел успешно — к Рождеству у нас уже было сотни полторы

Бизнес на волосе единорога шел успешно — к Рождеству у нас уже было сотни полторы галлеонов. Или примерно столько — я не знал точно. В мои обязанности входила расфасовка товара, а Том делал все остальное: во время визитов в Хогсмид получал на почте письма от покупателей, отправлял им посылки, вел бухгалтерию.
Хагрид оказался очень полезным приобретением, как ни крути. Пожалуй, и хорошо было, что больше никто не оценил его по достоинству. То, что Риддл с ним общался, у нас на факультете считали блажью.
Однажды на перемене конопатый третьекурсник Берти Доббс прицепил к спине Хагрида листок с надписью "Пни меня". Следующие полчаса Хагрид напоминал медведя, которому досаждают пчелы, — никак не мог понять, почему студенты других факультетов то и дело подбегают и изо всей силы наподдают ему ногой под зад. Большого вреда это причинить не могло — при таких-то размерах, — но Хагрид каждый раз очень забавно оглядывался и отмахивался, хотя даже не пытался ударить в ответ.
Слизерин и Рэйвенкло играли в эту игру с особенным увлечением. В конце концов кто-то из гриффиндорцев заметил листок и снял его.
Хагрид в этот день не пошел в лес к единорогам — он ревел в каком-то закутке, вытирая опухший, покрасневший нос платком размером с наволочку.
К несчастью для Доббса, тот имел неосторожность вечером в общей гостиной похвастаться своей выдумкой. Мы с Розье в это время совместными усилиями сочиняли реферат по трансфигурации, а Эйвери заглядывал через плечо и нудил:
— Давайте быстрее, а? Том, помоги хоть чуть-чуть, ну?
Риддл не отвечал — он с головой ушел в толстенные "Теоретические основы зельеварения", которые ему дал почитать Слагхорн, и то хмурился, когда чего-то не понимал, то лихорадочно кидался делать записи, то подолгу смотрел на какой-нибудь абзац, словно пытался выучить его наизусть.
Пока Берти распинался, Том молчал. Потом поднялся со стула, медленно отложил книгу, словно не мог от нее оторваться, и с тем же задумчивым и отрешенным выражением лица прошел к столу третьекурсников. Остановился рядом с Доббсом и, прежде чем тот успел что-то понять, вцепился ему в волосы и рывком сдернул со стула. А потом резко ударил коленом в лицо. И еще раз. И еще.
Это произошло так быстро, что не только Доббс, но и прочие, кажется, не успели даже удивиться. Виновник происшествия рухнул на пол, хватаясь обеими руками за нос. Лицо у него было в крови. А Том уже вернулся к нам, уселся, закинув ногу на ногу, будто его ни капельки не смущало кровавое пятно на брючине, и опять весь ушел в книгу.
Тем временем в гостиной, наконец, поднялся гвалт. Кто-то поднимал Доббса, кто-то визжал. К нам уже спешил староста, Мэтью Бэгнолд. Том как раз выписывал что-то из книги себе на свиток пергамента, когда Бэгнолд его окликнул.
Розье подался вперед, опираясь локтями о стол и переводя тревожный взгляд с Риддла на старосту. Том неохотно поднял голову от книги и сказал, не оборачиваясь:
— Да, Мэтью?
Бэгнолд выглядел смущенным и нервно поправлял очки.
— Риддл, тебе не кажется, что ты... э-э... ты...
В этот момент к нам подошел Долохов и, опершись о стол, с большим интересом посмотрел на Бэгнолда. Тот окончательно стушевался.
Выждав паузу, Том резко развернулся на стуле. Так неожиданно, что Бэгнолд чуть не подскочил.
— Мэт, — проникновенно сказал Том, глядя на него снизу вверх. — Ты же сам понимаешь, что вот этот, — он кивнул на Доббса, — поступил сегодня не как слизеринец, а как дерьмо собачье. Я его просто... скажем так, остановил. Я знаю, что ты бы и сам это сделал. Я поторопился. Извини, пожалуйста, ладно?
И улыбнулся Бэгнолду той самой ослепительной, "расцветающей" улыбкой.
Бэгнолд неловко помялся на месте, потом неуверенно улыбнулся в ответ и промямлил:
— Да, конечно... ну, да.
И ушел.
Об этой драке Слагхорн так и не узнал.
А Хагрида никто с нашего факультета — да и с прочих — трогать уже не рисковал. Таким образом, наше маленькое предприятие могло спокойно развиваться дальше — душевное равновесие главного исполнителя было обеспечено, и бизнес не страдал.

***
В то время Колина Розье также обуяла жажда заработка. Поначалу он донимал меня расспросами о покере и требованиями, чтобы я научил его и поиграл с ним. У меня же сама мысль об игре вызывала тоску — все равно что у зельевара, который в кои-то веки отправился в отпуск и обнаружил, что и там его осаждают просьбами сварить "простенькое зелье от чирьев". Поэтому я даже слушать ничего не хотел.
А Колин, наоборот, заразился азартными играми. Руквуд свел его со своим однокурсником с Хаффлпаффа Бруно Бэгменом, который подпольно принимал ставки на забеги гиппогрифов и квиддичные матчи. Розье стал постоянным клиентом Бэгмена, а мысль о том, что это против школьных правил и что за такие игры могут исключить из Хогвартса, только придавала затее дополнительную прелесть.
Бэгмен подходил к делу серьезно, можно сказать, профессионально. Он постоянно расширял список услуг, предлагаемых клиентам, и вскоре дошел до того, что принимал ставки на романы с продолжением, печатавшиеся в "Ежедневном пророке" и других газетах.
Девочки предпочитали длиннейший сериал «В силках любви» и ставили на то, кто там на ком женится. А среди мальчишек популярностью пользовалась «Смерть с накрашенными ресницами», выходившая в еженедельнике Amusing stories. Действие романа происходило в женском общежитии Академии зельеварения, где в числе прочих училась и загадочная убийца. Судьба этой девушке выпала нелегкая — ей приходилось каждую неделю расправляться с одной из товарок, причем каким-нибудь особо изощренным способом. Иначе, считал автор, время читателей будет потрачено зря.
Ставки на некоторых героинь романа уже шли десять к одному, и Колин увяз в игре по уши. Каждую субботу за завтраком он не мог проглотить ни кусочка, пока не прилетят совы с почтой. Потом нетерпеливо раздирал коричневую бумагу, в которую был упакован журнал, и прямо-таки проглатывал очередной выпуск детектива. Иногда повороты сюжета доводили его до истерики.
— Ненормальная! Кретинка! — разорялся он одним снежным, холодным утром. — Вот зачем она это сделала, кто-нибудь мне ответит?!
— Кто? Что? — спросил Флинт, поглощая овсянку.
— Дорин! Призналась, что она — убийца! А этого не может быть. Это должна быть Энди, я поставил на нее галлеон!
— Почему Энди?
— Потому что она самая тихонькая. Такие всегда оказываются потом преступниками, это же и низлу ясно. Кроме того, именно Энди сказала аврору, что видела Кэролайн с тем усатым волшебником, и на Кэролайн пало подозрение... Неужели непонятно, что она сама все и провернула?
— Так чего ради, — спросил я, — Дорин-то призналась?
Не то чтобы мне это было очень интересно, но хотелось сделать Колину приятное.
— Да черт ее знает, — он лихорадочно листал журнал, — наверное, потому что дура, как все ба... Ах, вот оно что! Да! Я так и думал!
— Что именно?
— Следователь решил вызвать легилимента. Заподозрил, что это наведенные воспоминания. Ей внушили, понимаете? Я лично так сразу и понял. В жизни это случается сплошь и рядом.
— Да ну? — усомнился Эйвери. — Ты поменьше читай всякой чепухи.
— Не хочешь, не верь. Когда-нибудь тебя подставят, и попадешь в Азкабан ни за что ни про что, тогда будешь знать.
— Не верю, — буркнул Эйвери и стащил из-под локтя Розье джем.
— А он прав, — неожиданно вмешался Альфард. — Преступники и вправду используют наведенные воспоминания. Редко, но бывает. Я где-то читал.
Розье сначала оторопел от того, что Блэк выступил в его защиту, но потом, видно, решил, что поддержка сейчас важнее ссоры, и едва заметно кивнул.
— Надо спросить у Меррифот, — упорствовал Эйвери.
— Вот и спроси.
— Чего сразу я-то?
— Я спрошу, — сказал Риддл. — Как раз в понедельник ЗОТИ третьим уроком... Тимоти, варенье, между прочим, здесь не для тебя одного.
Эйвери, вдвойне обиженный тем, что с ним не согласны и что отобрали джем, опять накинулся на Колина.
— Вот как укокошат твою Энди в следующем выпуске...
— Во-первых, она не моя, — Колин потянулся за гренком. — Во-вторых, в следующий раз убьют Ванессу.
— Ты откуда знаешь?
— Потому что здесь подробно описано, какая на ней мантия. А так всегда делают, если потом в этой мантии найдут труп. Сейчас пойду поставлю на Ванессу десять сиклей.
— Но ведь это может быть кто-то другой в ее мантии, — заметил Альфард тоном академика, возражающего почтенному коллеге. — Ванесса может одолжить ее подруге, которой вздумалось погулять под луной. А убийца ошибется и...
— Верно, — Колин почесал в затылке. — Кто же тогда? Вот смотри, — он придвинулся поближе к Альфарду, решив, видно, окончательно с ним помириться. — Еще есть Дженнифер, Сьюзи, Барбара — ой нет, эту, кажется, уже убили... Марджори... Да, точно! Марджори в прошлый раз болтала, что видела у Барбары записку и якобы даже адрес отправителя на ней. Так что сам Мерлин велел ее пришить. Нет, это ж надо так трепать языком! Все-таки бабы редкие дуры...
— Совершенно с тобой согласен, — от всей души сказал Альфард.

***
Кроме возможности делать ставки, у детективов с продолжением было еще одно полезное свойство. Они помогали отвлекать на уроках не кого-нибудь, а саму Галатею Меррифот.
Профессор Меррифот преподавала в Хогвартсе уже почти пятьдесят лет. Бывший эксперт-криминалист в Департаменте магического правопорядка, она в свои уже весьма почтенные годы не оставила старых привычек — стриглась под "ежик", носила брюки, по-мужски заправленные в сапоги, а когда хотела показать, что недовольна классом, цепляла на нос пенсне. В остальное время профессор Меррифот отлично видела и так.
Занятия она вела интересно, но спрашивала беспощадно. Еще она обожала контрольные и устраивала их чуть ли не на каждом уроке, а потом выставляла в классный журнал аккуратную колонку "ужасно" и "удовлетворительно". Получить у Меррифот "выше ожидаемого" удавалось лишь редким уникумам, а на "отлично", по ее мнению, ЗОТИ знал только сам Мерлин. В общем, преподавателя, который так мало соответствовал бы своей фамилии*, я не видел ни до, ни после.
Первые пару лет мы просто изнывали под грузом домашних заданий и рефератов, которыми Меррифот нас заваливала. Потом выяснилось, что шестикурсники знают какой-то способ ее отвлекать. Мы скинулись всем курсом по галлеону и купили у них секрет. Он оказался прост, как все гениальное.
Преподавательница ЗОТИ любила криминалистику.
Хотя Меррифот давно оставила практику, она, видимо, скучала по былым временам и постоянно следила за новинками в своей профессии. Еще она очень любила, когда задавали интересные вопросы, и, увлекшись, могла отвечать, пока не прозвенит звонок с урока. Мы часто прибегали к этой уловке, особенно в последнее время, когда к ЗОТИ добавились основы колдомедицины. Вопросы обычно придумывали Риддл или Блэк, как самые подкованные.
Вот и в тот понедельник, не успела Меррифот записать на доске тему очередной контрольной, как Том поднял руку.
— Простите, что отвлекаю, мадам, но мы тут поспорили... Скажите, пожалуйста, а преступники могут использовать наведенные воспоминания, чтобы свалить вину на кого-то другого?
Меррифот отложила мел и сняла пенсне.
— Это ты к чему, Риддл? Ах, да, поняла, — она улыбнулась. — Наверное, тоже читаешь повесть Мэри Кларк? Но, ребята, нельзя же серьезно к этому относиться.
Она подошла к окну и открыла форточку, не обращая внимания на залетавшие внутрь снежные хлопья. Потом обернулась к нам.
— Такого рода опусы сочиняют домохозяйки из сельской местности. Заняться им нечем, а лишние деньги не помешают — вот они и строчат роман за романом о вещах, в которых ничего не смыслят.
— Значит, наведенных воспоминаний не бывает? — спросил Блэк.
— Ну, почему же, — Меррифот пожала плечами. — Бывают, но крайне редко. Это сложная область ментальной магии, и чтобы ее освоить, нужно быть нерядовым волшебником. А преступники, как правило, умом не блещут... Собственно говоря, иначе они бы не нарушали закон.
— Вы думаете, в преступники идут только недалекие люди? — спросил Риддл.
— Конечно. Насмотрелись бы вы этой публики, как я... Вот типичный случай — муж поссорился с женой из-за сгоревшего ужина. В порыве эмоций применил непростительное заклятие, потом ужаснулся содеянного, трансфигурировал труп в садовую скамейку, а в Департамент сообщил, что жену похитили неизвестные. И уже считает, что он все замечательно предусмотрел... Таких большинство, и это естественно. Неужели ты думаешь, Том, что умный человек захочет попасть в Азкабан из-за сиюминутной выгоды или порыва эмоций?
— Но ведь не все же попадаются...
— Все, — веско сказала профессор. — Запомните — не бывает такого преступления, которое рано или поздно не было бы раскрыто.
Эйвери, сидевший наискосок от нас, зевнул. Эту фразу Меррифот повторяла так часто, что мы выучили ее наизусть еще в первом семестре первого курса.
Но Том не отставал.
— А если преступник все тщательно запланирует и...
— Угу, — Меррифот остановила его кивком и без малейшего смущения уселась на преподавательский стол.
Устроившись поудобнее, продолжила:
— Я поняла, о чем ты. Да, действительно, была такая теория, очень популярная в свое время. Будто бы существуют некие гении преступного мира, которым удается проворачивать свои делишки так, чтобы и комар носа не подточил. Томас Лоуренс — это был очень талантливый аврор — даже написал об этом книгу под названием "Идеальное убийство". Конечно, она распространялась только под грифом "Для служебного пользования". Я как раз тогда преподавала в школе авроров, и помню, у нас были такие дебаты на этот счет! Однако я должна тебя разочаровать. В прошлом веке это, может, и удалось бы. Но сейчас, при нынешних успехах криминалистики... Идеальные преступления остались разве что в книгах, да и там все шито белыми нитками. Вот приведи мне пример такого рода, а я тебе скажу, где именно автор передернул.
— Ну, например... — Риддл задумался.
Остальные в классе расслабились — кажется, Меррифот таки "завелась", и контрольная отменяется. Эйвери вытащил из сумки сэндвич и принялся отщипывать от него кусочки под партой, украдкой отправляя их в рот.
— Я читал в одной книге, — медленно начал Том, — как человек хотел убить своих знакомых, и наутро их нашли мертвыми, без видимых повреждений, только с выражением панического ужаса на лице. Полиция ничего не могла понять, а на самом деле убийца бросил в камин корень одного азиатского растения, дым от которого вызывает остановку сердца, и...
Меррифот подняла бровь.
— Неплохо. А что это за книга?
Том слегка запнулся.
— Магловская. Вы, наверное, не знаете...
— Понятно, — она махнула рукой. — Маглы чего только не накрутят для объяснения простейших вещей. Я думаю, что корень там был только для отвода глаз, а вообще это типичнейшая картина гибели от авады. Никаких повреждений — и выражение смертельного ужаса. Это когда жертва понимает намерения убийцы, но уже не успевает ему помешать... Как правило, такие дела расследуются очень просто — проверяют палочки всех причастных, и дело с концом.
— А если убийца возьмет чужую палочку?
— И здесь ничего сложного — как правило, когда выясняют, кто где был на момент преступления, истина все равно выходит наружу. В крайнем случае, есть легилименция, которая расставляет точки над i.
— А что, если преступник не просто воспользовался чужой палочкой, но и изменил память тому человеку? Вот как у Мэри Кларк...
— Да, да, — вмешался Розье, лично заинтересованный в вопросе. — Как было с Дорин. Вы же читали, профессор?
Меррифот сморщила нос.
— Говорю вам — в жизни такого не бывает. Это слишком сложно. Но если чисто теоретически... Для хорошего легилимента тут работы на пять минут. Видите ли, дело в том, что наведенные воспоминания сохраняются в памяти... как бы поточнее... в виде текста, а не "картинки". То есть человек может уверенно и со множеством подробностей рассказать, как именно он совершил преступление, — но на месте собственно воспоминания легилимент увидит черный провал. И все сразу станет ясно.
— Значит, Дорин оправдают? — оживился Колин.
— Да что вам так далась эта Дорин? — изумилась Меррифот. — Влюбились в нее, что ли, все поголовно? Разумеется, ее оправдают! Это же законы жанра.
— А в жизни? — поинтересовался Том.
— И в жизни, скорее всего, оправдали бы. Разве что у этой Дорин оказалось бы бурное криминальное прошлое. Если она какая-нибудь темная личность... Тогда могли бы и не тратить время на легилимента, раз без него все ясно. Тем более сейчас, в военное время, когда легилиментов не хватает...
Том открыл рот, чтобы еще что-то спросить, но тут Эйвери уронил бутерброд, и тот сочно шлепнулся на пол. Меррифот встряхнулась, словно просыпаясь от сна. Потом решительно встала и закрыла окно.
— Все, больше никаких вопросов! Думаете, я не знаю, зачем вы это затеяли? Чтобы не писать контрольную! Что скрывать, я, конечно, люблю поговорить — но делу время, а потехе час, ребятки... Кстати, Риддл, раз ты так интересуешься ментальной магией, может, напишешь к следующему понедельнику два свитка реферата на эту тему и зачитаешь нам? Литература, правда, в Запретной секции, но я дам тебе допуск.
Том пожал плечами:
— Как скажете, профессор.
— Вот и отлично. А Эйвери тебе поможет... Я, правда, не знаю, как ему это удастся. Он ведь, бедняжечка, так занят, что нет времени даже поесть толком. Приходится жевать на уроках... Но ты уж как-нибудь постараешься, правда, Тимоти? — грозно закончила она.
Эйвери ничего не смог ответить — от постигшего его бедствия он словно окаменел и лишь бестолково открывал и закрывал рот.
Меррифот хлопнула в ладоши.
— А теперь записываем вопросы контрольной! И быстро — у нас мало времени.
В наступившей тишине, нарушаемой только шелестом пергамента и скрипом перьев, послышался обреченный голос Эйвери:
— Ну почему всегда я?
__________________
* Меррифот (Merrythought) — досл. "веселые мысли".

Дата добавления: 2015-09-01