Глава 23. На следующее утро после Вальпургиевой ночи у нас жутко болела голова

На следующее утро после Вальпургиевой ночи у нас жутко болела голова. Жиденький чай за завтраком совершенно не помогал.
После завтрака Долохов перехватил Диппета и протянул ему свиток пергамента с письменной просьбой об отчислении. Диппет сначала недоумевающе посмотрел на него, потом позвал Слагхорна. Когда мы уходили на урок, эти трое все еще стояли у преподавательского стола. Судя по жестикуляции, директор и декан пытались переубедить Долохова, но тот не желал ничего слушать.
Позже я проходил по коридору и увидел его в окно. Закинув на плечо рюкзак со скудными пожитками, Тони легкой походкой шел по дорожке к школьным воротам. Прингл отпер замок, толкнул тяжелую кованую створку. Не знаю, сказал ли он что-нибудь на прощание. Во всяком случае, Долохов даже не обернулся, чтоб посмотреть на Хогвартс.
А наша жизнь шла дальше своим чередом. Приближались экзамены, к которым я безуспешно пытался готовиться. Вдобавок у Тома наконец стала получаться легилименция, да еще как! После множества неудач он все же сумел прорваться в мои воспоминания — жуткое чувство, будто тебя пропахали, как плугом, и выворотили на поверхность даже то, о чем ты сам не подозревал.
С этого момента Том продвигался вперед семимильными шагами. В будущем ему предстояло стать сильнейшим легилиментом Британии — при том что, как это ни странно, он никогда не был хорошим окклюментом. Должно быть, это в порядке вещей. Точно так же в животном мире одни виды специализируются на защите, а другие — на нападении.
Впрочем, не так много находилось людей, желающих проникнуть в мысли Тома Риддла... Но тогда мне еще приходилось это делать — по его же просьбе, — и я знал, что Том плохо сопротивляется. Обычно он предпочитал в качестве способа защиты не окклюменцию, а встречную легилименцию или же прятал одни воспоминания под другими, "заваливая" меня массой не относящихся к делу деталей, разобраться в которых было просто невозможно.
У самого Тома способности к легилименции были не просто большие, а еще и довольно странные. Обычному легилименту нужно сосредоточиться и приложить усилия, чтобы вторгнуться в сознание другого человека. Том же очень скоро начал "слышать" чужие мысли. Он никогда не мог толком объяснить, как это происходит, — по его словам, это напоминало обрывки картинок и голосов, перемежающиеся шумом. Будто ты слушаешь радио, но прием очень плохой, да еще и помехи забивают эфир. Зато так легче было оценить других людей и при необходимости заняться их "считыванием" всерьез или же приблизить к себе. Именно так в нашу компанию вошла Эйлин Принц, которая до того держалась в стороне. На вопрос, зачем она нужна, Риддл коротко ответил: "Интересно думает".
Но у всего есть оборотные стороны. Поначалу, когда "приемник" только заработал, Том не мог находиться в комнате, где было больше трех человек, — он говорил, что слышит вокруг беспрерывный шум множества голосов, от которого болит голова и можно сойти с ума. Потом, пользуясь тем, что Слагхорн дал ему круглосуточный доступ в свою лабораторию, он принялся тайком экспериментировать с зельями, подбирая такие, которые в качестве побочного действия подавляли бы способности к легилименции. Дело шло с переменным успехом — несколько раз он сильно отравился.
Я по-прежнему играл роль лабораторного животного, хотя порядком устал от этого. Особенно когда Том принялся за совсем уж непонятные штуки — например, просил меня подробно рассказать, что я делал с такого-то часа по такой-то, а потом показывал ранее сделанные моей рукой записи, где говорилось совершенно другое. Так он тренировался в создании наведенных воспоминаний. А я боялся, что однажды он что-то напутает, и я свихнусь.
Позже мне много раз приходилось подчищать и менять воспоминания — и свои, и других людей. Дело это не самое безопасное: ты никогда не можешь достоверно сказать, что и как было на самом деле. Хотя пугает это лишь поначалу, а потом привыкаешь.

***
После экзаменов Том, как всегда, уехал в свой приют. Ясно было, что это ненадолго — теперь его уже точно должны были выставить за порог. Потом он собирался заехать к матери Долохова, а дальше поискать какой-нибудь заработок, так что тем летом я его не ждал. Я опять играл каждую ночь, балансируя на грани убытка, но уже не особо волнуясь, как мы заплатим проценты и заплатим ли. Мне было все равно, будто что-то выгорело внутри.
В тот день я вернулся с игры рано. Карта шла плохая, стол был, что называется, "холодный". Я пересел за другой, но это не помогло, так что нечего было торчать в клубе — только проигрываться без толку. Дома я сразу лег спать. Снилась какая-то чепуха — сборы в Хогвартс, платформа 9 и ¾. «По вагонам!» — кричал гоблин в форме проводника, но поезд все никак не отправлялся, а двери купе хлопали и хлопали… Злясь на задержку, я открыл глаза, непонимающе уставился на потолок спальни и вдруг сообразил, что грохот, который я слышу, доносится снизу, и это стук дверного молотка. Пришлось выбираться из кровати. Я спустился по лестнице, споткнулся о крутившегося под ногами пса, выругался вполголоса и, сопровождаемый звонким лаем, отпер дверь.
На пороге стоял Том. Усталый, весь какой-то встрепанный, с рюкзаком за спиной и холщовой сумкой в руках.
— Привет. Прости, что без предупреждения... У вас можно будет пожить пару дней?
— Да хоть все лето, — ответил я, широко зевая. — Пошли.
Мама еще спала, и в доме было так тихо, что каждый шаг Тома по каменным плитам пола отдавался эхом.
— Есть хочешь?
— Нет. Только чаю. Крепкого.
От него пахло потом и почему-то бензином. А, ну да, наверное, ехал на попутных машинах. Откуда, интересно? От Долоховых или прямиком из приюта?
Я мотнул головой в сторону лестницы, ведущей вниз, на кухню, и Том направился туда, не выпуская сумку из рук. В подвальной кухне всегда было темно, так что приходилось зажигать лампу. Когда загорелся свет, стеклянное окно с частым переплетом, отделявшее кухню от коридора, стало по контрасту совсем темным, и в нем смутно отражались наши искаженные силуэты.
Я разжег плиту и поставил чайник. Обернулся — Том сидел, поставив локти на стол и сжимая ладонями виски.
— Слушай, по-моему, ты засыпаешь на ходу.
Он не ответил, только поморщился. Потом потянулся одной рукой к сумке, брошенной у ножки стула. Приподнял ее за угол, встряхнул...
С легким шорохом, разлетаясь в стороны, на пол посыпались магловские деньги. Их было много, в основном двадцати- и пятидесятифунтовые банкноты. Одни новенькие, аккуратные, другие засаленные. На глазок — пара тысяч фунтов. Игра научила меня быстро считать в уме.
— Откуда это?!
Том только головой покачал. Потом наклонился, стал собирать деньги в стопку — и вдруг рассмеялся и никак не мог остановиться. Он уже задыхался и кашлял, а до меня все не доходило, что у него истерика. Наконец я догадался схватить первую попавшуюся чашку и, наполнив водой, сунуть ему в руки.
Тем временем на плите пронзительно засвистел закипевший чайник. Из его носика валил пар. Я схватил чайник рукавом пижамы, обжигаясь и шипя, отставил его в сторону, обернулся к Тому — у того стучали зубы, вода тонкой струйкой лилась на пуловер.
— Может, тебе виски чуть-чуть?
— Не надо, — сказал он, все еще вздрагивая от смеха. — Лучше сигарету, если есть.
— Ты же не... Ну да неважно.
Курить он все равно не смог. Затянулся пару раз и тут же, подавившись дымом, вернул мне сигарету. Зажав ее в зубах, я налил ему чаю.
— Так откуда деньги?
Остаток фразы "Мне нужно понять, что сейчас делать, и быстро" я проглотил. Это и так было понятно. Если речь идет об ограблении — а где еще приютскому подростку взять такую сумму? — то все не так страшно. Наверное, взял кассу в каком-нибудь магловском магазине. Нужно лишь удостовериться, что он как следует стер маглам память...
— Помнишь, я обещал тебе, что случится чудо? Ну, так чем не чудо? — Том смотрел куда-то перед собой, держа чашку обеими руками. — А деньги я взял у папы.
Последнее слово он будто выплюнул.
— Значит, ты все-таки разыскал его...
Мелькнула мысль, что отец Тома, наверное, давно женат. Вот и решил откупиться, чтоб семья не узнала, что у него есть ребенок на стороне. И ведь немаленькую сумму отвалил, лишь бы отпрыск исчез и больше не появлялся...
Но Том отрицательно покачал головой.
— Я его, скажем так, заставил.
— Империо? — шепотом спросил я.
Он молча смотрел на меня и ничего не говорил. Так долго, что Расти успел, цокая когтями, пройти по коридорчику и сунуть нос в приоткрытую дверь кухни.
— Угадал, — медленно сказал Том. — Почти.
Посмотрел на чай в чашке и добавил:
— Можешь меня выгнать. Я пойму. Мало кто захочет оставаться под одной крышей с убийцей.
— Не дури, — машинально ответил я.
Губы еле двигались, совсем не слушались. Зато сон как рукой сняло.
— А как ты его...
— Авадой. Кстати, она и вправду зеленого цвета, совсем как в учебнике по ЗОТИ. И очень яркая — даже слепнешь на несколько секунд. У меня сначала не получалось... а потом вышло.
Я торопливо зажег новую сигарету. Руки так дрожали, что я никак не мог прикурить.
— Где он живет? Тебя видел там кто-нибудь?
— Видели, — Том потер виски руками. — Его родители... мои дедушка и бабушка, то есть.
Он криво улыбнулся.
— Но их можно сбросить со счетов.
— Ты...
— Да. Их тоже.
Я почти упал на стул. Зато Том уже успокоился и казался равнодушным, почти сонным.
— Еще свидетели были?
— Насколько мне известно, нет.
— Хорошо, что это маглы... Их полиция не догадается, что... Черт, лишь бы наши не докопались!
— Какая разница? — спросил Том устало. — Если все будет нормально, то мы используем эти деньги и заплатим твой долг. Если нет — ну, значит, тебе придется еще год-другой играть...
Почему-то меня это страшно разозлило.
— Ты вправду думаешь, что меня сейчас волнует долг?!
— Не знаю, — безразлично сказал он. — Извини, я очень устал, всю ночь не спал. Можно, я пойду лягу? Или, если хочешь, уеду прямо сейчас. Ты говори откровенно, я не...
— Еще раз скажешь про "уеду" — получишь по физиономии.
— Хорошо, — он пожал плечами и опустил голову на стол, спрятав лицо в скрещенные руки.
— Да подожди же ты, не спи! Сейчас пойдешь наверх. Но мне надо знать, что говорить, если вдруг... Как это все вышло? Как ты нашел отца?
— Да случайно. Я ехал вообще не к нему, я даже не знал о нем, — Том говорил глухо, не поднимая головы. — Нашел только родственников по матери, давно еще... тебе не говорил...
— Я догадался.
— А-а… Ну и молодец. В общем, я нашел отца матери, его звали Марволо Гонт.
Он зевнул и замолчал на время. Мне показалось, что между двумя фразами он успевает заснуть.
— Он жил в Сассексе, в деревне Малый Хэнглтон. Не совсем в деревне, а... Хотя это неважно. Вот я и решил его навестить. Хотел узнать, как вышло, что моя мать уехала оттуда и родила в Лондоне, и почему никто не явился за ребенком. Я думал, что она, должно быть, забеременела неизвестно от кого, а дед выгнал ее из дома. Такое ведь случается... Так что, когда меня выставили из приюта, я заехал сначала к миссис Долохов, а от нее — туда.
— Она знала, куда ты собираешься?
— Нет. Я сказал, что к тебе... До Хэнглтона добрался на поезде, сошел на станции, в ближайшей рощице отыскал гадюку и расспросил, где здесь живут люди, говорящие на парселтанге. Я ведь, оказывается, в материну родню змееуст, они потомки Слизерина, это чистая правда... Смешно, да?
— Что смешного-то?
— Сейчас объясню. Обхохочешься. Так вот, когда я нашел дом... Рэй, видел бы ты его! Покосившаяся хибара, в какой даже бродяга не стал бы жить. Внутри все заросло грязью, вонь, как в свинарнике...
Он странно сглотнул, словно его тошнило, но потом взял себя в руки.
— Деда не было. Он, оказывается, давно умер. В доме оказался только Морфин, брат моей матери. Дядюшка, то бишь. Пьяный в стельку, и выглядит так, будто десять лет не мылся и не стригся — настоящий Бен Ганн.*
— Кто?
— Да неважно. В доме всего одна комната — он в ней, видно, и жил, и спал, и... Везде валяются пустые бутылки, на полу дохлая змея. Я заговорил с ним на парселтанге, и он меня понял, хотя сильно удивился. А я, знаешь, был так зол... Не на него — на себя. Я ведь навообразил бог весть чего. Ждал, что увижу потомков Слизерина, могущественных темных магов, которые ушли от мира, чтобы... Да много чего накрутил, дурак. А меня жизнь раз — и лицом в дерьмо. Так мне и надо, Рэй. Чтоб не слишком мнил о себе.
Я молчал, не знал, что ответить. Мне хотелось, чтобы он быстрее перешел к делу — внутри тревожно тикали невидимые часы. В любой момент могут явиться авроры... Но было ясно, что если Тома сейчас начать подгонять или спрашивать, он просто встанет и уйдет. Совсем.
Том повернул голову и теперь смотрел на меня одним прищуренным глазом.
— Я бы, собственно, не стал там задерживаться, но Морфин начал рассказывать о моем отце...
Он остановился и повторил несколько раз вполголоса последнее слово, словно пробуя его на вкус.
— И так я узнал, что отец у меня магл. Сын местного сквайра, живет в большом доме недалеко от деревни. В свое время моя мать сбежала с ним, и они поженились. Представляешь? Я-то думал всегда, что я бастард. А оказывается, родился, как приличный, в законном браке...
Том рассмеялся, а я испугался, что у него опять начнется истерика. Но ничего, обошлось.
— Не прошло и полугода, как отец ее бросил и вернулся домой. Он больше никогда о ней не вспоминал. Знаешь, когда Морфин рассказал мне об этом, почему-то стало так спокойно... Мысли ясные-ясные. Я оглушил Морфина, взял его палочку и пошел в деревню. Уже смеркалось, было почти темно. По дороге мне встретились две женщины, одна ехала на велосипеде, другая шла ей навстречу от усадьбы. Я на всякий случай спрятался за живой изгородью, а они остановились, и давай болтать. Та, которая из усадьбы, спрашивает: "Миссис Хэтчли, вы ехали мимо кино — не обратили внимания, какой сегодня фильм?". А та ей — у вас что, свободный вечер? Первая отвечает, мол, у всей прислуги по четвергам свободный вечер. «Мы, — говорит, — накрываем хозяевам к ужину и уходим". Я еще подумал — как все складывается... Ты заметил, да? Прямо один к одному. Потом, когда я уже подходил к дому, то загадал: если будет свет в окнах справа, значит, все сложится хорошо, если слева, то случится какая-нибудь гадость. Но светилось справа...
Он потянулся за чашкой, отпил воды, облизнул губы.
— Они как раз сидели за чаем. Отец — я его сразу узнал, очень похож на меня. И его родители, пожилые, такие солидные... Я на самом деле хотел только посмотреть на них, поговорить. Ведь, может быть, когда отец уходил от матери, он просто не знал, что у нее будет ребенок. Мало ли как могло получиться... Но они сразу поняли, кто я такой. Они все знали, Рэй, они как будто ждали, что я когда-нибудь приду... Мне с порога заявили, чтоб убирался вон. Дескать, если я собрался их шантажировать, то мог бы не утруждаться, потому что все равно ничего не получу, и они сейчас вызовут полицию. А я стоял там, рассматривал дом — дорогую мебель, картины, фарфор, бронзу, — и думал, что ведь мог бы расти среди всего этого. Это было мое по праву! А мне достались лишь мытые хлоркой полы да заштопанные сорочки...
Том опять замолчал, крутя в пальцах чашку.
— Пришлось их слегка припугнуть, чтоб не звонили никуда. Я достал палочку и поджег шкаф с посудой. Тут они поняли, что я волшебник, и очень испугались. У старухи даже щеки затряслись... Мерзко. И с этой минуты, знаешь, у меня не осталось никакой обиды или злости. Было только противно, и хотелось скорее все закончить и уйти. Будто давишь слизня каблуком...
Он прищурился, вспоминая.
— Потом они стали спрашивать, чего я хочу. Предлагали деньги — я подумал и сказал, что возьму. Нельзя было выпускать их из поля зрения, так что я заставил всех троих пройти в ту комнату, где стоял сейф. У них было много — я так понял, что они не доверяли банкам, или что-то в таком роде. Отец сам достал деньги, сам сложил в эту сумку. Я вообще старался ни к чему в доме не прикасаться. Там еще были облигации, но мне-то они не нужны. И драгоценности — ну, эти тем более ни к чему, их продать сложно, только внимание зря привлекать. Потом я отконвоировал всех троих обратно в столовую, велел сесть за стол...
Я встал и пошел к плите, чтобы снова поставить чайник, — мне надо было чем-то отвлечься.
— Они немного успокоились, но потом увидели, что я восстанавливаю заклятьем сгоревший шкаф, чиню разбитую чашку... И, кажется, поняли, зачем я это делаю. Знаешь, у них на лицах появился такой панический ужас. Как у животных... Но они совершенно не сопротивлялись. Я так и не понял, почему. Я бы на их месте пытался хоть что-то сделать. А эти — как бараны на убой... Неважно. Ну, вот. И все на этом.
Он опять замолчал.
— Зачем? — тихо спросил я. — Неужели недостаточно было обливиэйта?
— Не знаю, — он закрыл глаза. — Обливиэйт — это слишком рискованно, хороший легилимент вскроет... Да нет, дело не в этом. Сам не знаю. Понимаешь, все к тому шло, все ведь получалось... Как будто идешь с фонарем в руках, а тропинка сама возникает у тебя под ногами. Мозаика складывается, все соединяется воедино... И ты просто думаешь: "Сейчас я это сделаю". Извини, не могу объяснить лучше.
Я ничего не ответил. В коридоре в лучах света плясали пылинки, под стулом завозился и притих пес.
— Потом я вернулся обратно к Гонту. Стер ему память, создал наведенные воспоминания, чтобы он был уверен, что он убийца. Положил на место его палочку и ушел.
— Никто тебя не видел по дороге туда и назад?
— Кажется, нет. Если и видели, — Том усмехнулся, — мы скоро об этом узнаем.
— Ты уверен, что как следует навел Гонту воспоминания?
— Я ни в чем не уверен. Но возвращаться и переделывать уже поздно, тебе не кажется?
— Давай я тебя "считаю", посмотрю, как ты закрываешься...
— Не сейчас, Рэй. Я сейчас ни на что не способен.
Он встал, пошатываясь.
— Пойду спать, а то уже на ногах не держусь.
— Давай. Твоя комната там же, где всегда, постельное белье в шкафу… А если, не приведи Мерлин, ты где-то прокололся, и явятся авроры?
— Плевать. Придут — скажи, что я приехал в гости сегодня утром, а больше ты ничего не знаешь. Не вздумай меня выгораживать, понял?
— Не командуй, сам разберусь. Деньги убрать в надежное место?
— Да черт его знает... Ну, спрячь куда-нибудь. Если что, это я тебе дал и попросил спрятать, а откуда они, ты понятия не имеешь.
Он ушел, а я принялся осматривать кухню — не осталось ли там чего лишнего. Деньги сложил обратно в сумку, туда же бросил уродливый старинный перстень с черным камнем, который выпал у Тома из кармана. Потом перенес все в тайничок, устроенный под песчаным берегом ручья в нашем лесу. Когда я вернулся, оказалось, что мама уже встала и спустилась вниз.
— Рэй, у нас кто-то есть? Одна из гостевых спален, кажется, занята...
— Это Риддл приехал. Сегодня рано утром, когда вы еще спали.
— А-а... Ты хоть покормил его завтраком?
— Нет, он не был голоден, только очень хотел спать.
— Ладно, не стану его будить, пускай отсыпается.
Уходя, я бросил взгляд на стену кухни и увидел, что на отрывном календаре все еще вчерашняя дата — 16 июля. Мама вечно забывала срывать эти листки, так что, если бы не я, один и тот же день у нас тянулся бы неделю.
Мелькнула мысль, что это может как-то пригодиться... Но как, я пока не знал. Заглянул к Тому — он спал мертвым сном, даже дыхания почти не было слышно. Я добрел до собственной спальни, рухнул на постель и тоже мгновенно уснул.

________________

*Бен Ганн — персонаж романа Р.Л. Стивенсона «Остров сокровищ», проживший три года на необитаемом острове.

Дата добавления: 2015-09-01